Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

– Сапар! – крикнул ему капитан Дунько, – ты чего там бормочешь?

– Третий, говорю! – обернулся снайпер, и пояснил: – я охотник! Я его как белку, в глаз!

Очередной немецкий 88-мм осколочно-фугасный снаряд лопнул в пятнадцати метрах от них с оглушающим звоном.

– Сссука! – выругался командир батареи старший лейтенант Звягинцев, стряхивая с плеч кучу мёрзлой земли, – Это «Тигр» – гад! Вон, стоит, падла, и садит по нам! Сейчас он нас быстренько с землёй смешает. И не достать его, гниду! Слышь, Мовленов! – прокричал он снайперу, – следи за «Тигром»! Если только фриц оттуда свою башку высунет, влепи ему промеж глаз!

– Никак нельзя! – прокричал тот в ответ, – шибко хитрый там немец! Башка не высовывает – в узкий дырка смотрит! Шибко хитрый!

– Вот зараза! – сплюнул командир батареи.

– Не дрейфь… Отмахаемся! – комбат повернул к нему своё почерневшее от гари лицо, – вон, смотри, бронебойщики уже самоходку и несколько бронетранспортёров захерачили!

И точно – немецкая САУ остановилась, с продырявленными бортами.

– А с «Тигром» сейчас наши танкисты разберутся! – добавил капитан.

– Да скорей бы уж они его укантропупили! А то он нам сейчас всю свадьбу испортит!

Командир батальона повернулся к связисту:

– Третьего давай!

– Есть третий! – связист сунул трубку капитану.

Комбат схватил трубку полевого телефона:

– Третий! Сейчас они на вас выйдут! Пропусти их – и жги бутылками! Да, и это… – вспомнил комбат, – про трофейные «фаустпатроны» не забудь! С них и начинай!

И тут же:

– Четвёрку давай!.... Четвёртый! Вся пехота спешилась! Отсекай её от танков!

Заработали два «максима», жадно пожирая ленты из коробов. Тут же подключились ещё два, с другого фланга, прижимая немецкую пехоту к земле…

Тут же, по команде комбата, жутко завывая, к кровавому пиршеству подключились две миномётные батареи, спрятанные во дворах хат, в двухстах метрах за линией свежевырытых траншей.

Среди спешенной немецкой пехоты стали вырастать чёрные столбы разрывов. Гренадёры же, спешившись с бронетранспортёров, и попав под миномётный обстрел, снова залегли и тут же быстро развернули свои лёгкие ротные 50-мм миномёты, и не скупясь, стали посылать щедрую ответку, засыпая своими минами позиции «Максимов», и пытаясь нащупать наши миномётные батареи.

Уцелевшие «Ганомаги», сбивая прицел расчётам ПТР с опасным для них калибром «четырнадцать и пять», запетляли зигзагами по полю, прячась за клубами стелящегося по земле дыма и за остовами подбитой бронетехники, заполоскали в сумерках красными пулемётными трассами, прижимая к земле и расчёты ПТР, и пехоту в траншеях у крайних плетней. Три подбитые, но сохранившие боеспособность «Пантеры», и «Тигр» в придачу, продолжали методично посылать снаряд за снарядом, пытаясь подавить пулемётные гнёзда и перекапывая землю на позициях узлов противотанковой обороны и в районе траншей. Прорвавшиеся четыре «Пантеры» и две экранированные «четвёрки» уже почти подошли к траншеям, где засели два взвода истребителей танков с гранатами, бутылками с зажигательной жидкостью и с восемью трофейными «Фаустпатронами».

Чаша весов, качнувшаяся было в нашу сторону, опять зависла в неустойчивом, нейтральном положении. Бой вступил в свою решающую фазу…

Глава 17. Схватка с «Тигром»

– Паша, газу! – и ногой между лопаток. Обрушивая хилые плетни, и разбрасывая комья мёрзлой грязи из-под гусениц, тридцатьчетвёрка рванула прямиком через огороды, прицеливаясь подобраться как можно ближе к «Тигру». За полминуты до этого, танк Т-34, уйдя невредимым из-под обстрела, на максимальной скорости, прыгая по рытвинам, обошёл по дуге немецкую бронегруппу, прикрываясь утренними сумерками и дымом, и опять выскочил сбоку от неё.

