Ева

Сона Абгарян

Ева

© Сона Абгарян, текст, ил., 2023

© Лилит Меликсетян, перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Однажды

Ева открывает глаз. Первое, что она видит, – черного таракана на потолке. Он делает несколько быстрых мелких витков и забегает в щель между досками. Сердце Евы сжимается от боли и, кажется, перестает биться.

– Девочка моя, наконец ты очнулась, – слышится знакомый голос. Боль исчезает, пульс восстанавливается.

Она с трудом поворачивает голову и видит лицо Бабушки – почти белое, большеглазое, длинноносое и тонкогубое.

– Ба… – еле произносит Ева.

Во рту привкус крови.

– Выпей. – Бабушка подносит зеленую пахучую жидкость.

Ева делает глоток и тут же выплевывает.

– Что это?

– Это душа чабреца, пей. Тебе нужно набраться сил.

Бабушка гладит Еву по искромсанным длинным черным волосам.

– Ничего не помню. Что случилось?

– Потихоньку все вспомнишь, тебе нужно время. – Бабушка присаживается рядом с Евой и, еле сдерживая слезы, смотрит на изуродованное лицо девушки. Нужно выйти, нужно, чтобы Ева не увидела Бабушкиных слез – только не сейчас.

– Ты отдыхай, я пойду наберу растений и трав в окрестностях, тебе нужны новые снадобья. Скоро вернусь.

Бабушка закрывает за собой дверь.

Ева протягивает руку к лицу, ощупывает раненый глаз, опухший и влажный. Лицо болит. Волосы лезут в рот, несколько зубов сломано. Что случилось? Пытается подвигать ногами – тщетно. Такое чувство, словно ног вообще нет. На меня напали? Я упала с высоты? Обожглась?

Подносит руку к голове. Волосы. Волос нет. Вместо них шрамы разной величины. Зрачок Евы увеличивается, сердце учащенно бьется. На правой половине головы волосы есть, они спадают на плечо и на подушку. Ева медленно выдыхает. Это хорошо: с одной стороны волосы есть. Она вновь подносит руку к шрамам на голове. Пальцы скользят по затвердевшей и местами утратившей чувствительность поверхности. Бабушка чем-то ее намазала. Что-то липкое, наверное, душа шиповника, думает она и криво улыбается. Физическая боль стерла ей память, оставив только знакомый запах комнаты, деревянный потолок и падающий извне на железяки кровати синий свет. Ева решает уснуть. Через минуту открывает глаз. В комнате монотонно шелестит радио.

– Бабуль?..

В комнате кто-то есть. Ева пытается встать, но не может. Ребра болят так, будто вросли в мясо. Она отводит руку в сторону, пытается что-то нащупать. Ищет оружие или что-то в этом роде. Может, здесь зверь – волк или медведь. Изо всех сил, до боли широко открывает глаз и смотрит в сторону двери. В углу кто-то стоит. Черный продолговатый силуэт. Глаза, лицо в тени. Над головой что-то вроде зонта.

– Ты кто? – шепотом спрашивает Ева.

Со стороны двери дует холодный ветер, и шелест усиливается. Уши Евы наполняются гулом ливня. Потом все сразу исчезает: на несколько секунд все звуки умолкли. С потолка на Еву падает несколько капель воды. Из носа течет кровь. Ева вытирает нос, оставляя на лице красный след.

Вскоре дверь со скрипом открывается, и Бабушка входит, неся в подоле передника невидимые растения. Подол оттопырился, но Ева знает, что она ничего не увидит.

Бабушка находит растения, которые никто не видит. Дает им названия, зарисовывает строение, красивым почерком заносит описания в книги и использует каждый удобный повод, чтобы рассказывать невероятные истории о невидимых растениях. Дух чабреца, согласно Бабушке, постоянно смеется, и тогда целебные цветочки опадают, отлетая от него. Если чабрец перестает смеяться, он тут же умирает и становится еще более целебным, нужно найти именно умирающий чабрец, что очень непросто. Они в основном или смеются, или давно умерли и утратили свою силу.

– Бабуль, что ты мне дала, ядовитые грибы? У меня глюки.

– Что ты видела? – удивилась Бабушка.

– Человека, над головой которого зон… – Ева не успевает договорить.

– Зонт? А ветер был? Шелест?..

