Фейерверк на похоронах

Пешком я не дойду. Быстрее будет запрыгнуть на состав, что периодически таскает уголь от мест добычи к электростанции и доехать до нужной мне остановки.

Покачиваясь из-за сошедшего с ума изображения и хромая на полу исправную ногу, поглубже спрятав дырявую голову в капюшон, я направился в сторону железнодорожных путей, прикидывая примерный маршрут.

Ковыляя по узким улочкам ржавых металлических трущоб, я периодически осматривался. Неизвестно, что придёт на ум тем детям. Можно было вполне ожидать слежку и внезапное нападение. Хотя, учитывая количество энергии, что им досталась, они, скорее всего, уже со всех ног бегут в Рай, тратить эту энергию на виртуальную реальность, либо запекаются до хрустящей корочки в пламени вспыхнувшего скаута. Как бы оно ни было, расслабляться не стоит.

Всматривался я и в пустые бараки. Угроза могла легко прийти из глубины ржавых построек.

Большинство домов выглядели так, как будто в них уже давно никто не жил. Заросшие паутиной, обвалившиеся от ржавчины стены, искривлённые от провисшего потолка двери, которые уже не открыть без серьёзных усилий.

– Лживая реальность – это смертный грех! – неожиданно донёсся громкий голос где-то в стороне. – Мрак, который прислан нам за грехи, становится ближе каждый раз, как вы вкушаете запретный плод!

– Всё же не забыли, что мы на всех парах мчимся в дыру, – себе под нос тихо проворчал я.

Миновав длинный барак, что мешал обзору, я смог увидеть того, кто так яростно кричал.

Это был человек в длинной яркой одежде. Он стоял на крыше одного из зданий и вещал немногочисленной собравшейся публике, что слушала его бред. Он сильно выделялся на общей картине. Ржавые бараки, чёрные от сажи люди и он яркий, чистый. Этот “весельчак” в своих одеяниях был словно разноцветной блёсткой на куче говна.

– Единственный способ спастись, это полностью отказаться от этой ереси! – продолжил он свою проповедь, а я прибавил шаг, чтобы быстрее скрыться отсюда и не слушать это. У меня и так мозги плавились от галлюцинаций, а тут ещё бред о правильности бытия.

Недостаточно людям лживых, протухших надежд. Всегда найдётся тот, кто предложит товар посвежее. А уж засрать свою голову очередной чепухой, на эту срань всегда найдутся желающие.

Сознание вновь начало перекрывать вспышками галлюцинаций, поэтому я отбросил эти мысли и продолжил всматриваться в окружение, чтобы фокусироваться на происходящем и не терять связь с реальностью.

Вглядываясь в бараки, в кучи мусора, рассматривая его наполнение, я держал сознание в узде и с каждым шагом становился ближе к цели.

По пути мне периодически встречались редкие взрослые, которым до меня вообще не было никакого дела. Они, так же как и я, с мрачным видом, опустив головы, шли по своим делам.

Недовольство на их физиономиях можно понять. Ты либо колупаешь и грузишь уголь, либо жрёшь безвкусные питательные брикеты, запивая водой. И вишенкой на торте – постоянное космическое излучение и излучение от шара Гелиоса, что ни разу не полезно для здоровья.

Да, тела этих тараканов наполнены био-ботами, что достались им благодаря прошлым технологическим заслугам человечества. Да, боты могут в реальном времени восстанавливать повреждённые излучением цепочки ДНК. Но этого всё равно недостаточно. Ошибки накапливаются и их тела разрушаются. Вылезают болячки, мутации и другие неприятные последствия.

Последний раз, когда я был в трущобах, местных было намного больше. Сейчас же большинство бараков пустовало, на улицах почти никого не было. Время берёт своё.

Но самое удивительное, что несмотря на всю эту жесть, не смотря, что Земля уже почти у пропасти, некоторые из них продолжают плодиться, не обращая внимания на обстоятельства, словно тараканы.

Вот только зачем тратить последние усилия на детей, когда есть Рай. Видимо владельцы мелкой живности были теми, кто слушал того проповедника с его увлекательными лекциями, что правильно, а что нет.

