Путь кшари. Дар Великих

– Тебе есть что сказать?

– Я готов понести наказание, кахар.

– Наказание… – наставник задумчиво стукнул палкой по полу, звук вышел глухой и долгий. – Поймай этого ушу и отнеси в Храм Великой Окханы.

Если Ал и удивился, то совсем немного. Ушу иногда ловили и приручали, но обычно этим занималась верхняя стража, те, что служили при Храме Великого Комкхора, и больного ушу они бы не взяли, боевого дракона из него не выйдет. Может, слетку смогут помочь Слышащие Голос?

– Да, кахар.

– Иди… И пусть тень Ашера следует рядом с тобой.

Ал поклонился и, не давая шансов наставнику передумать, выскочил из комнаты. Пронесся по коридору, не снижая скорости, и только на улице выдохнул. Уф! Было бы совсем стыдно не попасть на испытания из-за такой глупости, Эр бы тогда еще пару лет над ним издевался. А так, всего лишь поймать птенца, ерунда.

Круглый циферблат висящих на стене школы часов был разбит на двадцать пять больших делений и сотню маленьких – минутных. Толстая стрелка уже отсчитала половину нового круга, тонкая почти ее догнала – время тренировки по рукопашному бою, если он поторопится, то, может, даже успеет к ее окончанию.

Дракончика на подоконнике уже не было, рядом с крыльцом тоже. Ал растерянно оглянулся, но толстые лианы сплелись над школьным двором в плотный купол, защищая его и от палящего зноя, и от проливного дождя, а заодно и полностью ограничивая видимость. М-да, поймать дракона будет не так-то просто.

Сезон дождей только начался, но густой полог уже был полон влаги. Мрачный, увешанный тучами Мушен всегда нравился Алу куда больше времени Каскаля – слишком жаркого, сухого и ветреного. Но самым лучшим конечно был прохладный Кисаль, когда дуют северные ветры, наполняя воздух влагой, но он же был и самым коротким, всего лишь передышка между засухой и сезоном дождей.

Наставники говорили, это из-за того, что их континент опоясывает планету точно по экватору, а горы с одной стороны и океан с другой обеспечивают муссонные ветра. На других планетах континенты разбросаны как попало и дожди идут круглый год, правда, не каждый день, а как им заблагорассудится. Ал считал, что это зверски неудобно, никогда не знаешь, что завтра тебе на голову упадет. Другое дело у них! Каскаль всегда заканчивался в одно и тот же время и каждый раз одинаково: сначала стихал жаркий ветер, и на долгих три дня наступало затишье, даже обитатели сельвы замолкали в ожидании перемен, затем на небе появлялись легкие пористые облака и приходили северные ветра, поначалу едва заметные, наполняющие горы легким шепотом, потом сильнее и сильнее, пока наконец первая гроза не ознаменует начало Мушена.

В городе первые три дня Кисаля был большой праздник – Сикиль, окончание засухи и начало нового года. На центральной ярмарке запускали в небо бумажных драконов, а во всех Храмах приносились жертвы во славу Великих. Даже возраст у кшари считался по тому, сколько раз тот встретил Сикиль – следующий у Ала должен быть пятнадцатым, и он наконец-то станет настоящим кшари. Хотя возраст был важен только для птенцов и слетков, интересоваться у взрослых кшари, сколько им лет, было не принято. Кшари служит Великим, пока может держать оружие, а когда не удержит… Ну что ж, шагнуть в Чертоги Судьбы с жертвенного алтаря не менее почетно, чем с поля боя.

Ал прикинул, куда мог отправиться птенец, и вспомнил, что видел пустое гнездо на скальном выступе. Опустело оно не так давно, еще пару декад назад там сердито шипела тройка птенцов ушу, да и мама-дракон иногда появлялась.

