Многоликий странник

То ли в прямом, то ли в переносном смысле этого слова, но справиться с ним Тэрлу помогло чутье. То есть запах. Запах гари. Ненавистный любому вабону запах пожара. Он уловил его сразу, как только свернул на улочку, на другом конце которой виднелся колодец. Да и Стервец, фыркнув, возбужденно заржал.

– Тихо, тихо, проказник, – погладил Тэрл мягкую гриву коня. – Нам еще только не хватало привлекать к себе внимание. Приспешники Ракли наверняка здесь повсюду, а я что-то не слышал, чтобы они симпатизировали карликам.

Стервец понимающе опустил голову и неторопливо пошел дальше, отмахиваясь хвостом от надоедливых мух, словно позабывших про то, что их пора давно прошла.

Возле колодца стоял на посту скучающий стражник. Заметив приближение всадника, он подтянулся, покрепче сжал в руках копье и напустил на себя серьезный вид. Тэрл отечески кивнул ему, проследовав мимо.

Так, запомним, у колодца выставили пост. Интересно, для порядка, потому что охранять колодцы вообще-то положено, или уже пронюхали о подземном ходе? Харлина это обстоятельство должно расстроить. Ну да что-нибудь придумаем. Плохо, что остается мало времени.

За соседними домами открывалась маленькая площадь. Раньше на этом месте никакой площади не было, а стоял еще один дом, но вчерашний ночной пожар превратил его в кучу пепла, по которой теперь понуро расхаживали какие-то люди с топорами и крюками. Растаскивали в стороны обугленные балки, копались в золе, что-то искали. Несколько вооруженных мергов загораживали своими лошадьми выходы в ближайшие проулки.

Не успел Тэрл решить, стоит ли привлекать к себе внимание расспросами или того, что он увидел, будет вполне достаточно, как один из работавших на расчистке завала людей – со старческой проплешиной на макушке и плаксивым выражением лица – окликнул его и нетерпеливым жестом послал одного из мергов выяснить, кто это здесь шатается без дела.

Тэрл благоразумно остановился и дал всаднику приблизиться, не выказывая ни малейшего волнения. Ничего предосудительного он не совершал, просто проезжал мимо.

– Что тут у вас приключилось? – первым начал он, но сразу же наткнулся на ледяной взгляд из-под испачканного сажей шлема и ответил на него улыбкой. – Пожар был?

– Пожар не пожар, а посторонним тут делать нечего. – Мерг явно хотел высказаться еще грубее, однако наличие у собеседника коня в последний момент заставило его выбирать выражения. – Здесь закрыто.

– Впервые слышу, чтобы меня называли «посторонним», – хмыкнул Тэрл, продолжая удерживать на лице улыбку и судорожно соображая, стоит ли переть на рожон или ретироваться, не вызывая лишних подозрений. – С кем имею честь, брегон? – добавил он, обращая внимания на нашивку в виде двух желтых лепестков.

Правила приличия требовали, чтобы виггеры называли себя при общении с равными или находясь при исполнении. Правда, с некоторых пор, многие из хороших традиций стали забываться.

Мерг явно не рассчитывал на то, что его самого подвергнут допросу, и глянул в сторону пославшего его человека. Тот следил за происходящим и делал знаки, как бы говоря: «Ну что ты там возишься?».

– Здесь закрыто, – повторил он.

В этот момент его конь стал теснить Стервеца грудью. Такая неслыханная наглость переполнила чашу терпения Тэрла. Он вынул из-за пояса дубинку и одним движение пяток оказался бок о бок с собеседником. Разница в росте стала настолько очевидна, что ему пришлось пожалеть о проделанном маневре. Но отступать уже было некуда.

– Когда я был мергом, – недобрым шепотом заметил он, – меня учили прежде всего называть себя, брегон, а уж потом переходить к делу. Надеюсь, вы не забыли свое имя?

– Вероятно, это было слишком давно. Сейчас я даже не спрашиваю вашего. Повторяю, здесь закрыто. Поворачивайте.

Глупейшая ситуация, подумал про себя Тэрл. Самое время убраться подобру-поздорову и поспешить домой к заждавшимся меня друзьям, а я тут права качаю, как будто мне больше всех надо.

– Все в порядке, Андохас, можешь возвращаться к своим прямым обязанностям, – раздался чуть ли не из-под самого брюха коня хрипловатый голос. – Разве ты не узнал нашего уважаемого аола? Какими судьбами, вита Тэрл?

