Свалка времени. Часть 2. Последний грех

– У меня и в мыслях не было тебя бросить. Но не можем же мы одни справиться с целой ротой фашистов! А может, их там батальон?

Максим вновь посмотрел на труп Хаука, на этот раз задумчиво:

– Он примерно такой же комплекции, как и ты. Переодевайся! И поехали, пока на дороге еще кто-нибудь не объявился.

Ларс, дрожа от холода, натянул на себя брюки и китель Хаука. Максим накинул шинель, снятую с труппенфюрера и добежал до тела водителя. Несчастного немца порвало пополам снарядом авиационной пушки. Ноги валялись отдельно от развороченного торса. Не было никакого смысла снимать изодранную, иссеченную осколками одежду. Правда, в кармане у него нашелся серебряный портсигар с эмблемой «Аненербе» – мечом и рунами.

Параллельно с переодеванием Ларс подсчитал трофейные стволы: их, кроме карабина Мосина и ТОЗ-106, оказалось три: «Парабеллум» водителя, автомат охранника и компактный «Вальтер ППК» с золотой дарственной надписью «Камраду Хауку за заслуги перед Рейхом и СС». Его Максим с молчаливого согласия Ларса забрал себе вместе с кобурой и запасными магазинами. Правда, все равно он остался недоволен:

– Проку от самозарядного оружия в Зоне? – досада прорвалась сквозь нервное напряжение стариковским бурчанием. – Лучше бы у Хаука был с собой Рейхсревольвер. Хорошо хоть «Вальтер» попался девятимиллиметровый, а не семь шестьдесят пять, а то и патронов не достанешь. Не США.

– Помоги мне лучше, чем трепаться, – Ларс взял под мышки раздетого гауптштурмфюрера. – Бери за ноги. Отнесем подальше и присыплем снежком, чтобы сразу не нашли.

Трупы забросали снегом в яме в сотне метров от дороги.

– Ты умеешь стрелять из вон той штуки? – Ларс указал на пулемет на крыше бронетранспортера.

– Откуда? У нас Бовингтона нет.

– Тогда даю инструкцию. Все просто. Приклад к плечу, палец на спуск – и вперед. В случае осечки дергаешь за ручку. Патронов, думаю, нам хватит для нашей с тобой трудной и опасной миссии.

Ларс явно издевался, но Максим не обратил на это внимания. Он схватил свой ТОЗик, проверил, перезарядил и закинул за спину, не обращая внимания на боль. Потом встал за пулемет и сказал:

– Я готов!

Ларс сел на место водителя, запустил мотор и дернул Максима за штанину:

– Потом! Пока спускайся ко мне!

Максим занял кресло командира. Ларс развернул бронетранспортер и повел машину в город.

Глава 7. Освобождение

В бывшем доме культуры – сейчас полицейском управлении, было пусто. В подвале, за открытыми дверями, стояла зловещая тишина. Только кровь на полу говорила о том, что совсем недавно здесь томились узники. На полу, под топчаном валялась листовка. Максим подобрал ее и прочитал на обороте: «Нас уводят на расстрел. Прощайте, товарищи! Помните мстителей Кубани!» Вот, значит, как называлось местное подполье.

На первом этаже, в коридоре, дремал старый знакомый – полицай Брындин. Максим потянул из его рук винтовку. Брындин вскочил. Ларс прижал ствол пистолета к его виску.

– Брось ружье! Мозги вышибу!

Полицай повиновался. Винтовка упала на пол.

– Где подпольщики? Ну! – заорал Максим.

– Расстреливать повели…

– Куда, идиот? Место!

– На реку. На обрыв. Меня здесь оставили, на посту.

– Поехали. Сам покажешь. Встать, пока башку не прострелил!

В бронетранспортере Максим достал из рюкзака наручники. Ларс даже раскрыл рот от удивления:

– Сколько всего интересного можно найти в твоей корзинке…

– Это полицейский образец. В УВД стащил вместе с ключами, – оборвал его Максим, пристегнув Брындина к поручню внутри десантного отделения. – Мне еще и не то можно. Вперед!