Бежать туда было долго, он же не ушу, чтобы прыгать с ветки на ветку, куда проще долететь, только сначала надо выбраться из-под плетеного навеса и добежать до ближайшей открытой площадки. Еще одно отличие от ушу – кшари не умели летать, как птицы, нельзя было взмахнуть руками и взмыть в небо. Сначала надо было разогнать пульс до рабочего, запустить Эль-Кор, дождаться, когда сформируется силовое поле, и только потом прыгать со скалы, ловя нужный ветер.

Ал остановился на краю площадки, глубоко вздохнул, коротко, резко выдохнул и начал разбег. Крылья, подчиняясь движению, развернулись во всю трехметровую длину, упруго ударив о воздух. Венозный рисунок на теле налился иссиня-черным – в теле кшари каждая вена, каждая артерия и сосуд были оплетены дополнительным слоем псевдоэндотелия, плоскоклеточной оболочки, распределяющей энергию Эль-Кора по всему телу. Одна часть оболочки управляла крыльями, другая работала силовой обвязкой, держа тело в правильном положении, остальные усиливали кровоток, заставляя мышцы работать эффективнее. На плече и дальше по спине вдоль позвоночника, спускаясь к пояснице, проступили направляющие крыльев – управляющий контур смодулированного силового поля. Все это придумали Великие, а встроили в тело Слышащие Голос, создав из обычного ребенка птенца кшари.

Мышцы привычно закаменели, и Ал чуть повернул кисти рук, заставляя крылья двигаться активнее. Заложил широкий круг, ловя ветер, и едва заметно улыбнулся. Больше всего на свете он любил эту бесконечную свободу полета: выбеленное жаром или придавленное тучами небо, зеленый ковер сельвы внизу и ветер. Он почти не помнил то время, когда еще не умел летать, зато хорошо помнил свой первый настоящий полет и чувство бешеного восторга, затопившее все тело. Крылья были не просто даром Великих – они были самой его сутью, его жизнью. За этот дар Ал был готов служить Великим до последнего вздоха в этой жизни и еще немного потом, примерно вечность, в Чертогах.

Он не ошибся, мелкий ушу крутился недалеко от выступа, прыгая с камня на камень в опасной близости от края. Гнездо было ниже, спуститься так просто не получится, да и делать в гнезде птенцу было нечего, но мелкий, потеряв свою стаю, пытался вернуться туда, где когда-то было сытно и безопасно. Видимо, взрослые улетели совсем недавно, смирившись с потерей птенца.

Птенец прыгнул на очередной валун, бестолково дернул крыльями и тоскливо заклекотал, зовя сородичей. Ал решил опуститься подальше, за кустами, чтобы не напугать ушу, а потом уже решить, как лучше подманить птенца.

За спиной хрустнула ветка. Ал быстро обернулся и так же быстро поклонился.

– Аштэ.

Жрица была совсем мелкой, ниже его на голову, да и белый ученический пояс показывал, что перед ним не взрослая жрица, но уважение следовало высказать все равно. Тем более что перед ним была аштэ Великой Мот, а к ним кшари всегда относились с чуть большим вниманием, чем к остальным.

– А что ты хочешь сделать?

Ал удивился: аштэ редко говорят со стражами, только отдавая приказы, а эта уставилась на него с явным любопытством и ждет, когда он ответит.

– Мне приказали его поймать.

– Ух ты, – почему-то обрадовалась жрица, – а можно я с тобой?

Ал с сомнением посмотрел на мокрые от дождя валуны, прыгающего в опасной близости от обрыва ушу и рискнул покачать головой:

– Это небезопасно, аштэ. Тебе не следует к нему подходить.

Аштэ разочаровано вздохнула и зачем-то сказала:

– Меня Мара зовут.

Ал не понял, что ему делать с этой информацией, и на всякий случай опять поклонился.

– А как ты его будешь ловить?

Не успел Ал признаться, что он еще не придумал, как птенец вытянул шею, покрутил головой, глянул в их сторону и… растопырив крылья, бодро рванул к обрыву.

