Помраченный Свет

«Здесь не должно так пахнуть», – судорожно сглотнул юноша, проталкивая вставший в горле ком.

Одержимый остановился на углу знакомого переулка у особняка Элеро и осторожно выглянул.

Он увидел глаза. Остекленевшие глаза сонзера, наполненные ужасом и осознанием неизбежной смерти. Серокожие трупы беспорядочно валялись на камнях мостовой и смотрели безжизненными взглядами на ночное небо, внешнее великолепие квартала фей или мертвых сородичей.

– Нет… – хотел произнести Ахин, но изо рта вырвался лишь сдавленный выдох.

Он опустошен. Смешавшиеся чувства и эмоции были так сильны, что одержимый просто не мог их воспринять. Планы, умозаключения, логические выводы, мысли – все это вытеснено из его головы кошмарной картиной, открывшейся взору черных глаз.

Рваные раны, покрывающие ничем не защищенные тела сонзера. Вывернутые руки, держащиеся на одной лишь перекрученной угольно-серой коже. Искаженные в безмолвных воплях лица. Провалы пустующих глазниц. Разодранная в клочья плоть. Перегрызенные глотки. Разбросанные по площади потроха. Отвратительная смесь из желчи, мочи и крови. Белеющие в открытых переломах обломки костей. Вытекшая из разбитых голов мутно-серая жижа…

Отвернувшись, Ахин наконец вдохнул и еле сдержал рвоту. Преследовавший его запах обрел форму. Ужасную форму растерзанных тел сонзера. Именно так выглядит отчаяние и крах всех надежд на восстановление баланса. Отряд Мионая разбит, а сущность Света до сих пор цела.

– Но почему? – прошептал одержимый, обессилено прислонившись к стене. – Как так вышло?..

Гатляуры. Точнее, гатляурская гвардия. Ахин заметил их только сейчас, вновь выглянув из-за угла. Шестеро рослых прямоходящих котов стояли у фонтана, спокойно переговаривались и отмывали руки и обмундирование. Висящие на поясах тесаки им, судя по всему, не понадобились – отсутствие какой-либо брони на сонзера позволило гатляурам вдоволь насладиться боем, поддавшись природным инстинктам и пустив в ход когти и клыки. Два десятка порождений Тьмы против шестерых свирепых хищников. Учитывая обстоятельства, это даже сражением не назвать – сущая кровавая бойня.

«Гатляурская гвардия… Почему Киатор не подумал про гвардию? Как о ней можно было забыть? Столько времени планировалась эта вылазка, но никто не учел гатляуров? Что за…» – не слыша собственных мыслей из-за оглушительного стука сердца, Ахин тяжело опустился на землю.

Киатор не мог допустить столь нелепую ошибку. Наверняка его сын что-то напутал или запаниковал, когда поднялся шум, и внес изменения в план. Хотя о каких изменениях могла идти речь, если повлиять на наличие гатляурского патруля в квартале фей просто невозможно?

«Что толку искать виноватых… Все уже кончено. Мы не смогли уничтожить сущность Света. Хотя…»

Одержимый ведь еще жив. Он способен завершить начатое сонзера. Мионай и остальные мятежники просто глупо наткнулись на патруль гвардии, но сейчас преимущество на стороне Ахина. Весьма сомнительное преимущество, но все же.

Он в третий раз осторожно выглянул из-за угла. Гатляуры пока не заметили и не учуяли его – на площади слишком сильно пахло мертвечиной. Люк, ведущий к тайному святилищу, находился с другой стороны фонтана. Но есть ли шанс незаметно попасть туда, минуя чутких созданий Света?

– Шанса нет. Они разорвут меня, – вздохнул Ахин. – Хм… Интересно, насколько устойчив их рассудок?

