«СВЕТ и ТЕНИ» М. И. Кутузова. Часть I

В 1764—1765 гг. новоиспеченный капитан служит в Польше в войсках Н. В. Репнина у генерал-поручика (-майора?) И. И. Веймарна. Именно здесь он получает свой первый боевой опыт – польская католическая шляхта (дворянство) взбунтовалась против навязанного ей Россией короля Станислава Понятовского и начался Первый раздел тремя европейскими «хищниками» – Россией, Пруссией и Австрией – панской Польши. На той войне Кутузов побывал дважды (второй раз – с 1768 по 1769 гг.), поучаствовал в нескольких боях и стычках, даже сам командовал небольшим отрядом, но, по его же собственным словам, «войны еще не понимал», поскольку не чувствовал он еще в себе особого военного призвания. В тоже время навыки партизанской войны или «малой войны с большими преимуществами» он усвоил и спустя десятилетия умело их использует против Великой армии Наполеона.

В промежутке между двумя «польскими командировками» Михаил Илларионович принял участие в подготовке Соборного уложения, которому однако в силу ряда непреодолимых причин не суждено было увидеть свет. Но работа в его подкомиссиях очень многому научила Кутузова, вплоть до завязывания выгодных знакомств и связей в политических структурах екатерининской империи.

Кроме военных наук Кутузов интересовался также литературой, искусством, театром (его он обожал до конца жизни), международной политикой. Из него мог бы получиться прекрасный дипломат, но именно в этот момент военная стезя, все же, перевесила ибо, как любил говаривать А. В. Суворов «Где тревога – туда и дорога, где ура – туда и пора!».

Глава 4. «Где тревога – туда и дорога, где ура – туда и пора!».

И вот с 1770 г. обер-квартирмейстер Кутузов уже на очередной войне (новая императрица Екатерина II вовсю утверждалась в Европе с помощью штыков) – 1-й русско-турецкой войне 1768 – 1774 гг. (или как ее еще порой называют 1-й «Екатерининской войной») в корпусе опытного генерала-майора Федора Васильевича Бауэра (Боура/Баура) (1731—1783). Он входил в 1-ю Дунайскую армию героя Гросс-Егерсдорфского сражения, графа Петра Александровича Румянцева (1725—1796), слава о котором гремела уже давно, недаром сам прусский король-полководец Фридрих II Великий, встречавшийся с ним под Цорндорфом и Кунерсдофром, наставлял своих соратников: «Бойтесь собаки-Румянцева, все прочие русские военачальники не опасны.» В той же армии в чине инженер-генерал-майора инженерными минерными командами ведал его отец Илларион Матвеевич (благодаря нему до нас дошли схемы и планы всех основных сражений той кампании), а при штабе служил и младший брат нашего героя – 16-летний кадет Артиллерийского и инженерного корпуса Семен Илларионович Кутузов. В сражении при урочище Рябая Могила (28 июня 1770 г.), находясь в авангарде наступающих русских войск, Михаил столь здорово себя зарекомендовал, что попал на заметку к своему начальству. Столь же хорош Кутузов был и 18 июля того же года на р. Ларге, где командовал гренадерским батальоном. А вот в Кагульском сражении он не участвовал, занимаясь охраной тылов, где ему не раз и не два приходилось отражать наскоки крымской конницы. Зато при ночном штурме Бендер, вошедшем в историю своим ожесточением и кровопролитием, он, уже в составе 2-й армии другого «екатерининского орла» – генерал-аншефа, графа Петра Ивановича Панина (1721—1789), снова «на коне»: лично ведет гренадер и мушкетеров в атаку на крепостные валы и стены. В общем, все – по Бонапарту, однажды сказавшему: «Мужество – добродетель без подделки!»

…Кстати, именно после штурма Бендер Михаил Кутузов впервые почувствовал «нерв войны»: он понял, что «чувствует себя в своей тарелке» не на штабных должностях, а в боевой обстановке. Именно здесь он может проявить свои задатки полевого командира: смелость, решимость, находчивость, инициативность, хладнокровие и, наконец, умение повести солдат за собой в атаку! Многие из офицеров-сослуживцев это тоже заметили и взяли себе на заметку, что «Кутуз» пуль и штыка врага не боится, перед ними не кланяется и не пригибается. Именно в румянцевской армии он научился по-настоящему «понимать войну»…

За отличия его производят, минуя чин секунд-майора, в премьер-майоры, а за умелую штабную работу в корпусе генерал-майора П. А. Текли в бою при Попешти близ Бухареста в 1771 г. он, по представлению своего корпусного начальника – уже подполковник. Он растет в чинах, «словно на дрожжах», хотя ордена и наградное оружие пока обходят его стороной. А затем служба Кутузова под началом Румянцева внезапно прекратилась и он оказался в 2-й Крымской армии генерал-аншефа, князя Василия Михайловича Долгорукова.