Бабушка отпускает уголки передника, мечется по дому, заглядывает под стол, открывает дверцы шкафов. Что-то ищет, бормоча себе под нос. Весь дом вверх дном. Ева различает в ее бормотании «да чтоб мне ослепнуть» и «вай-вай-вай».

– Бабуль, что случилось, почему ты переполошилась?

– Ева, это Зонт. Он приходит… приходит, когда оставляет в доме зонт. – Бабушка, задыхаясь, приближается к кровати Евы, отбрасывает покрывало в сторону. – С тобой все в порядке? На тебе вроде ничего нет.

– Что на мне должно быть, кроме моих ран?

– Если приходит Человек-зонт, он должен кого-то убить. Или же он оставляет зонт – в знак, что убийство просто откладывается.

– Почему должен убить? За что?

– Не знаю, не знаю… – отвечает Бабушка, тщательно осматривая все вокруг.

Потом заботливо укрывает Еву, стирает платком кровь с ее щеки, еще раз проверяет все углы дома, просовывает голову под кровать, потом садится на постель, уставившись в потолок.

– Человек-зонт оставляет в теле металлические зонты, потом те медленно раскрываются, и жертва погибает в невыносимых страданиях, – похолодевшим голосом говорит Бабушка.

– А если не убивает и не оставляет зонта?

– Не знаю…

Бабушка раздумывает, кто послал Человека-зонта. Герберы? Вряд ли. Он действует в одиночку. Раз ничего не оставил и не взял, значит, у него другие планы.

Ева закрывает глаз и вырубается.

Бабушка гладит ее ополовиненные черные волосы.

– Ох, Ева… – Бабушка вздыхает, и из ее больших, почти белых глаз катятся черные слезы.

Рассвет

Ева просыпается в абсолютной темноте. Что случилось, что произошло? В голове постоянно крутятся одни и те же вопросы, и от неспособности найти ответ ее душа словно скукоживается. На потолке появляются следы потеков. Крышу нужно починить. Но снаружи нет дождя, и Ева вспоминает Человека-зонта. Наверное, он снова пришел с намерением убить.

– Если бы мои волосы были при мне, я бы его прикончила, – говорит она с кривой ухмылкой. На ее опухший лоб с потолка падает несколько капель воды. Лицо искажается от боли.

Капли крупные и холодные. Из глаз Евы катятся фиолетовые слезы. Сердце начинает покалывать, дыхание затрудняется. Не то чтобы ей хотелось плакать, но слезы текут сами собой. Словно какая-то сила вытягивает, выжимает их из нее.

И вдруг фиолетовые капли отделяются от ресниц и взмывают вверх, к потолку. Капли впитываются в потолок и, оставляя темные следы, исчезают. Ева все еще надеется, что у нее галлюцинации из-за невидимых растений. Через несколько минут она, обессилев, проваливается в глубокий сон.

Утром Бабушка заходит в комнату и открывает окно.

– Как тебе спалось, Ева?

– Обалденно.

– Ничего странного не было?

– С потолка падали капли, крышу нужно починить, Ба.

Бабушка приближается к Еве:

– А потом?

– Что потом?

– Что случилось потом, после капель?

Бабушка беспокойно потирает руки, словно мнет крапиву.

– Потом мои слезы взмыли вверх. Наверное, полетели чинить твою крышу. Какие травы ты будешь испытывать на мне сегодня?

Бабушка присаживается на Евину постель и берет девушку за перевязанную руку:

– Ева, ты скоро все вспомнишь.

– А ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Нет, не могу. Если расскажу, ты все равно ничего не поймешь, только еще больше запутаешься. Ты должна сама все вспомнить. Могу только сказать, что Человек-зонт забрал твои слезы, а это значит, что он их тебе еще вернет. – Бабушка замолкает, на мгновение сосредотачивается на жужжании пчелы, а потом продолжает: – Он вернет тебе твои слезы сторицей, и тогда ты все вспомнишь.

– Ба, мне страшно. Мне кажется, я узнаю что-то такое, от чего свихнусь. Скажи, это так?

– Нет, моя Ева. Ты уже сумасшедшая. – Бабушка улыбается. – Выпей эту настойку, она придаст тебе сил.

– Что это? Я ничего не вижу.

– Это боевая крапива, она поможет тебе в нужный момент.

– Ну конечно.

Ева открывает рот и ощущает покалывание на языке и в горле. Смотрит на Бабушку и улыбается. Она соскучилась по беспокойному взгляду и суетливым движениям Бабушки.