Перепуганный Брындин показал самую короткую дорогу. Экзекуция, судя по всему, только началась. На высоком берегу узкой горной реки два десятка полицаев глумились над обреченными на смерть подпольщиками. Садисты растягивали удовольствие – с гиканьем они медленно теснили парней и девушек к обрыву, то и дело стреляя им под ноги. Возглавлял казнь лично начальник полиции Козлов.

Увидев немецкий бронетранспортер, полицаи вытянулись по стойке «смирно». Максим встал к пулемету, нажал на спуск, и над головами палачей веером прошла очередь.

– Бросить оружие! Не то я вас быстро вымету!

Ему не хотелось убивать полицаев. Не из жалости, нет – просто никто не знает, к каким изменениям в будущем приведут лишние жертвы. Но время рассудило иначе.

Стоило полицейским опустить стволы винтовок, подпольщики набросились на своих мучителей. Искалеченные, избитые парни и девушки, что есть силы, били палачей камнями, палками и прикладами их собственных винтовок. Побоище длилось всего пять минут, но после него от полицаев остались неподвижные тела с разбитыми головами и расплющенными, размозженными руками и ногами. Козлова убили последним: ему перерезали горло чьим-то штык-ножом, и начальник полиции, хрипя и булькая, катался по земле, держась руками за шею. Милосердный выстрел в затылок прервал его муки.

– Бегите! – закричал Максим, открыв заднюю дверь. – Разбегайтесь, прячьтесь! Двадцать восьмого января Красная армия возьмет город!

Парнишке с выколотым глазом Максим отдал автомат роттенфюрера. Юной девчушке с черным от побоев лицом – винтовку Брындина.

– Может, вас довезти куда? – спросил он.

– Нет! Поодиночке у нас больше шансов спрятаться! С вашей бронированной дурой нас наверняка найдут!

– Тогда… постараемся отвлечь от вас немцев. Если кого-нибудь встретим.

– Спасибо. А мы думали, ты предатель! А ты – герой! – воскликнул подпольщик. – Герой! Иван меня зовут! Иван Забелин, запомни, если что! Кличка – Зяба!

Больше не имело смысла здесь оставаться. Ларс помахал освобожденным подпольщикам через передний смотровой люк и повел бронетранспортер по разбитой грунтовой дороге в обход города. Пока все было тихо, видимо, еще никто не узнал, что произошло на обрывистом берегу реки.

К железной дороге приближаться не стали: там, скорее всего, сновали немецкие патрули. Не стоит лишний раз светиться. Вместо этого Ларс обогнул излучину реки и махнул прямиком через поле. Полугусеничная машина легко шла по незасеянной пашне. И тут Максим вспомнил о Брындине.

Полицай, ни жив ни мертв, скорчился на скамейке для десанта. Его трясло, по щекам лились крупные слезы. Очевидно, он видел расправу над своими подельниками.

– Стой! – крикнул Максим, обращаясь к Ларсу. – Этого куда?

– В расход?

– Не надо, нет, прошу вас, прошу, нет! – Брындин закрыл лицо руками и зарыдал.

Максим разомкнул наручники:

– Мы, конечно, должны были бы тебя убить. Но вот беда: мы же хорошие. У нас манная каша по подбородку течет. Ларс, ты свою порцию каши уже съел?

– Не смешно, – ответил норвежец, останавливая бронетранспортер.

Максим открыл заднюю дверь и пинком вышвырнул Брындина из машины.

– Беги, враг, пока я не передумал!

– Я ничего никому не скажу! – заорал Брындин и побежал в сторону города, то и дело спотыкаясь о мерзлые комья земли. – Обещаю!

– Да хоть всем разболтай! – крикнул Максим ему вдогонку. – В психушке лучше, чем в НКВД!

