Помраченный Свет

Ну вот. Сказанного более чем достаточно, чтобы фанатичные атланы объявили гатляуров отступниками, неспособными жить светлыми идеалами из-за влияния животного начала. Детали всегда можно додумать, а факты – подогнать.

«Надо было соврать, – мысленно повторил эмиссар и печально усмехнулся, посмотрев на покойного Вилбера: – От него, что ли, прямолинейности набрался?.. И что теперь? Убить Ферота? Да, придется. А затем избавимся от людишек. Мы посреди леса, у нас преимущество – гатляуры не скованы в передвижении, а солдаты Ирьяна не смогут держать полноценный строй… Вот только что будет, если мы вернемся в Камиен без атлана и людей? Хм, но ведь и у нас есть потери, так что это не вызовет больших подозрений. Это одержимый так потрепал карательную экспедицию. А вернулись мы, чтобы предупредить об огромной угрозе со стороны мятежников. Правдоподобно? Вполне. Да, так и поступим».

Крепко сжав рукоять кинжала, Эберн вновь взглянул на епископа и… не смог пошевелиться. В светлых глазах Ферота застыло сожаление. Ни гнева, ни опасения. Ему искренне жаль. Он действительно понял, в какой непростой ситуации оказались гатляуры. Мысли о неверных решениях тревожили и его.

Консалия, твердо убежденная в собственной правоте, по итогу фатально ошиблась, и это заставляло задуматься – как много ошибок совершил сам епископ, следуя тому, что считал единственно верной истиной?

«Но Эберн набрался смелости показать своему народу иной путь в будущее, взяв из прошлого и настоящего только лучшее. А способен ли я найти такой же путь для Атланской империи?» – тяжело вздохнул Ферот, прикрыв слезящиеся глаза.

Никогда прежде он не чувствовал себя таким одиноким. Где найти поддержку, откуда начать? И главное – что именно надо менять, если ошибки есть везде и во всем? Как быть, если неравенство Света и уничтоженной Тьмы само по себе порождает зло, даже если миром правит добро? Да и такое ли это добро, каким должно быть?..

– Епископ? – осторожно позвал Эберн, вложив кинжал в ножны. – Ты в порядке?

Ферот посмотрел на эмиссара. И снова атлану понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить о происходящем в действительности.

– Да, – растерянно ответил епископ. – Да, в порядке. Просто задумался… Спасибо, что все рассказал. Я ценю твою честность. И мне очень жаль.

«Да что с ним такое? – поморщился гатляур. – Это же обычный атлан. Как он может быть таким искренним? Где высокомерие? Где рвение искоренить ересь? Проклятье! Я не могу ненавидеть этого бледнорожего».

– У меня есть просьба, – неожиданно для самого себя Эберн решил довериться ему, пусть это и было весьма неприятно. – Гатляурской общине ни к чему лишние проблемы. Ты ведь знаешь, к нам и без того относятся с подозрением. Как оказалось, небезосновательно. В общем… Я не прошу врать в отчетах кардиналу и архиепископам. Но я прошу умолчать об этом инциденте. А мы не бросим тебя, несмотря на… перемены, и поможем завершить миссию по поимке одержимого. Договорились?

– Нет. Так договариваться мы не будем, – ответил Ферот и, увидев разочарованную физиономию эмиссара, пояснил с усталой улыбкой: – Вы присоединились к карательной экспедиции добровольно. Вас не держат здесь никакие обязательства. Если вам нужно вернуться к общине, то возвращайтесь. Я все понимаю.

– А что насчет…

– В отчете не будет ни слова о произошедшем здесь, – заверил епископ. – Вы поступили правильно. Все. Даже Консалия по-своему права… К тому же это ваши внутренние дела, к миссии они отношения не имеют. Думаю, о них можно не докладывать.

«И он готов скрыть правду ради нас? Ввести в заблуждение самого кардинала? Ничего не требуя взамен? Просто потому что он сам считает, что мы правы? – изумился Эберн, почувствовав как внутри него со скрежетом перевернулось представление о Фероте. – Нет, этот атлан точно повредился рассудком».

– Благодарю, – гатляур низко поклонился, впервые выказав неподдельное уважение представителю иного народа. – Но, честно говоря, поимка Ахина входит в наши интересы. Так что покидать отряд мы и не собирались.

Ферот приподнял бровь.

– Получается, это был блеф?

– Нет, обычный договор, – пожал плечами Эберн. – Только по-гатляурски.