По одной из версий – наиболее распространенной среди исследователей – кто-то из «доброжелателей» «Кутуза» донес Румянцеву, что этот молодчик, умевший удивительно точно копировать мимику, жесты, выговор, походку и повадки сослуживцев – под смех товарищей прекрасно копирует походку и манеры командующего армией, а тот был очень вспыльчив и обидчив. Не сложились у него отношения и с возглавлявшим румянцевский штаб генералом Бауэром. Заступничество отца не помогло.

В тоже время по другой версии (не столь экстравагантной!) дело обстояло несколько иначе. Румянцев, устраивая русские войска на зимние квартиры, решил подсобить не столь удачливому «брату по оружию». Он направил к нему своего генерала-квартирмейстера Бауэра, а тот, зная способности весьма толкового офицера-квартирмейстера Кутузова взял его с собой. Впрочем, этого «взгляда» на крутой поворот в судьбе «Ларивоныча» придерживаются лишь отдельные историки.

…Кстати, это происшествие не только лишило молодого Кутузова орденов, но и стало хорошим уроком: он стал более скрытным, замкнутым, предусмотрительным. В очной беседе с сыном Илларион Матвеевич сумел-таки втолковать своему сыну-проказнику несколько прописных истин: «умей держать язык за зубами», «умей сдерживать порывы своего остроумия», «умей владеть собой» и т. п. Причем, проделал он это так искусно, что у его сынули навсегда пропали прежняя веселость и общительность – «сердца людей открыты Кутузову, но его сердце закрыто для них»! Раз и навсегда Михаил Илларионович усвоил урок отца «подушка, на которой спит полководец, и та не должна знать его мыслей»! Так жизнь вносила свои коррективы в характер будущего многоопытного царедворца, дипломата и… Спасителя Отечества в «грозу 1812 года». И очень многое из его поведения и действий в ходе Отечественной войны 1812 года следует объяснять именно этим мудрым посылом…

И, тем не менее, война под началом Румянцева стала для Кутузова своего рода академией военного искусства. Он близко видел, как Румянцев руководил боем. Более того, он постигал стратегию военных действий: Румянцев считал, что «никто не берет города, не разделавшись с войсками, его защищавшими». При этом, не всегда следовало только наступать.

Глава 5. Ранение, награждение, лечение, дела семейные и не только…

Так или иначе, в 1772 г. по вполне весомой причине – из-за «неуважения» к командующим – войну с турками подполковник Кутузов заканчивает во 2-й Крымской армии. В ней под началом В. М. Долгорукова он участвовал в завоевании Крыма и Кубани, где 23.7.1774 г. в бою под деревней Шумы (Шумной; сегодня в память о ранении Михаила Илларионовича – Кутузовка) (неподалеку от современной Алушты; между Судаком и Ялтой) со знаменем в руках повел за собой гренадер Московского полка (легиона) преследовать противника и был тяжело ранен в голову ниже левого виска: пуля вышла за правым глазом и чудом не задела мозг! Кутузов выжил, но со временем стал хуже видеть правым глазом. Эскулапы единодушно удивлялись: по всем медицинским консилиумам Кутузов должен был скончаться! О нем стали писать, как о феномене, чуде из чудес в медицинских журналах и газетах, а поэт Гавриила Романович Державин запечатлел ранение Кутузова в бессмертных строках: «… смерть сквозь главу его промчалась. Но жизнь его цела осталась!».