В любом случае это были единицы. Безумные единицы. Зная людей, могу утверждать, что большинство из них обитают в Раю. Особенно если судить по весу тех, кто попадался мне на пути. Видно, что большую часть заработанной энергии они тратят на виртуальную реальность, а не на пищу.

Интересно, какая реальность для них настоящая? Эта, где всё, что они делают – это добывают энергию для оплаты симуляции. Или та, где им доступно ВСЁ?

Под эти рассуждения я незаметно для себя вышел к железной дороге. Посмотрел в сторону добычи и прислушался. Меня встретила только тишина. Состава не было. Я пошёл по дороге в сторону центра города. Ожидая и надеясь на скорейший гружёный транспорт, на который я смогу запрыгнуть.

Галлюцинации из-за моих погружений в размышления стали возвращаться с новой силой. Передвигаться становилось всё сложнее.

Мысль начала убегать, сознание заполонила мешанина образов из прошлого. Я уже почти потерял связь с реальностью, как неожиданный гудок поезда где-то позади привёл меня в чувство. Я поболтал головой, смачивая подсыхающий мозг, остановился и развернулся. Из-за нависающих бараков у дороги и поворота поезд было не видно. Но судя по звуку, состав был где-то в километре от меня. Я остановился и стал ждать.

Через пару минут нос небольшого автоматического тягача показался из-за поворота. Он тянул за собой змейку из небольших вагонов, забитых углём.

Я запрыгнул на первый же загруженный углём вагон. Сделать это не составило труда даже с одной рукой и повреждённой ногой. Так как высота вагонов была всего пару метров.

Настроение сразу улучшилось, ведь я буквально на финишной прямой. Побалтывая головой в разные стороны, чтобы смачивать мозг остатками бульона, я рассматривал трущобы, что были по обе стороны от железки. Редкие люди, что слонялись по узким улочкам, периодически разбавляя этот монотонный пейзаж, также привлекали моё внимание. Концентрироваться на бараках было проще всего. Так как их формы и размеры различались очень сильно между собой. Глазу было за что зацепиться. Удивительно, как из частей контейнеров можно собрать столько удивительных форм.

Сосредоточение мысли на происходящем помогало держать ясность сознания и удерживало меня от пике во власть вспыхивающих образов, что хотели перетянуть внимание на себя.

Что бараки, что люди представляли собой жалкое зрелище. И я в данный момент отлично дополняю эту стрёмную картину.

Хотя, как ещё может выглядеть мир, который одной ногой глубоко в жопе, а вторая конечность всеми силами пытается втиснуться в это очко?

Нет, происходящее вокруг – это не заслуга апокалипсиса, пришедшего к нам. Люди, мы. Мы всё это устроили. Мы своими руками нарисовали эту жуткую картину.

В голове сразу возникли воспоминания того Оазиса, что был до предательства на Маяке и последующего за ним хаоса. Тогда во мне бурлил очередной порыв веры в человечество, в людей как вид. В наше хоть и виртуальное, но будущее. Из сожжённого и уничтоженного мира мы почти создали новый.

Но человеческая натура вновь показала своё истинное обличие. Подсознание заранее предупреждало меня, что случится какая-то очередная срань, но я старался думать, что всё будет хорошо. И когда эта самая срань произошла, я даже не удивился, а только разочаровался.

Если бы не жадность тех крыс, что свалили на Луну, все мы сейчас спокойно бы пускали слюни в виртуальной реальности, а не рисовали серыми красками на сером полотне.

Под эти не самые приятные размышления состав покинул район трущоб и выехал в уже более-менее цивилизованную местность. Я сразу же отключил охранный режим Спокки. Если меня вырубит в центральном районе города, ничего хорошего не будет, если он начнёт на всех огрызаться, охраняя меня. Пристрелят и меня, и его, за компанию.

А вот и вишенка на тухлом торте! Мой личный наркотик, от которого я давно отказался, но который так и манит. Да по правде, и не только мой, а почти всех людей и сейчас, и до Судного дня.

Здание, которое захватило моё внимание, было длинным бетонным пятиэтажным строением без окон. Без них оно выглядело как большой массивный “кирпич”. Окон в центральном районе вообще не было, так как они пропускали излучение. Поэтому все здания были наглухо закатаны в толстый слой бетона.