Ларс пересек поле и вывел бронетранспортер на старую дорогу, выложенную бетонными плитами. В щелях между ними зеленела молодая трава. Вечерняя прохлада еще не успела рассеять дневную жару, несмотря на то, что оранжево-красное солнце опустилось к горизонту.

– Ну и пекло, – Ларс, не отрываясь от управления, то и дело вытирал лицо ладонью. – Жарковато для января.

– А для мая в самый раз! – Максим хлопнул норвежца по плечу. – Мы выбрались! Выбрались обратно в свое время! В наш мир! В Зону!

Ларс нажал на тормоз:

– Выбрались? – голос его зазвенел от радости. – Значит, мы можем идти дальше?

Что-то щелкнуло в голове Максима. Он снова почувствовал едва уловимый успокаивающий гул – сигнал мироздания о том, что все в порядке, беспокоиться не о чем.

– Есть! Я снова слышу! Жаль, я так и не узнал, что меня оглушило. И что выбросило нас в сорок третий год. Одно могу сказать точно: это произошло, когда мы повернули назад. Больше так делать нельзя.

Теперь, когда напряжение последних двух дней спало, Максим ощутил, насколько он голоден. Располосованная палачом спина сильно болела, но это можно было перетерпеть. Вот голод терзал внутренности, словно разъяренный тигр. Но еще больше Максиму хотелось спать.

– Чего встал? – воскликнул он. – Гони, да быстрее! Надо найти ночлег – не знаю, безопасно ли оставаться в машине, когда стемнеет.

Бронетранспортер въехал в маленький брошенный поселок, когда солнце уже зашло. Максим сразу указал на единственное двухэтажное здание с вывеской «Гостиница «Минск». Почему и кто выбрал такое название, так и осталось загадкой.

В фойе царил полный разгром. Разодранные, безногие стулья валялись на полу. Стойка администратора покосилась и давно бы рухнула, если бы не опиралась на исцарапанный письменный стол. Единственными целыми предметами были добротный кожаный диван для посетителей да советский автомат «Морской бой», установленный в полукруглой выемке в стене.

Но сейчас Максиму было не до игр. Он включил фонарь и, подключив «особые способности», быстро нашел двухместный номер с уцелевшими кроватями и шкафами. Ларс на всякий случай включил фонарь и обшарил помещение лучом:

– Вроде никого. Даже тараканов нет.

Максим одобрительно поднял палец вверх: лучше перестраховаться, чем получить в лицо заряд дроби или, того хуже, отправиться на обед твари вроде гигантской бабочки. Ларс кивнул в ответ, вошел в номер и бросил на кровать оба рюкзака. Максим захлопнул дверь, закрыл ее на два оборота замка и по привычке щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Ларс изумленно вытаращился и заморгал глазами.

– А что здесь такого? – непонимающе спросил Максим. – Это же Зона! Здесь работает то, что не должно работать и не работает то, что должно работать.

Он впервые с начала похода раскрыл рюкзак и поразился педантизму немцев. Под застежкой лежал листок с точным перечнем предметов и подписью гауптшарфюрера Хаука. Все вещи лежали точно в том порядке, в котором они были уложены перед выходом в Зону. Полицаи же, видимо, не рискнули лезть в рюкзак после конфуза с сигналом охотника.

Ларс достал две банки консервов и открыл их, потянув за металлическое «ушко». Максим за минуту расправился с рыбой в масле, закусывая булочками из собственных запасов. Ему показалось мало, и он достал «Завтрак туриста».

– Тебя что, не кормили? – озадаченно спросил Ларс.

– Ну ты и наивняк! Конечно, нет! Я же русский! Зачем на меня переводить дефицитные продукты? Это ты – иностранец, важная шишка!

– Я не понимаю, как чужие могут быть важнее своих, – пожал плечами Ларс и протянул еще одну банку. – Консервированные ананасы.

– Хорошо хоть не сюрстремминг, – съехидничал Максим.

Ларс фыркнул, как недовольный енот:

– Это к шведам. А я – норвежец. Есть разница.