– Хм… Теперь я понимаю, почему в атланском управлении торговлей вас недолюбливают.

– Как будто только из-за этого, – фыркнул эмиссар.

Разрядить обстановку не получилось. Задавленная в зародыше шутка прозвучала как-то невесело. Наверное, потому что это правда. А правда в последнее время радовала очень редко.

В воздухе повисла полая тишина, медленно наполняющаяся звуками леса. Ветер стих, милостиво позволив листьям отдохнуть. Солнце лениво перекатилось через зенит, перекладывая тени мира на новые места. Мелкое зверье и птицы начали осторожно выбираться из укрытий, почуяв, что опасность миновала. В общую гармоничную мелодию природы как-то вполне естественно вплелось и негромкое бормотание солдат Ирьяна, которым бригадир позволил устроить привал до дальнейших распоряжений.

«Вот уж действительно животные, – недовольно поморщился Эберн, посмотрев на них. Свое отношение к атлану он изменил, но люди до сих пор вызывают у него отвращение. – Ума, во всяком случае, как у скота. Впрочем, им потому и позволяют так плодиться, что из них выходит неплохая дешевая рабочая сила и армия, так сказать, на забой. Такими темпами скоро и темные рабы не понадобятся».

Отмахнувшись от размышлений о малоинтересном для него будущем Атланской империи, эмиссар полной грудью вдохнул свежий лесной воздух, в котором больше не ощущалось ни тревоги, ни страха. Одни лишь сожаления и скорбь.

– Я пойду, – Эберн поднял охапку прутьев. – Мне надо помочь с погребением.

– То есть прямо здесь? – удивился Ферот.

«А где еще-то? – тут же задался вопросом епископ. – Если подумать, то в Могильнике нет гатляурских захоронений. Они сжигают покойных? Им для погребального костра нужны ветки? Или как?.. Я никогда не обращал внимания… Интересно, а что еще я не замечал о других народах, даже находясь в непосредственной близости к ним? Что я… Нет. Что мы, атланы, не знаем о прочих созданиях Света? И что мы не знаем о порождениях Тьмы? Мы заклеймили темных злом, но разве…»

– Да, здесь, – Эберн посмотрел вверх, в самую глубину зеленого океана листвы. – Проводим их по нашим обычаям. В кронах.

– Что? Как? – переспросил Ферот, обрадовавшись возможности отвлечься от мыслей, пока знакомая боль в висках не стала невыносимой.

– Из ветвей и прутьев мы сплетаем что-то вроде больших корзин. Сажаем внутрь усопших и подвешиваем. Не на самой верхушке, но и не внизу, – рассказывая, гатляур продолжал внимательно смотреть вверх, как будто пытался там что-то или кого-то разглядеть. – Их тела гниют, корзины со временем разваливаются, кости помельче уносят птицы, а покрупнее – падают на землю и навсегда исчезают под опавшей листвой, ветками и взрыхленной корнями землей. Но наши мертвые сородичи остаются там, в кроне. Мы называем их ночными кошками, потому что ночами они бродят по ветвям или отдыхают, глядя сверху на нас. А когда убедятся, что мы живем достойно и заботимся друг о друге, они спускаются с дерева и рождаются вновь.

– Понятно, – после небольшой паузы протянул атлан и, откашлявшись, неловко поинтересовался: – Так, значит, ваш парк в торговом квартале?..

– Что-то вроде кладбища.

– Ага…

«Мы действительно многого не знаем и не замечаем», – убедился Ферот.

Тем временем гатляуры уже собрали основу будущих мест последнего упокоения Вилбера и Консалии, не хватало только гибких прутьев, чтобы укрепить конструкцию. Поэтому Эберн, наконец очнувшись от созерцания игры света и тени на листьях, поспешил к сородичам, но епископ вновь окликнул его:

– Прости, я должен спросить… Это надолго?

– До ночи управимся.

– Одержимый же где-то рядом. У нас есть шанс схватить его.

– Он никуда не денется, – заверил Эберн.

– Но…

– Послушай, – гатляур поудобнее перехватил охапку прутьев и направился к недоделанным корзинам: – Я обещал, что мы поможем тебе, и обещание сдержу. Но позже. Мы и так спешим с погребением. Традиция уже нарушена. Нельзя обижать ночных кошек еще сильнее.

Мотнув головой, Ферот пошел следом за ним.