– Аррох!

– Хватай его!

Приказ немного запоздал. До края обрыва было метров десять – как раз разогнать пульс и развернуть крылья, на бегу даже удобнее.

Внизу, за камнями раздался громкий клекот. Глупый птенец отчаянно бил крыльями, пытаясь взгромоздиться обратно на уступ, но сил ему явно не хватало.

Воздух толкнул в крылья, и Ал скользнул ниже, готовясь подхватить птенца. Чуть скорректировал полет, убедился, что ушу все еще пытается удержаться на месте, облегчено выдохнул и… громко выдохнул:

– Аррох!

Над обрывом торчала голова в красном капюшоне. Маленькая жрица все-таки сунулась к обрыву, наплевав на его слова, и, если она поскользнется, то он ее точно не сможет поймать и удержать.

– Помоги ему!

Падать жрица вроде не собиралась, а собиралась командовать и давать ненужные советы. И чего ей в кустах не сиделось? И почему она вообще не в Храме? Ал скользнул к скале, умудрившись в последний момент развернуть крыло так, что оно подтолкнуло маленького ушу снизу. Этого хватило, птенец суматошно забил крыльями и плюхнулся пузом на камень.

– Держу!

Над обрывом взметнулся красный плащ, и клекот стих.

Алу пришлось заложить еще круг, ловя восходящий поток, набрать высоту и только затем опуститься на площадку. Довольная жрица сидела, поджав ноги, а рядом с ней шевелился плащ.

– Я бы сам справился, – возмущенно бухнул Ал и, сообразив, что указывать аштэ – плохая идея, запнулся и неловко добавил: – Ты мокрая теперь.

Мара прыснула и небрежно смахнула с лица мокрые волосы, темно-рыжая, закрученная в спираль прядь упрямо прыгнула обратно.

– Ничего, высохну.

Спорить Ал не стал, просто стянул безрукавку, оставшись по пояс голым, и кивнул на копошащегося под плащом ушу.

Да, все-таки легкость задачи Ал переоценил, а может, птенец понял, что это его последний шанс спастись от чего-то однозначно ужасного, и решил драться за свою жизнь изо всех своих драконьих сил. Стоило аштэ сдернуть плащ, как ушу прыгнул вперед, увернувшись от летящей сверху безрукавки и метя Алу в колено. Ал отпрыгнул раньше. Ушу впустую щелкнул зубами, взмахнул крыльями и опять бросился к обрыву.

– Да чтоб тебя…

Ал подхватил безрукавку и рванул следом, через шаг понял, что ушу шустрее, а разогнать пульс до рабочего и запустить крылья он уже не успеет. На втором шаге прыгнул, рискуя поскользнуться и улететь с обрыва прямо так, без крыльев, взмахнул рукой и швырнул безрукавку.

На Эр-Кхаре жизнь любого детеныша была священна, будь то человеческий ребенок, птенец или щенок. Нельзя забрать жизнь любого из них, за жизнь птенца могут наказать так же, как за жизнь человека. Но сейчас птенец не просто стремился побыстрее отбыть в Чертоги, но и объявить Ала соучастником. Аррох!

Ал даже зажмурился, представив, как ушу падает вниз, запутавшись в его безрукавке. Но Великие были сегодня милостивы: ушу не успел добежать каких-то полметра, когда на него сверху упала непонятная тряпка, лишив возможности смыться от страшных двуногих. Мир жесток, а естественный отбор просто делает его совершеннее. Но не в этот раз.

– Ты его поймал!

Радость жрицы была такой искренней, что Ал невольно улыбнулся, но поворачиваться к жрице не стал: эмоции не нужны, они лишь отнимают время. Он же кшари, а не мирянин, чтобы радоваться такому пустяку.

Впрочем, служителям Великих тоже не следовало проявлять эмоции, но рыжую это, похоже, не волновало.

– А куда его теперь? – Мара подошла ближе.