Говоривший оказался все тем же незнакомцем с плаксивой физиономией, который мгновение назад копался на пожарище. Тэрл готов был отдать второй мизинец на отсечение, что никогда прежде с ним не встречался.

– Да вот, мимо проезжал… С кем имею честь?

– Уллох. – Голова с проплешиной изобразила нечто вроде поклона. – К вашим услугам.

Андохас оставил их одних, и Тэрлу из вежливости пришлось спешиться, хотя сейчас он с гораздо большим желанием погнал бы Стервеца во всю прыть прочь.

Собеседник с серьезной миной наблюдал за ним, вытирая руки о подол своей длинной, волочащейся по земле рубахи. Тэрлу показалось, что на самом деле он младше своих лет. Во всяком случае кожа рук и лица была как у двадцатилетнего юноши. Рубаха делала его выше ростом, и теперь, стоя перед ним, с дубинкой, по-прежнему зажатой в правой руке, Тэрл оказался ниже собеседника всего лишь на голову.

– Уллох, Уллох… нет, что-то не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь общались.

– Ну, меня вообще мало кто знает по имени, – нараспев протянул плешивый, засовывая оба больших пальца под грубую веревку, служившую ему поясом и заканчивающуюся двумя тяжелыми по всей видимости шарами. – Я редко когда представляюсь, поскольку, как заметил этот неуч в шлеме, времена вежливости давно прошли. В чем-то он прав. Кстати, вы долго намерены держать вашу палицу наперевес?

Тэрл неохотно сунул дубинку обратно за пояс. В следующий момент что-то просвистело в воздухе и тупой удар в голову сбил его с ног. Он только успел заметить, как руки Уллоха словно разрывают веревку на талии, а полы рубахи распахиваются.

Вероятно, провал в сознании, показавшийся ему вечностью, длился всего несколько мгновений. Обнаружив, что лежит под ногами Стервеца, Тэрл покосился на обидчика и увидел, что тот отвернулся от поверженной жертвы и, снова подпоясываясь веревкой, окликает мергов. Один из шаров был перепачкан кровью.

Если он сейчас вскочит на ноги и бросится бежать, толку от этого будет мало: раз Уллох знал, как его зовут и кто он, значит, ему известно и где он живет. Сам того не желая, Тэрл выдал своих друзей. Думая, что находятся в безопасном месте, они едва ли в его отсутствие станут предпринимать все необходимые меры предосторожности. Прихвостни Ракли смогут взять их голыми руками. Нет, он не хочет быть повинен в их гибели. Уж лучше рискнуть жизнью самому.

Краем глаза Уллох все же заметил движение Тэрла, но не успел среагировать. Широкий взмах дубинки пришелся ему под колено, и он упал, как подкошенный, издав при этом отвратительный визг. Вторым коротким ударом карлик вогнал его плешивую голову в землю, с хрустом размозжив череп.

Тэрлу давно не приходилось защищаться с оружием в руках. Последние несколько зим он мирно горбатился в поле, ходил за плугом, скашивал сорняки и если когда тренировался, то разве что на тыквах, подвешенных на ветки. Тем удивительнее и приятнее было ему сейчас чувствовать, что его тело осталось телом виггера и сразу вспомнило все то, что когда-то составляло часть его жизни.

Крики бегущих к нему людей и топот копыт со всех сторон вывели Тэрла из короткого оцепенения. Враги редко боялись его. Низкорослый воин представлялся им легкой добычей. Так бывало всегда, так было и сейчас. Расправа над Уллохом выглядела досадной случайностью и только раззадоривала их.

Андохас, подумал Тэрл, перекатываясь под брюхом Стервеца, чтобы оказаться отрезанным от пеших противников, бегущих к нему с топорами и крючьями. С Андохасом нужно покончить немедленно. Он единственный, кто теперь знает, как меня зовут. Остальные подождут.

Малый рост безотказно служил Тэрлу. Каким бы опытным ни был его противник, он машинально наносил удары так, как привыкла его рука, то есть, в случае с Тэрлом, выше цели. Будь Тэрл, как все, тот же Уллох попал бы ему точно в висок, а не чиркнул своим смертоносным шаром по макушке. Но Тэрл был не как все. И если уж дрался, то дрался расчетливо и просто, не тратя драгоценных сил на лишние движения.

