Однажды в Челябинске. Книга первая

– Для начала я повторю вопрос: с какой целью тебя понесло забрасывать эту чертову шайбу? Зачем ты это сделал? Что хотел, на что рассчитывал? – спросил Вольского Человек, хотя прекрасно знал ответ.

– Я хотел победить. Победить себя, победить других. Хотел доказать, что я далеко не тот слабый и ни на что не способный человек, каким меня считают другие, – поведал Вольский, но потом подумал и заключил. – Но получилось в точности наоборот: я ничего не доказал… вернее, доказал обратное, ничего не добился, сделал только хуже.

– Победа – это приз, а боль – это цена, которая прилагается к этой победе, – изрек собеседник Ильи. – А тебе больно всю жизнь. Может быть, твоя победа заключается в том, чтобы жить?

– Я сейчас встану и прекращу этот кипиш! – бесцеремонно объявил обессиленный хоккеист, понадеявшись на авось – это рассердило Фантома.

– Прекратишь?! Ха, ты уже десять минут на льду валяешься. Попробуй, смельчак! А вообще: зачем тебе это надо?! Лежал бы спокойно, не рыпался. Умереть при исполнении любимого дела – каждый творец о таком мечтает. Пора уже завязать с этим жестоким миром. Надо жертвовать жизнью ради жизни, и эта жизнь может стать твоей, – не щадил его Фантом.

– Хватит так говорить: ты явно хочешь, чтобы я страдал!

– Да, – выкрикнул Человек и тут же шепотом промолвил, – а вот умирать – это только тебе подвластно.

– Какая разница? Можно считать, что сейчас я пожертвовал собой.

– Нет находки без потери, а облегчения без трудностей. Мы вечно чем-то жертвуем – без этого никак. Мы все в этом мире отчасти страдаем, но некоторые страдают одновременно с любовью, счастьем, удачей, богатством. Все звенья этой цепи – от страдания до счастья – неразрывно связаны. Твоя жизнь, как тебе казалось, состояла из долгих и изнурительных страданий, поэтому у тебя пропало желание жить, но его можно перебороть. Но сначала поблагодари и покайся – тебя проверяют… и проверяют оттуда, – Фантом указал пальцем куда-то вверх. – Ты обязан преодолеть эти испытания. Иначе, выходит, они сделали неверный выбор. А они не должны ошибаться: люди перестанут в них верить… и тогда ничего не останется, – Фантом призадумался, а потом продолжил. – Если испытывают, следовательно, ценят – значит, чего-то ты еще стоишь в этом мире. В мире, в котором большинство людей можно уже не считать людьми по-настоящему.

Слушая Фантома, Илья размышлял: «Спокойно. Без паники. Меня будто вербуют, и я ничего не могу с этим поделать, потому что силы покинули меня. Я хотел стать сильнее, а на деле стал беззащитным и уязвимым. Душа моя плачет, а тело изнывает – я сам довел себя до такого состояния. Я в смятении – от неожиданности и мнимой торжественности момента мне становится страшно, больно и досадно. Кто же это? Чьи лапы пытаются ухватить мою душу? Кто защитит ее? Либо я сам, либо никто! Да, кажется, здесь заблудшие души небо принимает. Обеими руками держусь за себя, за душу свою, за ангела-хранителя, умоляю его не оставлять меня, не покидать мое немощное тело». У него родился закономерный вопрос, произнесенный с толикой сомнения:

– Мне умирать?

– Нет, тебе еще рано умирать. У тебя будет долгая замечательная жизнь, но когда-нибудь умирать и надо. Будь, пожалуйста, живым! – Человек словно играл с Ильей.

После этих слов Вольский не выдержал, напряг мышцы и попытался встать, но их будто свело. Свело и не отпускало. Тело будто огрело током, и он едва незаметно дернулся – ему стало больно, боль вывернула его так сильно, как выворачивают мокрую тряпку. Илья плотно сжал веки и губы. Но все-таки успел яростно произнести:

– Прекрати это!