– К Слышащим.

– К Слышащим? – радости в голосе жрицы поубавилось. – А зачем?

– У него крыло повреждено, может, они вылечат.

– Они не лечат, они и-зу-ча-ют, – презрительно протянула жрица, – давай лучше в Храм Комкхора отнесем.

– Мне приказали, – отказался Ал.

– Ну, или спрячем? Будем кормить по очереди, пока не окрепнет?

Ал молча вытаращился на жрицу.

– Не получится, – вздохнула рыжая. – Тебя накажут.

Ал согласно кивнул и торопливо шагнул к попискивающей куче, пока жрица не придумала еще какой-нибудь план, как оказаться у столба наказаний.

Храмы Великой Окханы всегда отличались от остальных Храмов. Внешне вроде такой же, привычные невысокие домики, с плетеными стенами и крышами-пагодами, и алтарь на месте, и идол Великой Окханы рядом, а все равно было что-то в этих Храмах странное и тайное. Слышащие Голос Великих никогда не пускали внутрь чужих, даже кшари, стражи стояли только снаружи. Подойти ближе можно было лишь с разрешения жрецов. Говорили, что даже аштэ других Храмов не могли зайти к Слышащим. Да и служители дома Великой Окханы были особенными – шутка ли, ясно слышать голоса Великих. Такое дано единицам. Без них мир Эр-Кхара не стал бы лучшим. Как можно создать что-то новое? Только узнав от Великих, иначе никак. Все создано теми, кто ушел в Чертоги почти семьсот лет назад, но не бросил свой мир и детей, а продолжал им помогать, выбрав себе Слышащих. Именно Слышащие меняли геном растений, создавая новый Эр-Кхар, лучший мир в этой Вселенной.

Ал остановился у идола и приготовился ждать. Дальше идти было нельзя, но к ним наверняка кто-нибудь выйдет. Рыжая, зачем-то увязавшаяся за ним, встала рядом.

Дальше, за Храмом, были только кельи жрецов и кусты охлона, который в период цветения наполнял воздух едким, туманящим мозг ароматом. Там даже тренировочных площадок не было, Слышащие не учились драться, все свое время проводя в классах. Ал не представлял, чему можно столько учиться, они еще птенцами освоили чтение, письмо и счет, этого было достаточно. Сейчас в классах они изучали только тактику и стратегию боя, но это не занимало много времени. В городе вообще не было школ, и это тоже было правильно: все новое исходит от Великих, а до людей их мудрость доносят Слышащие.

– Надо у них спросить, что они сделают с ушу… – тихо прошептала Мара.

Ал только покосился на жрицу, искренне надеясь, что она не ожидает, будто это сделает он… Спросить Слышащих! Совсем ненормальная аштэ.

Минут через пять из Храма вышла седая жрица в сером плаще и равнодушно поинтересовалась, кто и зачем их послал. Ал коротко и быстро доложил и опять замер, преданно таращась в дерево за спиной старой аштэ: смотреть в глаза было нельзя, а опускают голову только рабы.

Жрица обернулась и громко крикнула:

– Кхая!

Из Храма выскочила жрица, и Ал меланхолично удивился: везет ему сегодня на рыжих. Правда, эта была повыше Мары и потоньше, волосы светлее и плащ серый, а не алый, но все равно чем-то похожа на Мару. И тоже ученица, пояс белый.

– Кхая, забери у них ушу и отнеси в лабораторию. И верни стражу его одежду. Жди, страж.

Ал поклонился, опять покосившись на Мару, рыжая вместо того, чтобы выяснять судьбу ушу, шагнула назад и вбок, прячась у него за спиной. Не будет он спрашивать! Какая разница, что они сделают с птенцом? Ушу и так бы погиб, обессилев от голода, может, даже сегодня или через пару декад. А Слышащие все делают на благо Эр-Кхара, это любому известно…

– Аштэ, я могу спросить? – Ал поклонился еще ниже.