Пашка обернулся и проорал, перекрикивая душевыматывающий рёв мотора:

– Пичуга! Дальше, чем с двухста метров, по нему не стреляй! А лучше вообще со ста! И только в борт, слышишь?!

– Да слышу я! – процедила сквозь зубы Агния, схватившись руками за маховички горизонтальной и вертикальной наводки орудия, и сосредоточенно глядя перед собой. И Андрею, бросив на него взгляд вправо, поверх замка орудия:

– Бронебойный подкалиберный!

Остроголовый, с коротким острым жалом, снаряд, чавкнув, воткнулся в горячий ствол, клацнул железом замок.

– Короткая! – это уже Пашке.

Танк, осев носом, резко затормозил, и остановился, раскачиваясь на подвеске.

Выстрел! Казённик пушки прыгнул назад, со звоном изрыгнув под ноги горячую дымную гильзу.

Не дожидаясь команды, Паша воткнул передачу и танк рывком заскочил за подбитую «Пантеру», укрываясь от огня «Тигра», который, получив в борт снаряд, почему-то не загорелся, а стал разворачивать свою 11-тонную башню.

***

Бабах по броне! «Тигр» ощутимо вздрогнул всеми своими 57 тоннами…

– Герр майор! Русский танк выстрелил по нам! Похоже, рикошет!

– Вижу, – майор Шварц, перебросив взгляд влево, сквозь дым, застилающий поле, увидел силуэт тридцатьчетвёрки, метнувшейся за подбитую «Пантеру», и приказал наводчику: – разворачивай башню в его сторону. Как только высунется – бей!

Длинный, как оглобля, без малого пятиметровый хобот пушки «восемь-восемь»23, медленно пополз в сторону горящей в двух сотнях метров от них «Пантеры».

И тут же по радиосвязи майор отдал приказ командиру ближайшей «Пантеры», стоявшей в полутора сотнях метров из-за сбитой гусеницы, прекратить на время обстреливать позиции русских, и перенести огонь на нахальную тридцатьчетвёрку, опять вынырнувшую совсем рядом с ними. Майор Шварц не видел русский танк, укрывшийся за остовом горящей «Пантеры», но его должен был видеть с другого ракурса командир «Пантеры» под номером «5», Михаэль Вайсманн. Лейтенант Вайсманн подтвердил по радиосвязи, что он видит русский танк, и хобот орудия его танка, пополз влево, нащупывая свою цель…

***

– Пичуга, вон та «Пантера», впереди нас, башню в нашу сторону крутит! – заорал, как оглашенный, Пашка – он успевал и танком управлять, и быстро оценивать складывающуюся обстановку, – врежь ей в жопу! А лучше прямо в башню! Пока она ствол не развернула!!

Быстрый переброс ручки горизонтальной наводки в положение включения электропривода разворота башни. Натужно воет электромотор, быстро разгоняя ствол по горизонту, доворачивая его на «Пантеру». Обратный переброс ручки на точную ручную наводку.

Одновременно с этим, в сторону Андрея:

– Бронебойный!

Андрей молча вгоняет очередной снаряд в орудие, клацает затвор.

Несколько быстрых, убийственно точных движений маленьких рук на маховичках наводки и…

Бубух!

Снаряд вонзается прямо в центр башни «Пантеры» – со 150 метров ангелы-хранители не мажут. И тут же снова, срывая голос:

– Бронебойный!

И с минимальным интервалом – Бубух! – ещё один снаряд чётко в корму, чтоб мало не показалось.