– Не могу! – ответил Фантом. – Лишь тебе под силу это чудо!

– Боже, как я ненавижу эту жизнь!

– Быстро, однако, ты сдался, – разочарованно покачал головой Человек. – Испугался, как только почувствовал приближение смерти, ее ледяное дыхание. Испугался такой ответственности. А решать только тебе. Я здесь лишь для того, чтобы ты сделал правильный выбор – в зависимости от него ты поймешь, что нужно делать дальше.

– Мне нужно встать – мое место явно не здесь! – заскулил хоккеист.

– Стой! Ты еще не понял всей ситуации до конца… Ага, вот и появились зрители (в тот момент вокруг Вольского уже скопилась толпа). Посмотри на них, на их глаза – они ведь просто смотрят из любопытства, а не из сострадания, – какие-то полупрозрачные силуэты действительно окружили его на несколько мгновений. – Никто из тех, кто сбежался посмотреть на тебя, даже не стремится хоть чем-то помочь. Вот ты очнешься – все твои мечты о хоккейном будущем растопчут. А твой обидчик, который сейчас прячется за спинами остальных и нервно озирается, избежит наказания, дадут максимум «5+20», а потом он станет богатым… знаменитым, возможно. Но то, что он с тобой сделал сегодня, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

– Так вот, кто меня так, – вымолвил Илья. – Это был не я.

Вольского продолжали посещать различные мысли: «Почему эти люди смотрят на меня такими пустыми и беспомощными глазами и ничего не делают? Почему продолжается действие, когда герой на грани жизни и смерти? Вытащите меня отсюда! Пожалуйста! Хотя они глухи, ничего не слышат. Сменятся декорации, по-новому засияет свет, музыка не прервется, а жизнь не остановится. Действительно, едва ли она изменится для остальных, если я уйду. А как же мои родные? Они верят, ждут, любят. И все хоккеисты мне тоже как родные!» Подумав об этом, он произнес:

– Но хоккей – это смысл моей жизни. Моя судьба тесно с ним связана, – наивно отметил хоккеист.

Фантом предполагал, в какую сторону будет склоняться Вольский. Интересно наблюдать за самим процессом терзающего парнишку выбора. Правда, даже сам собеседник Ильи толком не определился, какую сторону занять в этом случае – жизнь или смерть?

– Хоккей. Команда. Друзья. Пора бы это оставить! Я понимаю, близкие, а что здесь? Для чего тебе все эти люди? У одного – тщеславие, у другого – деньги, у третьего – девушки и секс, у четвертого – понты. Несерьезно все! Я раскрою тебе страшную тайну: не каждому из твоих друзей в дальнейшем посчастливиться сыграть в хоккей по-настоящему. Меньше половины пробьются в МХЛ, единицы – в КХЛ. А за бугор – про это вообще говорить не хочу.

– А я?

Человек молчал.

– Ответь же!

В ответ молчание. А потом:

– А знаешь ли ты вообще, что такое коллектив? Коллектив – это когда люди подлые пытаются взять то, что поодиночке взять не могут, чтобы под одним флагом и общими целями спрятать свою слабость и трусость, сесть на шею тем, кто сильнее и лучше. Я за одиночку: чтобы жить так, как хочется, чтобы никто не указывал, чтобы позволять себе все, что хочешь, получать от этого кайф и ни с кем не делиться, – Вольского поразила такая интерпретация – он задумался, прищурив глаза, но согласиться не мог – ненароком ему вспомнился и разговор с настоящим Елизаровым на точно такую же тему. – Хочешь жить в предрассудках? Пожалуйста. Тебе решать! Только тебе… Где и как играть, кстати, тоже.

Тут Илью вдруг посетил проблеск истины, который то ли пробудил его, то ли еще глубже опустил в забвение.

– Своей жизнью распоряжаюсь я и только я! – отчеканил он.

Илья постарался изо всех сил подняться, но лишь поморщился – вновь ничего не вышло.

