Пророк

Пёс облизывает мне руку, щекоча пальцы языком и счищая остатки соуса, а я вижу, как продавец-азиат, переходя на бег, везёт свою тележку по опустевшей улице. Он толкает её, держа за металлические ручки, как на строительной тачке. Это значит, обед закончился, а я и не заметил, как время пролетело…

Треплю напоследок пса по шёрстке, встаю, вытираю руки и достаю пачку сигарет из внутреннего кармана. Закуриваю и, уходя, кидаю салфетки в мусорную корзину с пары-тройки метров, а бобик провожает меня голодным взглядом своих тёмных глаз.

Когда я подхожу к кабинету, приёмная оказывается пуста – помощницы всё ещё нет на рабочем месте. Её нет с самого утра. Вспоминаю и хлопаю себя по лбу: я же отпустил её. Она отпрашивалась на этот день, и уже давно – свадьба у подруги или что-то вроде того. Я даже попилил с ней расходы на платье. Не подумайте – это не по доброте душевной. Первое правило успеха: в нашем коммерчески направленном мире каждое действие должно быть функциональным и нести прибыль. Любое решение организации, государства, слово политика, партнёра, да вообще кого угодно, каким бы заявление или обещание не выглядело благородным на первый взгляд, оно всегда несёт кому-то прибыль. Только идиот работает себе в убыток. Слава богу, таких большинство. Бухгалтерия нашей организации выделяет слишком скромные зарплаты младшим сотрудникам. Поэтому за счёт таких подачек и небольших премий я поддерживаю хорошие отношения с подчинёнными и минимизирую риск, что важный кадр свинтит на сторону в неподходящую минуту. Кто же в таком случае за меня работать будет?

Захожу в свой кабинет – шикарное, просторное помещение в стиле эклектики с огромным окном в конце (то есть напихано всё подряд, но выглядит стильно). На обшитой тёмным деревом стене слева висят маски африканских племён (наверно, «сделано в Китае»), под ними – низкий столик и кожаная софа для посетителей. На противоположной стене цвета слоновой кости висит мрачная картина моего приятеля художника в стиле Giacomo del Pò «Gates of hell», под ней барный шкаф. Он пуст – я не пью на рабочем месте.

А ближе к окну стоит здоровенный стол из облегчённой нержавы и чёрного эбена, к которому я шагаю.

Падаю в кресло и секунд десять тупо пялюсь в тёмный экран широченного моноблока. Да, без помощницы я даже не знаю, чем себя занять. Обычно она говорит, что мне делать. Думаю: может устроить сегодня выходной? Но потом: не, тогда у меня вся неделя сплошной выходной выйдет.

Всё же залезаю в комп. Нахожу в планировщике пару задач, которые пламенеют красным уже как целые полгода. Таких задач там на несколько страниц, но я решаю начать с самых старых.

Делаю пару деловых звонков. Оба раза слышу в трубке:

– Джейк! Ты что так давно не звонил?

Оба раза отвечаю:

– Сам знаешь, много дел…

Потом заглядываю в квартальные отчеты: у компании дела хуже, чем я ожидал. Все графики ползут вниз, за исключением одного – корпоративных трат. Так вот о чём Боб говорил, плакали мои партнёрские. Интересно, а почему другие партнёры нихрена не делают? Хотя, наверно, они задают себе этот же вопрос.

Думаю, написать пару писем по этому поводу, но на втором же слове понимаю – это суета сует и никому в принципе не надо. Подхожу проветриться к окну. Но настроение окончательно ниже плинтуса падает. Так всегда происходит, когда я подхожу к окну, но всё время об этом забываю.