Максим съел ровно половину ананасов – после голодания нельзя набивать желудок. Сразу стало сыто, жарко и уютно. Веки потяжелели, мысли начали путаться и сбиваться. Максим сбросил ботинки и куртку, вытащил из бельевого шкафа подушки и одеяла, и рухнул на гостиничную кровать. Лежать на спине было больно. Лишь на боку удалось найти положение, в котором сон оказался сильнее страданий.

– До скольких будем спать? – Ларс поднес часы к глазам. – Надо поставить будильник.

– До победного. Все равно мы уйдем из гостиницы лишь через день.

– До обеда… Откуда ты знаешь, когда мы уйдем?

– Пожалуйста, не выключай свет, друг Ларс, – попросил Максим вместо ответа. – Это критически важно.

Норвежец не успел ничего сказать. В дверь кто-то постучал: требовательно, настойчиво.

– Эй вы, постояльцы! – крикливый голос принадлежал женщине средних лет. – Вы только заселились? Почему я не знаю? Кто вас пустил? Откройте немедленно или я милицию вызову!

Ларс поднялся, и поплелся было к двери, но Максим в ужасе остановил его:

– Стой! Ты с ума сошел? К нам ломится черт-те что и сбоку бантик, а ты хочешь его впустить? В Зоне нельзя открывать дверь, даже если будут умолять спасти и кричать «умираю»!

– Призраки?

– Нет, это что-то серьезнее и страшнее. Замонстрячка какая-то. Призраков ты бы не услышал.

– А если он вынесет дверь?

– Тогда будем действовать по обстановке. Но я думаю, он не сможет.

– Почему это?

– Ему запрещено. Только не надо спрашивать меня, кем запрещено и откуда я это знаю. Я сам не знаю, откуда я знаю… тьфу на тебя, Ларс. Давай дрыхнуть уже.

Неизвестное существо за дверью продолжало бесноваться. Оно стучало, кричало и грозилось, что вызовет или сотрудников КГБ, или санитаров из психбольницы. Максим накрыл голову подушкой и то ли уснул, то ли потерял сознание.

Глава 8. «Царевна-лягушка»

– Вставай, лежебока! – голос Ларса донесся откуда-то издалека. – Обедать пора!

Максим потянулся, и тут же израненная спина отозвалась такой резкой болью, что он едва сдержал крик. От Ларса это не укрылось.

– Что у тебя там? Ушибся? Дай посмотрю. Раздевайся!

– Не стоит. Переживу…

Ларс сел на край кровати:

– Хватит геройствовать. Ты мне живой нужен. Я ведь не дойду один.

Максим стянул свитер и, не морщась, отодрал присохшую к ранам футболку.

– У тебя спина как подушка. Сплошное воспаление. Живого места нет. И ты это терпел? – видавший виды Ларс не смог скрыть потрясение. – Да ты… настоящий партизан! Это тебя немцы так отделали?

– Нет, русские. Полицаи, – Максим встал, сунул ноги в ботинки, положил в карман двуствольный пистолет и направился к двери.

– Ты куда?

– За лекарством. Я сейчас вернусь.

– А эта, как вы там говорите… замонстрячка?

– Она только ночью выползает. И или выпрыгивает. Не знаю, в общем, что она делает, но дневного света боится как огня.

Максим хлопнул дверью и выскочил на улицу. Полугусеничный бронетранспортер так и стоял у входа – высокий, длиннорылый, с широко расставленными передними колесами. Грозный, со зловещими черными крестами по бортам. Беспощадный, готовый убивать, давить и крушить. Максим хлопнул машину по горячей броне и побежал через дорогу – к густым зарослям крапивы вдоль почерневшего деревянного забора.

На горизонте появилась фиолетовая, тяжелая туча. Она медленно затягивала небо. Вдали то и дело сверкали вспышки зарниц. Надо торопиться.

Сочные зеленые стебли обжигали руки до волдырей, но эти страдания казалась мелочью по сравнению с острой, рвущей болью в спине. Максим нарвал целый пучок крапивы и опрометью бросился в гостиницу.

