Суженый смерти

– Вот потому и потеряли страну… – пробурчал принц своим мыслям, как раз, когда конь неторопливым шагом обогнул стену аббатства и впереди открылся морской простор. – Занятые боданием друг с дружкой, как олени в гон, не заметили, как пришли охотники.

Его взгляд привлекла молодая статная девушка в длинном подбитом горностаем плаще, прогуливающаяся по берегу, и задумчиво глядящая куда-то в море. Что-то сказочное было во всем ее силуэте, и принцу на мгновение показалось, что он видит сон, убаюканный теплым голосом кормилицы, рассказывающей о героях древности, о неземной любви и жесточайшем коварстве. Точно завороженный, Гарвер глядел, как искрится солнце в ее медовых волосах, как неспешно она ставит ногу в плавном шаге, и как отливает шелком горностаевый мех. Конь, словно чувствуя настроение всадника, остановился.

– Кто ты? – шепотом спросил Гарвер, теряясь в догадках. Наряд девушки соответствовал по своему статусу высшей аристократке, но всех аристократок королевства принц знал в лицо, а эта красавица не вызывала даже надежды быть узнанной.

Быть может, девушка и заметила всадника, но никак на это не отреагировала, продолжая свою прогулку в том же ритме. Прошла минута, прежде, чем всадник справился с эмоциями, и поехал к девушке, разглядывая ее откровенно нагло. Но ему было не до манер, слишком большой резонанс в душе вызывала эта красавица. Услышав ржание коня, девушка наконец-таки обратила внимание на всадника, и застыла в ожидании, видя, что тот направляется к ней. Проигнорировать визит дворянина, легко угадываемого по дорогой сбруе коня, она не могла, этикет в то время соблюдался женщинами неукоснительно, чтобы никто не назвал девушку вульгарной, покрыв позором всю семью.

Подъехав на несколько шагов, Гарвер спешился и, поклонившись, представился девушке. Та в свою очередь, сделав реверанс, произнесла:

– Лилиана Жанна Ла Валь баронесса де Монтескье.

– Миледи, вы простите мою настойчивость, из-за которой я оторвал вас от созерцания морской дали, но она была продиктована суеверным заблуждением – я подумал, что по берегу моего залива прогуливается сама Айне, так у нас называли богиню красоты и любви, – принц не удержался, и выделил голосом фразу «моего залива».

– Мне не за что прощать вас, ваше королевское высочество, и даже если бы вы более бестактно оторвали меня от моих раздумий, ваши слова разгладили бы ненужное впечатление, – девушка подарила ему лучезарную улыбку; он же заворожено смотрел в сапфирово-синие глаза француженки, и таял.

– В наших краях очень сильны старые верования, – как бы извиняясь за свои эмоции, сказал принц. – Их не смогли истребить даже за тысячу лет, прошедших после крещения Ирландии. Наверное, потому что рассказывают детям вместо сказок на ночь.

– И что за сказки? О чем?

– О прекрасных феях и ужасных фоморах, об исполнении желаний и богатстве лепреконов, о любви и смерти…

– Сказки ли? – баронесса задумчиво посмотрела в глаза Гарвера. – У нас во Франции никто не сомневается в существовании лугару, оборотней. И не раз я была свидетельницей сжигания на кострах этих тварей. Так что никто не знает, где сказка, а где правда.

Принц вспомнил ворона в утреннем небе, и по спине пробежали мурашки.

– Вы изменились в лице, принц.

– Да… Вспомнилось, – он ничего не стал пояснять.

– Составите мне компанию? Вы выросли здесь, и как никто другой знаете местные легенды. Я люблю легенды. Расскажете мне?

– Конечно, как я могу отказать вам? – он утонул в ее глазах, точно в синеве зимних вод Лох-Фойл.

Это утро навсегда изменило жизнь Гарвера, который до того просто не догадывался, что где-то на свете есть любовь.