***

– Дьявол! – выругался в исступлении майор Шварц, увидев, как башня соседней «Пантеры», только что такая грозная и смертельно опасная, вдруг подпрыгнула на огненном цветке взрыва на пару метров, и упала на корму уже мёртвым, безжизненным железом. «Пантера» же, выхватив русский снаряд ещё и в корму, уже всерьёз заполыхала чёрно-буро-оранжевым дымным факелом. «Да, это уже серьёзно. Очень серьёзно. Исключительно умелый и опасный противник, действует дерзко и непредсказуемо. Следующими будут они», подумал майор. Надо было срочно принимать какие-нибудь меры для обеспечения собственной безопасности.

Он на пару секунд отвернулся от триплексов на визирных щелях в командирской башенке, и бросил механику-водителю:

– Разворачивайся к ним носом! Но не до конца, а встань под углом в 45 градусов! Положение «13.30»!

Мехвод «Тигра» давно ждал эту команду, и затормозив одну гусеницу, стал разворачивать машину на месте, ставя свой «Тигр» наискосок под огонь русского танка. Пушка немецкого танка при этом, естественно, поехала в сторону, отворачиваясь от линии огня, и этих мгновений хватило русскому мехводу, чтобы резко дёрнуть свой танк из-за «Пантеры», за которой он прятался, и проскочить два десятка метров до шлейфа дыма от только что подожжённой им ещё одной «Пантеры», которая стояла гораздо ближе к «Тигру». Шлейф дыма рваным, непроглядным одеялом стелился над землёй, и русский танк, нырнув в него, опять пропал с глаз. Каких-то нескольких секунд, пока пушка «Тигра» не смотрела в сторону тридцатьчетвёрки, экипажу русского танка хватило, чтобы быстро поменять свою позицию, ещё больше сократив дистанцию до противника!

– Вот дьявол! Он что, мои мысли читает?! – бесновался в башне «Тигра» майор, понимая, что командир русского танка переигрывает его, используя его любые, даже самые маленькие ошибки.

В визирную щель на командирской башенке майор увидел вспышку выстрела, которая на мгновение разорвала тьму и ослепила глаза, и тут же, через доли секунды…

Бамс! Безжалостно ударило теперь по башне, да так, что все оглохли.

– Герр майор! Он попал нам в башню! Пробития нет! – как сквозь вату, услышал майор в наушниках голос своего наводчика, хотя тот орал в полный голос.

От удара русского снаряда в башню звенело в ушах, в глазах двоилось, страшно разламывалась голова, но майор взял себя в руки и заставил себя снова прильнуть к триплексам визирных щелей. Дистанция была уже совсем ничего – метров 100, не больше. Видимость упала почти до нуля, единственное, что он ещё видел, был четко выделяющийся на фоне яркого пламени горящего бензина чёрный силуэт подбитой «Пантеры» лейтенанта Вайсманна. За ней-то, похоже…

Майор нажал тангенту на рации, и вызвал на связь командира второй «Пантеры»:

– Курт! Видишь только что подбитую «Пантеру»? Да, да, Вайсман, это был он… Видишь за её корпусом русский танк? Нет? Почему? Сплошной дым? Всё равно, вбей туда, прямо в дым, три снаряда! Три выстрела! Попади в него, Курт!

Ещё одна стоявшая, и обстреливающая русские позиции «Пантера» стала разворачивать башню, но не успела – как будто почуяв новую для себя угрозу, тридцатьчетвёрка мгновенно ответила: откуда-то из дыма, сверкнув алым трассером, прилетел русский снаряд, и заткнул её быстрее, чем она успела развернуть башню.

И в этот момент русский танк на мгновение открылся в разрывах клубов дыма: он дёрнулся вперёд, высовываясь на полкорпуса из-за кормы горящей «Пантеры».

– Огонь! – скомандовал майор. Ствол «Тигра» даже не надо было доворачивать – он смотрел как раз в ту самую точку. Бахнуло длинное, как оглобля, 88-мм орудие «Тигра».