На противоположной стороне улицы стоит похожее на наше здание. И в нём целая стоэтажная стена таких же шикарных офисов, как у меня. А у некоторых они даже выше. Пока сидишь к окну спиной и наслаждаешься выверенным дизайном своего кабинета, кажется, что ты центр своей маленькой вселенной, а когда выглядываешь на улицу, возникает ощущение, будто мы все копии друг друга. Вернее, может быть, мы-то и разные, вот только кто-то очень старательно пытается стандартизировать нас. Избавиться от этих дурацких мыслей и разнообразить вид на этот убогий город помогает капелька лизергамида (LSn-5,5), хранящейся в правом верхнем ящике рабочего стола. Ну как капелька? Полпипетки выдул.

Первые сорок минут, пока я разгребал почту, меня довольно сильно мутило. Все письма отправились в корзину – там был один лишь шлак. Нет, там, конечно, была пара важных писем, но сроки давности тех дел давно прошли. Видимо, всё как-то само решилось. А потом я заметил – все буквы на экране стали плыть и убегать. Я снова подошёл к окну и вот тут-то всё ожило и зашевелилось.

Мир стал радостней и ярче. Контрастность увеличилась в разы. Шлейфы от тачек оставались такие чёткие, что казалось, я могу рассмотреть их номера, хотя самих машин уже дано не было – они уносились вверх по улице. Мне чудилось, что соседние здания дышат со мной в такт, а африканские маски на стене неожиданно заговорили. Кабинет выглядел ещё шикарней, и казалось, что он размером с целый стадион… Помещение покачивалось и по всем поверхностям бежали волны. Но вдруг раздался странный звук. До меня не сразу дошло, что это письмо на почту пришло.

Добраться до кресла не составило труда, а вот когда я взял мышку в руку, мне показалось, что я трогаю её ногой. Всё на экране плыло и извивалось, но я всё-таки попал на нужную вкладку. А увидев знакомый, но в тоже время давно позабытый, электронный адрес, я на несколько секунд завис. Потом открыл письмо и промямлил:

– Этого не может быть…

Это было письмо от Неё… Я передумал. Я сказал, что после приёма того дерьма в клубе всё покатилось к чёртовой матери. Нет, беру свои слова назад – всё пошло наперекосяк после того, как Она мне написала…

* * *

Трек: Foals – Mountain at My Gates

Лёгким касанием включаю поворотник (тик-так, тик-так) и обгоняю старую развалюху на своём пути. Когда проезжаю мимо, замечаю наклейку на заднем стекле с надписью: «Мы все избранные, других не бывает», а за рулем парень с усталым видом сидит. Смотрит на меня. Я выдыхаю густой белый дым в его сторону и улыбаюсь. Втапливаю педаль в пол, зверь взрёвывает, и мы оставляем беднягу позади.

Ветер бьёт в лицо и развевает мне волосы. Я опускаю стекло ниже, делаю последнюю затяжку до самого фильтра и отправляю самокрутку (или петарду, называйте, как хотите) вон из салона. Открываю пассажирское окно на полную и пару раз взмахиваю рукой – помогаю дыму и запаху травы рассеяться и убраться вон из тачки.

Когда вонь исчезает, я набираю полную грудь свежего, прохладного воздуха. Не то что городской смрад.

Вечер спускается на дорогу. До побережья два часа езды. Два часа полного спокойствия и тишины. Я, пустая дорога с желтой полосой, музыка и всё. Да, чуть не забыл: ну и конечно же мой рычащий зверь. Шум мотора перемешивается с ветром. Тянусь к приборной панели и включаю музыку погромче.

