Новогодний маджонг. Соединяя пары

– Идем дальше. Ты велел Фроленко выкрасть золотой лист в обмен на ее голые фотки. Уж не знаю, за каким лешим он тебе понадобился? А Тризуцкий, сообщник, отвлекал народ. И план, как спрятать лист в вязаной шали, ты придумал. Оперативники уже изъяли ноутбук у тебя на даче, а там подробная выкройка.

– Ничего в этом не понимаю, – взмолился Баянов.

– Там простая выкройка. Но это еще не все. Ты вместе с Фроленко пришел к Тризуцкому и позвонил в домофон. Ничего не подозревающий Леголас открыл дверь, зная, что идешь ты, доверяя тебе. Но, распахнув дверь, увидел эту дрянь. Она убеждает, что Антон кинулся на нее, собираясь изнасиловать. Даже имеются царапины у нее на руках. Сейчас материал из-под ногтей Тризуцкого проверяют на соответствие ДНК Фроленко. Если совпадет, значит, точно была борьба и она не лжет. И вот тогда в целях самообороны, понимая, что ей не одолеть противника, она пустила в ход нож. Тут, дружок, ты соучастник.

Баянов кивнул, до конца отказываясь поверить в реальность происходящего.

– Да я вообще известный террорист, – устало выдохнул он, думая, что шутит.

– Это точно, – согласился адвокат. – Ты зачем дал Сандрозду ключ от дедова дома? Через твой двор они с Фроленко попали к Танееву и взяли его семью в заложники. Насилу уговорили сдаться.

– Как у них ключ оказался? – вылупился на Поплавка Баянов.

– А я откуда знаю? – пожал плечами тот. – Вот это самая главная улика, Илья. От всего остального можно отмахаться. А вот с ключом у тебя промашка вышла. Понимаешь?

– Да не давал я никому никакого ключа, – искренне признался Баянов. Адвокат мог поклясться, что услышал в его голосе нотки отчаяния. Илья медленно потер вмиг посеревшее лицо, а потом опустил голову на сжатые кулаки. Посидел минуту-другую.

– Меня подставили, – проскрежетал он. – Ищи, кому это выгодно? Может, Молоканов?

– Он не при делах, – отмахнулся Поплавок. – А у тебя, Илюша, таких вот товарищей много, кому выгодно. Полгорода против себя настроил.

– Дом продавайте в Вишневке. У матери есть генеральная доверенность. «Ровер» тоже, к чертям! Вытаскивай меня, Паша, из этого дерьма, никаких денег не пожалею. Это ж надо, организатор ОПГ и соучастник покушения! – сокрушался Баянов.

– Да, представляешь особую опасность, – мрачно заверил Поплавский. – Тебя сегодня в отдельную камеру переведут, следователь по дружбе шепнул.

– Вызволяй меня отсюда, Пашка! – закричал Баянов. – Выйду, всем отомщу! Дашке этой, ее парню!

– Мне пора, – осадил родственника Поплавок. – И, кстати, я развожусь с твоей теткой, поэтому вместо абонентской платы почасовая.

– Хорошо. Все норовят ободрать попавшего в беду человека, – оскалился Баянов, его глаза полыхнули нехорошим огнем.

Вернувшись в камеру, Баянов собрался было обсудить происходящее с Совой, до сих пор лежащим лицом к стене и подозрительно молчаливым.

– Хоть повернись ко мне, – потребовал Илья. – Не могу с твоим бритым затылком болтать.

Но насупленный Юрка головы не повернул.

– Ты совсем с катушек слетел, Баян, – пробурчал он. – Тоху заказать… Это ж надо…

Баянов понял, что переубеждать бесполезно. Он плюхнулся на свое место около окна и попробовал вспомнить, когда и где видел в последний раз ключи от старого дома в Вишневке. Но, сколько он ни напрягался, так и не смог воскресить в памяти ни сам ключ, ни его местонахождение. Мысли сами собой перескочили на дом деда, куда в детстве он ездил на каникулы, потом плавно перешли на сад и гамак под вишней, где пятнадцатилетний Илюша целовался с веселой девчонкой, соседской родственницей. Те детские тисканья со временем переросли в долгоиграющую любовную связь. Но до сих пор он помнил свой щенячий восторг, когда впервые она позволилаего руке пробраться под кружевную чашку лифона и с силой сжать круглую и упругую грудь.

