Монолог

Вот видишь, хотела душой отдохнуть, на чужое счастье посмотреть, но сделала только хуже. Пью успокоительное. Я остро начала реагировать на несчастье детей, несправедливость, когда обижают безобидных и безответных малышей.

Как тебе не противно было со мной жить?

15:45

Где-то читала о том, жаль поздно, что детей в детстве нужно баловать и любить, ведь неизвестно, как сложится их жизнь. Вот я, например, считала, что мальчика нужно воспитывать в строгости: мужики нюни не распускают, с детства «держат удар», готовятся к самостоятельной жизни, к ответственности. Так и издевалась над сыном, а в итоге – он сидит в окопе под обстрелами. Ну за что ему такая жизнь?

16:45

Звонила мама, ее подруга – тетя Лена – получила похоронку: сын, мой ровесник. Какой ужас! Я хотела было ее проведать, но решила, что не смогу вынести скорби безутешной матери.

17:26

Когда мы еще были в Новосибирске, Макс написал тебе письмо, но, не зная адреса, хранил его в чистом конверте. Странно, но я только сейчас могу его пересказать:

«Папочка, мы с мамой тебя любим и ждем. Я хочу домой, чтобы было всё, как раньше».

Конечно, он спрятал его от меня, видимо, надолго запомнил тот подзатыльник в одиннадцать лет. И это несмотря на мои убеждения, что ты нас бросил и мы тебе не нужны. Значит, он в тебе не сомневался никогда. Всё, что написано в письме – правда.

9 ноября

8:45

Привет! Утром я встала, собралась в магазин за кофе и сигаретами (опять начала курить). По дороге увидела, как молодая женщина-инвалид собирает милостыню у водителей, застрявших на красном. А рядом на остановке встретила мать с сыном в инвалидной коляске. И подумала: я родилась нормальной (относительно), ум – есть (может немного преувеличиваю), сын – здоров, и на что мне было жаловаться? Может, жаловаться и вовсе грех? Вечно была недовольна, но чем? Не пойму. Жила бы себе спокойно и радовалась жизни.

Но вот что хотела рассказать в первую очередь: мама попросила поухаживать за одной женщиной, они когда-то вместе работали. Тетя Валя. Она намного старше мамы, ей сейчас восемьдесят и за ней некому присмотреть. Вернее, есть: дочь просто живет в Палермо, приехать не может, вот и связалась через своего бывшего мужа с моей мамой. Ну а такая бездельница и тунеядка как я, которая не хочет браться за ум и устроиться на работу (видите ли, работа на дому не считается), хоть полезным делом займется.

У этой бабушки уже развивается деменция. Координация тоже ни к черту, но еще ходит самостоятельно (в туалет, слава Богу, тоже). Раньше с ней сидела одна женщина, но уволилась, назвав дочь Вали мелочной. Я согласилась помочь не из-за денег, а просто из жалости: не должен человек на старости лет быть брошенным и одиноким. Тем более я ее с детства знаю: добрая, спокойная, всегда передавала мне шоколадки по праздникам, говорила, хорошая я девочка, гладила по голове и успокаивала: тройки – это пустяки, главное – вырасти достойным человеком. Видимо, не получилось у меня оправдать ее ожидания.

Там надо быть только днем, а ночью можно возвращаться домой. Времени у меня много свободного, возьму ноутбук – там поработаю и голову лишними мыслями забивать не буду. Ладно, признаюсь, мама сказала так: пойди делом займись, а то сопьешься.

Да я понемногу. Иногда.

12:23

Сегодня доделаю всю работу, подготовлюсь, а завтра поеду к тете Вале, но предупреждаю – там может не оказаться Wi-Fi, а мобильный интернет в городе совсем отключили (как понимаю, в целях безопасности). Если долго не буду выходить на связь – не переживай.

13:47

Взяла блокнот, правда, записи новые забываю сделать. Утром сложу ноут, тапки (а то там тараканы), возьму кружку, а там посмотрим.

14:15

Я уже скучаю. Скорее бы завтрашний день пролетел.

15:48

Тишина. Мне еще страшнее оттого, что не в сети буду, да и не дома. Тоскливо как… Не пишется. Хотела бы еще что-то тебе рассказать, но пустоту никак нельзя передать, тем более словами.

16:56

Только хотела собаку завести, чтобы не так скучно было, но теперь сама себя буду выгуливать. Посмотрим, насколько меня хватит. Не думала, что буду сиделкой. Хуже всего в этом то, что доживаешь до преклонного возраста, как Валя, а рядом с тобой находятся чужие люди. Если вообще кто-то есть. Я так же не хочу.