Вокруг пустынная равнина с выжженными на солнце кустами чапараля. Такое ощущение, будто ты оказался где-то на другой планете, на грёбаном Марсе подальше от всей этой херни. Справа, где уже стемнело, над проносящимися на огромной скорости старыми деревянными столбами линий электропередач висит Луна. Белая, здоровенная такая. Иногда я смотрю на неё и задумываюсь, по накури, в основном: может, продать всё, опустить фирму на бабки и съебаться на неё… А что? Раньше кто-то хотел свалить загород и жить подальше от цивилизации, но теперь это не вариант – цивилизация тебя даже из-под земли достанет. Кто-то мечтал свалить со шлюхами и коксом на необитаемый остров, но таких больше нет – они все скуплены богачами и коммерческими организациями, а некоторые их строят специально – такие острова из мусора в открытом океане. Так что новый оплот свободы сегодня – это Луна, грёбаный кусок камня в космосе, на котором тебя никто не достанет. К тому же билет в открытое пространство сегодня не так уж дорого стоит. Думаю, можно доплатить немного, чтобы тебя подкинули дотуда и скинули с небольшим количеством барахла. Я даже местечко себе уютное выбрал. Я бы построил скромное космическое ранчо в Заливе Согласия – это небольшая восточная территория в лунном Море Спокойствия. Я бы растил продовольствие на удобрении из собственного дерьма; распечатал пару дойных коз на 3D принтере; охотился бы на луноходы с бейсбольной битой; а в свободное от работы время валялся бы на лунном песке и, потягивая через трубочку заправленный в систему водообеспечения скафандра самогон, смотрел бы, как в небе над головой, среди мрака и звёзд без устали вращается наша старушка – голубая планета с миллиардами суетящихся придурков на борту… Но позже я снова задумываюсь о Ней… И знаете, что подумал? А что мне там делать одному? Может быть, мне стоит взять Её с собой?..

Но как только в моей голове вспыхивают картинки, как мы гуляем с ней в скафандрах на фоне лунного пейзажа и вместе делаем ангелов на космическом песке, через зеркало заднего вида в глаза ударяют красно-синие мигалки, а сквозь шум ветра и мотора пробивается взвывшая, но тут же захлебнувшаяся сирена. Я оборачиваюсь через спинку кресла и сквозь полумрак спустившегося вечера различаю на капоте сине-белого авто аббревиатуру: «HPPD».

«Мать твою, копы!» И кошусь очумевшими глазами на бардачок. Начинаю ёрзать на сидении, как шальной. «Давай, давай! Думай! Думай!» Я на измене. Уверен, из тачки позади видно, как я суечусь. «Что же делать? Что же делать?»

Сейчас объясню, что происходит. Дело в том, что я из тех чуваков, которые с собой в тачке полжизни возят. В багажнике можно найти: сменную одежду (в том числе два измятых костюма «Тома Форда» и «Ив Сен Лорана» со времён, когда я ещё не шился на заказ), спортивные костюмы (пара от «Серджио Тачини», которую я, возможно, никогда не стирал), плавки (со срезанным лейблом), двое очков (от «Гуччи») и ласты для купания. Короче, весь гардероб. (Да, иногда, когда я сам заглядываю в тачку, мне и самому кажется, что я собираюсь куда-то сбежать). Посмотрите в подлокотниках. Посмотрите, посмотрите. Вы там найдёте кучу всего, даже немного еды. Только будьте осторожны – срок годности давно истёк. А поскольку я очень люблю веселиться, мой бардачок (а может и не только он) забит всяким дерьмом в лучших традициях «Страха и ненависти Лас-Вегаса», только эфира нет. Зато есть такие вещества, о которых мистер Томпсон и не мечтал, но очень бы захотел попробовать, если бы, конечно, не вышиб себе мозги раньше времени…

«Так, о чём я вообще?». По-видимому, ТГК в моем центральном процессоре даёт о себе знать, поэтому я не могу сосредоточиться и залипаю на всякой вот херне. «Да, точно, копы!» Снова поглядываю назад. Полицейская машина с мигалками на фоне угасающего неба по-прежнему на хвосте. А куда же ей деться-то? В голове одна за другой всплывает парочка неплохих, но несвоевременных мыслей: «Нахрена я вообще вожу с собой всё это дерьмо?». Сразу следом: «И что же будет, если они найдут всё это в салоне, а после явятся с обыском ко мне в квартиру?». Перевожу взгляд на тёмную дорогу и подвожу итог: «Пиздец».