…Кстати сказать, на той войне сражались все три Кутузова: отец – Илларион Матвеевич – инженер-генерал-майор, наш старый знакомец Миша – капитан, а потом премьер-майор, подполковник и его младший брат Семен Илларионович – флигель-адъютант. Им даже удавалось свидеться. Но никогда более военные пути-дороги отца и сыновей уже не пересекались: Кутузов-отец вскоре вышел в отставку, Семен Кутузов вынужденно проделал тоже самое по причине тяжелой умственной болезни и лишь Михаил Кутузов до конца своих дней оставался на военном поприще и сделал их фамилию всемирно известной, а в России и, того более, легендарной…

Князь Долгоруков представил Кутузова к ор. Св. Георгия IV-го класса, но поскольку пришло сообщение об его тяжелейшем ранении, то посчитали Михаила Илларионовича обреченным, а традиции жаловать ордена посмертно тогда не было. Только по излечении героя сам Долгоруков снова выступил ходатаем о награждении Кутузова этим орденом. По личному указанию Екатерины II, наградившей таки 26.11.1775 г. героя «Егорием» IV-го класса, за казенный счет ему был дан отпуск для лечения за границей.

…Между прочим, в 1769 г. году весьма воинственная императрица Екатерина II учредила единственный в истории России чисто военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия 4-х классов. Это была самая почетная боевая награда дореволюционной России. Именно об этом ордене принято говорить «такого-то класса», тогда как обо всех остальных орденах – «такой-то степени». Его получить могли военачальники и офицеры только за личные заслуги на поле брани. Первым кавалером этого ордена, причем высшего (первого) класса стала… Екатерина, сама себя наградившая. Вторым в этом почетном списке числится П.А Румянцев (за Ларгу), причем, у него тоже Георгий I-го класса. За военные заслуги в эпоху войн с Наполеоном в 1812—1814 гг. его удостоились лишь три военачальника! За 1812 г. его получил только Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, ставший таким образом первым полным кавалером этой наипрестижнейшей награды, т.е. отмеченным всеми ее четырьмя классами. Напомним, что своего первого Георгия IV-го класса он получил в далеком 1775 г. за 1-ю русско-турецкую войну, Георгия III-го кл. ему дали за штурм Измаила в 1790 г., уже через год – Георгия II-го кл. – за Мачин в 1791 г. Следующим полным кавалером Св. Георгия стал его антагонист – генерал от инфантерии Михаил-Богданович Барклай-де-Толли, получивший высшего Георгия I-го кл. за победу при Кульме. Любопытно, но третьим и последним эту супер-награду – Георгия I-го кл. – получил ганноверский барон, генерал от кавалерии и… цареубийца Леонтий Леонтьевич Беннигсен за успехи в войне против Бонапарта в 1814 г. В тоже время было не принято награждать павших на поле сражения посмертно. В частности, так произошло с Дмитрием Петровичем Неверовским. Тяжелораненого за сражение при Лейпциге его представили к Св. Георгию III-го кл. Но поскольку он скончался, то его фамилии не осталось даже в списках награжденных. Чаще всего люди награждались «Егорием» IV-го класса…

Государыня, которая знала этого умного, образованного, начитанного и очень обаятельного в свете подполковника лично, сказала: «Надобно беречь Кутузова; он у меня будет великим генералом». Такого можно и нужно было показать просвещенной Европе как образец русского офицерства. Представляясь к европейским дворам, заводя знакомства с известными людьми, он служил живым примером того, как далеко шагнуло в России образование и «искусство светского общения». Преданный трону, любознательный подполковник с задатками дипломата очень здорово подходил для этой миссии

Кутузов много путешествовал по Европе – Англии, Голландии, Италии, Пруссии и Австрии. Прекрасное знание языков сослужило ему хорошую службу. Повсюду он интересовался современным состоянием военного дела: организацией европейских армий, их вооружением, системой подготовки офицерских кадров и, конечно, военной наукой. Встречался с лучшими европейскими полководцами той поры: прусским королем-полководцем Фридрихом II Великим (1712—1786) и его весьма удачливым соперником австрийским фельдмаршалом Гедеоном-Эрнестом Лаудоном (1716—1790).