«Есть за что подержаться, – мысленно хохотнул Баянов. И тут же одернул себя: – О деле нужно думать. Кто мог подставить? Кто отдал Дашке ключ от дома в Вишневке? Где вообще он хранился все эти годы?» Сколько ни пытался Баян, но никак не мог ответить ни на один из этих вопросов. Он улегся на спину и, закрыв глаза тыльной стороной локтя, попытался уснуть. Но снова и снова в мыслях возвращался к душному августовскому вечеру и смешливой девчонке, ласкавшейся с ним в гамаке.

«Сколько телок прошло через койку, мало кто запомнился. А от этой, самой первой, до сих пор радостно на душе. Может, стоило жениться на ней? – хмыкнул про себя Илья и, отогнав глупые мысли, сосредоточился на последней крале. Склеенной в ресторане отеля „Корона“ за день до ареста приезжей милфе. – Как там ее звали? Лолита? Беата? Красивая баба, почти ровесница матери. Но какая же клевая в койке. Классный трах без обязательств!»

Если бы не дурацкий арест, он бы продолжил знакомство. А то пока выйдет с кичи, она, поди, уедет из города… Баянов вновь одернул себя и принялся размышлять о показаниях Фроленко, обеспечивающих ему внушительный срок.

«Вот же тварь, – мысленно ругнулся Баянов. – Зря Тоха к ней вообще полез. Грязная свинья, теперь от нее одни проблемы. И сам Леголас в реанимации, едва живой. И Сова – самый близкий друг с детского сада, и тот поверил в эти небылицы».

Илья поднялся и подсел на кровать рядом с Совенко.

– Юрка, братан, да я жизнью клянусь… Ты же рядом со мной весь тот день был!

– Вот именно! – резко развернувшись, громко прошипел Сова, косясь на остальных сокамерников. – Был! И ты заезжал к этой гадине и долго с ней разговаривал!

– Ты об этом ментам рассказал? – хрипло уточнил Баянов.

– Да, – вздохнул Юрка. – Они спрашивали, где мы бывали в последние дни, с кем встречались.

– И какие же ты дал показания, братан? – криво усмехнулся Баян.

– Рассказал, что заезжали к Фроленко и ты выходил из машины с ней побазарить. Они поинтересовались, чем еще занимались, пришлось ответить, что работали в офисе и пару раз пообедали в «Короне».

– Спасибо, друг, – осклабился Илья и вернулся к себе. Он снова принялся мучить себя, задавая одни и те же идиотские вопросы. Ответ пришел лишь под утро, когда Баянов словно вынырнул из минутного тревожного сна.

«Только один человек имел неограниченный доступ в моем доме и мог запросто выкрасть ключ. Знает Фроленко и Сандрозда, завидует Тохе Тризуцкому. И только ему одному выгодно, чтобы я сгнил в тюрьме. Сова, мать твою! Как же я раньше не догадался!»

Молоканов нервничал, когда сразу после обеда полез в сейф. Вытянув из самого дальнего угла маленький бархатный мешочек, достал из него кольцо с розовым камнем, уставился в сомнении.

«Подойдет ли для Риты? – пронеслось в голове. – Может, другое купить? Но это такое завораживающее». – Владимир Петрович глянул еще раз на странный розово-оранжевый камень в центре. Насколько помнил Молоканов, его из Шри-Ланки привез дед и, отдав ювелиру, попросил изготовить для любимой жены кольцо по собственному эскизу. Бабушка с этим кольцом не расставалась и сняла лишь незадолго до смерти, когда дедов подарок перестал влезать на пальцы, опухшие от артрита. Она поначалу хотела отдать кольцо Ириске, но та посчитала его простым и некрасивым. Тогда старушка обиделась и завещала колечко Вове.