– Ева, мне нужно сходить в город, у меня там дела, – говорит Бабушка, пряча взгляд. Встает, отряхивает передник. – Все необходимое разложено рядом с тобой. К утру вернусь. Что тебе привезти из города?

– Ты оставляешь меня одну? А кому убирать весь этот беспорядок? Ты же переворошила весь дом. Глянь, у порога рассыпаны невидимые растения.

Бабушка смущенно смотрит в сторону двери, ей на миг кажется, что Ева стала видеть эти растения. А потом она понимает: девушка просто не хочет оставаться одна. Бабушка понимает, но ничего не может поделать. Она выходит из дома, запирает дверь на ключ, оборачивается и прислоняется к двери, сдерживая слезы.

– Привезешь кока-колу! – хрипло кричит из-за двери Ева, замечая, что Бабушка еще стоит у порога. – Иди, все будет хорошо. Иди, Бабуль.

Вот теперь Бабушка плачет. Она прикрывает рот рукой и направляется к гаражу.

На шкафу стоят статуэтки белых козлят. Кажется, Бабушка не прикасалась только к ним: в комнате все вверх дном. Эти статуэтки кажутся такими знакомыми, они напоминают Еве о детстве. Но больше она ничего не помнит.

Возвращение

Нужно найти Лома. Скоро Ева все вспомнит, Лом должен быть рядом.

Бабушка стягивает с машины пыльный чехол и отбрасывает в сторону. Пыль остается висеть в воздухе. Бабушке хочется все разнести, перевернуть вверх дном, ее сердце разрывается оттого, что она знает, что ждет Еву. И, черт возьми, неужели Человек-зонт не мог подождать пару дней, пока Ева оправится?! Проклятое чудище.

Мотор старенького, когда-то синего, а теперь заржавевшего пикапа заводится с громким рычанием. Машина тихонько выдвигается из-под залежей пыли. Бабушка запрыгивает в нее на ходу. Колеса разъезжаются в разные стороны. Ворота гаража закрываются.

– Едем в город, нужно найти Лома, – говорит бабушка и захлопывает дверь. Разложенные на сиденьях высушенные листочки мяты разлетаются в стороны. Бабушка верит, что душа ее умершей раньше срока сестры Шушан переселилась в машину, и она часто болтает с машиной о том о сем, часами сидит, обняв руль, а иногда и засыпает в таком положении до рассвета.

Бабушка недолюбливает город. Там она теряет свои способности, за вычетом пары мелочей. Кроме того, именно в городе она потеряла самое важное, самое дорогое – Шушан. До выезда на ведущую в город магистраль еще примерно полчаса. Бабушка включает радио. Монотонный шелест время от времени перебивается тоненьким голосом ведущего. Голос рекламирует какое-то эффективное лекарство, делающее жизнь легче и счастливее. Бабушка фыркает, выключает радио, а потом крутит потрепанный тяжелый кожаный руль и начинает насвистывать себе под нос. Она и сама не знает, что именно свистит, – просто хочет отвлечься, чтобы мысленно не возвращаться в лес, в дом, где лежит Ева. Она вынуждена оставить Еву одну, ей нужно все вспомнить – это именно Евина битва, а потом, потом Бабушка уже будет рядом.

Один из простаивающих заводов находится в самом центре города, но все его забыли и забросили. Бабушка знает, что детство Лома прошло в этих краях, предполагает, что он укрылся в одном из подвалов завода, и решает сначала проверить именно эту территорию. Она направляется к часовому заводу. Проезжает через бедняцкий квартал, наталкиваясь на испуганные взгляды. Бабушка останавливается у полуразрушенного дома, раздает столпившейся у машины детворе конфеты. У дверей дома появляется Вафля – самый толстый и краснощекий нищий квартала.

– Мне нужен бензин, – говорит Бабушка с улыбкой и вынимает из кармана несколько купюр.

– Кого я вижу! Давненько ты у нас не показывалась. Ты все такая же. – Вафля улыбается, обнажая редкие зубы.

– Ну да, я все моложе и моложе, – смеется она. – Скажи мне, Вафля, все по-прежнему?

– Все еще хуже, Бабуль. Налоги повышают, полиция Гербера за неуплату долгов берет наших женщин и детей в плен. – Вафля говорит шепотом, боясь, что его услышат. – Ну а я продаю бензин из-под полы и обеспечиваю детишек квартала хлебом.

– Знаю, Вафля. Поэтому тебя все любят.