Однако ситуация абсолютно не походила на ту, в которой одержимому удавалось противостоять одному отряду городской стражи за другим. Во-первых, гатляуры – не люди. Их связь со Светом довольно крепка, даже если принять во внимание некоторые особенности ее природы. Во-вторых… Впрочем, первой причины вполне достаточно для того, чтобы отказаться от идеи слиться с сознанием какого-нибудь гатляура. Ничего не выйдет.

«Способен завершить начатое, говоришь? Не забывай, что ты всего лишь мелочь!» – Ахин стиснул зубы, разозлившись на себя то ли за наивность и трусость, то ли за рассудительность и бессилие.

Откуда-то со стороны улицы, ведущей к центральной площади квартала, послышались человеческие голоса, топот и лязг оружия. Значит, стражникам все же удалось поднять решетку на воротах и пройти внутрь.

«Теперь я точно ничего не смогу сделать, – снова вздохнул одержимый, с трудом вставая на ноги. И угрюмо усмехнулся: – Как будто раньше мог… Давно надо было бежать отсюда. Зачем я только пошел?..»

Биалот.

Мысль о друге ворвалась в покалеченную голову Ахина, разом выдавив из нее всю кровь. Онемевшее лицо одержимого скривилось в гримасе отчаяния, в глазах потемнело. Он смотрел на свои дрожащие руки, но видел только площадь, заваленную изуродованными трупами сонзера. Где-то там, где-то среди них…

– Не может быть, – прошептал Ахин, машинально вытерев кипящие слезы с ледяной кожи. – Этого не может быть. Биалот не мог погибнуть. Не верю… Кстати, их же там…

Он вновь выглянул из-за угла, уже в четвертый раз рискуя быть обнаруженным. У фонтана лежало всего семнадцать мертвецов, а не двадцать один. Кому-то удалось скрыться. Но был ли среди их числа Биалот? Многие лица сонзера невозможно узнать из-за жутких ран, иные же Ахин просто не мог разглядеть. Но надежда нашептывала ему, что его безрассудный друг жив и находится в безопасности с остальными скрывшимися мятежниками.

«Вот же я дурак», – одержимый облегченно выдохнул.

Трупы на площади были полуголыми, а Биалот пришел на стену одетым. Все-таки Ахин туговато соображал после удара лбом о камень. Впрочем, травме надо отдать должное – без нее он давно поддался бы панике, а так головная боль частично подавляла страх и мысли о… обо всем. Ибо сейчас о чем ни подумай – все плохо.

– Главное, что мы живы, – постарался успокоить себя Ахин. – Пора уходить. Давно пора.

Топот стражников раздавался совсем близко. Видимо, они начали прочесывать квартал. Хорошо, что хоть гатляуры до сих пор сидели у фонтана и о чем-то мирно беседовали, великодушно оставив городской страже наименее приятную работу. Людям придется вынести трупы, успокоить фей, найти беглецов, допросить свидетелей, если таковые обнаружатся, и перевернуть Темный квартал вверх дном, без разбора карая всех подряд.

Времени у одержимого практически не осталось. Нужно успеть добраться до дома быстрее стражников, собрать скудные пожитки, предупредить Киатора, отыскать друзей и…

«И что дальше-то?»

Ответа не было. Но спокойно дожить свой короткий рабский век все равно уже не получится. Рано или поздно создания Света вычислят всех причастных к беспорядкам в квартале фей. Так что выходов из сложившейся ситуации не так уж и много.

Отложив все проблемы и сомнения на потом, Ахин посмотрел по сторонам, прикидывая в уме путь отступления. Выбор, учитывая рыщущую по округе стражу, очевиден – надо идти к стене напрямик, по задним дворам особняков. Рискованно, зато быстро.

Он осторожно перелез через невысокую ограду сада Элеро… споткнулся и упал.

Искренне надеясь, что на фоне царившего в квартале шума его никто не услышал, одержимый медленно поднялся. Надо идти дальше, но что-то заставило Ахина посмотреть на предмет, попавшийся под ноги. В принципе, это могло быть что угодно: клумба с цветами, декоративные камни, корни фруктовых деревьев, фонтанчик с какой-то малопонятной скульптурой или небольшая скамеечка.