Подскочивший к нему первый всадник оказался не тем, кого он ждал. Как жаль, что ни в чем не повинным животным приходится расплачиваться за ошибки своих хозяев, подумал Тэрл, переламывая дубиной переднюю ногу коню. Конь упал брюхом в пыль, а мерг плашмя ударился о землю и затих.

Откатившись в сторону, Тэрл увернулся от копья и рубанул с оттягом по древку. Древко лопнуло, занозы царапнули карлику щеку, но он не почувствовал боли, со звоном отражая топор. Взмах снизу – и пеший противник летит навзничь, хватаясь за то место, где у него только что был подбородок. Где же Андохас? Не мог же брегон струсить и остаться в стороне, пока с его людьми играючи расправляется какой-то карлик!

Тэрл никогда не считал поверженных им врагов. Даже когда сам был мергом и из всех видов оружия предпочитал боевой топор. Просто он подчинялся особому, одному ему понятному ритму, и когда на счет пять принимал оборонительную стойку, он знал наверняка, что нанес пять рубящих ударов и отправил на тот свет пятерых шеважа. Проверить, так ли это на самом деле, можно будет и после боя. А пока не стихли последние крики он не опустит топора.

Сменившая топор дубинка производила впечатление обманчивой легкости. Глядя на Тэрла, далеко не каждый мог заметить, что его коротенькие ручки обладают чудовищной силой, а кривоватые ноги – удивительной прытью. Те, кто это заметили, в большинстве своем уже не числились среди живых: Тэрл не любил оставлять свидетелей своих подвигов.

Только не сегодня. Сегодня ему было все равно. Сегодня он был вынужден убивать соплеменников. Убивать, чтобы спасти жизнь доверившихся ему друзей. Смерть Андохаса положит немедленный конец этим трагическим смертям.

В какой-то момент Тэрл заметил, что нападавшие отхлынули от него, и он воспользовался этим, чтобы взобраться в седло. С высоты Стервеца он сразу же увидел того, кого не мог позволить себе упустить. Мерг с перекошенным от ужаса лицом наблюдал за избиением своих подопечных. Глаза их встретились, и Тэрл улыбнулся. Андохас закричал, поворотил коня и сломя голову поскакал в проулок, не разбирая дороги и расталкивая опасливо сгрудившихся там всадников. Тэрл, не раздумывая, устремился за ним. Он уже не сомневался в том, что всадники при его приближении бросятся врассыпную. Стервец птицей пролетел между ними, едва не задев грудью острые концы обнаженных, но так и не поднятых мечей.

– Я еще вернусь, – бросил через плечо Тэрл.

Довольный своей шуткой и произведенным впечатлением, он пригнулся к развевающейся гриве и предоставил коню право самому решать, в каком месте Вайла’туна они настигнут насмерть перепуганного беглеца.

В мое время от противника так не бегали, думал он, изучая подпрыгивающую в седле спину, сверкающую крепкими латами. Даже безоружные виггеры знали, как вступить в бой будь то с пешим или конным врагом. В бегство обращались только в тех редких случаях, когда этого требовал замысел военачальника. Может, и он меня сейчас заманивает в ловушку? Нет, вряд ли, по крайней мере замок остается далеко позади. Эх, бедняга! Последнее относилось вовсе не к преследуемому, а к тому незадачливому вабону, который, не заметив погони, вышел из-за угла дома и попал под копыта, не успев даже вскрикнуть. Его отбросило на низенькую изгородь, и он перелетел через нее кверху тормашками, как безвольная кукла. Эдак он всех тут перетопчет, с тревогой осознал Тэрл и что было сил ударил Стервеца пятками.

Почувствовав приближение преследователя, Андохас только сильнее вжался в загривок своего коня и попытался сделать крутой поворот в узкий переулок, где два всадника не могли бы разминуться даже при большой желании. Тэрл проскочил бы мимо, однако Стервец лучше него понял хитрый маневр и вместо того, чтобы тормозить, лихо перемахнул через островерхий забор, срезая угол.

– Стой! – крикнул Тэрл. – Имей мужество сразиться со мной, предатель! Ты погубишь невинных.