Бабушка вытаскивает из машины полотняные мешки с хлебом и кладет рядом с дверью.

– Бабуль, когда это все изменится? – Глаза у Вафли грустные.

– Не знаю, – говорит Бабушка, садясь в машину, – я не знаю, Вафля.

– Бабуль! – Вафля заглядывает в приспущенное окно машины. – Спасибо.

Бабушка подмигивает ему и заводит машину. Детвора бежит рядом с машиной, провожая Бабушку и предвкушая вожделенный миг: Бабушка несколько раз сигналит, и малыши хлопают в ладоши и гогочут. Вафля провожает Бабушку взглядом и думает: «Как она живет без Евы?»

Солнце заходит, и в лесу синеватые тени деревьев растягиваются по траве. Ева смотрит на упавшую на стену тень занавески и напрягает слух. Звуки приглушены, как будто кто-то нарочно выключает один за другим. Она смотрит на птиц за окном. Они перепрыгивают с ветки на ветку, раскрывают и закрывают клювы, но их чириканья не слышно.

Она берет поставленную рядом с ней чашку и швыряет об пол. Чашка разбивается вдребезги, но – ни звука. Ева громко говорит, не слыша саму себя. Последний звук – постепенно сходящее на нет биение ее сердца. Абсолютная тишина. Она щупает свои уши, потом кладет руку на сердце.

Ева еще в состоянии думать о том, что с ней происходит, почему она оглохла, и размышлять о глухих людях и их чувствах, но одна мысль настойчиво отделяется от остальных и вырывается вперед. Она не оглохла, кто-то вырубил все звуки, специально выключил их в ее голове, потому что сейчас что-то должно произойти. Точно так было за несколько секунд до появления Человека-зонта. Ева ухватывается за края кровати и немного приподнимается. Боль сжигает ее тело – миллиметр за миллиметром.

Взгляд падает на выстроенные на шкафу статуэтки козлят, она начинает их считать. Один, два, три, четыре, пять… Ева хочет убедить саму себя, что еще в состоянии думать, что страх не окончательно затуманил ей мозг. Щеки и челюсть сводит от напряжения. Она смотрит на потолок. На нем появляется подтек, он принимает форму ее тела, словно это ее отрезанная тень. Входная дверь медленно открывается, хотя Бабушка, уходя, крепко-накрепко заперла ее на ключ. Девушка мысленно воспроизводит скрип двери.

В дверях появляется большой черный зонт. Раскрывается, наклоняется к Еве и начинает крутиться – медленно, равномерно.

Вскоре зонт замирает и резко закрывается, оставив в воздухе мириады капель воды. Он немного отступает и стремительно мчится к Еве. Девушка успевает уклониться и крепко зажмурить глаз. Зонт останавливается прямо напротив Евиного глаза, и в ту же секунду и глаз Евы, и зонт одновременно открываются. Ресницы Евы касаются металлического навершия зонта. Ее искромсанные волосы поднимаются от ветра и остаются висеть в воздухе.

Всей кожей она ощущает, что зонт изучает ее. Ева ждет удара, и ее искромсанные волосы готовы растерзать металлические прутики и ткань зонта.

– Вспомни!

Голос идет будто изнутри. Мужской голос. Где-то в голове начинает звучать «В-в-в» и, словно продолжаясь над ее изголовьем, тянет ее за волосы. Ева снова напрягает слух: как и прежде – тишина. Зонт в нескольких миллиметрах от ее глаза крутится еще быстрее. Наверное, со стороны кажется, будто зонт вырос из Евиного глаза. «Чего он хочет, что собирается сделать?» – думает девушка, задыхаясь от тревоги.

Она чувствует, как лишается сил, ее тело слабеет, теперь уже и руки не двигаются.

Вспомнить? Но как? Что? Она пытается выговорить эти слова, но тишина снова вонзается ей в горло.

Зонт такой большой, что Ева больше ничего не видит. Он так близко, что ничего другого и не увидеть.

Мужской голос снова расщепляет тишину. Бархатный, ровный, спокойный голос.

– Вспомни.

На этот раз голос звучит в ее ушах и тянется до затылка. Все тело покрывается мурашками и холодеет. Повернуться невозможно, она только скашивает в сторону зрачок открытого глаза, но зонт магнетически притягивает его к себе.

Чернота зонта полностью занимает ее окоем. После нескольких минут обездвиженности Ева пытается отклонить голову назад и закрывает глаз. Еще через минуту неподвижности из молчания и мрака прорывается детский крик:

– Ева! Ева!

