Студенческие будни

Александр Лобанов

Студенческие будни

Пролог

Уходящая натура… Или уже ушедшая? Нет, пожалуй, ещё нет – ведь до тех пор, пока мы помним о чём-то, это что-то по-прежнему существует – хотя бы в нашей памяти. Ну а если мы начинаем забывать – значит настало время перенести это на бумагу, дабы оно продолжило существовать там – вдруг когда-нибудь да понадобится?

Если о чём-то забыли – его как будто и не было никогда… Например, человек. Он жил, строил, создавал… Допустим, несколько сотен лет назад. Если он не был какой-то особенно выдающейся личностью – кто вспомнит о нём спустя эти сотни лет? Даже его далёкие потомки ничего о нём не знают, хотя только благодаря ему существуют и они сами. Какая разница? Жил человек – от него остались потомки, не было его – от других людей остались какие-то другие потомки. Всё это не так уж важно в отвлечённых от маленького человека масштабах глобальной Истории.

Но люди, тем не менее, хотят оставить в ней свой след: так уж они устроены. И если кто-то пытается стереть его, они расстраиваются.

Так и со всем остальным. Скажем, в памятные ещё пока что многим времена СССР было основано множество различных учебных заведений: и высших, и не очень. Стране нужны кадры? Пожалуйста! Она растит их для себя. Растит, растит, растит, а потом… А потом вдруг оказалось, что в новом суперсовременном мире целый ворох специалистов абсолютно не востребован, ибо наступили другие времена. Другие времена штука такая – они почти всегда наступают. Что же делать? Оптимизировать, укрупнять, реструктурировать! Объединять под началом, переформатировать, переучивать. Был когда-то твой ВУЗ, а потом его внезапно оптимизировали и объединили путём поглощения. С сокращением значительного числа неконкурентоспособных в новых условиях факультетов и увольнением не освоивших новых форм обучения преподавателей. Потом пройдёт N лет – и как будто не было этого ВУЗа… А ведь он всё-таки был! И будет, пока остаются люди с выданными им дипломами о высшем образовании.

Именно к одному из таких, ныне удачно реструктурированному и сокращённо-поглощённому Университету спешил в не столь далёком ещё тысяча девятьсот девяносто девятом году главный герой данного повествования. Он шёл по Загородному проспекту города Санкт-Петербурга уверенной походкой вступающего в Старгород Остапа Бендера, жуя на ходу ватрушку с творогом. Возможно, не успел позавтракать дома – с кем не бывает? А ещё, вполне возможно, с учётом того, насколько сильно он опаздывал, ему стоило бы значительно прибавить шагу или даже вовсе побежать – подобно тому же Остапу Бендеру, когда он стремился как можно скорее покинуть негостеприимные Нью-Васюки. И наш герой непременно побежал бы, но… Всякий знает: жевать ватрушку на бегу куда как неудобнее, чем на ходу.

Звали этого молодого человека Лёха.

Опоздавший и другие

– А теперь запишем термическое уравнение состояния с независимыми переменными T и V в дифференциальной форме1 и, для удобства, обозначим его "звёздочкой", – почему-то именно сегодня Препод испытывал острый приступ преподавательского вдохновения, выражавшегося прежде всего в том, что понять суть его рассуждений могли только самые конченые ботаники.

Остальные – просто делали умное лицо и аккуратно записывали. Препод настолько вошёл во вкус лекции и воспарил над рутиной, что в опережение учебного плана вознамерился уже на этом занятии от термических уравнений состояния перейти к калорическим уравнениям; и на сей раз он дал самому себе твёрдое слово не обращать внимания на глупые смешки студентов, каждый учебный год непременно раздававшиеся при произнесении им слова "калорический".

"Ха-ха-ха! Он сказал "кал", вы слышали? Детский сад, а не Университет! – подумал Препод. – Неужели нельзя хотя бы раз обойтись без этого?"

У профессора были некоторые основания для оптимизма: сегодня аудитория вела себя на редкость мирно, весьма вероятно, благодаря значительному студенческому недокомплекту. Препод любил такие дни. Разве в количестве дело? Дело в качестве! Главное, чтобы всем было комфортно, чтобы ни в коем случае никто не мешал преподава…

Раздался оглушительный стук, и в приоткрывшуюся дверь просунулась правая рука, сжимающая жёлтый полиэтиленовый пакет, а вслед за ней и голова студента. Препод огорчённо повернулся и со вздохом разочарования посмотрел на вошедшего.