Он видел из окна, как белое покрывало снега теряет блеск прожитого дня и как нехотя отпускают серебряные искры всполохов закоченелые черные огрызки веток, слегка качающиеся под несильным ветром. Что-то несмелое и мертвое сквозило в заходе солнца, как будто навсегда прощающегося с днем. От заката Гарвера отвлекла агония пламени в камине, и он подкинул дров. Не хотелось звать слугу, этот вечер он хотел провести, никого не видя и не слыша. Несмотря на чудесный день, проведенный с Лилианной, и ее образ, тронувший сердце, ощущалась грусть в каждом чуть более чем обычно глубоком вздохе, в размеренности шагов и усталости взгляда принца. Разговор, искрометность ее юмора, несомненна глубина ума и чарующая красота девушки увлекли и заворожили, заставив испытать нечто неизвестное до того. Но вместе с тем закралась предательская тоска, предощущение чего-то рокового и неизбежного, как будто он сделал шаг за порог, и уже никогда не найдет дверь в прошлое. В прошлого себя, в прошлое своих дней.

Солнце отгорело, длинные путаные тени на снегу исчезли, и бело-серое покрывало зимы захватили сумерки. Наливающиеся соком синевато-льдистого света нечастые отчетливые звезды одна за одной проявлялись в сапфирово-ультрамариновом небе, увеличившем в дрожащем холодном воздухе свою глубину до бесконечности.

Гарвер почувствовал за спиной холодный пронизывающий взгляд, и резко обернулся. В комнате никого не было. Он проделал обратный поворот к окну, замер, и вновь развернулся, но вбок. На окне другой стены, за немного мутноватым стеклом сидел ворон, огромный, черный, исподлобья наблюдавший провалами глаз. Насколько принц был храбрым воином, но даже его пробрала невольная дрожь по телу. Взгляд смерти. В голове всплыли верования о вестнике Морриган, собиравшем жатву душами храбрецов. Ворон наклонил голову вбок, замер, выпрямил голову и неожиданно сильно стукнул о свинцовое стекло. Короткий звук отчетливо разнесся по комнате, человек вздрогнул. Ворон повторил стук. Потом еще раз и еще. Птица просилась внутрь. У Гарвера взмокла рубашка под накинутой шубой, но совсем не от жары; по телу бегали леденящие мурашки. Что-то внутри протестовало, интуиция кричала об опасности, но он заворожено подошел к окну и приблизился, силясь рассмотреть ворона ближе. Лапа птицы прочертила глубокую строенную царапину, скрежеща по стеклу. От сильного удара клюва стекло пустило трещину; полдюйма толщины ничуть не смущали вестника Морриган. Поняв, что, так или иначе, ворон все равно проникнет внутрь, Гарвер вооружился длинным кинжалом и открыл окно, резко отскочив в сторону. Он ожидал атаку, но произошло непредвиденное – птица не спешила нападать, она просто переступила черту окна, спрыгнула на пол и стала увеличиваться в размерах, моментально превратившись в черноволосую девушку в необычном зеленом обтягивающем платье, подчеркивающем все плавные изгибы тела. Прекрасная, белокожая, зеленоглазая, высокая и грациозная, она смотрела на Гарвера с нескрываемым интересом.

– Тебе это не поможет, – сказала она.

Принц бросил кинжал на пол. Он и не думал использовать оружие, прекрасно понимая, кто стоит перед ним. Бросаться на смерть с кинжалом было бы сущим безумием, а не храбростью. Прийти в себя так и не удалось. Смятенный наплывом эмоций, от удивления до ужаса, и одновременного восхищения красотой, Гарвер молчал. В этой паре не ему принадлежала власть и право сильного задавать темп разговора.

– Думаю, ты знаешь, кто я?

Принц кивнул, нервы выдала резкость движения.