Бойцы гвардии доделывали огромные корзины и негромко переговаривались, вспоминая былые времена, проведенные под командованием Консалии и Вилбера. Но как только приблизился атлан, они замолчали и замерли, разом направив взгляды на него. В их глазах не читалось враждебности или неприязни, но епископ сразу понял, что здесь ему находиться не стоит. Нет, никто не запрещал и не гнал прочь. Его просто не должно быть здесь.

– Я хотел сказать, – с трудом просипел атлан, борясь со странной неловкостью и желанием уйти, так и не договорив. – Я сожалею о вашей утрате, но…

Они даже не шелохнулись. Чувство неуместности усилилось.

– Мне нужно знать, – Ферот отступил на шаг назад. – Мы не сбились со следа одержимого?

Быстро переглянувшись, гатляуры вновь посмотрели на него.

– Нет, – наконец ответил один из них. – Несколько десятков отродий Тьмы прошли здесь и направляются далее на юг. Это может быть только Ахин с нежитью.

– Спасибо. Я понял, – облегченно выдохнул Ферот, отступив еще на шаг. – Значит, они идут к Бирну?

– Одержимый не посмеет напасть на населенный пункт так близко к Камиену, – ответил Эберн, присоединившись к беседе с явным намерением поскорее ее закончить. – Ему нужно больше сил, какую бы самоубийственную цель он перед собой ни ставил. Так что для Ахина сейчас существует лишь одна дорога – в Пустоши, где он попытается отыскать демонов.

– Почему тогда он продолжает идти на юг, а не свернул к восточным границам намного раньше?

– Там мы смогли бы перехватить его, ибо, грубо говоря, шли бы прямо навстречу друг другу, – пояснил эмиссар и, ехидно фыркнув, негромко пробормотал себе под нос: – Интересно, почему у жалкого порождения Тьмы хватило ума до этого додуматься, а у образованного атлана – нет?

– Выходит, либо он уже свернул к Пустошам, либо сделает это, пройдя мимо Бирна, – подумал вслух Ферот, не обратив внимания на колкость гатляура.

У Эберна имелся очередной язвительный комментарий, но озвучивать его он не стал. Как-то расхотелось. Наверное, не стоит выплескивать дурное расположение духа на епископа, ведь тот показал себя не таким уж самовлюбленным светлым выродком, какими считал атланов эмиссар. Причем неоднократно.

– Именно так, – подтвердил Эберн, незаметно для самого себя смягчив тон.

– Тогда я с солдатами схожу в Бирн, – решил Ферот. – Здесь ведь недалеко?

– Да, – ответил гатляур-разведчик. – Южнее есть просека. Не первая, а вторая, как утесы пройдете. На западе она упирается прямо в долину Бирна.

– Понял, – с благодарностью кивнул епископ. – Тогда мы не будем вам мешать. Опросим местных, пополним запасы и вернемся. Если одержимого и нежить там никто не видел, то они уже на пути в Пустоши… И нам придется поспешить, чтобы перехватить их на границе до встречи с демонами.

– Верно, – согласился Эберн и, немного помявшись, нехотя добавил: – Извини за задержку.

– Ничего, – на изможденном лице Ферота мелькнула легкая полуулыбка. – Ваша приверженность общине и традиционным ценностям достойна уважения. А ваши идеалы для вас не самоцель, а лишь ориентир в поисках правильного решения. Нам, атланам…

Резко замолчав, епископ еще раз коротко кивнул гатляурам и вернулся к отдыхающим под деревьями людям.

«Нам, атланам, этого не хватает», – вздохнул он, подозвав к себе Ирьяна:

– Поднимай солдат. Идем в Бирн.

– Слушаюсь, – бригадир бросил быстрый взгляд на сидящих поодаль гвардейцев и эмиссара, плетущих огромные корзины, пригладил роскошные седые усы и отправился выполнять приказ.

Бирн – довольно крупное поселение, расположенное рядом с охотничьими угодьями. Местные охотники не могли не заметить следов Ахина, если он и нежить прошли по этим землям. К тому же провиант действительно почти закончился, так что необходимо пополнить запасы. Ведь предстоит еще обратный путь.

«Назад, в мир абсолютного прошлого, где добро всегда побеждает зло».

Глава 12: О трех сторонах

– Должно быть, это Бирн, – тяжело дыша, произнес Ахин. – Утесы, лес, поля, городок – все как в книге Киатора.