Сейчас всё объясню. Если вы думаете, что у меня с тачкой беда, то вы ещё не видели мою квартиру. Дело в том, что моя квартира из тех, где в холодильнике между молоком и виски стоит бутылка GHB. В ящике рабочего стола, для поднятия боевого духа, можно найти полкило белого порошка. На кухне среди вилок и ножей – пара тонн шишек и камней. А вдоль здоровенного панорамного окна с видом на город у меня выставлена целая коллекция нелегальных растений, за которую какой-нибудь антрополог из 70-х впился бы мне в глотку зубами: Датура (дурман, семейство Solanaceae), Акация чёрная (Acacia melanoxylon из вида Акация), Меконопсис ощетиненный (Meconopsis horridula), Шалфей предсказателей (Salvia Divinorum), Роза гавайская (Argyreia nervosa) и мой самый любимый малыш – Лофофора Уильямса. Но я называю его просто «пейотик» – маленький симпатичный кактус без иголок, в котором содержится мескалин. Только не подумайте, что я собираюсь его высушить и сожрать. Нет. Если мне вдруг понадобится мескалин, то я схожу в соседний двор и куплю его у парней в форме порошка.

Снова по ушам прокатывается сирена, и голос из громкоговорителя сообщает:

– Полиция города! Остановите машину.

– Щас, щас, – бормочу я и поглядываю то на дорогу, то на зеркала заднего вида.

Cалон заполнен конвульсивным мерцанием красно-синих огней. Я включаю поворотник, сбавляю скорость, и тут меня пронзает гениальная идея:

«Да пошло оно всё!».

Как только полицейская машина вслед за мной съезжает на обочину, я неожиданно вдавливаю педаль в пол и, проскочив через встречную полосу, вылетаю на бездорожье. Мотор ревёт изо всех сил, я кручу баранку и, переборов занос, выравниваю тачку. Позади запоздало взвывает сирена. Через зеркала я вижу, как полицейская тачка вылетает вслед за мной. Но она не вывозит, – фонтан песка из-под колёс, – и её закручивает и чуть не переворачивает на бок. Я верещу, как сумасшедший, бью кулаком в крышу и гоню во весь опор. А для того, чтобы меня вконец потеряли, я гашу фары, габаритные и свет в салоне.

Я уезжаю во тьму, подпрыгивая на кочках, и довольный растекаюсь по креслу… как вдруг в зеркале заднего вида в упор ко мне снова вспыхивают мигалки и коротко взвывает сирена.

– Последнее предупреждение. Остановите машину!

Разумеется, я всего этого не делал. Я снова на дороге с жёлтой разделительной полосой, включаю поворотник и послушно съезжаю на обочину:

– Да щас, щас. Уже торможу!

Я не вылетал с трассы, не устраивал гонку в пустыне и не растворялся в темноте. Вместо этого я сделал несколько глубоких вдохов и решил, что в крайнем случае, как всегда, смогу всех уболтать.

Стук дубинкой в приоткрытое окно. Я глушу мотор и опускаю стекло на полную.

– Документы, пожалуйста, – раздаётся низкий голос.

Коп стоит к тачке так близко, и он настолько здоровый и высокий, что я даже не вижу его лица.

– Может быть, сначала представитесь? – предлагаю я.

Тогда здоровенная машина, на плечах которой трещат швы голубой рубашки с коротким рукавом, наваливается локтями на раму окна и практически залезает в тачку головой:

– Может, тебе ещё пива принести?

Твою мать, он что, следит за мной? Я натыкаюсь на этого копа в последнее время слишком часто. То просто мимо пройдёт, то тормознёт после клуба, то с дилером сделку сорвёт. И всё это на разных концах города. Точно преследует меня.

– Офицер, – я подглядываю на нашивку на его плече и на металлический бейджик с именем, как у дешевой порноактрисы: «Angel G.», – а вы не далековато от города? Разве здесь действует ваша юрисдикция?