– Что ты там разглядываешь? – Сзади подошла Маргарита и обняла Молоканова, заглянула через плечо.

Владимир Петрович, сжав колечко в кулаке, раздумывал не более секунды и решил, что была не была! Он, ухватив кисть любимой, быстро надел кольцо на руку.

Ритка изумленно уставилась на безымянный палец, где притягивал взгляд раздвоенный золотой ободок, обрамлявший со всех сторон удивительный розово-оранжевым камень в форме ромба. Примостившиеся по бокам мелкие бриллиантики казались почти незаметными и лишь оттеняли красоту камня.

– Тебе нравится? – нервно поинтересовался Владимир Петрович. – Если нет, давай поедем в магазин, купим другое!

– Вовка, оно шикарное! – восхитилась Маргарита. – Такое утонченное. Сразу видно, что подарок любящего мужчины.

– Это бабушкино, – объяснил он. – Она велела подарить его любимой женщине. Но если…

– Перестань, – перебила Рита. – Оно замечательное. Сама нежность. Сейчас так камни не ограняют. Старинная работа.

– А Ириска посчитала его примитивным.

– Вот и хорошо, – согласилась Маргарита, разглядывая подарок. – Камень похож на падпараджу – розово-оранжевый сапфир. И если это так, то оно бесценно. Как и твоя любовь. – Рита потянулась к Молоканову, положила голову ему на грудь.

– Спасибо, мой любимый, – прошептала она. Володя собрался ее поцеловать и уже наклонился над ее лицом, как вдруг вспомнил.

– Я тебе важные слова не сказал… то есть спросить забыл, – сбивчиво начал он.

Маргарита посмотрела на него удивленно, в глазах заискрились смешинки.

– Ты… это…, – заикаясь, начал Вова. – Выйдешь за меня?

– Естественно! – хмыкнула Ритка и добавила тихо: – Если бы ты знал, как я об этом мечтала. – Она заговорщицки глянула на Молоканова и тут же, подпрыгнув, обвила шею руками. Владимир Петрович почувствовал, как крепкие ноги любимой оплетаются вокруг его бедер. Он пошатнулся, но постарался удержать равновесие. Провел ладонью по Риткиной спине, а потом, запустив руку в пижамные штаны, огладил бархатистую кожу.

– Люблю тебя, Ритуля, – прошептал ей на ухо и аккуратно уложил любимую на диван.

– Я тебя тоже, – заверила его Маргарита и, шутя укусив за ухо, осведомилась напряженно – Как ты умудрился отобрать это кольцо у Катерины?

– Я ей его и не показывал никогда, – хмыкнул Владимир Петрович.

– Почему? – удивилась Рита. – Вы женились по любви?

– Мне тоже так казалось, – передернул плечами Молоканов. – Но я про него напрочь забыл. А вспомнил, только когда тебя увидел. Ты в розовой майке около костра выплясывала.

– А надень я зеленую тунику тогда, ты подарил бы сейчас изумруд? – хохотнула Маргарита и, притворно зарычав, перевернула Молоканова на спину и уселась сверху.

У себя в кроватке завозился, а потом что есть мочи заревел Санька.

Рита бросилась к сыну.

– Володя, нужно смесь подогреть, – попросила она Молоканова. – Кто-то очень голоден, а мамино молочко закончилось.

Владимир Петрович кинулся доставать коробку с детским питанием.

«Хорошо, хоть вчера купили по дороге, когда поняли, что молоко пропало. Баянов – гад и в этом повинен», – про себя рыкнул Молоканов и, передав Маргарите бутылочку с теплой кашкой, вышел на балкон и набрал знакомый номер.

– Надумал? – поинтересовались в трубке вместо приветствия.

– Да, – пробурчал Володя. – Давай сразу после праздников.