Но мергу это обстоятельство было явно безразлично. Он хотел спасти свою никчемную жизнь, и заплаченная за это цена не имела для него ни малейшего значения. Тэрл с содроганием видел, как Стервец перелетает через распростертые на земле тела сшибленных Андохасом прохожих, и почем зря ругал себя за легкомысленность. Если бы он не выехал в открытую, как последний дурак, к бывшему дому Харлина, его никто бы не заметил и не пришлось бы никого убивать ради сохранения не ему принадлежащей тайны. А теперь по его вине гибнут совершенно посторонние люди, единственным проступком которых явилось то, что они решили под вечер покинуть свои дома.

Он видел, как Андохас настигает неторопливо двигающуюся по проулку телегу, груженую рыбой. Возница, вероятно, заслышав топот погони, вместо того, чтобы прибавить ходу, в страхе остановился, решив, что гонятся за ним. Андохасу ничего не оставалось, как заставить своего подуставшего от бешеной скачки коня взять это нелегкое препятствие. Конь заартачился и встал на дыбы. Андохас, приготовившись к прыжку, не удержался в седле и взмыл в воздух, отчаянно воя и ругаясь. Описав дугу, он грохнулся на телегу, попытался вскочить, поскользнулся на рыбе, снова упал, в бешенстве выхватил из ножен меч и яростно отмахнулся от бросившегося было ему на помощь возницы, чуть не отрубив несчастному руку.

– Ну, как тебя там, вот он я, нападай! – крикнул он приближающемуся во весь опор Тэрлу.

Как бы поскорее помешать тебе вспомнить мое имя, мелькнуло в голове аола. Пока ты стоишь в этой телеге, к тебе толком и не подберешься-то.

Однако, если случай не помогает человеку, человек всегда может помочь случаю. Обозлившийся возница, заметив, что его обидчик отвлекся на еще одного преследователя, изловчился и, ухватив Андохаса за правую руку, в которой тот сжимал меч, сдернул его с телеги. Это отчаянное действие, как выяснилось, стоило смельчаку жизни: вскочивший на ноги Андохас, не задумываясь, разрубил его от ключицы до пояса и выставил окровавленный меч навстречу Тэрлу.

В любое другое время Тэрл счел бы своим долгом обезоружить разбушевавшегося мерга и отдать его в руки правосудья, которое жестоко покарало бы преступника и душегуба, но только не сейчас. По бегающим глазам мерга он видел, что тот слишком хорошо понимает происходящее и отдает полный отчет своим мерзким деяниям. Убийство вабона вабоном, если оно было умышленным, каралось смертью. Хотя подобного вот уже много зим не случалось, Тэрл как старейшина своей деревни знал, что преступника ждет виселица. Будучи сам мергом, знал он и то, что виггерам, поставленным на защиту своих соплеменников, за подобное преступление грозит прилюдное отсечение всех конечностей, последней из которых оказывалась голова. Поэтому терять загнанному в тупик Андохасу было нечего. Размахивая мечом, он устремился в атаку на грозного карлика. Тэрл оказался заложником своей же тактики. Противник явно намеревался начать с передних ног его Стервеца. С высоты седла дубинка оказывалась почти никчемной. Ею можно было разве что отражать удары пешего врага, но для нанесения ответных требовалось особенное мастерство. Которым Тэрл обладал. Не обладал он только достаточно длинными для этого руками.

Почувствовав неладное, умный конь отпрянул назад.

Из-под копыт бросились врассыпную невесть откуда сбежавшиеся на шум драки мальчишки. Тэрл прикрикнул на них, чтобы те убирались по домам.

Мерг сделал выпад.

Стервец взвился на дыбы, уклоняясь от удара, и повернулся боком.

Тэрл свесился с седла, пытаясь отбить клинок дубинкой. Это ему чудом удалось, но сам он при этом потерял равновесие и, чувствуя, что вот-вот неминуемо упадет, последним усилием выдернул ноги из вмиг ставших опасными стремян. Дальнейшее он помнил как во сне. Падение на бок в пыль, подавление желания сразу вскочить на ноги, жужжащий над ухом клинок, перекат навстречу ему, под ноги разъяренному мергу, резкий взмах зажатой в обеих руках дубиной от живота к голове, сухой хруст ломающейся голени, откат обратно, из-под падающего тела, блок слепо рубящего меча, острая боль в левой руке, прыжок на ноги и, наконец, удар без размаха по оскаленной роже орущего врага.

– Вы весь в крови, – крикнул потрясенный увиденным мальчишка, прячущийся за ближайшей изгородью.