– Я из Кронштадта, – проныл опоздавший в ответ на немой вопрос Препода. Догадливый читатель уже наверняка понял, что это был никто иной, как тот самый любитель ватрушек.

"Из Кронштадта? Из Кронштадта… Замечательно, просто отлично! – с горечью подумал Препод. – Ломоносов пешком пришёл из Архангельска – вот что такое тяга к знаниям! А сейчас, в век автомобилей и железных дорог, студенты не могут явиться вовремя всего лишь из Кронштадта. Да…"

– Как же так, молодой человек? Лекция продолжается уже в течение двадцати минут! – сказал он вслух.

– Ну… Я из Кронштадта, – трагически повторил наш герой. В его понимании данного факта было более чем достаточно, чтобы оправдать опоздание любой продолжительности. А может быть и вовсе: неявку и отсутствие (ведь Кронштадт – это почти как Тамбов из знаменитой песни, только наоборот: оттуда не летят самолеты и не едут даже поезда).

Однако Препод был далёк от понимания Лёхиных проблем:

– И вы полагаете, что это даёт вам право вот так бессовестно опаздывать?

"И чего ему ещё надо?" – Лёха переминался с ноги на ногу, теребя в руках свой жёлтый пакет, разговор с Преподом был ему явно неприятен, невыразимое страдание застыло на его лице.

– Н-нет… – он сделал шумный вдох и отрицательно задвигал бровями. – Ну, у меня, это, транспорт… И я поэтому… Опоздал. Вот.

"Транспорт. Опоздал. Из Кронштадта. Просто дэградация какая-то!" (Препод являлся типичным представителем старой советской интеллектуальной элиты и, как было принято в этой части общества, менял в некоторых словах звук "е" на "э". Например: "рэльсы", "пионэры", "Торпэдо" и т. д.) – Мысль Препода была настолько осязаема, что слово "дэградация" буквально повисло в воздухе. Однако вслух он произнёс:

– Ладно, садитесь на место. Надеюсь, что это было в последний раз.

Несмотря на значительное количество пустых мест, Лёха радостно поспешил за самую последнюю парту, попутно оглядывая сидящих и пожимая руки одногруппникам. Он сразу же обратил внимание на отсутствие в аудитории Димы – старосты группы, более известного среди товарищей как просто "Старый" (старостой его выбрали потому, что он был старше всех на год и утверждал, что "я вас всех ещё вот такими помню!").

"Фак! Какого эса этот отстойный чувак прогуливает? – подумал Лёха, усаживаясь на скамейку и мгновенно принимая вид под условным названием "я здесь уже давно". – На фига я спешил, если он не отметит это в журнале?"

Возможно, здесь требуется небольшое отступление под названием "журнал". Да, журнал. Даже не так, а вот как: Журнал! С большой буквы "Ж" и с восклицательным знаком. Главное оружие старосты и деканата в борьбе за просвещение студенческих масс: журнал посещаемости. Принцип его работы довольно прост: отсутствие конкретного индивидуума на занятии превращается в букву "н" в журнале, и набравший слишком большое количество таких букв студент очень быстро и легко может перестать быть студентом. Не дожидаясь даже экзаменационной сессии: второго и самого мощного оружия в борьбе за выживание в стенах ВУЗа (или из стен ВУЗа – тут уж как посмотреть).

Заполняет журнал староста группы, подписывают преподаватели, высочайшую резолюцию выносит деканат.

Кто-то скажет, мол, уровень знаний не зависит от посещаемости, а кто-то другой может даже заподозрить в существующей системе признаки коррупционной составляющей, поскольку старосту легко подкупить, например проставив ему пиво и попросив: "Ты уж не отмечай меня, ладно?" Я и не утверждаю, что эта система идеальна, в конце концов выработана она была ещё в девяностые (времена прихватизации и оборотней в погонах), но уж что есть – то есть… К тому же в данном конкретном случае никто не посмел бы упрекнуть старосту в нечистоплотности. Ведь наш Дима – кристальной честности и завидной трудоспособности человек: у него единственного из всей группы не было за полтора года ни одного прогула! Каждый может убедиться в этом лично, стоит ему только заглянуть в Димин журнал. А если он когда и отсутствовал, то исключительно по уважительной причине, о чём имеются справки (оформленные по всем правилам и предоставленные, по его словам, прямо в деканат).