Идти в том же темпе, что и никогда не устающая нежить, – задача не из легких. Одержимый и сонзера, конечно, уже привыкли к быстрому передвижению по пересеченной местности, но идти без остановки целые сутки, мягко говоря, утомляет. Они уже не раз позавидовали Аели, которая, будучи не скованной мужским упрямством и гордыней, уговорила нежить носить ее на руках. Успокаивало только то, что ходячие трупы потеряли интерес к плотским удовольствиям вместе с жизнью, так что мертвецы видели в ней только груз, а не соблазнительную девушку, прижимающуюся к ним своим телом.

Впрочем, Ахин сам настоял на этом заключительном марш-броске, ибо по всем расчетам Бирн был уже совсем рядом, а откладывать прибытие как-то не хотелось, потому что в последнее время одержимого постоянно тревожило ощущение, будто бы Ферот и его кошки уже дышат ему в спину, и малейшее промедление тут же обернется внезапным нападением. Быть может, сказывались усталость и общее напряжение, но предосторожность лишней не бывает. Особенно тогда, когда хоть что-то начало получаться.

– Значит, пришли, – произнес Перевернутый, медленно обведя взглядом открывшийся вид. Местность казалась ему смутно знакомой, но все людские поселения похожи одно на другое. – Что дальше?

У Ахина имелся вполне конкретный план, но он почему-то растерялся, услышав вопрос мертвеца. Наверное, потому что в планах всегда все идеально, а действительность часто подсовывает какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, которые искажают не только саму задумку, но и все, что связано с ней. И теперь, оказавшись на пороге реализации тысячи раз продуманного плана, одержимый внезапно почувствовал страх. Не тот страх, на который с жадностью накидывается его темный дух, а вполне рациональный страх – эдакие оправданные опасения с параноидным налетом.

«Во что я только ввязался? – в очередной раз с сожалением подумал одержимый. – Сидел бы сейчас в конторе Элеро, перекладывал бы бумажки с места на место и спокойно ждал окончательного разрушения мира. Так ведь нет – угораздило же стать героем… Ага, героем. Беглый раб, мятежник, ничтожное порождение Тьмы, возомнившее, что способно потягаться с Атланской империей. Да даже не с империей – с самим Светом! И более того – с дисбалансом изначальных сил во вселенной!.. Эх, Киатор. Я пока еще жив, как ты и хотел. Но то, что ты возложил на меня…»

– Бирн, да? Знаю я такие городки, – слова едва отдышавшегося Диолая, прервали поток размышлений одержимого. – Сидят там люди и радуются, что Камиен под боком. Никто особо не тревожит – бандиты сюда не суются, ибо боятся армии, а атланам хватает того, что крестьяне исправно платят налоги, так что тоже лишний раз не лезут. А вот стоило бы! Они же тут зажрались все! Амбары ломятся, скотины расплодилось, что ее уже пасти негде, даже деньги тратить здесь особо некуда, а людишки все жалуются, что их душат податями. Они жадные до жути. Потому и темных рабов не держат – лишние рты им ни к чему. Тут работы то – тьфу. Да и то лишь сезонами. Остальное время можно сидеть в тепле и ничего не делать. Знаю я, знаю…

– Жадные, говоришь? – хмыкнул Ахин. – Это нам на руку.

По вечернему небу ползли обрывки облаков, бросая на землю размытые тени, из-за чего сгущающиеся сумерки казались какими-то комковатыми. Охотничьи угодья остались позади, и перед порождениями Тьмы раскинулись просторные поля. Но воздух как будто застыл, легкий ветерок едва ощущался. Впрочем, так оно и должно быть – долину Бирна окружают высокие утесы и густые леса, надежно защищающие плодородные почвы от выветривания.

А там, вдалеке, стоят аккуратные дома и распластавшиеся по земле огромные хозяйственные постройки. Похоже, местные жители действительно не бедствуют.

– И все-таки что дальше? – небрежно повторил Перевернутый.

Одержимый уже почти забыл о нем, но оживший мертвец все это время ждал ответа. Хотя чему тут удивляться? Нежить неоднократно демонстрировала чудеса терпения и самый настоящий талант к ожиданию чего бы то ни было, благо спешить однажды умершим людям уже некуда. В общем-то, именно этим им и предстоит заняться в скором будущем – ждать.

– Для начала необходимо спрятаться в пещерах, – Ахин махнул рукой в сторону стены отвесных скал. – Камиен находится прямо за утесами. Обогнув их, мы окажемся вблизи юго-западных ворот. Так что, когда придет время, мы начнем наступление отсюда. Лучше места не найти – надежное укрытие рядом со столицей.

– Думаешь, крестьяне нас не заметят? – встрял Одноглазый. – Давай сразу без лишней мороки их всех перережем.