Тэрл не слушал его. Он знал, что это не только его собственная кровь. Остальное пока было неважно. Главное – Стервец, цел и невредим, нетерпеливо бьет копытом землю. Раненая рука повисла плетью и отказывалась слушаться. Зажав рукоятку дубинки зубами, Тэрл из последних сил подтянулся на правой руке и с трудом забрался в седло. Велик был соблазн прихватить с собой и осиротевшего скакуна, но скачущий по Малому Вайла’туну окровавленный карлик и без того привлекал слишком много лишнего внимания. От трофеев следовало отказаться как от улик. Чем меньше останется следов, тем лучше. Пусть поломают голову, разыскивая того, кому среди бела дня удалось расправиться с добрым десятком хорошо вооруженных мергов. А у него еще много других дел.

Наскоро сунув дубинку за пояс и проверив, на месте ли заветный мешочек с деньгами, Тэрл поскакал в обратном направлении, однако не стал сворачивать к бывшему дому Харлина, а припустил к Стреляным Стенам, видневшимся из-за соседних крыш. Насколько он помнил, обитатели Малого Вайла’туна почему-то предпочитают передвигаться проулками, избегая Стреляных Стен, а это означало, что там, если повезет, мало кто обратит на него внимание.

Каждый шаг Стервеца отдавал в левом плече болью. Тэрл покосился на руку. Порез оказалась глубже, чем он ожидал. Из раны повыше локтя на рассеченный рукав хлестала кровь. Полностью положившись на верного коня и выпустив удила, Тэрл здоровой рукой оторвал рукав до конца. Помогая себе зубами, туго обмотал рану. Повязка моментально пропиталась кровью. Ничего, до дома дотяну, подумал Тэрл и даже нашел в себе силы улыбнуться удивленным взглядам немногочисленных прохожих. Нет, так тоже не годится. Пусть имени его они и не знают, но зрелище раненого карлика, скачущего через Вайла’тун от замка, а не в замок, что еще можно было бы как-то объяснить, наверняка запомнится им настолько, что потом они смогут пустить слух, который мигом дойдет до чужих ушей и повлечет за собой обреченные на успех поиски. А ведь еще предстояло миновать бдительных эльгяр, стороживших ворота в Малый Вайла’тун. Не вступать же в бой и с ними. Тэрл занервничал. И услышал раскаты отдаленного грома. Со стороны Бехемы приближалась гроза. Ну, конечно! Как он мог позабыть о том, что послушался совета старого друга и на случай непогоды прихватил с собой видавший виды плащ – единственное, что осталось у него в память о времени, проведенном на службе в замке. Плащ был приторочен к луке седла. Освободив его от завязок, Тэрл расправил за спиной широкое, землистого цвета полотнище и с трудом просунул деревянную пуговицу на вороте в отверстие нашивной петли. У плаща имелся удобный капюшон, однако Тэрл не стал его надевать, оставив свободно раздуваться по ветру: запахнутый на груди плащ и так достаточно надежно скрывал не только его раны, но и маломерную фигуру. С высоты стен должно было показаться, что через ворота проезжает обыкновенный мерг.

Так и вышло. Правда, его все же окликнули, но он не растерялся и, не поднимая головы, ответил, что спешит с важным донесением на заставу Тулли. Гонцов из замка никто не смел задерживать без веского на то основания.