Ее зрачок расширяется, сердце бьется о грудную клетку. Глаз, как дымом, заполняется красными капиллярами. Она крепко ухватывается за постель, тело бьется в конвульсиях. Она вспоминает ребенка – его лицо, цвет глаз, узнает его голос. Потом вспоминает метро, где они впервые встретились. Ева безостановочно мысленно повторяет: «Артур!» Снова и снова. Она не хочет упустить появившуюся в памяти картинку, которая может снова затеряться, как прозрачный край скотча.

Зонт отступает. С потолка капают фиолетовые капли. «Это мои слезы», – думает Ева и видит, что среди капель зажигаются маленькие огоньки. Некоторые из горящих слез падают в ее глаз, и через мгновение девушка оказывается на знакомой городской улице. Вокруг горящие дома, деревья, кто-то валяется в конце улицы. Она знает, кто там упал, но изо всех сил отгоняет мысль об этом. Поворачивается и начинает бежать, но, как это бывает во сне, бежать становится невыносимо трудно. Все замедляется. Ноги увязают в горячем асфальте.

– Артур! – мысленно повторяет она знакомое имя.

Голоса в городе словно растянуты, искажены. Улица не кончается, лежащее на земле тело отдаляется. Ева уже в другом месте.

Станция метро «Еритасардакан» пуста, практически пуста. К Еве приближается мальчик лет шести-семи:

– Салфетки купите?

Она смотрит на розовые щеки, рыжие ресницы мальчика и улыбается:

– Куплю. Сколько нужно заплатить?

– Пятьсот. – Мальчик утирает нос рукой.

Ева берет две пачки, одну кладет в карман, вторую протягивает мальчику:

– Это тебе.

Несколько минут они стоят рядом, потом мальчик спрашивает:

– Дашь свой номер?

Ева удивляется:

– Ты что, хочешь пригласить меня на свидание?

– Н-е-ет, – смеется мальчик. – Хочу, чтобы у меня были друзья. Ты кажешься хорошей.

– Так сразу стал мне доверять?

– Я знаю, кому можно доверять, – обиженно говорит мальчик и снова утирает нос.

Появляется работник метрополитена. Он визжит:

– Сколько раз тебе говорили, мальчик, не показывайся здесь!

– Он со мной, – вступается Ева. – Это мой брат.

– Скажите своему брату, что тут не магазин.

– Пойдем, – обращается Ева к мальчику. – Пойдем поедим мороженого. Ты ведь любишь мороженое?

– Нет.

– Как странно.

Фиолетовые капли падают с потолка Еве на лицо. Она снова возвращается на улицы горящего города. Сцены войны, как в рекламе, отдельными фрагментами крутятся в ее голове. Во мраке памяти пробуждаются самые страшные бои. Трупы, раненые, плач, крики. Буквы прокручиваемого текста поочередно мигают, как в конце виртуальной игры. Ты проиграла. Образы в голове взрываются и причиняют невыносимую боль. Ева видит себя среди множества гиен, видит, как она, длиннокосая, сражается с ними, бросая гиен на землю, расшвыривая в стороны. Там, в начале улицы, сражается какой-то высокий человек, вооруженный большим железным шестом. Это Лом. Ева вспоминает Лома. Вокруг него много гиен. Одна из гиен просто наблюдает с крыши и не нападает. Она из охраны Гербера Четвертого. В какой-то момент все становится хаотичным, непонятным. На секунду Ева отвлекается, чувствуя что-то неладное. И именно эта секунда должна все решить. Ева взглядом ищет Артура, и свора гиен поднимает ее до крыши здания. Ева отрубает нескольким головы и оказывается в руках Гербера. Она видит, как Гербер поймал и душит ее обеими руками.

– Ах ты, сучье отродье! Ты что, думала, что можешь меня победить?! Да я тебя разжую и косточки твои выплюну. Нет, я тебя искалечу, сделаю инвалидом, посажу на цепь как собаку, а потом прикончу.

Увесистые удары по животу, спине, лицу… Ева все еще ищет взглядом Артура. От ударов ее кровь взмывает вверх и дождем проливается на лицо.

Зонт возвращает Еву в комнату и открывает ей глаз. Теперь ничего не вспомнить. Невыносимая боль раздирает на кусочки. Повязки на теле покраснели, рубцующиеся раны кровоточат. Ева готова умереть прямо здесь и сейчас.