Старшая жрица, уже собравшаяся уйти, удивленно обернулась.

– Да, страж?

– А… – Ал изумился собственной глупости, – что с ним будет? Вы ему поможете?

Удивление жрицы сменилось явным раздражением.

– Ты выполнил приказ, страж. Жди.

Ал протянул живой сверток и склонил голову, чувствуя странную обиду: может, и правда надо было спрятать ушу? Не так страшно крыло и подрано, зажило бы… И не наказали бы его сильно за невыполненный приказ, оставили бы пару раз медитировать вместо ужина, не привыкать. Права была рыжая, зря они пришли… И тут же испугался своих мыслей: ему же приказали, значит, такова воля Великих, нельзя думать иначе, это плохо.

Ждать пришлось долго. Если бы не приказ, Ал плюнул бы и ушел, безрукавку и другую можно взять, а там тренировка идет, мог бы успеть. Но приказ был однозначный, значит, надо стоять и ждать. Ал едва заметно подвигал плечами – дождь щекотал голые плечи и спину – и опять замер. Жрица тоже почему-то не уходила, так и топталась рядом, обижено сопя.

– Держи.

Ал ожил, только когда вышедшая из Храма аштэ подошла почти вплотную и протянула аккуратно свернутую безрукавку, переступил с ноги на ногу и опустил взгляд чуть ниже, перестав пялиться на конек крыши. Как и было положено. Правила облегчают жизнь, позволяют откинуть ненужное и сконцентрироваться на главном. Это миряне в городах суматошные и бестолковые, вечно кричат и куда-то бегут, а стражи Великих выполняют приказы – и ничего иного.

– Куда вы его дели?

Ал вздрогнул и тоскливо посмотрел на Мару, та, явно осмелев без старшей жрицы, вылезла из-за его спины и уставилась на вторую рыжую, очень напоминая встопорщенную и ужасно сердитую кошку иби.

Слышащая тоже вздрогнула и, сердито нахмурившись, уставилась на Мару. Алу очень захотелось, чтобы его наконец отпустили.

– Он… в клетке.

Говорила она странно, делая длинные паузы между словами и слишком растягивая гласные. Интересно, из какой она провинции? И венозный рисунок совсем слабый на руках, как у сархи… Додумать Алу не дали.

– Зачем? Что вы с ними делаете?

– Я… не знаю.

Мара озадаченно почесала нос и посмотрела на Ала, явно ища поддержки. Ал вдруг сообразил, что, похоже, он тут самый старший, и совсем растерялся. Аштэ отдают приказы, а он выполняет – это правильно и понятно, а что делать сейчас?

– А узнать можешь? – не дождалась поддержки Мара. – Его надо спасти!

Слышащая уставилась на Мару примерно так же, как и Ал. Алу стало окончательно тоскливо.

– Что ты хочешь, чтобы помочь? – нетерпеливо стукнула ногой Мара, игнорируя недоуменное молчание.

– А что у вас есть?

У Ала точно ничего не было, что можно было обменять на странную и лишнюю для него информацию: плошка-светильник в келье и циновка для сна вряд ли заинтересуют Слышащую. Мара тоже озадачено нахмурилась, но тут же вскинулась:

– У нас в Храме есть четки, я могу… взять одни. Хочешь? Красивые.

Четки обычно носили старшие аштэ, младшим они были не положены, а уж те, что лежат в Храме, точно используются только в ритуалах. Ал видел резной ящик в Храме Великой Мот, наполненный четками, там были и деревянные, попроще, и выточенные из камня, прозрачного, как горный ручей, с застывшими внутри рыжими искрами. Ящик был небольшим, и вряд ли старшие жрицы не заметят пропажи. Мелкая с ума сошла! Ее же накажут, и хорошо, если просто высекут, а если выгонят из аштэ? Жрец, которому отказали от Храма, может вернуться в город, а это хуже, чем смерть, она не понимает…

– Нож, – быстро предложил Ал, не успев толком обдумать свое решение. – У меня есть нож.