По пути он заскочил в пищеблок и стащил оттуда пару толстых рукавиц. Ему самому плевать на волдыри, а вот о Ларсе нужно заботиться. Все-таки он иностранец. Нежный, пусть и нордический.

Максим, нигде больше не задерживаясь, вернулся в номер. Ларс не находил себе места. Он измерял шагами помещение и, если бы курил, смолил бы одну сигарету за другой.

– Нашел, что надо? – синие, как льдинки, глаза норвежца радостно вспыхнули.

Вместо ответа Максим протянул ему рукавицы:

– Надень обе. Не то руку сожжешь.

Ларс нацепил толстые варежки. Максим вручил ему пучок крапивы и лег на живот:

– А теперь хлещи меня по спине. Прямо по ранам. Бей, пока спина не превратится в один большой волдырь.

– Это что еще за садомазо? – озадаченно спросил Ларс. – Ты умом не тронулся, друг Максим?

– Делай, что говорю. В этой крапиве полно обеззараживающих и заживляющих веществ. Олеся выжимает из нее сок, плюс еще руками лечит, но раз моей супруги здесь нет, придется обойтись простыми методами. Это… неприятно, зато эффективно.

– Ну, смотри. Ты сам сказал.

И Ларс начал хлестать. Сильно, больно и безжалостно – почти так же, как полицаи. Максим лежал спокойно, только тело его, само по себе, слегка вздрагивало при каждом ударе. Он же разглядывал тени на подушке и думал о том, что надо бы найти существо, которое ломилось в дверь прошлой ночью. Кто знает, на что оно способно?

Наконец Ларс остановился.

– Там бить больше некуда. Да и от крапивы – мочалка одна осталась.

– Ты можешь выжать сок мне на спину?

Прохладные капли оросили пылающую, израненную кожу. Боль жгучая, резкая, понемногу утихла. Максим вытянул руки перед собой и задремал.

Его разбудил Ларс:

– Вот это эффект! Воспаление стихло. Рубцы… раны, конечно, еще долго лечить придется. Есть будешь?

– Что-нибудь по мелочи, – Максим выжал остатки крапивы на футболку и натянул ее через голову. – Поедим и пойдем, поищем замонстрячку. Не то следующую ночь мы можем не пережить.

И Максим достал из рюкзака патрон аммонита, детонатор и огнепроводный шнур. Ларс выразительно наклонил голову и почесал затылок:

– Ты не перестаешь меня удивлять. У тебя атомная бомба в рюкзаке случайно не завалялась?

– Чего нет, того нет. Зато у меня теперь есть два бронетранспортера.

– Два?!

– Один – тягач МТЛБ, мне достался в одном из прошлых походов. Стоит в заброшенном ангаре. Только что мне с ним делать, я не знаю. Топлива жрет много, водить я его не умею. Использую как схрон и убежище.

Ларс схватил Максима за руку:

– Слушай, может нам свалить отсюда? Уехать прямо сейчас?

За окном полоснула молния, стекла задрожали от громового удара.

– Вот и ответ. Идем!

Максим нацепил на плечо ружье, сунул патрон аммонита за пояс и вышел в коридор. Ларс взял карабин наперевес, дослал патрон в патронник и последовал за ним.

Сначала Максим исследовал подвал – обычно монстры прячутся именно там. На этот раз он ошибся: ни в маленьком бомбоубежище, ни в просторном тире никого не было – только повсюду валялись старые бумажные мишени, противогазы и, почему-то, разбитые телефоны. Старые, с диском и трубкой на скрученном в спираль проводе. Зато под потолком горели лампы дневного света. Ясно, что неведомое существо сюда не сможет зайти даже ночью.

На первом этаже, в номерах, тоже было пусто. Максим поднялся на второй этаж и открыл двустворчатую дверь с табличкой «актовый зал».