От самого сердца идёт у Димы искренний интерес к учёбе и настойчивая тяга к знаниям. Списывать? Никогда! Уж как его, бывало, упрашивали: "Дима, ну спиши пожалуйста! Сколько можно учиться – на тебе же совсем лица нет!" Ни в коем случае! "Нет! – гордо ответит он. – Я сам должен до всего додуматься и всё понять – или пусть меня отчислят!" В час, когда несознательные и недобросовестные, с позволения сказать, студенты вовсю ленятся, бьют баклуши и кое-что пинают, Дима оформляет отчёт или готовится к коллоквиуму. На такого старосту группа всегда и во всём может положить! Пардон, не положить, а положиться! И совершенно правильно поступают почти все преподаватели, предоставляя Диме (после его вежливой и скромной просьбы) на экзамене так называемый "дополнительный балл для старосты". Балл, легко позволяющий закрыть любую сессию, поскольку, как все вы понимаете, два плюс один равняется трём, а большего обычному студенту для счастья и не нужно.

Да, что ещё может быть нужно? Разве только повышенная стипендия? С этим всё в порядке было у Серёги, по воле случая оказавшегося сейчас соседом по парте нашего новоприбывшего кронштадского героя. Серёга всегда хорошо учился, хотя его ни в коем случае нельзя назвать ботаником. Ведь ботаники учатся ради высоких оценок, красного диплома и туманных перспектив в будущем (если у вас нет нужных связей, конечно. А если есть – зачем вообще ботанить?), Серёга же был куда прозаичнее. Учиться на отлично он старался исключительно ради повышенной стипендии: триста рублей вместо двухсот сорока2 позволяли купить на пять бутылок пива больше. Если кто-то возразит, что, мол, разве стоит оно того, чтобы так надрываться – значит этот кто-то совершенно не представляет, насколько сильно Серёга любит пиво… Ну и другие спиртосодержащие напитки тоже.

Да! Совсем забыл упомянуть очень важную вещь! Вот так оно и бывает: прекрасно помнишь и дифференциальные формы термических уравнений состояния, и цвет любимого полиэтиленового пакета Лёхи из Кронштадта, и флегматичное лицо Серёги, при одном взгляде на которое сердце наполняется светлым покоем и осознанием тщетности мирской суеты – однако совершенно забываешь о самом главном. А потом приходят на ум спиртосодержащие жидкости – и вспоминаешь! Так вот, огромное значение имеют следующие факты: будущая (если никого из них по воле Препода не отчислят) специальность всех перечисленных (и тех, кого ещё только предстоит перечислить) студентов – "инженер-биотехнолог", а специализация (фанфары!) – "технология пивоварения, виноделия и безалкогольных напитков". Вот оно как! Теперь многие вопросы отпадут сами по себе… Например, почему именно на этом факультете и именно в этой группе оказался страстный поклонник пива Серёга.

Многие любители рано или поздно понимают, что лучший и наименее затратный способ обеспечивать себя желанным продуктом – это производить его самостоятельно (причём продукт этот всегда будет иметь отличное качество, ибо не станешь же ты ругать самого себя за несоответствие ожидаемого и получаемого? Сделанное своими руками a priori самое лучшее, и ты будешь любить его в любом случае, словно собственного ребёнка). А что, если на этом ещё можно и заработать? Великолепно! Дело за малым: перейти из любителей в профессионалы. Аудитории на вступительных экзаменах в ВУЗ буквально по швам трескались от наплыва абитуриентов, рассуждавших подобным образом, но лишь немногие – и Серёга в их числе – были среди тех счастливчиков, кому удалось-таки пройти сквозь горнило экзаменов по химии и литературе. Почему-то для того, чтобы стать в будущем пивоваром, обязательно нужно написать сочинение на тему "Петербург Достоевского" или "Чацкий и фамусовское общество". Ладно бы ещё тема была "Почему я так сильно люблю пиво?" Тогда многие, очень многие имели бы куда больше шансов (хотя бы благодаря вдохновению и экспрессии, если не грамотности и писательскому таланту), а так… А так пивоварами становятся всякие ботаники, которые пива почти не пьют. Эх, как несправедлив мир!..