…Между прочим, сам Фридрих отдавал должное военному таланту и боевым заслугам австрийского полководца. Как-то они встретились на банкете, где Лаудону отвели весьма скромное место. «Подойдите сюда, фельдмаршал Лаудон! – громко обратится к нему прусский король. – Я сожалею, что когда-то не принял вас к себе на службу! (Это действительно так! – Я.Н.) Вы по-солдатски достойно рассчитались со мной за ту мою ошибку! Я предпочел бы иметь вас рядом с собой, а не против себя!» Уже много позже Семилетней войны Лаудон опаздывал на званый обед к Фридриху. Его недруги сразу же ехидно заметили королю, что Лаудона все нет и нет. «Странно, – ответил льстецам Фридрих, – это не похоже на него. Обыкновенно он прежде меня являлся на место»…

За границей с 1776 г. Кутузов становится членом масонской ложи в Регенсбурге. Считается, что позднее его кооптируют в масоны Франкфурта, Вены, Берлина, Санкт-Петербурга и Москвы. В 1777 г., вернувшийся на родину «привечаемый» императрицей подполковник Тульского пехотного полка получил… чин полковника (10.06.1777 г.) и командование Луганским пикинерским и Мариупольским легкоконным полками. Будучи отменным кавалеристом, он быстро привел порученных ему пикинеров в превосходное состояние. Занимаясь наведением порядка (сегодня это называется «зачисткой» от бандформирований) в Крыму под началом генерал-поручика А. В. Суворова Кутузов, несмотря на то, что они были людьми с совершенно противоположными характерами, сумел-таки сработаться с очень противоречивым Александром Васильевичем. За непростую работу по присоединению Крыма к России – «участвовал самым деятельнейшим образом во всех распоряжениях и мерах, которые приняты были к усмирению мятежников и к восстановлению тишины и спокойствия» – в 1782 г. Михаил Илларионович становится бригадиром, а в 1784 г. – уже генерал-майором. Кроме того, он успел пройти все должности от командира полка до командующего корпусом, а это уже был полководческий формат! Генеральский чин он получил за успешные переговоры с Гиреем, последним крымским ханом, которого он сумел убедить в целесообразности отречения от престола и признания права России на земли от Буга до Кубани. Правда, в том же году его постигло большое личное горе: в своем имении – селе Тупино Торопецкого уезда Псковской губернии скончался его отец, который совсем недавно оставил пост сенатора «за приключившейся болезнью». Получив отпуск по семейным обстоятельствам, Михаил Илларионович решает вопросы наследования – закрепления за ним и братом поместий, имевшихся в трех уездах. После долгой канцелярской волокиты и исконно российского бюрократизма раздел наследства прошел небыстро и, в конце концов, Михаил Илларионович смог унаследовать имения в Псковском и Екатеринославском наместничествах, «мужска полу 450 душ». Остальное отошло брату Семену и сестре Дарье.