***

Трахнуло так, что все послетали со своих сидений. Было ощущение, что по танку оглушительно ударил молот. Боевое отделение танка заполнилось вонью горелого металла. С истошным визгом, жадно ища человеческое мясо, рванулись осколки. Всё боевое отделение быстро наполнилось дымом. Резко запахло соляркой.

– Горим! – на автомате проорал Паша, почувствовав, как что-то острое жестоко ужалило его в правую руку.

– Сидеть! – грохочущий, прибивающий к сиденью, железный голос ворвался в его голову, распирая её изнутри, – сдавай назад! Живо!

Танк, качнувшись, дёрнулся назад, опять прячась за горящую тушу «Пантеры».

В лобовом 45-мм листе зияло сквозное, скошенное к борту, отверстие с раскалёнными до малинового свечения краями. Сиденье стрелка-радиста превратилось в кожанно-металлический хлам, из правого борта в боевое отделение мощной струёй из топливного бака хлестала солярка.

– Бля-а-а… – хрипло проорал танкист, – вот как чувствовал! Хорошо, что по самую пробку передние баки залил! А не то бы сейчас жахнуло!!24

Сплошной бронебойный снаряд «восемь-восемь», попав в лобовой лист под углом в 45 градусов, шутя пробил его, снёс по пути сиденье стрелка-радиста, пробил правый нижний топливный бак, ещё один слой бортовой брони, ополовинил один из опорных катков, и улетел куда-то дальше. Всё, что было в баке выше пробоины, в считанные секунды выплеснулось на пол боевого отделения.

Агния вскочила с залитого соляром пола, схватила Андрея за плечи, заполошно заглянула в глаза:

– Жив?!

– Да вроде живой… – прохрипел Андрей, и не услышал своего голоса.

Агния быстро развернулась, притянула Пашку к себе за плечо, он, закашлявшись от угара, натужно просипел:

– Рука…

– Сейчас, сейчас, потерпи… – она схватила его под локоть правой руки и приложила свою руку чуть пониже плеча, – терпи… терпи. Сейчас легче станет.

– А побыстрее нельзя? – Пашка сжимал от боли зубы и морщился, – у меня же терпелка не из железа выточена!

– Сейчас… – она полузакрыла глаза, сконцентрировавшись на его ране.

Бабах!! Танк опять дёрнулся от внезапного мощного удара в борт.

Андрей, оглушённый, опять упал на пол, в ушах у него стоял звон. Агния встрепенулась, вопросительно посмотрела на танкиста. Ситуация выходила за рамки того, что она скачала до боя у него из головы, но сообразила быстро:

– Паша, он что, бьёт по нам сквозь «Пантеру»?! Разве это возможно?!

– Ещё как! – поморщился механик-водитель, – у него подкалиберным пушка со ста метров 170 мм брони прошивает, а у «Пантеры» два борта по 40, что ж ты хочешь? Ему это – как семечки.

– Так почему же он тогда и наш борт заодно не пробил? Там же всего 45мм? В сумме получается меньше, чем стосемьдесят…

Очередной бронебойный снаряд «Тигра», снова прошив, как картон, два борта «Пантеры», оглушительно бухнул на остатках кинетической энергии по наклонному борту тридцатьчетвёрки. От внутренней поверхности брони откололись и отлетели несколько мелких осколков, да появилась небольшая выпученность, покрытая сеткой мелких трещин.

– Чёрт! Сссучара! Ещё бы чуть-чуть, и всё, кабздец! – горестно прокричал Паша, и явно не слыша своего голоса, заорал в самое ухо Агнии: – да потому и не пробил, что все три борта наклонные, да внутри у «Пантеры» тоже не пусто, полно всякого железа, к тому же снаряд, пробив два борта, уже летит не так, как надо, теряет устойчивость, вот поэтому и….