– А ты не торопись – подумай хорошенько. Хочешь ли ты возвращаться в эту жизнь, которая состоит только из мучений, жестокости, тьмы, вероломства и несправедливости – это просто ломанная судьбы. Я знаю, ты много об этом думал. Сейчас наступил такой момент, когда нужно прийти к заключению, завершить мучительные и долгие размышления. Остаться живым и продолжить мучиться. Либо выбрать другой путь, на котором тебя больше никто не побеспокоит… вечно.

Рвение Вольского пропадало: он опускал руки, переставая мысленно карабкаться к свету и падая во тьму, из которой вновь старался выбраться через какое-то время. Приходилось очень трудно, но он держался изо всех сил: подобную моральную нагрузку, особенно когда она причиняет тебе нестерпимую моральную боль, способен выдержать не каждый.

– Может, мне и незачем подниматься с этого льда, на котором меня и не стало, на который я возлагал большие надежды… когда-то. Он должен был возвысить меня, заставить любить, гордиться, ценить жизнь, а в итоге на нем я и умер, как когда-то впервые встал на коньки и поехал, – Вольский отлично помнил тот момент – воспоминания немного согрели его. – Это было мое второе рождение – теперь оно станет моей смертью.

– Хорошую ты, однако, провел параллель, – похвалил его Человек. – Попробуем проанализировать вкратце твою жизнь, которую ты предпочел бы до нынешнего момента потерять, с двух сторон.

– Можешь выпустить последнюю каплю яда. Она меня точно добьет.

– Что ж, представь, что будет, если вдруг бац! и тебя не станет. Ну прям как сейчас – ты в двух сантиметрах от смерти. Несомненно, своим уходом ты причинишь боль не только родным и близким, но и тем, кто каким-либо образом с тобой связан, например, друзьям или еще кому-нибудь. Стоит заметить, что ни все из вышеперечисленных желали тебе добра – лишь единицы верили и доверяли тебе, только они по-настоящему ценили и любили тебя. Кому-то совершенно до лампочки, существуешь ты или нет. А остальные просто тобой пользовались, утоляли свои первичные потребности. Например, те же мнимые друзья-хоккеисты…

– Им я не посмею причинить боль! Даже не смей говорить о них ничего плохого! – разозлился Вольский и тут же почувствовал острую боль в голове, от которой потемнело в глазах.

– Не надо меня поучать – это тебе не поможет. Не забывай, что здесь ты под моим контролем, поэтому слушай. Я хочу, чтобы ты понял все, дабы не наступить на одни и те же грабли дважды.

Боль прекратилась, и Илья вновь почувствовал душевное и телесное опустошение. Фантом продолжил:

– Сначала они твои друзья, а потом при первой же возможности они с большим удовольствием превратятся в твоих врагов, кинут тебя, оставят погибать в одиночестве. Их основное оружие – хитрость и твое чрезмерное доверие. Ты, может, и не захочешь причинять им боль, но они причинят ее тебе, если ты не сделаешь это первым. В данном контексте человека бережет одиночество, даже если он находится среди других людей… в команде.

– Это не так, – прошептал Вольский.

– Хорошо. Не хочешь про это, давай про хоккей. После твоей скоропостижной смерти ты станешь знаменитостью, обретешь такую славу, о которой ты не мечтал даже в самых смелых грезах: все будут говорить о тебе и о том, что с тобой произошло, будут лелеять, хвалить, вспоминать, терзаться, почему тебя больше нет, плакать и скорбеть. Будут разбираться, заведут дела, найдут виновных, те откупятся, посему накажут крайних. Возможно, снимут фильмы, документальные по большей части. Никогда не проливали столько слез и так о тебе не говорили, как будут говорить и плакать после твоей кончины. Будешь звездой – стараться здесь особо не нужно. Нет жизни – нет проблем. Ты же этого хотел. Разве я не прав?

Вольскому показались странными и необъективными доводы его собеседника, но факт, что ему хотелось уйти в мир иной, хоккеист отрицать не мог, поэтому отделался общей фразой человека правильного и принципиального:

– Никогда не слышал ничего абсурднее.