Вот только там, где только что прошел одержимый, нет ничего из вышеперечисленного. Он даже успел мысленно поругать себя – опять отвлекся на какую-то ерунду. А затем увидел его.

Биалот лежал на потемневшей от крови земле. В одной руке он держал трофейный меч, а другой пытался зажать рану на шее. Он был очень бледен, угольно-серая кожа приобрела пепельный оттенок. Но лицо сонзера источало счастье. Никаких сожалений.

– Эй… Эй, ты живой? Ты живой, а?

Ахин бросился к другу и аккуратно приподнял его. Биалот открыл глаза.

– Отлично, ты жив, все хорошо, – голос одержимого дрожал от волнения. – Сейчас, сейчас. Я что-нибудь придумаю, погоди…

Сонзера хотел что-то сказать, но поперхнулся, пустив из уголка рта багровый ручеек.

– Да нет же, – взмолился Ахин, сильнее прижимая холодные слипшиеся пальцы друга к ране на шее. – Сейчас я… Я отнесу тебя. Отнесу… к Киатору, он тебе поможет. Старик многое знает, многое умеет… Надо только перевязать рану. Подожди немного.

Сбежать с серьезно раненым сонзера из квартала фей, пронести его через полгорода, оставаясь незамеченным, добраться до Киатора, не оставляя следов. Одержимый прекрасно понимал, что это невозможно, но отказывался верить в свое бессилие перед волей судьбы. Ахин хотел бороться, хотел спасти друга, однако… почему он стоит перед ним на коленях и ничего не делает? Он не желал смерти Биалота, но уже смирился с ней.

– Сейчас ты умрешь, – спокойно произнес Ахин и содрогнулся от собственных слов.

Именно это и хотел услышать Биалот. Не ложная надежда нужна была ему, а правда, одновременно жестокая и умиротворяющая. Сонзера с благодарностью посмотрел на одержимого, и в один едва уловимый миг в замутненном взгляде исчезла жизнь.

Ахин застонал, с трудом сдерживая вопль боли и отчаяния. Если бы не всколыхнувшийся в его сущности темный дух, с удовольствием поглотивший страдания человека, то он точно сошел бы с ума. Потому что это было невыносимо. Напрасно погибший друг, истлевшая надежда, крах мечты о восстановленном балансе, вечные издевательства судьбы… Когда все пошло не так? Где они ошиблись? Зачем все эти жертвы? Кто виноват, как поступить, что делать дальше?..

– Хватит! – Ахин схватился за голову, словно пытался вырвать из нее мучительные мысли. – Довольно! Я… Я просто должен уйти отсюда. Да. Я должен уйти. Вот и все.

– Что здесь творится? Кто там? Стража?

В окне второго этажа роскошного особняка показалась Элеро. По ее светящимся крыльям время от времени пробегала синяя рябь испуга, но фея пристально вглядывалась в ночные тени сада, сжимая в кулачке перочинный нож.

– Ахин? – удивилась она, узнав своего раба. – Что ты… Так ты ограбить меня вздумал, подонок?! Вместе с этой шайкой поганых сонзера?! Ах ты мразь!

Одержимый бросился бежать, но буквально через несколько шагов замедлился, а вскоре и вовсе остановился. Теперь он умрет, так и не сдвинувшись с места. Потому что Элеро начала петь.

Голос фей – дар Света. Во время Вечной войны они могли остановить наступление целой армии одним священным гимном, порхая над врагом на ярких крыльях. Даже суровые морды демонов расплывались в уродливых улыбках, когда по полю боя разносилось дивное пение. А какой-нибудь отряд карликов с секирами проходил по рядам очарованных порождений Тьмы, без лишней спешки раскраивая им черепа.