Зонт снова раскрывается и клонирует сам себя. Кровать Евы симметрично окружают шесть одинаковых зонтов. Руки девушки безвольно свисают с обеих сторон кровати, она смотрит на фигурки козлят, последним усилием пытаясь ухватиться за реальность.

Медленно кружась, зонты приближаются к ней и полностью накрывают.

Кошмар продолжается. Она возвращается в город, где в агонии валяется на улице. Чуть поодаль спиной к ней лежит кто-то знакомый. Ребра Евы торчат из тела, руки и ноги переломаны в разных местах. Пальцы – как скрюченные ветви дерева. Коса вырвана с частью скальпа, и из головы течет кровь, заливая разорванное веко и рот. Девушка выплевывает сломанные зубы.

Маленькое тело отрывается от асфальта, поворачивается и приближается к Еве. Его лицо настолько близко, что она ясно видит каждый миллиметр, каждую веснушку, каждый капилляр, кожные поры и растущий из них пушок.

Лицо Артура в крови. Рыжие ресницы распушились в разные стороны. Глаза полузакрыты… Он не дышит. В руках Артура пачки салфеток. Мышцы Евы искромсаны, кости переломаны, но она ползет. Опираясь на локти, пытается продвинуться вперед. Она должна попросить у Артура прощения и сказать, что любит его.

Нет ни города, ни тела мальчика. Все кончено. Сражавшегося с ней отряда тоже нет. Выжили немногие. Ева проиграла, но она хочет остаться в своих кошмарных воспоминаниях, хочет лечь рядом с Артуром, обнять его и забыться вечным сном.

– Я не успела, – говорит Ева и снова оказывается в комнате. – Не успела. Я не успела!

Она беззвучно кричит, и в этот миг все ее тело отрывается от кровати и медленно поднимается в воздух. И остается висеть. С вздувшимися венами, вытянувшимися ногами, беспомощно зависшая между потолком и постелью, она пытается окровавленными руками ухватиться за воздух. Все раны Евы снова открылись. Слившись воедино, слезы и кровь льются на постель, зонты, пол.

В тишине тихонечко проступают чириканье птиц, шум далекой реки, стрекотанье сверчков, а потом – крик Евы, нарастающая громкость которого заставляет дребезжать все стекла в доме. Крик превращается в сигнал тревоги и заглушает остальные звуки леса. Время от времени крик перемежается горькими рыданиями, а потом продолжается, становясь непрерывным.

Раненый, отекший глаз, выплеснув из себя фонтан крови, открывается, и в это же мгновение из глубин горла вырывается облако блестящих пылинок. Комната наполняется мерцающими в воздухе золотистыми блестками. Бабушкина боевая крапива сражается за Евину жизнь. Все звуки возвращаются. Комната освещается. Ева начинает задыхаться от покалываний пыли и с высоты падает в свою постель, теряя сознание. Раны медленно затягиваются. Потолок высыхает. Зонты исчезают. Входная дверь с грохотом захлопывается. Черные волосы Евы прилипли к лицу, обвили шею. Золотистые блестки приклеились к телу. Один из козлят упал на пол. Разбился.

Начало

На темные коридоры и ржавые станки падает рыжий свет. Бабушка спускается в подвал, откуда несет сыростью.

– Лом? Лом? – зовет Бабушка.

Через несколько минут тьма поглощает последний луч света.

Бабушка достает из кармана головку ромашки и дует на нее. Цветок начинает сиять и указывать Бабушке путь, освещая часть ее седых волос.

– Лом, ты где? Отзовись!

Может, Лом покинул город и ушел в леса? Вряд ли: он дитя заводов и шума, к тому же, если бы он собрался в лес, пришел бы к ней. Точно пришел бы. Когда он, сам тяжело раненный, доставил Еву домой, то после долго жил у Бабушки. Бабушка выхаживала обоих. Но Ева, конечно, была в ужасном состоянии. Не было никакой надежды, что она выживет. Тогда Бабушка зашила раны Евы нитями паутины. Скрепила кости тянучкой из сока горных трав. Каждый день на рассвете она шла на поиски новых лекарственных трав. Тем временем и Подполковник пришел на помощь: своими руками сделал Еве несколько операций. Несколько ребер они заменили звериными костями.

Бабушка вспоминает, и ее глаза снова наполняются слезами. А теперь Еву ждут новые страдания. Воспоминания болезненнее ран.