За воротами открывалась извилистая проселочная дорога, по которой в обе стороны неспешно двигались телеги с поклажей. Жизнь здесь замирала лишь тогда, когда рыночная площадь закрывалась на ночь. Угрюмые жители близлежащих изб взирали на нее из-за покосившихся изгородей и завистливо причмокивали беззубыми ртами. Тэрл на время забыл о донимавшей его боли. Он слишком хорошо знал царившие в Большом Вайла’туне нравы и, попадая сюда, всякий раз думал, что сам мог бы оказаться среди влачащих нищенское существование бывших мергов, сверов, фултумов, эльгяр, единственной виной которых было то или иное серьезное увечье, не позволившее им продолжать верно служить на лесных заставах. Безногие, безрукие, потерявшие зрение, забытые родней и товарищами по оружию, они доживали свой век в милостиво отведенных им замком лачугах и не смели требовать большего. Опустевшие естественным образом дома либо отдавали новым жильцам, либо, за неимением таковых, сносили, а участок застраивали по-новому, как правило, мастерскими или торговыми лавками. Многие из телег, прибывавшие из окрестных деревень, доходили только досюда. Здесь их товар по дешевке скупался оборотистыми торговцами оптом и втридорога продавался тем, кому был досуг везти его дальше, на рыночную площадь. Перекупались в основном товары сырьевые, из которых еще предстояло сделать муку, хлеб, сдобные булки, сыр, пиво и тому подобные продукты первой необходимости. С некоторых пор, то есть с момента возвращения в деревню, Тэрл стал понимать, кому и зачем это нужно. Чем больше вабонов участвовало в производстве того или иного товара, чем чаще его перепродавали, всякий раз увеличивая стоимость и получая прибыль, тем больше работы было у фра’ниманов, приходивших ко всем участникам этой цепочки за гафолом – десятидневным оброком, поступающим в казну все того же Ракли. Так было заведено с давних пор, и почти никто не возмущался, ратуя за получаемую взамен безопасную жизнь под защитой состоящих на довольствии виггеров. Интересно, о чем заговорят вабоны, когда поймут, что на самом деле их сегодняшняя безопасность – обман чувств, готовый со дня на день раскрыться. И для этого вовсе не нужно ждать вторжения из Пограничья полчищ до зубов вооруженных дикарей. Достаточно взглянуть на кем-то запросто сожженный дом Харлина или на трупы ворошивших его золу виггеров, не говоря уж о тех несчастных, кому судьба уготовала оказаться на пути сумасшедшей погони. Как жаль, что только смерть ближнего сможет заставить вабонов прозреть! Если сможет. Что ж, если нет, Тэрлу известны и другие способы.

Когда избы остались позади, он наконец-то позволил себе перевести дух. Здесь Тэрл чувствовал себя дома, а дома, как известно, и стены помогают. Даже если их нет, а есть пролегающие вдоль дороги широкие поля возделываемой земли, засеянные трудолюбивыми руками таких же, как он, фолдитов.

Места эти принято было относить к Большому Вайла’туну, хотя обитавшие среди плодородных полей и пашен вабоны считали иначе. Соглашаться или не соглашаться с ними мог лишь тот, кто хорошо разбирался в неспешном укладе здешней жизни и ее корнях, а для того, чтобы «зрить в корень» нужно было родиться фолдитом. Не больше и не меньше. Старинные семейные предания донесли до Тэрла отголоски тех стародавних времен, когда пространство от Пограничья до Бехемы условно делилось на две половины: мир фолдитов, трудолюбивых скотоводов и землепашцев, и мир остальных вабонов, Вайла’тун, в котором преобладали виггеры. На глазах Тэрла Стреляные Стены раскололи Вайла’тун надвое, положив начало внутреннему противостоянию между теми, кто оказался ближе к замку, и теми, кто стал чувствовать себя изгоем. Внешне жизнь протекала по-прежнему мирно, вабоны не противопоставляли себя друг другу открыто, сохраняя старые традиции, однако в разговорах, особенно за кружкой пива или крока, их языки нет-нет да и высказывали то, что было у всех на уме. Обитатели Малого Вайла’туна придерживались мнения, будто их собратья, оказавшиеся вне Стреляных Стен, именно по этой причине считают себя неудачниками, неполноценными, калеками, да и на самом деле не отличаются умом и сообразительностью. В свою очередь обитатели Большого Вайла’туна недолюбливали невольных соседей за неоправданное, с их точки зрения, зазнайство и стремление к роскоши. При этом в речах их то и дело проскальзывала мысль о несправедливости возведения той или иной части Стреляных Стен, за которой любой внимательный слушатель без труда бы уловил затаенное желание перебраться поближе к замку.

Угодья фолдитов никогда не имели собственного названия, а потому после раздела стали частью Большого Вайла’туна. Что, по мнению Тэрла, было опять-таки в корне неверно. Достаточно попутешествовав – насколько вообще позволяла склонность вабонов к домоседству – за пятьдесят с лишним прожитых зим и разделяя взгляды своих односельчан, искренность которых многие путали с простоватостью, Тэрл понимал нынешнее устройство Торлона следующим образом.

Бесспорным центром был замок Ракли, с некоторых пор сделавшийся родовым. Замок состоял из главной башни – Меген’тора – и прочих оборонительных сооружений. Когда-то, по слухам, в нем умещались все вабоны, но с ростом населения там теперь едва хватало места для одного семейства, его слуг и небольшой армии.