Бабах! Третий снаряд гулко шарахнул по борту. Андрей опять упал на пол и схватился за голову – один из отколовшихся от брони осколков, пробив шлем, попал ему в затылок. Агния бросила на него взгляд, быстро оценила его состояние, и опять упёрлась глазами в Пашку:

– Что делать?!! Паша, думай!!! Он же нас сейчас…

Паша выжал левый фрикцион и рывком развернул танк под углом к «Пантере», повернулся в пол оборота, и пояснил:

– Так меньше вероятность, что пробьёт!

Бабах! Четвёртый немецкий снаряд попал в башню. Лопнула и просыпалась стеклянным дождём одна из электрических лампочек, освещавших боевое отделение.

Пашка опять охнул, закашлялся, схватился за голову. Агния тряхнула его за плечо:

– Быстрее!!!

Он уставился на неё безумными глазами и прокашлявшись, быстро и торопливо заговорил:

– Он тоже встал под углом… Я видел… Теперь куда ему ни ударь, не пробьёшь… У тебя есть два варианта: или опять ему в дуло засади, или бей под башню! Точно в центр погона! Не пробьёшь погон, так хотя бы башню ему заклинишь. Главное – попади!

Она на лету схватила его мысль, за полсекунды прошвырнулась в его голове туда-сюда, ища варианты действия, нашла самый оптимальный, и струйкой воды скользнула на своё сиденье:

– Бронебойный подкалиберный! – и через пару секунд, услышав лязг затвора:

– Паша, давай!

Выждав несколько секунд очередной клуб дыма, который, разворачиваясь, покатился прочь от подбитой «Пантеры», механик-водитель резко подал машину вперёд, остановился, и замер, дрожа пальцами на рычагах…

***

Майор Клаус Шварц был опытным танкистом, и прекрасно знал все слабые и сильные стороны бронетехники Панцерваффе. А ещё он прекрасно умел считать – по алгебре и геометрии у него всегда были только «пятёрки». «Лоб у «Тигра» – 101мм, борт – 82, но если поставить танк под углом в 45 градусов, то фактическая толщина брони увеличивается в корень из двух, те есть в 1,41 раза, и русскому снаряду уже надо преодолеть не 101, а 142мм, а если в борт, то не 82, а 115мм, да ещё плюс к этому огромная вероятность рикошета под таким углом. Подкалиберный на таких углах малоэффективен, а обычному бронебойному калибра 76,2мм такая толщина вообще не по зубам». По его мнению, позиция, занятая его танком, была неуязвимой.

Даже в наставлении для экипажей «Тигров» чётко и недвусмысленно говорилось, что поставленный по отношению к противнику в положение «13.30», танк становится неуязвим для русской танковой пушки калибра 76,2мм. Тем более, что сменить свою позицию русский танк уже не сможет – он в ловушке: стоит ему только высунуться из-за подбитой «Пантеры» и всё: капут. Плюс к этому: зря экипаж русского танка понадеялся на защиту в виде подбитой горящей «Пантеры». С такой дистанции мощная 88-мм пушка «Тигра» запросто прошьёт оба её борта, и достанет-таки этот надоедливый русский танк, экипаж которого, спрятавшись за подбитым германским танком всего в сотне метров от его «Тигра», сам того не ведая, угодил в западню.

Майор отдал наводчику приказ долбить борт «Пантеры» бронебойными подкалиберными снарядами, надеясь, что на такой короткой дистанции немецким снарядам хватит остаточной энергии, чтобы пробив насквозь «Пантеру», пробить ещё и борт русской тридцатьчетвёрки.

Немного увлёкшись своими расчётами, майор чуть не пропустил очередной бросок русского танка, когда он, прикрываясь рваными лоскутами дыма, снова немного высунулся из-за скрывавшей его «Пантеры».

– Вот он! Огонь! – заорал он наводчику, который, как только сам увидел в свой прицел нос русского танка, и не дожидаясь команды майора, стал разворачивать ствол, доворачивая его на высунувшуюся тридцатьчетвёрку. Но гидравлика горизонтального привода башни «Тигра», такая удобная, и надёжная, в этот раз сыграла злую шутку с экипажем немецкого танка – русский наводчик опередил его на пару секунд. «Вот как ни крути, а русские инженеры – не дураки, на их танках электропривод крутит башню быстрее, чем это делает гидравлика на немецких…» – мелькнула запоздалая мысль у майора.