После Катаклизма многое изменилось. Феи утратили способность к полету, но завораживающие голоса остались при них. Естественно, это лишь тень их былой силы, но и ее хватит, чтобы прикончить немощного одержимого.

Мягкие звуки обволакивали тело Ахина, просачиваясь сквозь кожу и заполняя само его естество. Юноша ощутил приятную усталость, умиротворяющую негу, все глубже и глубже погружающую его в состояние безмятежности, покоя, отдыха, сна. Мысли улетучились, от проблем в голове остался лишь призрачный туман, беспокойство бесследно исчезло. Одержимый впервые в жизни почувствовал абсолютную свободу. Он отказался от никчемной физической оболочки и стал созерцателем этого мира, прозрев после слишком долгого кошмара рабского существования. Только ради этого момента стоило жить – прекрасное пение открыло Ахину истину. Стремиться больше не к чему. Ему больше ничто не нужно. Ни вселенский баланс, ни равенство созданий Света и Тьмы, ни друзья, ни любовь, ни деньги, ни еда, ни вода, ни воздух…

Блаженно улыбаясь, юноша упал на колени и замер, прислушиваясь к чарующему голосу феи. В голове начало скапливаться странное и немного болезненное тепло, давление возросло, сердце бешено колотилось в груди, но он так и не сделал ни единого вдоха, полностью игнорируя жуткие спазмы легких. Скоро Ахин задохнется, но его это вполне устраивало – он уже счастлив, дальше жить просто незачем.

Смерть подходила к нему все ближе и ближе, ее прекрасная песня звучала у самого уха одержимого, убаюкивая умирающего юношу. И вот последний куплет подошел к концу…

Темный аспект сущности Ахина пробудился. Оскверняющий дух коснулся чудесных звуков, разлитых в ночной темноте. Ухватившись за голос Элеро, он подобрался к фее вплотную и выдохнул ей в лицо все накопленные страдания, отчаяние, боль и ужас, которые испытал одержимый в эту проклятую ночь. Насыщенные Тьмой эмоции, мысли и воспоминания впитались в ростовщицу. И пусть они практически сразу же были развеяны ее внутренним Светом, этого оказалось достаточно, чтобы оборвать завораживающую песнь.

Элеро сдавленно вскрикнула. Ее глаза закатились, крылья померкли, а из носа хлынула кровь. Качнувшись вперед и едва не вывалившись из окна, она без сознания повисла на раме, изредка дергаясь в легких конвульсиях.

«Что произошло? – Ахин жадно глотал воздух, упершись в землю дрожащими руками. – Как я это сделал? Я…»

Одержимого вырвало густой желчью, руки подкосились, и он едва не упал в желто-зеленую жижу. Опираясь на жалкие остатки воли, Ахин встал и посмотрел на постанывающую фею, которая до сих пор свисала из окна второго этажа. Ему очень сильно захотелось взобраться наверх и прикончить ее.

Увы, со стороны переулка, где еще совсем недавно прятался одержимый, послышался топот сапог городской стражи, и на поверхность помутившегося рассудка юноши всплыла одна единственная мысль:

«Беги».

И он побежал.

Крохотные фрагменты воспоминаний медленно складывались в безумную мозаику памяти. Ахин чувствовал торжество темного духа, пожирающего муки несчастного человека. Но ведь ими обоими был он сам! Они сливались воедино и делились на части, заставляя чувствовать стыд за неспособность искренне скорбеть по погибшему другу и счастье маньяка, слизывающего боль с краев рваной раны на душе. Облегчение и напряжение, благоразумный страх и безрассудная отвага, отчаяние и наслаждение от созерцания изуродованного трупа надежды.

Одержимому было очень плохо, но это не могло ему не нравиться.

Сочная трава, растущая на задних дворах особняков фей. Ее сменили камни мостовой. Опять трава, но на этот раз она была расчерчена тенями парковых деревьев. И снова камни – крупные блоки стены квартала фей, резко переходящие в истертую брусчатку центральной улицы Камиена. Деревянные настилы переулков рабочего квартала. Грязные лужи трущоб. Нечистоты и мусор Темного квартала.