17:26

Не подумай, я не про «стакан воды перед смертью»; не держу сына при себе в качестве консервы на старости лет, нет, я просто боюсь остаться одна.

10 ноября

00:45

Мне не спится. Волнуюсь. Накрутила себя. Чтение уснуть не помогает. Вспомнилось, как ты предложил повенчаться после свадьбы, а я посмеялась: да зачем это вообще нужно, давай еще в астрологию начнем верить? Дура, какая дура! Потеряла самое дорогое, что было в моей жизни.

14:41

Все в порядке, связь есть! Тетя Валя, Валентина Ивановна, уснула, есть время для себя. Она меня сразу узнала: то, что было тридцать лет назад – помнит, а недавние события часто забывает. А так всё хорошо. Мы вместе завтракали, пили чай с ватрушками, которые я купила по дороге. Такая милая женщина, приняла меня как родную, спрашивала, как семья, кем стала, сколько у нас детей. А рассказать-то и нечего.

Продукты, к счастью, Валентине привозит бывший зять, хотя ему особо нет дела до первой тещи. Готовить надо, но как-то руки опускаются: одинокая старая женщина, ветхий дом, который доживает свой век вместе с хозяйкой. Все это неправильно. Так не должно быть, но не мне судить.

Тетя Валя рассказывала о своем детстве в годы войны. Все еще помнит, хотя в 45-м ребенку было только три года. Ей до сих пор снится, как семья прячется от фашистов в подвале. Отец воевал. Валя и две старшие сестры жили с мамой в этом же доме, где я сейчас нахожусь; его построил дед Валентины в 1929 году. Даже представить страшно, чего бедные дети насмотрелись в те годы. В один из бесконечных дней ада на земле, если верить моей старушке, сестры сами вышли из дому на поиски еды. Старшей было тринадцать лет, средней – восемь. Валя шла за руку со старшей – Томой. Проходя мимо яра, девочки видели, как фашисты расстреливают людей. Убегали, аж пятки сверкали, сказала старушка. Быль это или фантазия отмирающего сознания – я не знаю. После войны отец вернулся с фронта, мама тяжело заболела и вскоре умерла. Сестры выросли, вышли замуж. Валентина уже десять лет как вдова. У них с мужем появился только один ребенок – дочь, а теперь семья стала больше: три внучки и две правнучки. Правда, что толку с этого – бабуля их видит только по видеосвязи.

Зачем тебе эти подробности? Я просто удивлена, что семья считает ее слабоумной. Ладно, пойду готовить ужин. До связи!

20:57

Я дома. Больше морально раздавлена, чем физически. Весь день бабушка смотрит новости и политические передачи, а я не могу – сердце не выдерживает. Такое впечатление, что тетя Валя не особо понимает что́ происходит. «Ух, немцы-фашисты» – это все, что она произнесла, глядя в экран. А вечером Валентина Ивановна расстроилась, что ухожу. «И ты бросаешь», сказала мне вслед. Я обещала прийти завтра. Говорит: «Ой, забыла, тебе же к семье бежать нужно». Ну да, к семье, и не стала ничего объяснять.

От нашего сына по-прежнему нет новостей.

Всё, нет сил, я спать. Спокойной ночи! Кстати, я никогда не желаю тебе спокойной ночи. Это потому, что ночи у нас с тобой спокойными в принципе быть не могут.

11 ноября

10:35

Привет! Сегодня Валентина Ивановна узнала меня не сразу. Смотрела пристально, прокручивая образы в памяти, потом обрадовалась: ой, дитё, это ты!

Пишу, пока бабуля уткнулась в телевизор. После завтрака тетя Валя упала на ровном месте, еле ее подняла (килограмм восемьдесят, не меньше): она обмякла, как желе, да и у меня сил маловато.

И как-то все сразу не заладилось!

– Где мое выпускное платье, – с укоризной обратилась старушка, – ты брала?

– Не брала я ничего, зачем оно мне?

– Смотри мне! Пойду дальше искать!

– Зачем оно вам?

– Как? Скоро одноклассники придут, встреча выпускников у меня назначена!

– Валентина Ивановна, не выдумывайте! Или это шутка?

– Ты не понимаешь, что ли? У меня мало времени! А надеть нечего!

В общем, через час она уже и про платье забыла, и про встречу выпускников. Тема была закрыта.

20:23

Не могу никак успокоиться, сердце колотится. Подхожу к своей квартире, а в двери бумажка торчит. Думала, упаду на месте. Я не решалась вынуть листок, будто он был пропитан ядом. Руки до сих пор трясутся, волнение похоже на озноб. Коммуналка пришла, чтоб ее… Напугали до смерти.