– Но это правда. Ужасно – через каждую секунду «хоккей» да «хоккей»! Для чего ты вообще ввязался в этот хоккей – это опасный спорт, он совершенно тебе не подходит. Такому, как ты, нужно заниматься чем-нибудь другим – творчеством, спокойным и размеренным.

Собеседник хотел, как и Елизаров в реальности, подавить моральную стойкость Ильи, наталкивая на дурные мысли. Фантом ничуть не разочаровался, когда услышал критику в сторону доводов о смерти, хоккее, друзьях. Нечто, говорившее с Вольским в то время, сделало вывод: что-то светлое в нем осталось, причем эти чувства сильные и искренние. Когда же они собираются пробиваться наружу и нести его обратно к жизни?

Илья думал недолго – из всех прелестей занятия хоккеем он выдал только одну, самую характерную для себя:

– Когда конек касается льда, я забываю обо всех своих проблемах и невзгодах. Это другой мир и другая жизнь – непосвященным не понять, – с легкой усмешкой сказал он, но она быстро исчезла с его бледного лица. – А сейчас вроде бы все в порядке, а внутри хуй знает что происходит. А ведь тело нужно содержать в таком виде, чтобы душе не хотелось… его покинуть…

– Да, с этим трудно спорить – уроки жизни не прогуляешь, не то что уроки в школе.

– Как же хорошо было тогда, до всего этого.

Собеседник опустился на корточки перед Вольским:

– Если ты стоишь лицом к прошлому – значит, ты стоишь спиной к будущему. Не оглядывайся назад – иди только вперед. Прошлое на то и прошлое, что оно в прошлом, а наше будущее еще не написано, потому что зависит от дня сегодняшнего. Жить надо настоящим, даже если это больно и неприятно. Все у тебя получится – люди ведь учатся не по теории, они учатся на ошибках. Жизнь есть и тогда, когда этих ошибок вагон. Какой вывод можно сделать из первого варианта развития событий: свобода в смерти – уход от всего. Каждый из нас свободен! Я не говорю о свободе внешней, я говорю о внутренней свободе – внутри мы свободны! Это исключительно наш выбор, а не выбор нашей судьбы или еще чьей-то. Но свою жизнь надо контролировать, ведь некоторые люди умирают в 25 лет, а в могилу попадают только в 75. Я вижу, что тебе трудно, но жизнь такая; не было бы трудностей и испытаний – не было бы жизни. Вот сейчас ты на распутье и совершенно безосновательно. Ты можешь сомневаться в ком и в чем угодно, но только не в себе. Такой вариант собственной смерти, я вижу, тебе не очень симпатичен. Поэтому есть и другая сторона этого вопроса, и она, наверное, тебя сейчас очень интересует. Представь, что будет, если ты вернешься и продолжишь жить. Здесь далеко не все так сказочно, как ты себе воображаешь. Это не наивный детский мультик все-таки… Ну, вернется к тебе сейчас жизнь: очнешься ты в больнице, терзаемый мучительной болью. Спустя некоторое время ты узнаешь, что твое здоровье окончательно подорвано не только физически, но и морально. Пройдут месяцы восстановления, и в один прекрасный день ты придешь на тренировку, а твое место уже занято другим и в тебе больше не нуждаются, потому что ты отныне серьезно болен – любая мало-мальски тяжелая нагрузка сделает тебя инвалидом окончательно. Да и к тому времени твоей команды уже и существовать не будет. Ты окажешься у разбитого корыта, на выжженной земле, в опустошенной жизни, потому что все, что связывало тебя с хоккеем, отныне ушло в небытие – на это была потрачена вся твоя сознательная жизнь. Хоккей настолько прижился в ней, что вместе с этим несчастным случаем и травмой, которая надолго поселит тебя в больничной палате, от твоего сердца оторвется солидный кусок. И никуда ты не сможешь пойти, не сможешь что-то изменить, заняться другим будешь не в силах, потому что главная цель твоей жизни – хоккей – отныне недоступна, а освободившееся место в кратчайшие сроки трудно заполнить чем-то серьезным. Жизнь без цели опустеет. Тем самым круг замкнется – все вернется к мыслям о смерти. И старуха с косой придет к тебе охотнее и быстрее, чем сейчас. Поверь, последний вариант намного хуже.