Ахин не помнил, как добрался до дома. Не помнил, о чем думал. Не помнил, чего хотел. Он просто бежал, шел, брел, глядя под ноги.

«И что дальше? – одержимый отсутствующим взглядом окинул покосившееся здание, в котором жил все эти годы. – Собирать пожитки? А смысл? Элеро меня узнала. Я уже покойник».

– Зачем же тогда я пришел в Темный квартал? – спросил Ахин и тут же, угрюмо усмехнувшись, ответил: – Да потому что больше некуда идти.

«А теперь… к Киатору? Нет, я не могу так подставлять старика. Спрятаться у Аели? Еще чего, ее нельзя в это втягивать. Может, на время засесть в халупе Биалота? Плохая идея – когда начнут прочесывать квартал, соседи меня с потрохами выдадут, чтобы самим спастись. А на чердаке Фипа… Нет, там же полно его оголодавших сородичей. И они могут оказаться не такими разборчивыми в пище. Будут давиться моей нечистой кровью, но ни капли не оставят».

Одержимый и сам не заметил, как дошел до полуразрушенной стены, окружающей Темный квартал. Пожав плечами, он начал взбираться на нее.

«Почему бы и нет».

Впрочем, где-то на полпути Ахин усомнился в своей затее, едва шевеля руками и ногами из-за жутчайшего морального и физического истощения. Тем не менее ему все же удалось залезть на самый верх, хотя при этом он содрал с ладоней практически всю кожу, распорол бедро ржавым куском металла и вывихнул плечо.

Лежа на холодных камнях и периодически проваливаясь в полубессознательную дрему, Ахин кое-как отдышался. Собравшись с силами, он пополз к заброшенной смотровой площадке. За ним тянулся кровавый след из раны на бедре, но о такой мелочи одержимый уже не думал.

– Мелочь, – прохрипел он, заваливаясь на подгнивший тюфяк. – Ты ошибся, Киатор. Мелочь не смогла спасти мир. Ха… Естественно, она же всего лишь… мелочь.

Ночная вылазка порождений Тьмы окончилась ничем. Все напрасно. Светлая сущность продолжит свое существование, а тела мятежников погрузят на телегу и отвезут в Могильник. Однако в беспорядочной куче трупов есть один сонзера, лицо которого озарено счастьем от исполнения давней мечты. Он сразился с созданиями Света. Пусть потерпел поражение, пусть бесславно погиб, но не как раб.

Биалот.

«Хорошо, что хотя бы с Фипом все в порядке», – сквозь боль и сухие слезы улыбнулся Ахин, проваливаясь в беспокойный сон.

Глава 5: Акты веры

– Его имя Фип. Он принадлежит небольшой конторе, занимающейся доставкой писем на востоке рабочего квартала, – доложил Онкан, отмывая руки в помятом тазу.

– Рассказал что-нибудь? – поинтересовался Ферот.

Епископ стоял у входа в камеру, прикрыв нос и рот платком. В казематах Цитадели пахло как на скотобойне, а вопли и стоны узников мешали сосредоточиться. Комендант Темного квартала всячески старался избегать посещения этого весьма мрачного заведения, сваливая всю связанную с ним работу на помощника, но из-за последних событий в квартале фей Ферот был вынужден лично спуститься в жуткое подземелье, одно из темнейших мест светлейшей Атланской империи.

– Что-нибудь? – усмехнулся Онкан, выплеснув на пол красную воду из таза. – Он все рассказал.

«Еще бы», – брезгливо поморщился епископ, разглядывая висящего на стене силгрима.