Слава Богу, этот день прошел. Завтра будем с Валиной дочерью по видео-чату связываться. Пусть лучше сама приезжает и маму свою с пола поднимает, звонит она. Зла не хватает на таких. Завтра немного опоздаю, и так в храме давно не была, нужно свечку за здравие Макса поставить и помолиться.

12 ноября

12:15

Привет! Главное дело сделала. В храме было много людей и все, как мне показалось, жены и матери военнослужащих: какая-то скорбь на их лицах. Или я раньше с людьми в храмах не встречалась? Как думаешь, туда ходят только те, кто смертельно болен и уже отчаялся, или скорбит о близких? Можно ли прийти к Богу, когда в жизни все хорошо?

15:47

Поговорили мы с Италией. Хочу передать разговор подробнее. Выйдя с нами на связь, Валина дочь, Лена, поблагодарила меня за помощь и пообещала, что скоро мои кошмары закончатся.

Мать смотрела-смотрела на монитор, пока мы говорили, в итоге перебила тираду дочери о том, как здорово в Сицилии, какие умные внучки и правнучки Вали, которых та в живую и не видела:

– Кто это? – растерянно поинтересовалась тетя Валя.

– Мам, ты че, совсем того? Дочь твоя!

– А-а, Еленка, мы же с тобой только недавно распрощались на пороге. Ты опять меня оставила.

– Мама, мы не приезжали к тебе, ты с кем-то путаешь, – удивилась Еленка. – Ну ты даешь! Кстати, мам, я решила устроить тебя в дом… для возрастных людей, – деликатно подчеркнула дочь.

– Куда? Какой дом? К фашистам? Нет, не буду в подвале жить, – закричала бабушка, я попыталась ее успокоить.

– Что ты несешь? Я по-твоему совсем, что ли? Пойми, так лучше для тебя!

– Сестры мои не согласятся…

– Мама, ты в своем уме? Какие сестры, они умерли давно. Ты все забыла!

– Одна не останусь. А Петя со мной поедет?

– Ну хватит нести чушь, папа умер десять лет назад!

– Что ты болтаешь? Где его вещи? Нет, мы не поедем никуда! – подскочила женщина, но, не устояв на ногах, завалилась обратно в кресло.

– Ты не будешь одна! За тобой присмотрят. Кормят там вкусно, персонал хороший – я узнавала.

– Давайте я помогу, присмотрю здесь за Валентиной Ивановной, мне не составит труда! – я вклинилась в разговор, когда пришла в себя и осознала, что за трагедия передо мной разыгралась.

– Нет-нет, большое вам спасибо и на том, не утруждайтесь. Поверьте, так лучше, я все решила, – немного смягчила тон Лена. – Мам! Ма-а-м, что случилось? Ты с нами?

Лицо матери застыло в отчаянии. Она уже потеряла нить разговора и продолжила по-своему:

– Сейчас подруги придут, нужно ворота пойти открыть.

– Мама, какие подруги? Сиди уже. В общем, на днях Василий Николаевич заедет, поможет собрать вещи в дорогу. Мы как-нибудь тоже к тебе приедем. Не волнуйся.

– Всё, мне некогда, – разволновалась мать, явно торопясь завершить разговор.

– Что привести тебе из Италии? – Лена наконец ласково обратилась к матери.

– Где мои очки? – Валентина старательно прятала взгляд от дочери, рассматривая стол.

– Мам, я к тебе обращаюсь.

Опустим подробности. Решили, что послезавтра бабушка переедет в «новый дом». Безапелляционно.

– Пока, мамуль!

– Пока, доченька, – а после завершения звонка добавила, – что я плохого тебе сделала?

Вот как бывает: старики живы, и внуки у них есть, даже правнуки, а навестить некому. И никто никому не нужен. Некоторым проще любить на расстоянии. Не знаю, какой Валя была матерью, но, боюсь, и меня ждет такой конец. Я это, наверное, заслужила.

17:15

Не дай Бог, если с Максимом что-то случится (сам понимаешь что́) – пойду в монастырь. А что делать? В чем смысл моей жизни, если рядом нет тех, кого я люблю! Буду писать тебе письма.

Завтра еще день проведу у тети Вали, а послезавтра ее отвезут в дом престарелых. Пойду попрощаюсь, что делать.