– Покажи, – тут же повернулась Слышащая.

Жрецы ходили с ритуальными ножами, тонкими и обоюдоострыми, у кшари ножи были тяжелее, предназначенные для боя, и делали они их сами. У Ала было еще два запасных, сделает и третий – они часто ломаются, никто даже не заметит, что у него другой нож. Но этот был самый удобный… Ал вытащил нож, искреннее надеясь, что Слышащая откажется. Да зачем он ей? Точно не нужен.

– Годится. Что вы за него хотите?

Ал постарался подавить разочарованный вздох.

Мара хотела совсем немного: чтобы Слышащая пообещала, что ушу вылечат и отпустят, или чтобы выпустила его сама, а еще можно поговорить со старшими аштэ и попросить отдать ушу в верхнюю стражу… Ладно, но хоть рассказать, что собираются делать с птенцом, Слышащая может?

– Я попробую.

Ал вздохнул и снял с пояса еще и ножны, просто чтобы Слышащая не таскала нож просто так.

***

Выяснять, что Слышащая разузнала про дракона, Ал не стал, лишнее это и ненужное. А еще один нож сделал, все равно тот уже маловат был.

Глава третья. Странные дикие

Сны всегда нелогичные, суматошные и бестолковые. Чаще всего снилась сельва – мелькающая под ногами бесконечная тропа, запутавшиеся лианы и колышущийся бамбук, – особенно если перед этим намотать по этой самой сельве километров десять-пятнадцать бегом. Или атакующий ушу, от которого никак не получается увернуться. Но иногда, как сегодня, снилась полная чепуха. Ал понятия не имел, когда он видел клоуна на ярмарке, но вряд ли он был синий, с круглой нашлепкой на носу и странно колышущийся, как считало сонное подсознание.

Ал сны не любил, обычно они снились, когда не хватало сил на вечернюю медитацию, очищающую разум. Вот и вчера он вырубился раньше, чем слова мантры выгнали из головы лишнее. Наставники опять будут им недовольны.

Из-за деревьев вынырнул дракон, заложил широкий круг и громко заклекотал. Его наверняка не волновали наставники…

Ал плавно подтянул колено к груди, балансируя на одной ноге. Утренняя Тейат еще не нагрела сонный воздух, лишь разогнала обрывки ночного тумана, и тот осел седой росой на темную траву. Бамбуковый пенек под ногой негромко скрипнул. Ал развел руки в стороны, прикрыл глаза, сосредоточиваясь на дыхании и окончательно выбрасывая из головы глупый сон, почему-то не забывшийся сразу поутру.

Из транса его вывело гулкое «бум», раскатившееся по ущелью. Время утренней медитации подошло к концу, теперь надо бежать на завтрак, а потом на занятия. Сегодня он выбрал дальний сад, бежать отсюда чуть дольше, чем остальным, зато здесь тихо, не слышно, как стучат посудой и болтают на кухне рабы, никакие лишние звуки не мешают встречать новый день. А потом, он уже не мелкий тэррок, чтобы медитировать под контролем наставников, Эр вон вообще к реке бегает.

Тропинка начиналась чуть выше, надо только обогнуть толстый ствол засохшей секвойи.

Ал легко перепрыгнул через поросший сине-зеленым мхом камень и резко остановился. Впереди, тяжело дыша, поднимался человек, тащивший на спине заполненную плодами имаги корзину. Судя по коротко выбритому затылку и черному ошейнику, раб.

– С дороги, энэ, – негромко приказал Ал, нетерпеливо похлопывая себя ладонью по бедру.

Человек не обернулся, упорно продолжая занимать всю тропинку.

– Эй! Я кому говорю!

– Sod off…

Языка диких Ал не знал, но недовольные интонации не оставляли двоякого толкования.

– Что?!