– Зачем я здесь, догадываешься? – Морриган улыбнулась, и от ее улыбки мужчина почувствовал угрожающую тяжесть в груди, будто к ней приставили острие меча. Многообещающая хищная улыбка, смесь радости фартового игрока и ухмылки убийцы.

– Нет… госпожа, – добавил он после некоторой паузы.

– Я видела тебя днем, ты очень хорош в бою, даже залюбовалась. Такая сила и стремительность, – она сделала шаг навстречу, принц впечатался спиной в холодную стену. Он никогда еще не был в таком положении. Жизнь висела на ниточке, под которой горела свеча, пережигая ворс.

– Вам виднее, – принц опустил взгляд.

– Скромность украшает женщину, а не мужчину, принц. Хотя, конечно лучше так, чем бахвальство. Не надо меня бояться, – королева приблизилась вплотную и провела пальцем по его щеке. От холода ее руки Гарвера пробила дрожь. – Бояться всегда глупо, принц. Если чему-то суждено случиться, страх не поможет, только испортит последние мгновения жизни. Посмотри мне в глаза.

Принц последовал приказу. Красота глаз завораживала, а когда Морриган томно улыбнулась, Гарвер перестал дышать. Нестерпимое влечение захлестнуло подобно штормовой волне, пульс сердца отдавался в голове, руки дрожали.

– Я всегда беру то, что хочу. Других вариантов нет, принц. Ты знаешь, чего я хочу?

– Я знаю, чего я хочу, – голос срывался на хрип, говорить было трудно.

– Тогда мы друг друга поняли…

Через время, когда они лежали на медвежьей шкуре возле камина, Гарвер приходил в себя, поражаясь и восхищаясь тем безумием, что происходило с ними не так давно.

– Мне никогда не было так хорошо, – сказал он.

– Я буду иногда приходить к тебе. Когда ты будешь сам.

– Ты не будешь ревновать? – брови Гарвера удивленно вскинулись.

– Ты сам никого не захочешь, я думаю, – она хищно ухмыльнулась.

Прошло два дня, но Гарвер до сих пор не мог поверить, что ему не приснился приход Морриган. Чтобы отвлечься от мыслей, он решился на встречу с Лилианной, жившей в городе недалеко от собора. Она арендовала особняк, принадлежавший городу после смерти богатого оружейника, и пока еще никем не выкупленный в собственность. Принц так и не узнал истинной цели приезда баронессы, сказавшей, что ей глубоко интересна культура Ирландии, и потому решившей познакомиться с этой страной. Теряясь в догадках, принц держал путь по городским заснеженным улицам, оживленным играющей в снежки ребятней, спешащими по своим делам ремесленниками и криками торговок, вовсю расхваливающими свой товар – от горячих булочек до разноцветных плащей. Мороз ослаб, и тяжелые свинцовые тучи грозили к ночи просыпаться сильнейшим снегопадом. Не было даже малейшего дуновения ветра, природа затихла в ожидании.

Дверь открыл вышколенный слуга в бархатном пурпурном колете со множеством поблескивающих драгоценных камней, нашитых в виде герба баронессы – трех серебряных башен на ажурном поле. Принц представился, и его ввели в холл, попросив обождать. Спускающаяся по широкой лестнице баронесса была прекрасна, и принц чувствовал, как нежность растапливает сердце при виде девушки.

– Миледи, мое почтение, вы прекрасны, – он поцеловал протянутую с приветливой улыбкой руку.

– Ваше королевское высочество, я польщена вашим визитом.

– Миледи, я хотел бы пригласить вас на прогулку за город, и смею надеяться, не получу отказ, помня о вашей слабости к созерцанию природы, – Гарвер тепло улыбнулся.

– Я согласна, но вам придется обождать, пока меня переоблачат в более подходящий для прогулки наряд.

– Баронесса, все мое время в вашем распоряжении.

– Я прикажу Генриху накрыть стол в малой зале. Вы не откажетесь от чарки грога?

– Вы более чем добры, Лилианна. Я признателен вам за заботу.