– Да, никудышная у меня жизнь, мало чего в ней хорошего: одна серость да уныние. И ведь я же не хотел делать чего-то неправильного… И вот результат моего безрассудства. Зачем тогда жить, если мое жалкое существование и настоящей жизнью назвать трудно? – произнес Вольский.

– Наверняка ты уже понял, что жизнь надо ценить за то, что она есть, а оскорблять и сомневаться в ней никто не имеет ни малейшего права. Потому что это величайший дар, за пренебрежение которым предусмотрены серьезные последствия.

– Это и было моей главной ошибкой – я много сомневался. А всего-то надо было жить, невзирая ни на какие трудности.

– Если не научишься ценить то, что есть – никогда не станешь счастливым. Ценить надо не только что-либо большое и важное, но и самое маленькое и незаметное, – казалось, что Фантом был то за белых, то за красных. – Важно все: каждая мелочь, каждое действие, каждая мысль, каждая минута и секунда прожитого. Совокупность этих мелочей и есть жизнь, и, как видишь, мелочи играют огромную роль в людском существовании, а иногда – в твоем случае – могут сыграть злую шутку с человеком: на них ведь никто не обращает внимания, а они вон что творят… иногда даже убивают. Вся жизнь состоит из мыслей – как из молекул. Имеющие впоследствии огромное значение мысли всегда просты по своей сути. Ведь так просто сослаться на сложность, которая на самом деле коварна, двулична и обманчива. Просят и жалуются слабаки, а сильные терпят, идут и добиваются цели.

– Но ведь в жизни было и хорошее, – понадеялся Илья.

– Это да. Но на фоне мыслей и событий последних месяцев ты сам затмил все хорошее в себе; твое хорошее по сравнению со всем плохим – просто ничто. Надо уметь наслаждаться минутой счастья – второй такой может и не представиться.

– Что ж, поживу – увижу, доживу – узнаю, выживу – учту, – заключил Илья.

– Ага, но к прелестям земной жизни еще необходимо вернуться, так что главная ступень – здесь и сейчас. В твое нынешнее состояние люди впадают именно тогда, когда находятся на перепутье. На данный момент у тебя много мыслей о смерти, поэтому я имею право поддержать и их. Тебе в сотни раз труднее – не всем под силу за несколько минут уговорить себя жить. Многие на этом моменте уже давно концы отдали.

– Я смогу…

– Довольно амбициозное заявление. В тебе-то я не сомневаюсь, но готов ли мир, готовы ли остальные к твоему возвращению?

– Не понял? Я же сознание потерял всего лишь на минуту – к чему им готовиться?

– Ты в этом состоянии можешь проваляться не только минуту, но и день, неделю, год, а то и всю жизнь. Не факт, что все вернется на круги своя.

– Нельзя все вернуть?

– Нет. Твоя жизнь уже не будет прежней. Если ты и попытаешься что-то восстановить, то будет катастрофически трудно. Ты сам завел себя сюда – это твоя битва, твой поединок, ты борешься с самым сильным и коварным противником, который знает о тебе все… С самим собой. Как раньше уже не будет никогда. Все в этом мире тянет тебя в разные стороны: переманивает на свою и опровергает противоположную. И каждый раз мы делаем выбор и идем избранной дорогой к поставленной цели, часто немыслимыми путями соединяя воедино эти противоборствующие стороны и направляя их в нужное русло, дабы юлить и выживать. Столкновение этих сторон наступает неожиданно, как землетрясение или цунами. А есть принципиальные вопросы, по которым необходимо занять одну сторону и устоять на ней. Момент выбора наступает в жизни каждого.