– Яволь, мой генерал! – громко заржал собеседник и отключился.

Глава 20

Молоканов, кинув на подоконник замолкший телефон, еще с минуту постоял на балконе, задумавшись.

Он хорошо помнил, когда все началось. С выставки в Москве. Тогда случился настоящий фурор и пробил звездный час Вовы Молоканова. И лишь потом заварилась каша. Но в тот момент, когда к стеллажу с красочными буклетами подошли два странных типа, Вова даже помыслить не мог, чем закончится это мимолетное знакомство. Конечно, в толпе солидных бизнесменов эта парочка слишком выделялась. Крепко сбитый мордатый парень с коротким ежиком волос и пухлыми, как у девчонки, губами, показался Молоканову аниматором. Черные кожаные брюки, заправленные в армейские ботинки, красная водолазка с надписью «No pasaran!» и жуткая куртка с куцым мехом – белая с коричневыми пятнами, будто из коровьей шкуры. Народ в изумлении оборачивался, а Баянов, довольный произведенным эффектом, важно прохаживался мимо стендов. Следом за ним плелся высокий хмурый парень, глядевший на весь мир исподлобья. Выставка его слишком удручала. А на лице читалось явное желание выпить. Больше ничем Юра Совенко не запомнился. Такого встретишь в толпе и не узнаешь. Баянов подошел к стенду Молокановской компании и холеной лапой вытянул буклет. Прочел. Надул губы.

– Дерьмо, – громко фыркнул он и удалился.

Вторая встреча произошла через месяц. Илья ввалился в офис и, войдя в кабинет к Молоканову, плюхнулся на стул без приглашения.

– Давай ты будешь работать на меня, – с места в карьер начал он, даже не поздоровавшись. – Мне конкуренты не нужны. Я их, как клопов, давлю. Или убирайся вон из нашего региона, или…

– Или? – усмехнулся Молоканов, разглядывая красную вязаную куртку и белую бейсболку собеседника.

– Самый умный? – осклабился Баянов. – Никаких «или». Это последнее предупреждение.

– Китайское? – хмыкнул Вова.

– Чего? – насупился Баян.

– Последнее китайское предупреждение?

– Что ты городишь, придурок? Я тебе деньги нормальные предлагаю и мир. Работай на меня. Изобретай свои сопла и прочую ерунду. А я зарплату тебе платить стану. Хорошую.

– Боюсь, ваше предложение не приемлемо, – устало вздохнул Молоканов. – Встреча закончена.

Баянов подскочил из кресла, как черт из табакерки. Рванул к Вовке и замахнулся, собираясь одним ударом сбить Молоканова с ног. Но у того хватило ума увернуться в сторону. Баяновский кулак пролетел по заданной траектории и врезался в металлическую дверь огромного шкафа, где Вова хранил опытные образцы.

Послышался звон металла, хруст ломающихся костей и вой нападавшего.

– Мы еще с тобой встретимся, – пригрозил Баян, морщась от боли и придерживая окровавленную руку. Он, сплюнув на чистый пол, грязно выругался и выбежал прочь.

После хакерской атаки и полета дрона над территорией завода состоялась третья встреча. Или не состоялась. Решили мирно поговорить в ресторане. Вова, чтобы подстраховаться, взял с собой Юру Талахадзе. Солидный и крепкий Юрец, за глаза прозванный князем гор, долгие годы занимался боксом в тяжелом весе и оказался весомым аргументом в споре двух хозяйствующих субъектов. Баянов, увидев, что его противник посмел прийти не один, заявил, что объявляет войну и втопчет Молоканова обратно в навоз, откуда тот и вылез. Сначала Вова только посмеялся, а потом понял, что обрел себе непримиримого врага, враз заполучившего все его разработки, переманившего на свою сторону многих специалистов и менеджеров, поспешивших станцевать под дудку нового шефа. Танцуют все! Сколько же информации слили бывшие сотрудники! Впору было в петлю лезть. Но он усовершенствовал прежние разработки и даже получил авторские свидетельства уже на новую технологию по переработке использованных пластиковых бутылок и на новые конструктивные элементы термопластавтоматов. Умудрился до избиения в лагере внедрить задумки на своем производстве. И свершилось! Себестоимость его заготовок-преформ, равно как и самих бутылок, сильно снизилась. Может, это послужило детонатором или роман с Риткой, но Баян со своими подручными лихо примчались в Геленджик. Там же в больнице пришедшего в себя Молоканова навестил Аркашка.