– Что вы, принц, – она перешла на менее формальное общение, предложенное Гарвером, назвавшим ее по имени. – Это самое малое как я могу проявить мое почтение к вам.

– У меня просьба, миледи. Вы не могли бы забыть о почтении по отношению ко мне, и отнестись как к старому другу, заглянувшему на огонек? Поверьте, это мне будет во сто крат приятнее, чем официоз, преследующий меня от рождения. – Гарвер мило улыбнулся, сопровождая просьбу полупоклоном.

– Я только рада перейти на близкое общение без скучных титулований, – Лилианна кивнула, соглашаясь с принцем.

Они шли через пустырь за аббатством, когда началась метель. Резко, неожиданно, с сильнейшими порывами ветра, и снегом, хлещущим по лицу с неимоверной силой. За мгновение померк и так неяркий свет солнца, и все утонуло в пляшущей белой пелене. Принц взял Лилианну за руку, прокричав ей за воем ветра, что иначе она потеряется. Она не упиралась. Идти в город было бессмысленно, видимость сократилась до пары шагов. Гарвер потащил баронессу на кладбище, до которого было недалеко, и они спрятались в один из немногих склепов, пережидая непогоду. Внутри небольшого склепа было холодно, но окна из бычьих пузырей натянутых на рамы вместо стекол, надежно защищали от ветра и снега. Под вой метели они сели на деревянный постамент, на котором расположился небольшой семейный алтарь и распятие. Гарвер обнял баронессу, и, согревая, укрыл спину полой своего плаща. Официально такого рода жесты были недопустимы, но сейчас под всепрощающим взглядом Спасителя сидели не двое родовитых аристократов, а мужчина и женщина.

– Вам тепло? – спросил принц, искренне радующийся метели и возможности побыть в роли заботливого ухажера. Его тянуло к этой девушке, и он отдавал себе в том отчет.

– Да. Спасибо. Не вовремя началась метель. Наверное, нам не стоило выходить в такую погоду из дому.

– Переждем, что уж делать, – он улыбнулся. – Наверное, нельзя так говорить, но я рад, что мы наедине, Лилианна.

Она посмотрела с удивлением, и Гарвер поспешил исправить двусмысленность своей фразы.

– Я не собирался переходить границы дозволенного, нет. Просто мне приятно вот так сидеть рядом с вами, даже безмолвно.

– Принц, я правильно поняла, что вы благоволите ко мне?

– Да, Лилианна. Я очарован вашей красотой и вашим умом. Вы просто удивительно непохожи на всех девушек, кого я знал за всю жизнь. Вы мечта.

– Принц, вы слишком меня идеализируете, – она горько усмехнулась.

– Нет. Я вижу ровно столько, сколько есть на самом деле. Да, может, я не знаю всего о вас, но вряд ли вы скрываете от меня нечто, что может в корне поменять мое отношение к вам.

Она внимательно посмотрела в его глаза, но ничего не ответила.

– Лилианна, рядом с вами я перестаю дышать. Мой дом холоден и уныл без прекрасной хозяйки. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Такой брак ни в коей мере не будет неравным марьяжем, во мне течет королевская кровь, а вы аристократка из старейших родов Франции.

– Вы не спешите ли, принц? Мы едва знакомы.

– Я всегда знаю, чего хочу, и никогда не сомневаюсь впоследствии, если однажды принял решение. А решение я принял. Я влюблен в вас, Лилианна.

– Неужели во всей Ирландии не нашлось более подходящей девушки?

– Не нашлось. Я не буду разглагольствовать, и так ясно, что намеков породниться я получал предостаточно, выгода от брака со мной очевидна. Но впервые в жизни я сам этого хочу.