…Между прочим, не только карьера Кутузова складывается удачно: в 1777 г. он находит свое счастье и в семейной жизни. Зрелым, разменявшим четвертый десяток лет, мужчиной Михаил Илларионович вступает в брак со своей дальней родственницей – 22-летней Екатериной Ильиничной Бибиковой (5.11.1754/55/56? – 23.6.1824) – сестрой жены его дяди Ивана Логиновича Кутузова. Ее брат, генерал-аншеф Александр Ильич Бибиков (1729—1774), прославился в усмирении пугачевского бунта, но скоропостижно скончался от холеры. С этой изящной экспансивной девушкой-брюнеткой с огромными темными глазами – из знатной дворянской семьи, чьи корни уходили в начало XIV века – он познакомился, когда ей было еще лишь 13 лет. Этим союзом он еще больше укрепил свои родственные связи с семьей Ивана Логиновича. Современники считали Екатерину Ильиничну дамой образованной, хорошо знавшей музыку, искусство и литературу. Страшное увечье жениха-генерала (простреленная голова!) не смутило молоденькую невесту. В общем, как тогда говорили, этот брак основывался на чувствах, проверенных временем. Любовь, неустанная забота друг о друге сопровождали их брак всю жизнь, по крайней мере, так повествуют симпатизирующие Михаилу Илларионовичу современники и исследователи. В молодые годы жена Кутузова часто сопровождала мужа в походах и делила с ним тяготы солдатский жизни. Это видно хотя бы потому с какой очередностью у супругов появлялись дети. У них родилось пять дочерей: Прасковья (1777/1779—1844), Елизавета (1780/1783-?), Анна (1782—1846), Екатерина (1787—1827), Дарья (1788—1854) и один сын (Николай? -?), скончавшийся к великому горю родителей от оспы еще в младенчестве – то ли в 1790 г., то ли в 1792 г. Все дочери вышли замуж (причем, не единожды!) за известных людей, в основном, военных, некоторые из которых геройски гибли, защищая отечество в войнах с Наполеоном. Так любимая дочь – Елизавета – вышла замуж за его адъютанта Фердинанда Тизенгаузена, погибшего на глазах у тестя под Аустерлицем в 1805 г. Вторым браком Елизавета Михайловна вышла замуж за Н.Ф.Хитрово. Анна Михайловна была с 11 января 1803 г. замужем за эксцентричным, смоленским помещиком, флигель-адъютантом сначала Павла I, а затем и Александра I, офицером Псковского драгунского полка еще одним Хитрово – Николаем Захаровичем – награжденным за отличия в Прусской кампании 1806—1807 гг. ор. Св. Владимира IV-й ст. и прусским ор. «За достоинство». Рассказывали, что с ним – любителем «заложить за воротник» – порой, случались туманные истории: то он оказывается замешан в «скользкой» переписке с французским посланником, генералом Арманом де Коленкуром, и его высылают от греха подальше – в Вятку, то он встретит наступающие на Москву наполеоновские войска с развевающимся французским флагом и офицерским банкетом. Правда, позднее он смог принять участие в Отечественной войне 1812 г., потерял в боях ногу, получил чин подполковника и Ор. Св. Георгия III-го класса. После войны он построил на свои деньги приходскую церковь, превратился в трезвенника, проводя большую часть оставшейся жизни в богослужении. Кутузов не жаловал этого своего зятя. Четвертая дочь – Екатерина – вышла замуж за князя Николая Даниловича Кудашева, который тоже не был симпатичен своему знаменитому тестю, хотя и прошел с ним через всю Отечественную войну 1812 г. и скончался вскорости за Михаилом Илларионовичем, получив смертельное ранение в «битве народов» под Лейпцигом. Так как Кутузов не оставил потомства по мужской линии, фамилия Голенищева-Кутузова в 1859 г. высочайшим указом была передана его внуку генерал-майору П. М. Толстому, происходившему по женской линии дочерей Кутузова. С годами, по вполне понятным причинам супруге Михаила Илларионовича пришлось отказаться от «удовольствий» походной семейной жизни. И именно к этому периоду относятся периодически всплывающие в печати сведения об особых интимных пристрастиях Михаила Илларионовича, преимущественно на склоне лет, в частности, о 14-летней замужней красавице валашке Гулиани (Гуниани) в ходе войны с турками в 1811—1812 гг.. которую он потом возил с собой и во время Отечественной войны 1812 года. Для военачальников «екатерининской эпохи» это было нормальным явлением, тем более, для «выходцев» из галантного XVIII в., когда «красивой смертью» (бель мор) считалась смерть… в будуаре на любовном ложе с двумя-тремя прелестницами. Недаром, когда эта история дошла до ушей старого генерала от инфантерии Богдана Федоровича Кнорринга (1746—1825), то он отреагировал с большим пониманием: «Подумаешь, беда; Румянцев возил их четыре». Так бывает, даже с такими выдающимися полководцами, какими, несомненно, были Румянцев с Кутузовым…

Глава 6. Снова в строю, опять в бою и новое… ранение в голову!