– Моя юрисдикция действует везде, где только светит солнце, сынок.

На лице короткостриженного здоровяка отражается сияние приборной панели. Оно переливается у него на кромке тёмных глаз и на глубоких залысинах.

– Должно быть, у вас полно работы, – говорю.

Я пытаюсь хоть немного разрядить обстановку, но пока выходит не очень.

– Именно. А вместо неё мне приходится гоняться за тобой.

Пожилой коп продолжает сверлить меня взглядом. Он принюхивается к запаху в салоне:

– Чем пахнет?

Я с серьёзным видом принимаюсь вертеться по сторонам и принюхиваться:

– Не знаю, – а потом добавляю (кто же меня за язык тянул?): – Может быть, кусты кто-то неподалёку подпалил?

Ну что за придурок? Я возвращаю взгляд на похоронное лицо мужика. Он говорит:

– Ага. И вся зелёная трава сгорела.

А я смотрю на него и не знаю, что ответить. Не каждый день встретишь копа, который цитирует Писание. Он, недолго думая, задаёт следующий вопрос:

– А с глазами-то что?

Я кидаю взгляд на отражение в зеркале заднего вида:

– Да я пока ехал, старушку Адель слушал, расчувствовался немного. Понимаете?

– Смешно, – сказал он, ни капельки не улыбаясь. – Почему не останавливался так долго?

– Я же говорю – музыку слушал на всю громкость, не сразу вас заметил.

Здоровяк недовольно покачал головой:

– Всё никак не угомонишься? – говорит он грозным голосом.

Я меняюсь в лице. Вообще не понимаю, что он несёт:

– Вы о чём?

– О твоих выходках.

Старик продолжает смотреть на меня с таким серьёзным видом, будто видит насквозь. Аж в дрожь бросает. Он говорит:

– Может, стоит сунуть тебя в клетку за превышение скорости и вождение в нетрезвом виде?

– Да ладно, шеф! Пятница же! Меня друзья на побережье ждут, – показываю ладонью на дорогу, – собрались немного отдохнуть…

Но здоровяк прерывает:

– Или, может, тачку обыскать? Посмотрим, что в ней найду.

Он повернул широченную шею набок и покосился на бардачок. Не знаю, зачем я это сделал, но, словно расписываясь в собственной виновности, я тоже повернулся в сторону этого злосчастного бардачка, доверху забитого дерьмом. А когда я вернул на все 100% спалившийся взгляд, усталые глаза пожилого копа уже снова смотрели на меня. Он продолжил:

– Ты безответственно относишься к тому, что тебе дали. И ты даже не понимаешь, что из-за этого могут пострадать и уже страдают люди. Но помяни моё слово, за всё это тебе предстоит заплатить, – он с мрачным видом закусил тонкую полоску нижней губы. – Дай сюда права, проверим, не натворил ли ты что-нибудь ещё?

Я без лишних слов полез в подлокотник и достал оттуда документы, пытаясь не прихватить что-нибудь ещё. Вечер на побережье казался мне уже таким недостижимым. Я протянул карточку, держа её между двух тонких пальцев.

Здоровяк небрежно взял её, выпрямился и, зажав дубинку под мокрой подмышкой, снял с ремня планшет. Я внимательно наблюдал за ним через окно. Он стал что-то набирать, тыкая правами по экрану и время от времени поглядывая в них. Но, когда мимо нас с шумом пролетела тачка по уже совсем стемневшему шоссе, старик прервался и некоторое время провожал взглядом удаляющиеся красные огни. Затем что-то не слышно пробормотал.

– Всё в порядке, офицер?

Он не сразу, но снова покосился на меня и, даже не закончив проверку документов, снова облокотился на раму окна. Он сказал:

– Тебе повезло. Но помни, это не будет длиться вечно.