Пятиэтажка стояла на границе трущоб и центра города. Своими размерами это строение сильно выделялось на фоне других зданий, что были значительно меньше. Больше был только комплекс с электростанцией, что стоял в самом центре Ямы.

Эта “вишенка” была тем зданием, ради которого все тут и живут. То здание, которое своим невзрачным видом нисколько не отрабатывает своё громкое название. Комплекс виртуальной реальности Рай, в симуляциях которого творятся далеко не богоугодные вещи.

Все пять этажей были заставлены кушетками с портами для подключения к симуляциям. Гордостью этого бетонного “кирпича” является серьёзное компьютерное оборудование, что довольно стабильно симулирует фейковые реальности. Удивительно, что со скудными возможностями мы вообще смогли собрать эту систему.

Небольшая часть этого оборудования – моих рук дело. Тогда я выменял много картриджей с питательными веществами. Несколько месяцев мне не приходилось выползать из своей берлоги. В тот промежуток времени я, наконец, смог заняться катером, до которого очень долго не доходили руки. Полностью восстановил корпус, починил двигатель, провёл заново всю проводку. Эх, славное было время.

Образы рандомных событий из прошлого, что не переставали атаковать меня, резко превратились в безумный калейдоскоп состоящий из вспышек. Пространство заполонили громкие звуки. Ясность сознания начала ускользать…

Я резко прибавил зум на лица людей, что входили и выходили из Рая. Звуки и образы так же резко, как резко я прибавил зум, исчезли. Я, чтобы избежать очередного обморока, который мог оказаться последним, сосредоточился на том, что вижу.

Чумазые морды тех, кто входил, были грустными. Грусть – это вообще основная гримаса у тараканов из трущоб. Только дети, которых я сегодня видел, были лишены этой маски, в силу возраста и полного непонимания того, в какой все мы жопе.

Лица тех, кто выходил из здания, были намного печальнее в сравнении с теми, кто входил. Это было неудивительно. Ты только что был в Раю. В мире, который намного красочнее этого серого полотна. В мире, где ты можешь есть, что хочешь, делать, что хочешь, посещать любые места, творить то, что угодно душе. И всё это реально, пока ты там. Мир, где возможно ВСЁ! Если у тебя не хватит воображения, то алгоритмы, основываясь на твоих предпочтениях, развлекут тебя. Очень сложно не уйти во всё это с головой, потерять интерес к настоящему скучному миру.

И вот оплаченное время заканчивается, и ты возвращаешься туда, куда точно не хотелось бы возвращаться. И всё, что тебя ждёт – это работа и безвкусная еда под медленно разрушающим тело космическим излучением.

И никаких бесконечных возможностей, которыми ты буквально только что обладал, до тех пор, пока снова не заработаешь достаточно энергии, чтобы вернуться в Рай.

Всё это даже звучит очень печально.

Хотелось бы посмотреть на лица работников станции и тех, кто живёт в центре. Но все они перемещаются по подземным туннелям, чтобы лишний раз не подвергать себя губительному излучению.

Поезд вильнул в сторону, пятиэтажное здание скрылось от меня.

На смену ему пришли однотипные двухэтажные бетонные коробки, которые составляли основную массу зданий в центре.

Единственное, что сильно выделялось на этом однообразном фоне – это станции по очистке и воспроизводству воздуха, которые то там, то тут возвышались над бетонными коробками. Если бы не эта система станций, Яма давно бы уже задохнулась от недостатка кислорода и клубов угольной пыли.

Многие фильтры, что работают в этих станциях – мои. Как к исправной работе комплекса виртуальной реальности, так и к работе системы очистки я был косвенно причастен. Моя воля, я бы давно позволил этому городу умереть. Но тогда я остался бы без питательных веществ, которыми заряжают картриджи. Поэтому я был обязан помогать городу, чтобы не умереть с голоду.

А вот кто точно не умрёт голодной смертью, так это сотрудники основного комплекса, расположенного в центре Ямы. Там была и электростанция, и химические цеха, и хрен пойми что ещё.

Важными для меня были те, кто работал в химических цехах. Они варили мозговой бульон и заправляли питательными веществами картриджи для уорков. Все эти ништяки через левые руки доставались мне за обмен на всякое рабочее железо.