Вьюга неожиданно затихла, и наступила звенящая тишина. Принц подумал, что оглох, и ему пришлось щелкнуть пальцами, чтобы разувериться в этом. Баронесса насторожилась, и, глядя на нее, Гарвер испытал беспокойство. Он открыл рот, чтобы спросить причины ее поведения, но Лилианна неожиданно ладонью закрыла ему челюсть, предостерегающе шикнув. Снаружи раздался жуткий вой, принц вздрогнул и остановил взгляд на двери, словно ожидая, что она распахнется. Он встал, и, не смотря на пытавшуюся удержать баронессу, выглянул в щель двери. В воздухе застыли снежинки, так и не долетев до земли, порывистый ветер замер, обездвиженный неизвестной силой, а через пустырь бежали красноухие псы, квн аннвн. Гарвер смутно различал стелющиеся по-над сугробами белые быстрые тени, но горящие адским пламенем уголья глаз виднелись сквозь пелену снега отчетливо и ужасно. Позади страшной стаи скакал всадник на огромном черном коне с воздетым в руке копьем. Черный капюшон плаща скрадывал очертания лица, но Гарвер и так знал, кто это. Принц судорожно выдохнул, и дрогнувшей рукой закрыл створку, прижавшись к двери спиной. Он смотрел на Лилианну, застывшую в напряженном молчании, и неожиданно понял, что та почувствовала все намного раньше, чем принц увидел, и попыталась предостеречь. Он тихо подошел к ней, и сел перед ней на корточки.

– Ты знаешь, что там происходит? – шепотом спросил он.

Она внимательно посмотрела на него, что-то решая про себя, и кивнула.

– Откуда? – принц настороженно всматривался в синие глаза, ища ответ.

Она промолчала.

– Лилианна, я не рассказывал тебе о дикой охоте.

– Ты многого обо мне не знаешь, Гарвер, – в голосе слышалось сожаление.

– Человек, я чувствую тебя. Выходи, иначе моя свора растерзает тебя на куски, – раздался голос снаружи.

Гарвер замер, но почти сразу справился с собой.

– Это Гвин, хозяин подземного мира, – прошептала Лилианна. – Не выходи. Ему и его своре нет хода на священную землю.

Принц возрадовался, что францисканцы позаботились освятить кладбище.

– Выходи, я могу ждать здесь вечность. Рано или поздно ты все равно выйдешь ко мне.

Принц взглянул на баронессу, и она кивнула. Гвин остановил время. Иначе как можно объяснить застывшие снежинки и ветер?

– Вечность или нет, но терпения у него хватит надолго, – Лилианна сокрушенно покачала головой. – Ты ему нужен, иначе бы не пришел сюда.

– Откуда ты… – начал принц, но осекся. В глазах баронессы промелькнуло что-то, заставившее его замолчать. Взгляд самой Вечности, мудрый, спокойный и сожалеющий.

– Я знаю его очень хорошо.

Гарвер кивнул. Он отлично понял сожаление, промелькнувшее во взгляде Лилианны.

– Значит это судьба. Я не стану отсиживаться в ожидании, пока насмерть замерзну. Жаль, что так вышло. Я на самом деле полюбил тебя.

Он порывисто поднялся, сделал шаг к двери, выхватывая меч, но замер не в силах пошевелиться. Баронесса обошла его, заглянула в глаза, подумала секунду и вышла из склепа, не закрыв дверь.

– Ты его не получишь, – услышал Гарвер голос девушки. – Он мой.

– Не стой у меня на пути, Айне.

– Я сказала свое слово. Ты знаешь, к чему приведет война со мной.

– Война с твоей сестрой, ты хотела сказать, – прорычал Гвинн.

Ему ответило молчание. Оно растянулось надолго, и итогом стал резкий свист. Секунда, и снова завыл ветер, заметая снег в открытую дверь. На пороге возникла Лилианна, задумчиво глядя на принца. Он отмер, меч выпал из руки, и Гарверу пришлось опереться о стену, справляясь с неожиданной слабостью.

– Ты слышал. Ты знаешь кто я.

– Для меня это ничего не меняет, – выдохнул он.