– У меня есть план, как этого урода проучить, – начал он, прекрасно зная, кто такой Баянов. – Он у нас на заводе сырье берет.

– Так продай подороже, – пробормотал Вова, морщась от боли. – Все равно только ваш завод снабжает наш регион. Больше Илюше тариться негде.

– У него давно цена идет с коэффициентом полтора. А этот чудак не замечает, – усмехнулся Аркашка. – Но я придумал кое-что поинтересней.

Вова слушал старого друга, занимавшего пост топ-менеджера крупнейшего в регионе нефтехимического завода, и сам удивлялся простоте и изяществу плана.

– Классная идея, Аркадий Константинович, – довольно хмыкнул он. – На тебя смогут выйти?

– Нет, не удастся, – улыбнулся Аркашка. – Не переживай об этом, но мне удастся запутать следы. Менеджер новой компании позвонит в отдел закупок и предложит сырье по смешной цене. Ну и откат, конечно! Надеюсь, что клюнут.

Молоканов кивнул. И Аркашка продолжил:

– Потом фирму-поставщика найти не удастся. Связать с заводом тоже. Она окажется проданной или реорганизованной.

– Нужно заменить упаковку, – предостерег Вова.

– Наоборот, – запальчиво отринул эту идею Аркашка. – Они получат сырье в упаковке нашего завода. Все как обычно. Поэтому ничего не заподозрят и не станут проверять качество. Мешки могут смешаться с такими же, только из другой партии. И тогда Баянов может наступать на одни и те же грабли неоднократно.

– Хороший план, – согласился Вова. – Если Баян полезет, придется воспользоваться твоей помощью, – серьезно заметил он. – Этого отморозка нужно как-то остановить.

Но внезапно Илья перестал интересоваться Вовкиным производством, как будто его и не было. Молоканов, конечно, вначале боялся каждого чиха, но потом, решив, что помогли принятые меры безопасности, постепенно успокоился. И вот на тебе! Давний враг решил зайти с другой стороны и чуть было не поставил Молоканова на колени, приготовившись кинуть на плаху никчемную голову новоявленного отца семейства.

План Аркашки имел, конечно, свои недостатки, но лично Вове казался гениальным. Друг собирался продать Баяну сырье для преформы и бутылок, добавив в каждую упаковку легкоплавкие гранулы для производства пакетов. А во время сушки сырья, когда температура поднимется свыше ста сорока градусов, легкоплавкие гранулы превратятся в жидкость и забьют пористые барабаны, превратив оборудование в груду металлолома. Вова криво усмехнулся. Очень хороший план. Замечательный. Молоканов сразу вспомнил о нем, как только выяснилось, что у Ритки пропало молоко.

«Хватит! Час мести пробил!» – сам себе наказал Владимир Петрович и тут же рассмеялся. Вышло слишком официально и пафосно. Он отмахнулся от невеселых мыслей и уставился вдаль, где виднелось колесо обозрения, украшенное к празднику разноцветными гирляндами. И с большого расстояния казалось, что между небом и землей парит волшебный яркий светящийся диск.

«Нужно вытащить семью в парк. Погулять, пока не убрали новогодние украшения», – про себя решил Владимир Петрович. Он представил, как весело залопочет сын и потянет ручонки к переливающимся огоньками фигуркам животных, установленных на центральной аллее.