– Если Бирн будет разрушен, то армейцы начнут прочесывать местность, – резонно возразил Перевернутый. – Мы ведь действительно очень близко к столице.

– Да плевать на них! Придет какой-нибудь патруль – убьем и их.

– Думаешь, никто не обратит внимания на пропажу солдат?

– Пусть обращают. И шлют еще, – оскалился Одноглазый. – Всех убьем.

– Нам важен эффект неожиданности, если мы хотим добиться чего-то большего, чем банальное истребление сотни-другой людей, – с нотками снисхождения пояснил опрятный мертвец и кивнул в сторону одержимого: – И я полагаю, что все предусмотрено.

– Это так, – поспешил подтвердить Ахин, пресекая спор нежити. – Мы подкупим жителей Бирна драгоценностями, которые вы вынесли из захоронений Могильника.

На скованных смертью физиономиях промелькнули тени малопонятных одержимому эмоций, но возражений не последовало. В конце концов, мертвецы и сами не очень-то хорошо понимали живых, так что в подобных вопросах всецело полагались на лидера.

– Ха, это и есть твой план? – фыркнул Диолай. – Да местные просто возьмут побрякушки и на следующий же день выдадут нас атланам. Я бы именно так и поступил на их месте.

– Я не собираюсь отдавать им все сразу. Лишь небольшую часть авансом, а остальное только в том случае, если никто в Камиене до назначенного времени так и не узнает, где мы находимся. К тому же можно обязать людей снабжать нас всем необходимым…

– Тогда я забрал бы аванс, – снова перебил его сонзера. – Потом выдал бы всех атланам. А потом пришел и забрал бы остальное.

– Драгоценности будут надежно спрятаны, – терпеливо пояснил Ахин. – Если нас схватят, то местные ничего не получат.

– Но если начнут пытать…

– О тайнике будет знать только нежить. Ты можешь представить такого палача, который способен выпытать что-то у трупа?

– А почему только нежить? – нахмурился Диолай. – Ты не доверяешь мне? После всего, что мы прошли вместе? А я-то думал…

– Хочешь, чтобы у созданий Света имелся повод пытать и тебя?

– Пусть о спрятанном сокровище знает только нежить, – тут же согласился сонзера, деловито кивая головой. – Я и сам хотел это предложить. Просто, понимаешь, твой тон и все такое… Мне нужны детали, больше деталей. Когда я много думаю о мелочах, они как бы собираются вместе, становятся едины, и потому мне так важно все знать. Но я бы и сам догадался! Да, конечно. Мне нравится твой план. Только одна небольшая поправочка, ладно? – он шумно шмыгнул носом, покосившись на приятно позвякивающую ношу нежити, откашлялся и продолжил: – Давай так – об одном ма-а-а-леньком мешочке с какими-нибудь… ну, не знаю… камнями драгоценными или чем-то таким… В общем, давай об одном тайнике я все-таки буду знать, а? Ну, на всякий случай, понимаешь? Неприкосновенный резерв. Как тебе?

– Заткните его кто-нибудь, пожалуйста, – послышался заспанный голос Аели.

– Ладно, молчу. Не надо меня затыкать. Я сам заткнусь, – буркнул Диолай и с обиженным видом отступил назад.

Саалея удовлетворенно промурлыкала что-то нечленораздельное и, поежившись в руках нежити, снова заснула. Прохлада позднего вечера нагоняла на нее сонливость. Непонятно почему, но одержимому всегда становилось легче, когда он видел Аели, погрузившуюся в мирный сон. Наверное, это напоминало ему о том, что даже в хаосе агонизирующего обломка мира есть место покою.

– Вопросы? Возражения? – спросил Ахин.

Перевернутый пожал плечами:

– Как решил, так и поступай. Интересно посмотреть, что у тебя из этого выйдет.

– Если твои заигрывания с людьми приблизят нас к моменту, когда мы пустим кровь заносчивым созданиям Света, то и у меня нет возражений, – проворчал Одноглазый. – Будем прятаться и ждать.

Трехрукий, молча стоящий рядом, лишь кивнул. В последнее время он вел себя странно – постоянно о чем-то думал, медленно реагировал на все и порой даже не слышал, что ему говорят. Но одержимому хватало других забот, поэтому состояние самого человечного мертвеца осталось вне его внимания.

– Все согласны, – подвел итог Ахин. – Тогда идем искать подходящие пещеры.