Хотя и значимость людей, которые десятилетиями поддерживают работоспособность электростанции, имея в распоряжении говно и палки, тоже отрицать сложно. Если бы не они, вся эта отлаженная система давно бы уже загнулась.

Третьими по важности людьми в городе, кто также не испытывал дефицита в еде и энергии, были ремесленники. Они собирали из всякого электронного хлама что-то дельное, рабочее и нужное. Чинили охранных роботов, экзоскелеты для тараканов, что бесконечно колупали уголь. Поддерживали работоспособность очистительных станций, грузовых летательных дронов и других механизмов, что были в Яме.

А вот складские работники, что сортировали притащенные мусорщиками вещи со свалки и распределяли их по местам хранения в противоположной от трущоб части города, уже не особо пользовались уважением. Но, имея защищённый от излучения дом, хорошую прибыль в виде энергии, закрытые тоннели для передвижения – можно спокойно наплевать на уважение в таких условиях.

Но самым важным человеком в этом грязном городе был врач, Париж. У него была собственная бетонная коробка, которая полностью принадлежала ему. В ней была оборудована роботизированная операционная. Он единственный, кто знал и умел, как нужно правильно ковыряться в человеческих телах. Сделать так, чтобы стало лучше, чем было.

Он был единственным человеком, с которым я общался последние несколько десятилетий. Он был единственным человеком, существование которого меня не злило.

К нему-то я и направлялся. Только он и может мне помочь. У него есть доступ к бульону, который делают исключительно для уорков. Плюс он мой старый друг. Очень старый друг.

Мы познакомились с ним ещё задолго до того, как расцвёл Оазис. Я спас его, когда был в очередном походе в старый мир за оборудованием.

Наш корабль прибыл в один важный порт, территорию которого контролировали какие-то упыри. Они напали, когда наш поисковый отряд проверял склад на наличие нужных контейнеров. Как потом рассказал Париж, хотели отжать у нас рабочий корабль, напичканный множеством полезного оборудования. Но у них ничего не вышло. Они были слабы, плохо вооружены. В общем, мы с лёгкостью отбили их атаку, потеряв всего один скафандр, который погиб по собственной глупости.

Париж был одним из напавших на нас. Из-за полученных ранений он так истошно орал, что мне стало его жаль. Если бы не искусственные органы в его теле и не несколько полезных железок в мозгу, он бы не выжил. Я под свою ответственность забрал его на корабль. Как позже оказалось, он отличный врач. Париж полностью сам себя заштопал, пользуясь не самым совершенным медицинским оборудованием, что имелось на судне.

Наблюдая за его потугами, между нами завязался разговор. Который впоследствии стал фундаментом крепкой дружбы.

Париж – один из немногих людей, кто застал Судный день, пережил его и смог дожить до сегодняшнего дня. Всё благодаря искусственным органам, что поддерживали более-менее рабочий функционал его старого дряхлого тела и угрюмому характеру, что отлично подходил для нового мира.

Был момент, когда он почти получил скафандр, но инцидент на Маяке, когда всех нас кинули, испортил все планы. И не только ему, а всем.

Видимо всё то дерьмо, что мы пронаблюдали и ненависть к человечеству, что родилась после всего увиденного, сплотила нашу дружбу.

Как бы друг плохо не относился к людям, ремонтировал он их тела отлично, не впуская ненависть в процесс.

Сознание захлестнула пустота. Реальность происходящего пропала.

– Где я? – задал я вопрос темноте, что окружала меня. Память не давала сигналов, оставив меня наедине с пустотой.

Неожиданный громкий гудок поезда привёл меня в чувство. Мир обрёл черты, суть происходящего вернулась в поток. Спасибо тебе, металлический монстр. Своим криком ты снова спас меня.

Я поболтал головой, чтобы смазать подсыхающий мозг, и сразу после этого осмотрелся.

Моя остановка была уже несколько десятков метров назад. Я тут же спрыгнул с вагона. После тяжелого приземления нога, что была травмирована, подкосилась, и я рухнул на чёрный бетон. В глазах слегка потемнело, но сразу отошло.

Я встал и, прихрамывая, шатаясь, словно заядлый посетитель злачных заведений, заковылял в сторону нужного мне здания.