Бабах! Русский снаряд ударил прямо в маску орудия. Майор больно ударился лбом о броню командирской башенки.

Через пару секунд гахнуло ответно орудие Тигра. Но русский танк, как неуловимый дьявол, за полсекунды до этого дёрнул назад, опять уходя под прикрытие брони подбитого немецкого танка. Бронебойный снаряд «восемь-восемь» с гулом пронесся под самым носом у тридцатьчетвёрки, чуть не сорвав ей гусеницу с правого ленивца.

« чёрт, чёрт… с какого же бока он выскочит на этот раз? Справа или слева? – ломал себе голову майор Шварц, – сейчас он выскочил справа от Пантеры, значит, в следующий раз… слева? Развернуть ствол заранее влево, чтобы потом не тратить драгоценные секунды на разворот ствола? Хорошо, а если он опять выскочит справа?». Наводчик Альфред Остерманн, видимо, мыслил более прямолинейно, и не дожидаясь команды, развернул ствол влево, логично предположив, что на этот раз тридцатьчетвёрка высунется именно с этой стороны.

Проклятье! А она опять выскочила справа!!!

И опять вмазала бронебойным в район погона башни! Только на этот раз чуть ниже, всего-то сантиметров на пять! Русская снаряд, врезавшись под углом в 45 градусов в верхнюю часть вертикального лобового листа, аккурат между амбразурой пулемёта и прибором наблюдения мехвода, высек огромный сноп искр, и отрекошетил, оставив на броне «поцелуй ведьмы». На броне остался след, как будто палец ковырнул мягкий кусок сливочного масла. В «Тигре» все в очередной раз оглохли от удара.

Майора удивляла слаженность действий экипажа русского танка. Эти русские воевали грамотно, дерзко и непредсказуемо. Подтверждением этому служили несколько костров из подбитых «Пантер» на поле боя. Предугадать, с какой именно стороны горящей «Пантеры» высунется нос или корма русского Т-34 было невозможно, поэтому надо было срочно что-то придумать…

«так дальше нельзя, – как жилка, билась в голове у майора Клауса Шварца мысль, – надо во что бы то ни стало перехитрить этих русских!»

– Альфред! – спокойно приказал он наводчику, – выставь ствол чётко по центру. А ты, Вилли, – он обратился к механику-водителю, – как только увидишь, что русский высунулся из-за «Пантеры», так сразу подразворачивай в ту сторону наш танк. Но несильно, градусов на пять, не более! Так мы сократим время разворота ствола. Понял?

– Да, герр майор!

***

– Ничего не получается! – Агния в остервенении ударила кулаком по броне, – я не успеваю! Я не могу попасть ему в погон – времени не хватает!! – и поймав вопросительный взгляд Андрея, быстро пояснила: – после остановки идёт раскачка ствола, это несколько секунд, но так долго я ждать не могу – увидев нас, он начинает крутить башню, и мне приходится стрелять навскидку, пока ещё идут колебания ствола! И я мажу! То чуть выше, то чуть ниже!

– Ну, может, в третий раз получится? – Андрей с надеждой смотрел на своего ангела-хранителя.

– Чёрта с два! До сих пор я хотя бы видела, куда он развернул ствол в очередной раз, влево или вправо, и выскакивая с другой стороны, мы отыгрывали несколько секунд, пока они крутили свой ствол в другую сторону, а теперь он приказал поставить ствол чётко по центру, плюс к этому дал команду мехводу разворачивать весь танк, помогая наводчику… догадался, гад!

– Кто ОН? И как ты ЭТО увидела? – обернулся Паша. Его глаза были почти круглыми.