Кто-то может сказать, что через несколько лет всё изменится, и на смену вступительным экзаменам придёт замечательная американская система проходных ЕГЭ-баллов. Придёт-то она придёт… Да вот только наивысший балл опять-таки получат те же самые ботаники. И знаменитые стобалльники из Дагестана, которые вовсе не употребляют алкоголь, поскольку это харам3.

Кстати, раз уж зашёл разговор, пару слов о ботаниках. Два самых главных ботана в группе студентов-пивников – это, без сомнения, Ваня и Саня, сидящие сейчас рядом с Лёхой и Серёгой.

"Что же это за ботаники такие? – обязательно спросил бы меня внимательный читатель, если бы видел лекционную аудиторию так, как вижу её я, автор. – Какие же это ботаники: мало того, что сидят на последнем ряду, так ещё и лекцию за Преподом не записывают! Вон – в "балду"4 играют! Совсем они даже не ботаны, а наоборот – бездельники и разгильдяи! Нет на них старосты, вот он бы им ужо!.."

Да, да. Оно, конечно, так… Но! Присмотритесь повнимательнее: ну кто, кроме ботаника, может носить очки с такими мощными диоптриями, как у Сани? А кто, подобно Ване, станет ходить в Университет полтора года подряд в одном и том же свитере "с ёлочками"? Если таких стопроцентных критериев ботанства вам мало, тогда я просто не знаю, что и сказать…

То ли дело Препод: ему всегда есть, что сказать. Жаль только, не у всех находится желание слушать. Особенно тогда, когда приближается Перерыв. Именно так – с большой буквы (как и Журнал Димы), поскольку Перерыв в середине пары не менее значимая часть учебного процесса, чем сама пара. Единственная возможность размять занемевшие ноги, распрямить согнутую спину и дать краткий отдых превратившемуся в блин заду – немаловажному органу в деле получения знаний (ведь сидеть приходилось на узких деревянных скамьях, не имеющих поддержки поясницы – что за средние века?). Эх, скольких великих учёных лишилось общество из-за отсутствия в лекционных аудиториях стульев! Не все (ой, не все!) студенты могут похвастаться усидчивостью, напрямую коррелирующей с коэффициентом твёрдости задницы. Сколько талантливейших людей бросали начатое со словами: "Не могу больше сидеть – попа затекла!" Именно тогда, стоило им только уйти с лекции, преподаватели, как назло, начинали объяснять самые важные и интересные темы. И потом, на экзамене, словно специально, словно всё записывали и запоминали, спрашивали у невыдержавших и ушедших как раз эти, пропущенные ими, темы. Так что, молодёжь, если хотите в будущем стать учёными – наедайте ягодичные мышцы с детства. Иначе потом рассчитывать вы сможете лишь на него – на Перерыв.

Вот и сейчас начали раздаваться сперва робкие, но затем всё более громкие и требовательные выкрики жаждущих перемены студентов. И как ни странно, настойчивее многих кричал недавний опоздавший Лёха. Но вовсе не потому, что не успел хорошенько прокачать основной в получении знаний орган – о, нет! Как раз с этим всё было в полном порядке. Просто такой уж у него голос: громкий и требовательный.

Однако Препод, на часах у которого до Перерыва оставалось ещё целых полторы минуты, не спешил:

– Позвольте, коллеги! У нас есть ещё время, достаточное для окончания данной темы. К тому же по вине некоторых ваших непунктуальных товарищей, я вынужден несколько задержать…

Но было слишком поздно: самые нетерпеливые студенты уже бежали к двери, не забыв свои сигареты. Препод обречённо вздохнул.

Во время Перерыва в аудиторию вошли другие опоздавшие: Саша (известная на весь факультет тем, что – при всём своём огромном нежелании опаздывать – никогда и никуда не приходила в назначенный час. А уж к началу пары она, наверное, не смогла бы успеть даже в том случае, если в результате тектонических сдвигов земной коры её дом переместился бы на соседнюю с Университетом улицу) и Артур (уроженец солнечного Дагестана, закончивший математический лицей, что не могло не предопределить его страсти к цифрам, числам и коммерческим операциям с их участием). Эти двое пришли уже давно, почти одновременно с Лёхой, но из деликатности, полностью отсутствующей у последнего, решили во время занятия не входить. И соответствующий опоздательный опыт, и математически-логическая смекалка прекрасно давали им понять: Препод подобного поведения не одобрит.