Эль-Кор в груди послушно отозвался горячей волной, и за спиной развернулись прозрачные, подернутые голубой рябью крылья. Ал не стал догонять наглого раба – вот еще! – просто резко повернулся боком и взмахнул рукой. Крыло, продолжая движенье руки, ударило по человеку, отбрасывая его в сторону. Круглые рыжие плоды поскакали вниз по тропинке, а следом за ними и корзина. Ал склонил голову к плечу, разглядывая упавшего раба.

Где-то он его уже видел. Эту серую кожу и такие же серые волосы, не его ли они тогда отвозили на рудник? Хотя это неважно, видел и видел, Аррох с ним.

Сидящий на земле раб растирал рукой колено и мрачно таращился на обидчика из-под насупленных светлых бровей. Ал даже восхитился такой наглостью: понимает, что кшари гораздо сильнее, но сидит и нарывается на еще один удар. Но это скорее не наглость, а глупость. Дикие – они тупые.

Кажется, в прошлый раз он был не такой… ершистый.

– Что здесь случилось?.. – выскочивший на тропинку человек охнул и суетливо поклонился. – Прошу простить, страж.

– Он перекрывал дорогу, – пожал плечами Ал. – У тебя вопросы, энэн?

Смотритель рабов склонился еще ниже.

– Нет… Ты в своем праве, страж.

Серокожий раб наконец перестал пялиться и отвел взгляд, видимо, сообразив, что гордость – это не то, что положено рабам. Ал оттолкнул подкатившийся к ноге рыжий шарик и побежал вверх по тропинке, не забыв погасить Эл-Кор и убрать крылья: цепляться за деревья силовым полем – приятного мало, так можно и лбом в ствол влететь. Оставшиеся за спиной люди его не волновали – незначительная заминка, не стоящая даже того, чтобы рассказать о ней братьям.

Источник прятался в недрах скалы, вода стекала по узкому каменному желобу, густо облепленному мхом. Ал притормозил, набрал в сложенные ковшиком ладони воду и поднес ко рту, протер лицо рукой, а затем и вовсе сунул голову под падающую со скального выступа струю – уже становилось жарко. Потом подпрыгнул, уцепился за торчащий камень и легко подтянулся, выбираясь на ровную площадку над водопадом.

На завтрак Ал прибежал одним из последних, и наставник только недовольно кивнул головой, поторапливая. Ал быстро ополоснул руки в большой чаше с водой и занял свободное место около Эра. Тут же рядом возник раб и шустро поставил на низкий стол чашку с рисом, положил тонко нарезанный сыр и пару лепешек; в центре стола стояла большая миска с густым наваристым бульоном из шариков мия-ми, щедро приправленных специями. Отдельно стояла плошка с виноградным маслом, туда можно было макать лепешки.

Сразу после завтрака должна быть тренировка у наставника Ксэна, и Ал, решив, что есть много не будет, ограничился парой ложек бульона в рис. Зато Ким налил полную чашку, да еще щедро искупал хлеб в масле и принялся с удовольствием все это наворачивать.

– Не лопнешь? – насмешливо поинтересовался Эр, заметил взгляд наставника и быстро уткнулся в свою чашку, но не удержался и тихо добавил: – Ты и так летаешь, как бочка с бобами.

– Нормально я летаю, – огрызнулся Ким, засовывая в рот сразу половину лепешки.

Ал сосредоточено подцепил палочками шарик риса, поболтал его в бульоне и отправил в рот. Конечно, смотреть, кто как ест неприлично, да и болтать за столом не следует, но Эр прав – сейчас наешься, а потом бежать не сможешь. Даже зверь не будет есть лишнего, а они – люди. Это только дикие едят что попало и много, говорят, они даже могут есть плоть животного… Ал брезгливо передернул плечами. Хорошо, что Эр-Кхар – богатая планета и сельва дает все, что нужно человеку, не перегружая тело и не засоряя кровь.