– Кто, кто? Командир «Тигра», вот кто! – прокричала Агния, – и я ВСЁ вижу, я же уже говорила! Но вот теперь нам точно задница, теперь у нас после остановки на выстрел не более одной секунды, а потом сразу назад надо сдавать, иначе…

Она на пару секунд замолчала, и упавшим голосом продолжила:

– Парни, я не знаю, что делать… Ну не попаду я! Только если по чистой случайности, выстрела с десятого. А у нас всего один подкалиберный снаряд остался! И больше нету!!! Да если бы и были, что толку? Они нам столько раз не дадут выстрелить, обязательно подловят, и тогда…

Очередной немецкий снаряд прошил оба борта подбитой «Пантеры», и угодил в верхний лобовой лист корпуса, чуть не сорвав люк механика-водителя. Танк, как живое существо, опять заметно вздрогнул от удара.

– Думай, Павел Иваныч, думай!!! – Агния схватила его за плечи обоими руками, и настойчиво встряхнула, – на тебя одна надежда!!!

Но Паша и так лихорадочно искал выход, перебирая в голове все возможные варианты. Вдруг он вскинул глаза на Агнию:

– А за одну секунду, на раскачке, в гусеницу попадёшь? Она же у «Тигра» во какая здоровая?! – с надеждой спросил Пашка, и тут же почувствовал шорох у себя под шлемофоном, да так, что нестерпимо зазудело где-то под черепушкой – это Агния тут же бросилась шуровать у него в голове, разгребая завалы его памяти, и пытаясь нащупать ответ.

– В гусеницу точно попаду! Даже на раскачке! – через пару секунд они услышали её решительный ответ, – дальше, Павел Иваныч, дальше! – нетерпеливо подстегнула она Пашу.

Не обращая внимания на неприятный, щекочущий зуд в голове, Паша лихорадочно продолжил:

– Они поставили танк, развернув его носом влево под 45 градусов. Мы делаем так: Андрюха заряжает обычный бронебойный, или даже лучше осколочно-фугасный. Для гусеницы этого – за глаза и за уши; я разворачиваю танк кормой в левую сторону, резко сдаю задом, торможу, увидев нас, «Тигр» начинает разворачиваться в эту сторону всем корпусом, одновременно доворачивая ствол. Ты с ходу стреляешь, сбиваешь ему гусеницу, я сразу же врубаю переднюю передачу, мы заскакиваем обратно за «Пантеру», и тут же, без остановки, вылетаем с другой стороны, и я гоню по кругу, уменьшая радиус, и мы заходим ему с борта! Поняла? Если всё получится, то он не успеет провернуть башню25 – мы по кругу будем перемещаться быстрее! И зайдём-таки ему в борт! И ты ему вхерачиваешь последний подкалиберный в борт! Тут самое главное – чтоб под прямым углом, чтоб наверняка, – Паша остановил на ней свой требовательный взгляд, – Ну… подсекаешь, или нет?!

– Да!!! Давай! – она мгновенно ухватила Пашкину идею.

– А у него вторая же гусеница останется! – подал голос Андрей, – он что, на одной-то развернуться не сможет?

Агния, закусив губу, бросила быстрый взгляд на Пашку – опять требовался его опыт.

– Да ни хрена! – запальчиво прокричал Паша, и начал торопливо объяснять: – это на ваших аэропланах сам чёрт не разберёт, как вы там рулите! А танку, чтобы развернуться, ему вторую гусеницу надо затормозить, а как он её затормозит, если она у него сорвана?!

Агния всё поняла, и быстро добавила:

– Всё! Поняла! Работаем! Павел Иваныч, родной, выжми из машины всё, что можешь, и что не можешь! Можешь сжечь движок, как свечку, наплевать! Лишь бы на этот бросок хватило! И… – она запнулась, – и это… я от тебя отключаюсь. Ты понял? Рулишь ты. И только ты! Я – не вмешиваюсь. Тут ты и сам знаешь, как лучше фрицев объегорить. Я же тебе только могу помешать.