В отличие от виновато улыбающейся Саши, Артур был серьёзен: великолепный шанс продать музыкальный центр вдвое дороже, чем он сам купил его неделю назад, выдавался далеко не часто. Артур нервно проверил пейджер (помнит ли кто-нибудь сейчас такой девайс? На случай, если вам нет и тридцати, объясню: данное устройство позволяет его счастливому обладателю получать – но не отправлять! – информационные сообщения. Ни один серьёзный бизнесмен конца девяностых годов прошлого века не мог обойтись без него!) и осведомился, не видел ли кто случайно Виталика, его делового партнёра? Получив отрицательный ответ, он огорчился, сел за пустовавшую ранее первую парту и погрузился в чтение журнала "КоммерсантЪ".

"Интересно, – думал Артур, – дозвонился Виталик до того чувака?"

А вот Лёхиной любимой газетой был "Спорт-Экспресс". И в отличие от Артура, читал он его не только на Перерыве, но и во время лекции тоже. Шурша при этом на всю аудиторию бумажными страницами и вгоняя в краску своих ближайших соседей, на которых часто останавливался недоуменный и недовольный взгляд Препода, пытающегося определить источник шума. Теперь, когда можно было не скрываться, наш герой гордо извлёк газету из-под парты и тут же принялся подсовывать её под нос Ване и Сане, закрывая таким образом их листочек с полем игры в "балду".

– Смотри, Ванёк! – возбуждённо сетовал Лёха. – Прочитай вот эту статью! Ты прикинь, чего этот козлик пишет! Что "Локо" в Кубке УЕФА ни хрена не светит! Не, ну ты прикинь! Прочитай статью!

– Блин, Лёха… – вяло отвечал Ваня, пока Саня в ожидании открытия бумажки с "балдой" протирал очки. – Ты мне мешаешь писать лекцию… А? Что, уже Перерыв?

– Слышь! – продолжал возмущаться Лёха. – Завязывай фигнёй страдать! Прочитай вот эту статью!.. О-о! Прячь газету, прячь газету!

Столь резкое изменение в риторике Лёхи вызвал вовсе не Препод, как вполне логично можно было бы предположить. Что нам какой-то Препод! Просто в этот самый момент в лекционную аудиторию зашла Катя (главная фанатка Зенита на факультете, не снимавшая шарф любимой команды даже в лютую жару), и по своему прошлому горькому опыту Лёха знал, что если она заметит его "Спорт-Экспресс", с газетой можно будет попрощаться как минимум на пару пар (извините за столь нелепый каламбур), а то и вовсе – до завтра. А зачем Лёхе завтра сегодняшний "Спорт-Экспресс"? Ценность у него ровно такая же, как и сегодня у вчерашнего, а именно – ценность макулатуры.

Российский спорт, также как российские типографии и российские журнальные киоски не делают перерывов. И поэтому у Лёхи каждый день была новая газета.

Вернулся Препод, засовываемый под стол "Спорт-Экспресс" громко зашуршал, Перерыв закончился.

А лекция, в свою очередь, продолжилась. Не сразу, конечно, а лишь после того, как спустя ещё пару минут возвратились последние – насквозь прокуренные – любители размять ноги. Препод всегда ждал их, ведь нельзя же лишать студента радости от познания диаграммы цикла Ренкина и уравнения Гиббса-Дюгема только из-за пагубной страсти этого студента к табаку. Сигаретный дым развеет ветер, пролитые жидкости впитает земля, но уравнение Гиббса-Дюгема вечно! Кому как не будущим пивоварам и виноделам, а также их собратьям по технологическому факультету молочникам и хлебникам знать об этом?

Кстати, начало второй половины пары часто сопровождается одним интересным феноменом, знакомым каждому, кто учился в похожем на наш Университете: вроде бы Перерыв уже завершился, лектор принялся что-то вещать, студенты в большинстве своём как будто собрались записывать – однако где-то в районе наиболее удалённых, уходящих вверх подобно ярусам древнегреческого амфитеатра рядов аудитории по-прежнему продолжают раздаваться некие намекающие на отсутствие нормального учебного процесса звуки. Я бы назвал этот феномен "векторным затуханием Перерыва". Чем дальше от Препода, тем сильнее сопротивление окружающей среды его несущему просвещение влиянию. А у противоположной кафедре стены оно максимально мощное. Но со временем преподавательская активность неизбежно побеждает, поскольку Преподы, как известно, излучают в инфо-волновом диапазоне, и длина волны прямо пропорциональна громкости голоса.