«Можно даже сфотографировать Ритулю с Санькой около огромных новогодних шаров, искрящихся от разноцветных лампочек», – мысленно прикинул Молоканов и уже собирался вернуться в квартиру, как телефон снова ожил.

Звонила маман.

– Ну наконец-то, Вова, – с придыханием начала она. – Никак тебе дозвониться не могу!

Владимир Петрович принялся судорожно перебирать список пропущенных вызовов. Там скопилось много звонков. Первой среди безответных лидировала Лиза Талахадзе, потом сам Юрец, Аркашка звонил… Молоканов вспомнил, что пару раз звонила Ириска, но ей он пробурчал что-то нечленораздельное, а потом отправил сообщение по вацапу, чтобы старшая сестра не беспокоилась. А вот мама… Вова понял, что даже не обратил внимания. В который раз стало стыдно, но он тут же купировал приступ самобичевания, услышав в голосе матери трагические нотки.

«Не звонила ни разу», – догадался он, зная, к чему ведет весь этот театр одного актера.

И точно! Галина Васильевна тяжело вздохнула, будто прощая.

– Слава богу, что сейчас ответил! – выписала мать индульгенцию и тут же бодро заявила: – Вова, Катенька сломала руку, нужно ее из травмопункта забрать.

– Я не могу, – отшил Молоканов, втайне молясь, чтобы от него поскорее отстали.

– Она позвонила, попросила, – запричитала мать.

– Почему именно тебе? – не выдержал Вова. – У нее есть младший брат. Отец. Все на машинах.

– Ох, – завелась маман. – Нет в тебе милосердия!

– Милосердие – поповское слово, – хмыкнул Молоканов голосом Жеглова, вспомнив цитату из любимого фильма.

– Тебе бы все шутить! – укорила мать. – А я хочу, чтобы ты женился, родились бы внуки.

– Я женился, и у меня растет сын, – нетерпеливо ввернул Вова, в глубине души понимая, что момент не самый подходящий.

– Прекрати! – закричала мать. – Все твои дурацкие шутки и выходки. Когда ты, наконец, повзрослеешь!

– Я навсегда останусь твоим ребенком, мам, – спокойно заверил Молоканов.

Мать негодующе фыркнула и отключилась.

Вова, улыбаясь, вошел в комнату и, чмокнув Ритку в мягкую ямочку ключицы, предложил:

– Давай выпьем что-нибудь! А то скоро в загс, а мы еще помолвку не отпраздновали.

– Давай, – быстро согласилась Маргарита.

– Что ты будешь? Есть красное вино и виски.

– Шампанское. Я в холодильнике видела бутылку.

Вова тут же открыл дверцу и удивленно воззрился на «Мондоро», одиноко лежавшую на полке.

«Как она тут оказалась? – Он мысленно почесал затылок, но так и не вспомнил, чтобы заранее ставил шампанское в холодильник. А потом словно кольнула догадка. Пирожки Катерина напекла и бутылочку в холодильник, должно быть, заранее припрятала. – Спасибо, Катя!» – про себя поблагодарил он и, захватив бутылку и два бокала, вернулся к Маргарите.

Они валялись в постели, которую так и не удосужились убрать, пили игристое вино и, словно дети, следили за пузырьками, поднимающимися на поверхность запотевших бокалов. Ленивые ласки чередовались с такими же ленивыми речами, и только грохот Санькиных погремушек не давал никакой возможности перейти к более решительным действиям.

– Я так больше не могу, – протянула Маргарита и попыталась встать.

– Я тоже, – заверил ее Молоканов, даже не подумав отпустить.

– Ты о чем? – лукаво поинтересовалась Ритка.

– О перегреве всего организма, – усмехнулся Вова. – А ты?

– А я про рок-концерт, – кивнула она в сторону кроватки и быстро забрала оттуда Саньку.

– Я как-то маленькому Жорику Талахадзе барабан подарил, – признался Владимир Петрович и расхохотался. – Лизка потом сильно ругалась.

– Так ей и надо, – смеясь, возвестила Рита.