– Почему именно сейчас? Почему сегодня?

– Так совпало. Вероятно, это всего лишь плохой день, а не плохая жизнь. Она только кажется хуже всего на свете, но при этом является бесценным сокровищем для людей, источником их существования – к сожалению, логику этих существ, которые не замечают очевидного, не понять, – собеседник Ильи помолчал немного. – Значит, ты после долгих размышлений и анализа первого более или менее серьезного жизненного опыта и всех бед и страданий, которые тебе пришлось пережить в жизни, дошел до того момента, когда получишь ответ: человек ты или просто оболочка? Еще существует истинный путь: по нему идут праведники, которые игнорируются обществом или признаются умалишенными. Некоторых в свое время даже на крестах распивали. Смысл в том, что истинный путь – он на земле, при жизни, а не там, где смерть и вечный покой, – собеседник Ильи все-таки выбрал сторону, хотя с легкостью мог бы разубедить Вольского и направить парня в сторону смерти. Что-то в Илье понравилось Фантому, поэтому он не мог просто кинуть в бездну заплутавшего человека. – Жизнь – это череда сложностей и испытаний, это бытие, судьба, а по ту сторону – тишина и умиротворение. Подумай еще раз, стоит ли возвращаться? Чтобы начать новый путь, нужно сойти со старой дороги, и этот переход здесь, Илья. А касаемо всего, что там, что вокруг тебя, то бояться не нужно: не надо сторониться ни Степанчука, ни человека, чью маску я надел, ни кого-либо еще, врага или конкурента… ибо все мы тоже с кем-то бываем ласковыми, а какого-то боимся и ненавидим.

– А ты и Бога знаешь?

– Хм, – усмехнулся Человек. – Каждый из людей сам по себе бог, коль управляет своей жизнью, ведь ей по-настоящему никто управить и не сможет.

– Скажи мне, ты ангел?

– Может быть, я и смахиваю на ангела, но не смей даже предполагать этого, особенно при мне.

– Я знаю, что ответ тебе уже известен: должно же все это закончиться когда-то и чем-то?

– Хорошо! Давай, попробуй все закончить! Прямо сейчас! Вставай! Но помни: тебя поднимет не тело, а душа, а она у тебя разбита. И разбил ее ты. Но, с другой стороны, выхода нет только из гроба, – Илья яростно поверил в то, что это дурной сон, несуразное видение, бред сумасшедшего, будто он вел беседу сам с собой, и решительно собрался выйти из этого состояния, но все окружающее было и реально, и абстрактно одновременно, то есть относительно – в голове не укладывается. – Это сложно, сложнее всего материального и духовного – поднять себя из ямы, которую сам выкопал.

Илья чуть шевельнул веками, но никто из окружающих наяву не приметил этого. Подняться у него не получилось, а Фантом продолжал угнетающе давить на свою жертву:

– Вот видишь! Даже самое простое действие для тебя оказалось невыполнимым, – Фантом оживился, будто перенесся в реальное время и оказался в толпе обступивших Илью людей. – Смотри, сколько глаз смотрят на тебя! – с усмешкой сказал он, а потом заявил серьезно. – Пора решать! Жить или умирать. Прямо сейчас! Давай же!

Вольский застонал:

– Я уже ничего не могу. Поздно что-то делать и о чем-то думать. Я по горло увяз в этой жизни. О, что же творится?! Я уже ничего не знаю!

Илья растерялся – ему хотелось заплакать от безысходности, но ни одна слезинка так и не выкатилась.

– Обидно, Илья, когда у тебя есть шанс все изменить, а ты просто струсил. Ты сам подписываешь себе приговор. Мне искренне тебя жаль – распоряжайся собой сам! Выбрал путь – иди по нему до конца, никогда не сдавайся. Те, кто сильны духом и волей, тому и владычица тьмы, Смерть, не конкурент. Именно в такие моменты, Илья, понимаешь, как классно жить, так что у тебя два варианта: подниматься и жить либо умирать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.