Задранные вверх руки порождения Тьмы выглядели неестественно длинными и прямыми – конечности неоднократно выворачивались и вновь вправлялись. Крылья, прибитые к деревянной стене множеством крохотных гвоздей, превратились в уродливые лохмотья, очертания перепонок угадывались только по огромному кровавому отпечатку на досках. Очевидно, Онкан рвал их очень медленно, терпеливо дожидаясь, когда силгрим придет в себя. Эластичные жилы и мелкие мышцы натягивались, кожа перепонок со скрипом расходилась, тонкие сосуды лопались…

– И как? Не зря гатляуры притащили его сюда? – спросил Ферот, плотнее прижав платок к лицу.

– Не зря, – кивнул клирик. – Теперь нам известны организаторы налета на квартал фей.

– Киатор и его бешеный сынок Мионай, – небрежно отмахнулся епископ. – Я это и так выяснил. Еще что?

Онкан почти не удивился осведомленности коменданта.

– Помните, в докладе гатляурской гвардии упоминалось о странном одержимом? Так вот…

– Ахин. Раб феи-ростовщицы Элеро, – вздохнул Ферот, едва не подавившись ворвавшимся в легкие тлетворным воздухом. – Она с самого утра бегает по Цитадели и требует наказать его. Мол, сонзера по его наводке решили ограбить ее контору, а когда все пошло не по плану, он напал на нее, использовав… кхм… темные силы.

Клирик фыркнул и снисходительно покачал головой. До какой же степени надо было упиться фее, чтобы она начала нести подобный бред? Сущность Тьмы погибла вместе с темным Повелителем, и с тех самых пор ни о каких проявлениях сверхъестественных сил у отродий зла не могло идти и речи, разве что о самых примитивных. А одержимый даже не был порождением Тьмы в чистом виде – обычный человек, которому не повезло намертво слиться с темным духом.

Увы, Элеро – далеко не последняя персона в Атланской империи, поэтому ее словами нельзя так просто пренебречь.

– В докладах стражи тоже упоминается невероятно могущественное порождение Тьмы, из-за которого невозможно было пройти в квартал фей, – насмешливо отметил Онкан. – Люди, что тут скажешь.

– А тебя не смущает, что гатляуры даже не попытались остановить одержимого, который каким-то образом умудрился прикончить нескольких стражников?

– Да, все выглядит немного подозрительно, – согласился клирик. – Но ведь это же гатляуры. Либо они были заняты чем-то более важным, либо одержимый попросту не представлял для них интереса. В их докладе не совсем подробно расписаны детали, но, по сути, там и докладывать не о чем. Феи не пострадали, если не считать одну случайную жертву, ущерб кварталу – несколько потоптанных цветочных клумб. Гвардия расправилась с сонзера, а всем остальным, видимо, должна была заняться городская стража. А уж почему стражники помирали на ровном месте – это уже к ним вопрос.

– И теперь по столице поползли слухи… Ладно, разберемся, – задумчиво пробормотал Ферот и кивнул в сторону силгрима: – Еще что-нибудь важное сказал?

Онкан потупил взгляд.

– Да… То есть… наверное…

– Чего ты там мямлишь? Внятно говори.

– Он сказал… Я, конечно, не уверен, но…

– Что?

– Я не совсем понял, – клирик смутился еще сильнее, но все же неуверенно пробормотал: – Он упомянул сущность Света.

– Сущность Света? При чем тут сущность Света? К чему он ее упомянул?

– Я спрашивал о причине нападения сонзера на квартал фей.

– И что? Он сказал, что причина – сущность Света?

– Ну, было не совсем понятно, но мне показалось…

– Что показалось? Говори уже!

– Мне показалось, будто бы он говорил об уничтожении сущности Света.

– Ага, об уни… об… – Ферот поморщился, осознав услышанное. – Что?

– Они пришли, чтобы уничтожить сущность Света, – повторил Онкан, нервно усмехнувшись. – Силгрим явно повредился рассудком, не более.