Странный мужик. Коп протягивает права, держа их между двух своих толстенных пальцев, но, когда я собираюсь взять, он выпускает карточку из рук. Она проваливается куда-то между дверью и сиденьем. «Ну спасибо, говнюк». Когда я поднимаю глаза обратно к окну, здоровяка уже нет – он идёт к своему Форду. Я засовываю руку в щель и пытаюсь нащупать права, как вдруг слышу звук глухого удара и сыплющегося на асфальт стекла. Я высовываю голову наружу: «Он что, габарит мне разбил, гандон?» А здоровяк неспешно уходит к служебной тачке, шагая прямо по жёлтой полосе и убирая дубинку в кобуру рядом со стволом.

«Да пофиг, всё равно это лизинговое авто».

Засовываю голову обратно в салон, затем залезаю в подлокотник и достаю оттуда ещё один косяк и зажигалку.

Щёлк-щёлк.

* * *

Трек: Gorillaz (feat. Popcaan) – Saturnz Barz

Я глушу мотор и некоторое время тупо сижу в тачке. Позже встряхиваюсь и выхожу на парковку возле загородного дома, полную других дорогих машин. Иду к крыльцу и поднимаюсь по каменным ступенькам. Ещё на подъезде к вилле, которая больше напоминает трёхпалубный корабль из стекла, я заметил мерцание светомузыки и отголоски тяжёлых ударов, приводивших в движение все валуны в ближайшие несколько миль. У самого же дома грохот становится просто невыносимым.

Звоню в дверь:

«Дин-дон»

Звук слишком милый и уютный для той вакханалии, что творится за стеной. К тому же он слишком тихий для того, чтобы кто-нибудь услышал его. Добавляю:

«Дин-дон, дин-дон, дин-дон»

Пока жду, замечаю под ногами коврик с надписью: «Home Sweet Home». Интересно, этот «Sweet Home» переживёт эти выходные? Приглядываюсь повнимательней и понимаю: да, лизергамид ещё прёт – ворсинки ковра еле заметно выстраиваются в волнообразные узоры вокруг моих тёмно-фиолетовых ботинок.

Дверь неожиданно открывается – я слегка вздрагиваю и поднимаю глаза. Передо мной… угадайте, кто? Нет, не Нельсон. Это его пассия – та самая пухлогубая евреечка Кери Хершлаг. Она отыгрывает приятное удивление своими большими чёрными глазами и вскрикивает:

– Джейк! Это чудо, что я услышала звонок!

Как же меня бесит её голос. Я переступаю порог, чуть приобнимаю её и спрашиваю:

– Ну как вы тут?

– Да как всегда, – она отступает и по-детски разводит руками, – Нельсон уже нахрюкался, а дом полон незнакомых людей. Не понимаю, откуда он их берёт? Хорошо, что ты приехал, хоть одно знакомое лицо!

– Понятно.

Я делаю шаг по длинной светлой прихожей. После здоровенного зеркала мы проходим мимо аквариума у стены. В нем половина рыб плавает кверху брюхом. Наверно, какой-то умник поделился с ними порошком. Кери спрашивает меня на ходу:

– Ты чего так долго ехал? Задумчивый какой-то, случилось что?

Неохота ей ничего рассказывать, поэтому просто отвечаю:

– Нет, просто на работе застрял. Дел много было…

Мы приближаемся к концу коридора. Я спрашиваю её:

– Так и что, где наш малыш Нельсон?

Кери отвечает перед тем, как распахнуть большие двухстворчатые двери справа от нас:

– Должен быть где-то здесь…

Перед глазами открывается огромная гостиная, доверху забитая людьми. Кто-то танцует, кто-то просто бухает, кто-то уже готов – валяется в отрубе на диване. А в уши мне с новой силой ударяет музыка в стиле Нью Дэнсхолл.

– Пойдём, сейчас найдём его! – кричит Кери и, зазывая меня рукой, идёт в толпу.