Посередине широкого помещения с высоким потолком, прямо под огромной хрустальной люстрой, дремало существо, силуэтом напоминающее не то лягушку, не то жабу. Вместо передних лап у нее были вполне человеческие руки. Глаз же, даже их подобия, Максим так и не разглядел.

Стены украшали барельефы в форме человеческих фигур. Но когда зрение адаптировалось к сумраку, Максим увидел, что это не барельефы, а трупы – отлично сохранившиеся человеческие тела, чем-то приклеенные к стене. Вот повариха в белом колпаке, вот администратор – начинающая седеть женщина в канареечно-желтом платье. Вот сантехник в комбинезоне сжимает в руке разводной ключ. А вот то ли бухгалтер, то ли директор – круглолицый, в костюме, с блестящей авторучкой в кармане… Судя по количеству тел, в помещении должна была стоять невыносимая вонь, но вместо нее приятно пахло фиалками и ландышами.

Ларс положил карабин на пол, достал компактный фотоаппарат и поднял его к глазам. Что он собирается делать? И зачем?

Вспышка, очевидно, причинила чудовищу боль. «Лягушка» вздрогнула и прыгнула далеко вперед. Ее полупрозрачный язык-щупальце обвился вокруг могучей шеи норвежца.

Ларс осторожно положил фотоаппарат на пол, схватил карабин и прицелился в Максима. Грохнул выстрел. Чудовище, видимо, еще не освоилось с новой жертвой. Пуля ударила в паркетный пол, выбив несколько щепок. Ларс кое-как щелкнул затвором.

Максим прыгнул в сторону, уходя от выстрела, сорвал с плеча ружье и грохнул в монстра. Пуля со шлепком ударила в его тело. Оно заколыхалось, словно в желе и тут же снова стало неподвижным.

Тогда Максим прицелился в морду чудовища – туда, откуда из зеленой беззубой пасти свешивалась полупрозрачная бахрома, и выстрелил снова. Пуля оборвала щупальце. Монстр отпрыгнул назад – пальба явно его нервировала.

Ларс захрипел, срывая с шеи полупрозрачные, словно стеклянные, нити и пополз в коридор. А от стены отклеилась и шагнула вперед человеческая фигура – кажется, тот самый сантехник с ключом в руке. Монстр решал свои проблемы за счет своих жертв.

Максим втолкнул норвежца в коридор, бросил ему фотоаппарат и карабин, и развернулся, подняв ружье. Вовремя! Сантехник размахнулся ключом, и напоролся на третий выстрел, который снес ему полчерепа. «Лягушка», получив отпор, вновь отпрыгнула назад.

Максим выхватил патрон аммонита, зажег огнепроводный шнур, швырнул заряд в актовый зал и захлопнул массивную дверь. Взрыв вынес ее вместе с петлями. Она с грохотом упала у самых ног.

Чудовище уцелело. Оно прыгало по всему залу, пытаясь уйти от солнечных лучей, пробивающихся сквозь дыры в боковой стене. А потом она обвалилась, и весь актовый зал залило ярким светом. Шкура на «лягушке» потемнела, стала коричневой и сморщилась. Монстр выпрыгнул в пролом. Раздался шлепок о землю. В нос ударил резкий запах фиалок.

Ларс окончательно пришел в себя.

– Голова болит, – пожаловался он и тут спросил: – Почему ты не убежал сразу? Зачем ты спасал фотоаппарат?

Максим покрутил пальцем у виска:

– Он бы сломался от взрыва. Штука нежная и дорогая.

Ларс вышел из себя, несмотря на свой нордический, выдержанный характер:

– Но не дороже жизни! – прохрипел он, растирая красные полосы на шее.

– Жизнь – штука бесплатная. Она не стоит ни гроша, – с полной уверенностью в сказанном заявил Максим. – А за фотик деньги уплачены, и немалые.

– Теперь я понимаю, почему у вас люди хватаются за свои сумки, прежде чем выпрыгнуть из горящего самолета. Вернее, не понимаю. Загадочная русская душа.