– Ритуль, – неожиданно попросил Молоканов. – Я с Юркой с первого курса дружу. Он же не виноват, что влюбился в стервозину.

– Это ты к чему? – удивилась Маргарита.

– Придется их на свадьбу пригласить, – осторожно начал Вова.

– Да, зови, мне-то что! – отмахнулась она. – Только, пожалуйста, не проси меня сразу с ней общаться, как будто ничего не случилось. Я так не смогу.

– Хорошо, – кивнул Молоканов и прижался губами к виску любимой. – Тяжело тебе пришлось?

– Проехали, Володя. – Рита посмотрела на него твердо и решительно. – Главное, ты мой! А остальное не важно. Мы пошли по извилистому пути, но не сдались и не свернули.

– Потому, что любим друг друга, – пробурчал Молоканов, принимая в свои объятия Саньку, вздумавшего переползти с материнской груди на отца.

Он радостно гулил, дергал Вову за нос, а потом случайно скатился, плюхнувшись на Маргариту. Ребенок рассмеялся и снова забрался на Молоканова, а потом, перевернувшись, покатился в объятия матери. Ритка рассмеялась вслед за сыном.

– Изобретатель растет, Ритуль, – улыбаясь, протянул Молоканов. – Придумал веселые горки.

Ритка вместе с сыном прижалась к Молоканову.

Он потерся носом о ее макушку и уже собрался выдать что-то глубокомысленное, как на стене зазвонил домофон.

Маргарита дернулась, понимая, что явились незваные гости.

– Лежи, – пробурчал Владимир Петрович. – Мы никого не ждем.

– А вдруг это кто-то из твоих родственников? – испуганно прошептала Ритка.

– Я их не приглашал, – отмахнулся Молоканов. – Скорее всего, это маман!

– О, господи, – перепугалась Ритка. – А я вся растрепанная и неодетая.

– Лежи, никто открывать дверь не собирается. Пусть уважает чужую личную жизнь.

– Неудобно так, человек пришел в гости…

– Ага, с третьего этажа поднялся на шестой, – фыркнул Вова. – Нет, сегодня неприемный день, – решил он под трели телефона.

– Сыночек, – запричитала мать в трубку. – Я тут у тебя под дверью. А ты не открываешь.

– Мам, сейчас не вовремя, – пробурчал Молоканов. – Мы тут голые, потные спим.

– А как же ребенок? – спохватилась мать.

– Жеребенок тоже спит, – заверил Вова, глядя на сына, вернувшегося к своим погремушкам.

– Ира сказала, что ты подженился на какой-то ее соседке с ребенком… – начала тянуть жилы мать.

– Так и сказала? – свирепея, уточнил Молоканов.

– Нет, она стала петь про историю любви, но я так понимаю…

– Мам, пока, – прервал глупый разговор Владимир Петрович. – Свадьба четырнадцатого, по времени уточню. Запишись к парикмахеру, на маникюр, еще куда-нибудь…

– Мне надоели твои глупые розыгрыши, Володя, – обиделась маман, сбросив вызов.

– Неудобно получилось, – огорчилась Маргарита.

– Родственников дает нам судьба, какое счастье, что друзей и любимых мы выбираем сами, – перефразировал Молоканов Юлиана Тувима. Он сгреб Ритку в объятия и принялся медленно целовать.

Валера Сандрозд гордился своими родственниками. Отцом и дедом. Нет, они не были академиками или защитниками отечества. Не совершили подвиг и не изобрели лекарство от рака. И даже не значились среди порядочных и честных людей. Но Валере всегда его близкие казались отважными робин-гудами. Дед промышлял разбоем, а отец – картами. Работал в поездах дальнего следования, предлагал сыграть в картишки, ну и обчищал несчастного лоха как липку. Только, не доезжая до Уфы, выкинули его из поезда на полном ходу. Что там случилось, и на кого он нарвался, никто так и не узнал. Съездила бабка на опознание, поревела в платочек и после похорон забрала Валерку к себе.