Я следую за ней. Люди вокруг качаются вместе с музыкой, но не успеваю я сделать и пяти шагов, как замечаю в толпе слева от себя парочку танцующих девчонок. Они обнимаются, а та, что ко мне лицом – девчонка-азиатка с двумя пучками на голове, как у Микки, – замечает меня. Не отрываясь от дела, она провожает меня взглядом из-за спины другой, а я не могу оторвать от неё своего. Дьяволицы. Я смотрю на них до тех пор, пока моя шея не начинает похрустывать, и перед тем, как отвернуться, вижу, как эта девчонка-самурай закатывает глаза и вскидывает руку музыке в такт.

– Когда свадьба-то?!

Кричу я в спину Кери. Я улыбаюсь, задавая этот вопрос, – это моя месть Нельсу за все его подставы. Она оборачивается и, дождавшись меня, переспрашивает:

– Чего?!

Она забавно хмурит брови, будто это помогает ей лучше слышать.

– Свадьба когда, спрашиваю?!

Подкидываю дровишек в огонь. Кажется, на этот раз Кери расслышала меня – по её лицу пробегает недовольство:

– Друга лучше своего спроси!

Кери отворачивается с постной физиономией и продолжает идти через гостиную, попутно глядя по сторонам. Она проедает плешь Нельсону по этому поводу, а он всё завтраками её кормит. Самое смешное, что он сам всё это замутил: сделал ей предложение, познакомился с её родителями (они ортодоксальные евреи). Он даже согласился на акт гиюра. Придурок даже специальную шапочку себе купил и Тору стал читать. Вот только он всё на тормоза спустил, как узнал, что ему обрезание предстоит сделать. Разумеется, его «ортодоксальные родственнички» не стали его раньше времени пугать.

– Да ладно тебе, – успокаиваю я его, а сам скалюсь во все зубы, – они же не каменным ножом крайнюю плоть тебе будут отрубать…

– А ты-то когда постоянную девушку себе найдёшь?!

Кери что-то мне кричит, но я не слышу что.

– Чего говоришь?!

Она смотрит на меня и чуть не налетает на какого-то чувака. Она повторяет:

– Отношения! Когда у тебя будут нормальные, взрослые отношения?! Тебе давно пора!

Где-то я это уже слышал? Я же говорил, они долбанулись вконец. А всё из-за того, что я постоянно сливаюсь с их семейных посиделок. Я был на парочке таких, тошно смотреть – Нельсона на них просто не узнать. Ведёт себя, как лоботомированный имбецил.

– Поверь, – я перекрикиваю шум. – Взрослые отношения никак не помогут мне повзрослеть!

– Вот, вот! Это ваша проблема: вы никак не хотите повзрослеть!

На моем лице появляется недоумение, приправленное ухмылкой: кто вообще мне это говорит? Девчонка, которая начиталась дешёвых женских романов? Ой, о чём это я, она же вообще ничего не читала! Одна из главных проблем нашего мира в том, что конченые идиоты считают конченым идиотом тебя. Слава богу, отвечать мне ей не приходится.

Кери замечает Нельсона – он с трудом удерживает равновесие на барном стуле возле стойки и болтает с какими-то молодыми девчонками по соседству.

– Посмотри-ка на него! Стоило лишь отвернуться…

Она целеустремленно подходит к нему и хватает за ухо, Нельсон начинает верещать. Эта маленькая пухлогубая евреечка поднимает его на подгибающиеся ноги и тащит ко мне. Нельс притворяется, что ему больно, а в перерыве между кривляниями сигнализирует тёлкам, с которыми болтал, типа: «Всё нормально, скоро вернусь». Но, заметив меня, он расцветает и прекращает представление, хотя Кери всё ещё держит его за ухо.

– Братан! Ты чё так долго?! И на телефон не отвечаешь!

Кери наконец отпускает его, и он лезет обниматься. Я кричу ему прямо в ухо:

– Извини, в офисе застрял! Обдолбался «LSn пять с половиной» и не мог вспомнить, как ходить!