Война с турками выявила острую необходимость уделить серьезное внимание егерской пехоте, действовавшей в рассыпном строю, а не только в каре или колонне. Егерями называлась легкая пехота из отличных стрелков, прошедших специальную подготовку на ведение прицельного огня из любых ситуаций. Для удобства именно их вооружали более легкими ружьями, чем гренадерскую пехоту, а также экипировали в более легкую и удобную форму одежды и амуницию. В егеря отбирали самых проворных и выносливых солдат, умевших ловко и быстро преодолевать препятствия, маскироваться и скрытно занимать боевые позиции в лесу, в горах, в поле, летом и зимой. Все перестроения они должны были совершать максимально быстро – бегом! Точная одиночная стрельба – их главное «оружие» в бою с врагом – позволяло им считаться самой эффективной пехотой той поры. С этой целью было принято решение создать так называемый Бугский егерский корпус из шести батальонов, общей численностью до 4016 бойцов. Формирование его всесильный екатерининский фаворит Григорий Александрович Потемкин (1739—1791) поручает в 1786 г. генерал-майору Кутузову, побывавшему в Европе у короля-полководца Фридриха II – пионера в заведении егерских команд при пехотных полках и познакомившемуся c ними на маневрах. Очень скоро Михаил Илларионович оправдал доверие Светлейшего князя Таврического и сделал из корпуса образцовое ударное соединение, чьи бойцы отменно владели стрельбой даже из пистолета, чья прицельная дальность была небольшой, но, порой, спасала солдату жизнь в перипетиях ближнего боя. Кутузов лично присутствовал на учебных стрельбах и успехи его егерей в огневой подготовке очень быстро опровергли устоявшееся мнение, что якобы «…российского солдата стрелять цельно выучить не можно». Подробности обучения егерей Михаил Илларионович подробно изложил в своем ставшем со временем очень популярном «Примечании о пехотной службе вообще и о егерской особенно» (1786). Можно по-разному (порой, предвзято) относиться к этому эпистолярному труду Кутузова, но так или иначе в нем он изложил все, что было проверено им на практике, а она у него была весьма богатая, с поправкой на «увиденное-подмеченное» в лучшей армии Западной Европы той поры, по крайней мере, так тогда считали многие ее европейские противники.

На последовавших в Малороссии на поле Полтавской баталии грандиозных маневрах под началом генерал-аншефа Юрия Владимировича Долгорукова в присутствии самой императрицы-«матушки» (в финале ее знаменитого путешествия по южным губерниям Российской империи, вернее, уже на обратном пути) кутузовские егеря показали отличную выучку. Рассказывали, что сама государыня, стоя со своей свитой и августейшими гостями (в частности, австрийским императором Иосифом II) на кургане, прозванном в народе «Шведской могилой», обратила внимание на «детище» генерала-майора Кутузова: «Благодарю Вас, господин генерал. Отселе вы у меня считаетесь между лучшими людьми и в числе отличнейших генералов». За успешное руководство Бугским егерским корпусом, несшего охрану границы по р. Буг, Михаила Илларионовича в 1787 г. награждают орденом Св. Владимира 2-й ст. Вручая «Кутузу» орден, Екатерина сочла нужным отчитать его за то, что он прискакал на церемонию на горячем скакуне: «Вы должны беречь себя. Запрещаю вам ездить на бешенных лошадях и никогда не прощу, если услышу, что вы не выполняете моего приказания». И надо же такому случиться, что заботливая императрица-«матушка»… «накаркала» очередную беду на своего любимца!

…Кстати, орден Св. Владимира был учрежден в 1782 г. и давался как военным, так и гражданским лицам. Имел 4 степени: если ор. 4-й ст. мог получить любой офицер, то 3-й ст. – уже не ниже полковника, 2-й ст. – только генералы, а 1-й – лишь генерал-лейтенанты и выше. В числе награжденных заветным Владимиром 1-й ст. значатся такие знаменитости как племянник Суворова Андр. И. Горчаков и полулегендарный командир кавалергардов генерал от кавалерии Андр. Сем. Кологривов (1775—1825)…

С началом очередной 2-й русско-турецкой войны 1787—1791 гг. (или «2-й Екатерининской войны») Кутузов уже в составе Екатеринославской армии Г. А. Потемкина и 18 августа 1788 г. под крепостью Очаков во время отражения вылазки неприятеля его опять тяжело ранили в голову, почти также, как и в первый раз под Алуштой в 1774 году!

…Между прочим, на той войне, оказавшись под Очаковом, Михаил Илларионович Кутузов свел знакомства со многими знаменитостями и «сильными мира сего»: бельгийским принцем Карлом де Линем, принцем Нассау-Зигеном, мальтийским флотоводцем Джулиано де Ломбардом, греческим капером Панаиотом Алексиано, американским корсаром-шотландцем Полем Джонсом, испанским кондотьером Иосифом де Рибасом, ганноверско-брауншвейгским бароном Левином-Августом-Теофилом Беннигсеном, П.А. фон дер Паленом, а также будущими соратниками по наполеоновским войнам – П. И. Багратионом, М. Б. Барклаем-де-Толли, Н. Н. Раевским, не говоря уже о тех, кого он знал давно – Репнина, Каменского, Суворова, И.П. и Н. И. Салтыковых, Долгорукова, Мусина-Пушкина и др. «екатерининских орлов и орлят»…