Людей на этих улицах было куда больше, чем на улицах трущоб. Хотя население трущоб было значительно больше, что вызывало некоторый диссонанс восприятия.

Проходя мимо приёмки хлама, притащенного со свалки, я заметил несколько знакомых лиц. Точнее одно, и не лицо, а культю вместо левой руки. И шмотки. Это рваное тряпьё хорошо засело мне в память.

Я тут же отвернул свой взгляд, чтобы не привлекать внимание. Судя по недостающей руке и одежде, которую я хорошо запомнил, это отряд мусорщиков, с которым я однажды стрелялся. Не они, ни я в итоге не попали друг в друга и просто разошлись в разные стороны. Только один из этой шайки словил металлическую болванку из моей винтовки и лишился руки. Так что осадочек определённо остался. Они точно точили на меня зуб. В центре Ямы мне хоть и не угрожает агрессия с их стороны, но моё драгоценное время они забрать могут. А для меня это стопроцентный смертный приговор.

Мусорщики в Яме были частыми гостями. Они регулярно снабжали город различным оборудованием и запчастями, найденными на просторах контейнерной свалки. Они обменивали найденное на ценную энергию и питательные брикеты.

Их солнечные панели, что я сегодня видел, вырабатывают очень мало по сравнению с тем количеством энергии, которое они могут получить здесь. На то же посещение Рая нужно располагать хорошо заряженным аккумулятором. Оборудование, которое симулирует твои хотелки, очень прожорливое.

Мои размышления прервал дрон, что пролетел надо мной. Я поднял взгляд выше и увидел ещё несколько. Они летали по улицам над головами прохожих. В таких количествах я их здесь ещё не видел. Очень странно. Не меня ли ищут за угон скаута?

Я поглубже спрятал голову в капюшон и повернул за угол.

Из-за того, что смотрел в землю, я чуть не врезался в боевую роботизированную платформу, что своими четырьмя лапами грозно вышагивала по дороге. Встретить этого металлического убийцу было ещё большей неожиданностью, чем дроны. Эти железяки вообще никогда не покидали стен центрального комплекса.

Робот резко остановился, уставившись на меня своим автоматическим орудием.

– Надеюсь, ты не меня ищешь, – проскочила в голове мысль, и в компанию к галлюцинациям со всех ног ворвалась тревога.

Я резко отошёл в сторону, пропуская это охранное устройство вперёд. У этих ботов привилегий в Яме больше, чем у обычных людей.

Как только путь для железяки оказался свободен, она тут же продолжила движение, наполняя пространство постукивающим об бетон звуком своих бронированных лап.

Облегчение накрыло меня. Тревога ушла. Значит не я тот, ради кого на улицы выпустили роботов.

Дойдя до перекрёстка, я остановился, чтобы пропустить пару электро-грузовиков из Роддома, что доставляли в Яму мясо, выращенное в био-реакторах и вещества для картриджей, добытые из растений, произрастающих в закрытых теплицах.

Пропустив машины, я перешёл дорогу и оказался у конечной цели.

Наконец-то клиника Парижа!

Перед домом друга стоял ещё один Роддомовский грузовик, видимо заехали подлататься. Я обошёл его и направился прямиком к массивной входной двери.

– Неужели я добрался, – пробормотал я себе под нос, нажимая на кнопку у двери. Камера, что висела рядом с почерневшей от сажи вывеской “Ещё один день”, зажужжала и повернулась в мою сторону. Как только охранная система меня просканировала, замок двери тут же щёлкнул.

Я с усилием потянул тяжёлую дверь на себя. В меня тут же ударила волна воздуха. Это было избыточное давление, которое не давало проникнуть внутрь здания различному микро мусору.

Зайдя в шлюз и закрыв дверь, я попал под сильнейший поток воздуха, который сдувал с меня уличную грязь.

Как только процесс закончился, входная дверь разблокировалась, и я зашёл в приёмную.

Это было небольшое помещение со стендом электронной записи и несколькими металлическими стульями для ожидающих, на которых сидело пару человек. Вправо уходила лестница, что вела на второй этаж в квартиру Парижа. Прямо уходил коридор, который вёл в операционную и личный кабинет друга.