– Галёрка, вы мне мешаете, – повысил громкость Препод. – Если вы всё знаете, извольте не посещать мои лекции и не мешайте работать остальным.

Галёрка раздражала Препода. Порой у него даже возникало смутное подозрение, что студентов, сидящих на задних рядах, абсолютно не интересует дисциплина, которую он читал. Нет, невозможно. Это нелепое сомнение всегда очень быстро рассеивалось, так как защитная психологическая реакция сознания, главная задача которой сохранять рассудок Препода в более-менее близком к адекватному состоянии (что для работающего в сфере образования человека уже само по себе победа), не давала подобным предательским мыслям надолго закрепиться в голове и неистово гнала их оттуда вон. "Калорические коэффициенты – это же так интересно! – вдохновенно подумал Препод. – Только полные дэбилы5 не понимают этого!"

Галёрка между тем поутихла. И действительно, нельзя же так громко шуметь. Надо шуметь тихо – некоторые ведь и лекцию пишут. Таких людей надо беречь: во-первых, как исчезающий вид, а во-вторых, нужно же будет потом, где-то поближе к экзамену, взять у них тетрадку и сделать с неё ксерокопию.

Да, изобретение ксерокса здорово упростило студенческую жизнь! Проще может быть только снимать лекцию на камеру; правда, в девяносто девятом году существование такой возможности не могло привидеться студентам даже в самых радужных мечтах. Но и ксерокс со своей задачей справлялся вполне достойно. Не нужно было больше, подобно гайдаевскому Шурику, рыскать по Университету в поисках конспекта и читать его вдесятером одновременно с помощью бинокля. Прямо сказка – и за вполне доступную цену в полтора рубля за лист. Главное – брать конспект у правильных людей: тех, у кого разборчивый и не слишком размашистый почерк, а иначе можно сильно переплатить. Хотя если вам хватает на "Спорт-Экспресс", то уж на ксерокс вы всяко наскребёте! Это же не просто так, в конце концов, а ради высшего образования! Кому это нужно, в самом деле, Преподу или вам? Если ответ не выглядит вполне очевидным, тогда стоит присмотреться к ситуации чуть повнимательнее…

Препод своё дело знал: на доске появлялись всё новые и новые формулы. Затем, когда место закончилось, он потянул за верёвочку и поднял доску повыше, чтобы всем было хорошо видно. И таким образом открыл вторую, скрытую за первой и пока ещё не исписанную доску.

Серёга тоже перелистнул свой объёмистый конспект на следующую страницу и подумал: "Как меня всё это достало!"

"Да, скучный Препод. Я в шоке", – вздохнула про себя Лена.

"Ага", "Точно", "Согласен", – вторили ей Маша, Таня и Олег.

"Дозвонился ли Виталик тому чуваку?" – тревожился Артур.

"Курок – пять очков", – написал на листочке Ваня.

"Здорово было бы новый дисторшн6 для гитары купить", – мечтал Саня.

А в это время Лёха…

Раздался ужасающий, громкий и сдавленный звук. Все встрепенулись и на мгновение оцепенели. Препод осёкся на полуслове. Источник загадочного звука открылся ему, когда он проследил в направлении взглядов всех присутствующих.

– Лёха, блин… Ты достал, – устало произнёс Серёга.

– Ну, Лёша… – с трудом перевела дух Таня, лишь благодаря счастливой случайности на какие-то сантиметры разминувшаяся с пронесшейся мимо воздушно-капельной волной. – Ну почему нельзя прикрывать рот?

Лёха, однако, их не слышал и не видел. В носу предательски щекотало, ему безумно хотелось чихнуть ещё и ещё раз. "Фак! Фак!" – думал он, понимая, что если это случится – это будет катастрофа. Пытаясь обуздать свой организм, он предпринимал титанические усилия, но лишь вспомнив убедительные аргументы автора статьи "Второе чемпионство Мики Хаккинена"7, Лёха всё-таки сумел побороть своё порочное и пагубное желание чихать снова и снова. Гроза миновала.

"Просто дэградация какая-то", – подумал Препод уже во второй раз за сегодня.

С каждым годом он думал так всё чаще и чаще…