– Ты не пожалеешь о своем выборе, принц, – она улыбнулась. – Думаю, слова излишни, ты и сам понимаешь, не будь у меня никаких чувств к тебе, ты был бы мертв.

Прошедшие семь лет промелькнули перед Гарвером стрелой. Лилианна стала его женой, и это было единственное, что его волновало. Высшему свету легко объяснили отсутствие на свадьбе родственников, выдав Лилианну за сироту, унаследовавшую все земли и титул. Может, кто-то за спиной и чесал языки, по поводу иностранной крови избранницы, но принцу было на это плевать. Как представитель королевской крови, не вступающий в права наследования, он многое мог себе позволить, в том числе и жениться на ком захочет. Более чем демократичные законы Тирконнела допускали выбор даже дочери ремесленника, не говоря уже о целой баронессе.

Жизнь с ней была похожа на сказку, каждый новый день не повторял другие. Может, ее такой делали чувства, но совместное проживание с богиней любви и молодости просто не могло быть будничным. Мудрость, ум и умение обходить ссоры. Он мог перечислять достоинства Лилианны бесконечно. Она стала для Гарвера всем, и принц искренне радовался, что встретил эту девушку. Он старался не вспоминать, кем она была на самом деле, почти поверив в ее человеческую природу, и огорчало лишь то, что жена не могла иметь детей. Это была расплата за бессмертие.

В тот вечер принц остался впервые за много лет в одиночестве, Лилианна на всю ночь отправилась в лес по каким-то колдовским делам, и до утра ее ждать не приходилось. Принц вытянул ноги перед камином, согревая в руке кубок с виски, и наслаждался отсветами пламени на желтоватом огнеупорном кирпиче. Танец огня порождал игру теней, сероватый дымок исчезал в воздуховоде, а виски приятно щипало язык. Если бы Гарвер как кот мог замурлыкать, он бы сделал это, настолько счастлив был в тот момент. Он думал о Лилианне, и о том, как утром заточит ее в кровати на весь день.

Пламя мигнуло, на секунду потеряв яркость, и по ногам дунуло холодом. Боковым зрением Гарвер уловил движение, и, развернувшись, с ужасом увидел, как из темного угла проявилась тень с горящими зелеными глазами. Прекрасная и ужасная одновременно, великая королева Морриган вошла в освещенный пламенем круг.

– Здравствуй. Не рад меня видеть? – улыбнулась она чарующе.

– Здравствуй госпожа. Неожиданно просто, – принц немного пришел в себя.

– Сколько мы не виделись? – она подошла ближе.

– Семь лет, – Гарвер вздохнул поглубже, силясь выровнять дыхание.

– Долго. Все ждала, когда моя сестра оставит тебя в одиночестве, – она села на колени принца, приобняв его.

– Твоя сестра… – удивлению Гарвера не было предела.

– Она не говорила? Я думала, ты знаешь. Понимаешь, не всегда легенды передают все узы крови. Люди многого не знают, да и лишнее им знать. Ну и как с ней живется? Счастлив?

– Да, счастлив. Я люблю ее всей душой. Она необыкновенна.

– У моей сестры губа не дура, – она улыбнулась. – Она всегда умела выбирать мужчин… Ты скучал по мне?

Гарвер молчал, понимая: обмануть госпожу Ворон не удастся.

– Хотя бы не пытаешься солгать мне. Уже хорошо, – ее голос посерьезнел.

– Я люблю Лилианну, – это звучало почти как оправдание.

– А может это она внушила тебе любовь. Об этом ты не думал, красавчик? Чего глаза округлил? Думаешь такое ей не по силам? Вечность это долго, знаешь ли. Вот каждый и борется со скукой как может. Лилианна предпочитает брачные узы, – ехидно прищурилась Морриган.

– Она любит меня, – голос принца пылал гневом.