– Где доктор? – спросил я, обращаясь к двум пациентам, сидящим в приёмной.

Они продолжили сидеть неподвижно, словно не замечая меня.

Судя по защитному от излучения шлему и плотной чистой одежде, это были владельцы грузовика снаружи. Все, кто приезжал из Роддома, были так странно одеты. Защищали голову, но не тело. Очень странная хрень.

Эти ребята были частыми гостями Парижа. Но оно и неудивительно, защищая от излучения только башку, ты станешь частым гостем на операционном столе врача.

Но эти хотя бы тратятся на своё здоровье. Большинство же местных недалёкого ума и просирают всё на походы в Рай. Жизнь настолько сурова, что многим сложно отказать себе в мимолётном кайфе. Они обменивают заработанную энергию на иллюзию, которая на некоторое время вытаскивает их из жопы реального мира. И чем больше они тратятся на иллюзию, тем более стрёмная жопа ждёт их в настоящем. Я лично проходил через этот процесс, мне были хорошо известны эти камни, что тянут тебя на дно.

– Где доктор? – уже более громко спросил я, так как ни один, ни второй не ответили мне и даже не посмотрели в мою сторону.

– В операционной, – тут же гавкнул один из посетителей, повернув ко мне свою голову и просверлив меня взглядом.

– Мне только спросить, – грубо сказал я и сразу похромал прямо по коридору. Сегодня я не мог позволить себе удовольствие сидеть в очереди. Не та ситуация.

Кто-то что-то проворчал в спину, но мне было совсем не до этого.

Крики, металлический скрежет, симфония звуков начала разрывать моё сознание. Изображение болтало из стороны в сторону. Вспышки образов почти заполонили всё видимое пространство.

Я беспардонно, без предварительного стука открыл дверь, зашёл в операционную.

Престарелый Париж за защитным стеклом склонился над раскрытой грудной клеткой пациента и что-то рассматривал там, пока роботизированный инструмент проводил какие-то манипуляции непосредственно внутри. Всегда нравилось наблюдать за тонкой работой таких штуковин.

Внутри этого аквариума было столько различного оборудования, что если не знать, сложно догадаться, для чего все эти железяки.

Я снял со спины правую руку и начал махать ей Парижу.

Друг медленно повернул голову в мою сторону, окинул меня взглядом своих искусственных глаз и тяжело вздохнул.

– Тебя какая жопа пережевала, Рон? – тихо раздался его голос через динамики аквариума. Он внимательно осмотрел мой помятый вид и остановился взглядом на правой руке, которой я ему махал, держа в левой.

– Это была целая компания жоп, – болезненным голосом выдавил я.

Говорить было сложно, так как с новой силой, ещё более жёстко начали накрывать галлюцинации. Я, не способный им больше сопротивляться, под тяжестью их давления тут же рухнул на пол.

– Париж, без лишних слов. Мозговая жидкость. У меня её двадцать процентов. Повреждена система питания. Срочно, я ща сдохну, – из последних сил прохрипел я.

Кричащий калейдоскоп образов заполонил сознание, унося меня в безумном аттракционе прочь от реальности…

***

Вспышка памяти. Мысли заискрились. Сознание мгновенно пробудилось. Я резко пришёл в себя. Интерфейс дополненной реальности показывал, что все системы скафандра активны. Сознание ощущалось чётко, эмоциональное состояние было отличным. Я тут же активировал зрение. Мир явил себя мне.

Париж стоял передо мной и пристально смотрел прямо мне в глаза.

– Нейролептики и нейропротекторы заработали, – сам себе под нос буркнул друг, тут же развернулся и направился к операционному аквариуму, в котором одна рука робота держала сердце, а другой манипулятор находился внутри пациента.

Я осмотрел своё тело. Вонючей куртки на мне не было. Видимо Париж уже избавился от этого биологического оружия. Рядом со мной стоял баллон для перекачки бульона, около него лежала правая рука.

Я открыл параметры скафандра и сразу проверил уровень мозговой жидкости. Система выдала результат в сто процентов. Система питания так же чувствовала себя отлично и исправно работала. Она начала насыщать веществами мой слегка изголодавшийся из-за дефицита мозг.