Епископ прошелся по камере, отлепляя подошвы сапог от залитого кровью и нечистотами пола. Он пытался собрать воедино добытые клириком сведения, но выходил один лишь бред. Однако нельзя же просто оставить их без внимания. Если у абсурдной выходки сонзера имелась абсурдная причина, то в чем же тогда смысл? Ведь у всего должен быть какой-то смысл.

Принято считать, что светлый Повелитель высвободил из своего тела сущность Света, когда почувствовал приближение смерти. В принципе, больше о ней ничего не известно, хотя порой в философских спорах всплывали сомнительные предположения и заведомо неподтверждаемые теории, которые никто не воспринимал всерьез.

Но тогда зачем сонзера напали на квартал фей, и как это связано с сущностью Света? Почему силгрим упомянул ее? Он просто сошел с ума от пыток, или же тут действительно есть какая-то связь?

– Приведи его в чувство, – повелел Ферот. – Я хочу с ним поговорить.

– Но… – клирик вновь виновато потупил взгляд. – Он умер.

Епископ глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вопросы пока что останутся без ответа. А так хотелось побыстрее закончить с этой неразберихой.

– Я просто ждал, пока он… – начал оправдываться Онкан.

– Лучше помолчи.

Ферот подошел к силгриму, оставив всю брезгливость у решетки камеры, схватил его за слипшиеся жидкие волосы и приподнял голову. Вытянутое лицо порождения Тьмы было сплошь покрыто ссадинами, синяками и аккуратными порезами, вместо глаз – бугристые ожоги, а в разинутом из-за вывернутой челюсти провале рта, обрамленного истрескавшимися тонкими губами, практически отсутствовали зубы. Очевидно, клирик принял меры, чтобы бьющийся в агонии силгрим не вцепился ему в руку или не откусил себе язык.

– Сколько времени ты его пытал? – строго спросил епископ.

– Гатляуры принесли его ночью, я дождался утра и начал, – пролепетал Онкан. – Работал до вашего прихода.

– Сейчас полдень, – нахмурился Ферот. – За это время ты смог вытянуть из него какую-то чепуху и невнятный бред про сущность Света.

– Может быть, он больше ничего и не знал.

– В том-то и дело, что «может быть».

Комендант Темного квартала разжал кулак, и голова силгрима вновь безвольно повисла на тощей шее, уткнувшись сломанной челюстью во впалую грудь.

«Интересно, как этот бедолага отвечал на вопросы Онкана? Не лицо, а месиво какое-то».

Ферот вздохнул, искренне пожалев о решении поручить допрос ассистенту. Но как иначе? Епископ не собирался пытать кого-либо собственноручно. Хотя, вступая в должность коменданта Темного квартала, он прекрасно понимал, что рано или поздно ему придется пообщаться с порождениями Тьмы в застенках казематов Цитадели, воспользовавшись широчайшим выбором инструментов для… общения.

«Не было печали… О каком духовном росте может идти речь, если я вынужден задыхаться в казематах, рассматривая трупы силгримов и ломая голову над нелепым нападением на квартал фей?»

Епископ поджал губы, посмотрев на изувеченное тело узника. Виновато ли несчастное порождение Тьмы настолько, чтобы его постигла подобная участь? С другой стороны, если кого-то пытали в подземельях Цитадели, значит, он это заслужил. Во всяком случае, так считал Ферот. Точнее, верил. Еще точнее – хотел верить.

– Ладно. Хорошая работа, Онкан. И все же ты перестарался.

Однако невозможно не отметить изощренную искусность истязаний, которым помощник коменданта подверг силгрима. Проявившийся у клирика талант заплечных дел мастера полностью компенсировал недостаток опыта. Очевидно, жертва была еще жива, когда юный атлан аккуратно сдирал с нее серую кожу. И когда медленно пронзал плоть, не вынимая инструменты, чтобы избежать лишней кровопотери. И когда наносил удары по выпирающим ребрам, не ломая их, но оставляя трещины, которые заставляли силгрима испытывать ужасные страдания при каждом вдохе. И когда…