13 ноября

11:24

Состояние тети Вали ухудшилось: опять упала, но в этот раз поднять ее не смогла. Позвонила зятю ее первому, Василию Николаевичу, тот приехал и помог. Ходит она теперь совсем плохо, только с чьей-то помощью. С памятью тоже дела плохи. Не узнала никого. Зять поехал за инвалидной коляской, чтобы всем было легче, да и в новое «жилище» ее надо как-то дотащить. Кажется, она даже не осознает, что завтра уедет из дома, в котором родилась, пережила войну, причем дважды в своей жизни, вырастила дочь и встретила неблагодарную одинокую старость. Завтра старушка попадет в новые руки. Надеюсь, отношение к ней будет достойным.

– Деточка, и ты здесь, – к счастью, память вернулась к Вале.

– Куда ж я денусь, – не нашла подходящего ответа. – Как вы себя чувствуете? – просюсюкала я, словно разговаривала с ребенком (или сумасшедшей).

– Все хорошо, а что, должно быть плохо?

– Нет, конечно, нет, – замолчала я, не зная, что сказать.

– Знаешь ли ты, – начала говорить старушка, будто в здравом уме, – что я всю жизнь посвятила дочери, не работала, чтобы больше уделять ей внимания, хотя была хорошим инженером, занималась домом и помогала учить уроки. Муж работал как проклятый, чтобы дать ребенку возможность прожить счастливую жизнь. Тянули ее, любили и баловали. А как по-другому? Вот и поступила моя девочка в институт, где познакомилась с молодым преподавателем, и, получив образование, вышла за него замуж. Но что-то не заладилось – характер у дочери не подарок – разошлись. А потом по заграницам пошло-поехало, в поисках лучшей жизни. Непутевая. А теперь, говорит, о тебе позаботятся…

Тут Валя и разрыдалась. Я не знала, как ее успокоить. Какие тут могут быть слова поддержки?

– Петя, жди меня, я скоро, – в задумчивости продолжила, – и сестры мои там будут?

– Там не будет ни… – я быстро осеклась, решив не расстраивать, – чай хотите?

Больше она не проронила ни слова. Взгляд ничего не выражал и не отрывался от пола.

20:15

Я собиралась уходить, попрощалась, но Валя меня и не слышала, витала где-то далеко. Мне было неловко оставлять ее одну в таком состоянии, да еще в последнюю ночь, так что я переночую здесь. Завтра тяжелый день. Сладких снов.

14 ноября

12:14

Здравствуй. Надеюсь, у тебя и Макса все хорошо. Я дома, но это не особо радует.

Утром приехал Василий, помог собрать самые необходимые вещи на первое время. Валентина отказалась завтракать и все утро молчала. Единственное, что она делала – это рассматривала родную обитель в последний раз, будто вспоминала историю каждого предмета, вполне осознавая, что происходит. Думаю, ее молчание не что иное, как бунт.

Василий заказал грузовое такси, чтобы перевезти вещи и инвалидную коляску. Мы вдвоем с трудом помогли ей расположиться на заднем сидении.

– С Богом, Валентина Петровна, – сказала я на прощание.

– Дитё, – старушка словно пришла в сознание и схватила меня за руку, – береги семью, не отпускай от себя самых близких! Не совершай моих ошибок!

Поздно, подумала я про себя.

– Обещаю.

Василий закрыл дверь с ее стороны и сел вперед. Через стекло Валентина с тоской посмотрела на отчий дом, осенила меня крестным знамением и отправилась в другую жизнь.

21:26

Как тут не выпить. Бедная женщина.

Бедный Макс.

Хотелось бы впасть в анабиоз до тех пор, пока Макс не вернется домой. Или уснуть и не проснуться…

Уже голова кружится, мажу по клавишам… Почему ты меня бросил? Где мой сын? Сил нет больше.

Входящие

Письмо от Дмитрий Кожевников:

«Мама, привет, это Максим. Не поверишь, мы с папой сейчас вместе. Не переживай, все в порядке. Несмертельные ранения у обоих, лежим в московском госпитале. У меня осколочное в правую ногу, ходить буду. У папы осколок влетел плечо. Привет тебе передает, сам писать пока не может, да и слабость жуткая.

Как так получилось? Мы поддерживали общение. Отец нашел меня в соцсетях пару лет назад, а когда я сообщил, что иду в добровольческий отряд – он пошел вместе со мной.

И да. Я все-все прочитал, точнее, читал папе вслух, пока он не в форме. Я не держу не тебя зла. Теперь нет. И, конечно, прощаю. Не вини себя, я должен был через это пройти, чтобы многое осознать. И ты тоже. И папа.

Будешь нас ждать?»