Тем временем комковатые сумерки загустели, слиплись и, проглотив остатки вечера, незаметно для всего мира обернулись ночной темнотой. Жители Бирна давно вернулись в свои дома после трудового дня, поужинали в семейном кругу и, скорее всего, уже готовились отойти ко сну. Один за другим затухали тусклые огоньки в окнах, уступая место мягкому полумраку с бледными разводами лунного света.

«Почему все самое важное всегда происходит по ночам? – задумчиво хмыкнул Ахин, разглядывая редкие звездочки на небе. – Наверное, потому что судьба любит подсовывать неожиданности. А их проще всего прятать в темноте».

И все же отряд одержимого добрался до утесов без каких-либо проблем. Еще один крохотный успех. Да, приходится и такие ничтожные подачки фортуны считать вкладом в победу, чтобы хоть как-то отвлечься от безнадежности борьбы со Светом.

– Много крупных трещин. Гроты. Пещеры, – перечислял Ахин, шагая вдоль отвесных скал. – Укрытий предостаточно.

– Есть ли тогда смысл договариваться с местными? – спросил Диолай, вновь покосившись на мешки с драгоценностями. – Мертвяки ж тут надежно запрячутся. А мы оставим побрякушки себе. Ну? Пригодятся же еще.

– Рано или поздно нас обнаружат, – уверенно заявил Перевернутый. – В подобных местах водятся крупные деликатесные улитки. После сезона дождей их особенно много. Жители Бирна точно придут собирать их.

– А ты-то откуда знаешь? – недоверчиво поинтересовался сонзера.

Опрятный мертвец машинально пригладил остатки жидких волос на голове, глядя на поселение неподалеку, и нехотя ответил:

– Пусть я не помню себя до своей смерти, но знания о мире остались при мне.

– М-м-м… Выходит, ты жил в похожем месте?

– Вполне вероятно.

– Может, ты родом из Бирна? – воодушевленно предположил Диолай. – А вдруг у тебя тут родственники остались! Ха, ты только представь их рожи, когда…

– Заткнись! – сорвался Перевернутый, ткнув сонзера пальцем в грудь: – Не лезь не в свое дело, кретин.

На памяти одержимого это был первый раз, когда один из самых невозмутимых оживших мертвецов поддался гневу. Его скованное смертью лицо исказила гримаса бессильной ярости и боли. Похоже, Диолай коснулся запретной темы. У нежити действительно особые взгляды на жизнь и на все, что остается после нее. И живым лучше даже не заикаться об этом.

– Да ладно тебе, – буркнул сонзера, потирая грудь. Тычок был намного сильнее и болезненнее, чем могло показаться со стороны. – Чуть дырку не сделал во мне. Чего ты так сразу, а?

– Хочешь узнать? – сквозь сжатые зубы прошипел Перевернутый. – Ты действительно хочешь это узнать?

Темный дух Ахина всколыхнулся, жадно набросившись на исходящую от мертвеца обиду и злобу. Эти эмоции значительно отличались от аналогичных, испытываемых живыми существами, они были столь сильны, что даже смерть не смогла подавить их. В них таилось нечто, что невозможно познать при жизни.

– Хватит! – рявкнул Ахин и тут же согнулся пополам, исторгая из себя желчь с неперевариваемыми остатками полусъедобной пищи.

Похоже, темный дух способен поглотить далеко не все. И отражалось это на человеческом теле одержимого. Хотя в последнее время он стал намного выносливее в этом отношении.

– Перевернутый, держи себя в руках, – отдышавшись, произнес Ахин. – А ты, Диолай, научись уже останавливаться в нужный момент.

– Прошу прощения, – мертвец моментально вернул себе прежний скучающе-невозмутимый вид, как будто ничего не произошло.

Сонзера решил просто кивнуть.

– Вот и славно. Потратили время на бессмысленную ссору – можно и к насущным делам возвращаться, – одержимый еще раз окинул взглядом утесы и обратился к толпе нежити: – Размещайтесь. Некоторое время вам придется провести здесь. Простите, что заставляю ждать, но это необходимо.

– Вы слышали лидера. Выполняйте! – скомандовал Одноглазый. – Разбежались по щелям и притихли! Сидеть будем столько, сколько нужно. От ожидания наша месть станет только слаще!

С одобрительным бормотанием мертвецы разбрелись по пещерам и растворились в темноте. Подобные условия для них более чем удовлетворительны – там царит прохлада и влажность, а так как большая часть входов располагается с южной стороны, то и солнечные лучи не потревожат тени этих подземелий.