Максим только махнул рукой. Он перезарядил ТОЗик, подошел к пролому и выглянул наружу. Монстр валялся на земле, превращаясь в бесформенную груду плоти.

Гроза прошла, оставив после себя мокрую землю да резкий запах озона. Заходящее солнце – красно-зеленое, сплюснутое с боков, как яйцо, повисло низко над горизонтом. Еще немного и его лучам не хватило бы сил сжечь монстра. Что ж. Все хорошо, что хорошо кончается.

Максим и Ларс вернулись в номер. Никто не встретился им на пути, никто не выскочил навстречу из-за закрытых дверей или из боковых коридоров. В номере тоже все лежало на своих местах. Непрошеные гости, даже если они и были, не тронули ничего.

– Скажи мне, друг, – Ларс поежился, словно от резкого холода. – А если эта… замонстрячка не одна?

– Маловероятно, – надул щеки Максим. – В Зоне монстры встречаются редко – кормовой базы нет. Но зато они хитрые и сильные. Каждая встреча с ними – серьезный поединок.

– А если все-таки здесь еще кто-нибудь есть?

– Тогда… как-нибудь отобьемся. Или не отобьемся. Но я не чувствую в будущем ничего плохого. То есть, чувствую, но не здесь и не сейчас. Сам не знаю, когда.

Ответ удовлетворил Ларса. Он достал из рюкзака еще две банки консервов.

– Э, нет! – запротестовал Максим. – Ты пойдешь налегке, а мне тащить эту тяжелую дуру? Нет уж, давай мое жрать!

Он достал пару банок с «Завтраком туриста», ключ-открывашку и хлеб. Ларс с интересом наблюдал за тем, как Максим вскрывает консервы. Осторожно подцепил вилкой рыбу с крупой и соус, подержал все это во рту, проглотил и сказал:

– Есть можно. Даже вкусно, в отличие от ваших столовых.

– Не сюрстремминг, – съехидничал Максим, гремя ложкой по стенкам банки.

Потом он разложил на кровати оружие – ТОЗик, карабин Мосина, дерринджер, «Парабеллум» и «Вальтер ППК».

– Забавные вещи получаются, – пожаловался Максим норвежцу. – У меня полно патронов для пистолета Макарова – они постоянно попадаются в Зоне. А самого пистолета нет – ни одного не нашел. Да и толку от него никакого – его же заклинит… хотя я не проверял, конечно. Зато есть три нагана плюс мой наградной револьвер, но к ним в Зоне нет патронов. И купить их нельзя. По закону мне положено только четырнадцать штук – два барабана. В обычных оружейных магазинах они не продаются. Я пишу заявку, в которой должен обосновать, на что я их израсходовал. И тогда ко мне приезжает спецкурьер. Я мог бы легко убедить бедолагу отдать мне больше патронов, но у него их физически ровно положенное количество. Вот такие заморочки. Так что дерринджер пришелся мне, что называется, ко двору.

Ларс улегся на кровать. Максим отдал ему «Парабеллум» и карабин, и продолжил стонать:

– Взять «Вальтер ППК». Красивая штука, с гравировкой. Для него патроны есть в ЧОПах и в центральных оружейных магазинах. Найти, конечно, можно, но геморрой еще тот. А к Макарову у меня патронов чуть ли не ящик! А пистолета нет. Ну не УВД же мне грабить.

Несколько минут Ларс лежал на подушке, глядя в потолок, потом повернулся на бок и приподнялся на локте:

– Ты как маленький ребенок с игрушками. А знаешь что? Продай мне Вальтер. Я неплохо заплачу за такой экземпляр.

Максим ответил сразу:

– Я подумаю. Как выберемся. Но сначала я должен отстрелять ствол в тоннеле.

В эту ночь Максим спал, весь обложенный оружием, обнимая заряженный ТОЗик. Правда, он не забыл вынуть патрон из патронника и поставить оружие на предохранитель. Свинцовая «стрела» в голове никому еще не добавила ума.