– По-своему конечно любит. Она хочет почувствовать себя простой женщиной, дорогой. Я ее в этом не виню. Семейный уют в комфортном замке… Думаешь, ты один такой у нее? Я же говорю, вечность очень долго…

– Ты лжешь… – начал принц, но договорить ему не дали. Морриган молниеносно соскочила с его колен и одной рукой подняла за шею в воздух. Принц замотал ногами, но все попытки вырваться из стального захвата были тщетны.

– Я никогда не лгу, человек, – она прожигала ему лицо свирепым взглядом, переполненным животной яростью, отчего зеленые глаза светились в полутьме. – Твоя распрекрасная Лилианна меняет мужей и поклонников как перчатки. В среднем раз в десятилетие. А как ты думал, вечно молодая жена при стареющем муже ни у кого не вызовет подозрений? Да любой инквизитор станцует джигу в предвкушении допроса. Нам нельзя раскрывать свою сущность всем подряд. Так что Лилианна проживет с тобой еще несколько лет, а потом тихо исчезнет в одно прекрасное утро, скорее всего даже не распрощавшись. Ты не первый и далеко не последний. Пойми, ей нужна чья-то любовь, как зелье от скуки.

Она кинула принца в кресло, отчего то перевернулось, и мужчина растянулся на полу силясь вздохнуть. Горло опухло и ужасно болело, казалось, его залили расплавленным свинцом. Першение вызвало приступ сильного сиплого удушающего кашля, скрутившего тело в дугу. Но хуже физических были душевные страдания, когда разум потихоньку начал осознавать железную логику слов королевы смерти.

– Да, мой принц. Правда всегда тяжела, – Морриган подошла ближе. – Пока ты будешь стареть, она заберет лучшие годы твоей жизни и исчезнет, оставив холодной постель и опустошенной твою душу. И некому будет тебя согреть холодными зимними вечерами. Ну, разве что я могла бы заняться этим, – она хитро прищурилась.

– Никогда. Я люблю Лилианну, – принц дышал ровнее, но говорить было все еще очень тяжело.

– Со мной ты забудешь свою Лилианну, как только она исчезнет за порогом. Разве я тебе не нравлюсь, человек? – королева сделала грациозный оборот вокруг себя, словно в танце.

– Нет. Я люблю лишь ее, – Гарвер встал на четвереньки, и пристально посмотрел в глаза госпожи Ворон.

– Тебе так кажется, – голос Морриган был томен, цепляя за струнки желания. – Стоит мне захотеть, и ты хоть сию минуту станешь податливым как глина.

– Этому не бывать, пока я жив, – он отрицательно замотал головой.

Прекрасная смерть улыбнулась, и принца обдало нестерпимой волной жара. В его крови крепким вином закипало желание, и неудержимая сила потянула к стоявшей рядом девушке. В груди полыхал пожар, от вожделения тело пробивала мелкая дрожь, и свело судорогой ноги. Страсть затопила все сознание, и хотелось лишь одного – обладать ей. Нежность зеленых глаз спирала дыхание, прекрасные вьющиеся волосы цвета воронова крыла, белизна кожи и заметная родинка над губой не могли принадлежать земному телу. Перед принцем чарующе улыбалось само совершенство. Ее точеное тело, подчеркнутое зеленым платьем, манящие изгибы груди и бедер сводили с ума.

– Пощади, госпожа… – выдохнул Гарвер и протянул руку, коснувшись ее ножки. Он не сдержал сладостный стон, вырвавшийся из глубины сознания первозданным животным желанием.

Руки едва слушались, дрожь сотрясала все тело в непреодолимой страсти. Ему хотелось покрыть поцелуями каждый кусочек манящей кожи, заключить ее в объятья и никогда не выпускать. Но вместе с тем не менее сильным было желание грубо сорвать ее одежду и подчинить себе, возобладать ей неудержимо и страстно, никогда не останавливаясь. Он покрывал поцелуями ноги и платье, жадно хрипя.