Читая Ваше последнее письмо, думалось, вот и С[ергею] И[ванови]-чу живется нелегко, а кому же сейчас легко живется. Действительно, мир пришел в такое состояние, что, получая весточки из двадцати пяти стран, даже не раскрывая конверта, уже знаешь, что новости будут грустные. До такой степени все страны втянулись в материальный кризис, что материального выхода и быть не может. Нужно изменить отправную точку зрения, нужно обновить всю основную психологию, иначе говоря, нужно вновь приобщиться к Культуре. Все равно без осознания духовных ценностей никакие материальные и механические открытия не помогут. Глубоко понимаю я Ваше устремление к изучению психической энергии. Напрасно Вы думаете, что опыты над этой огненной энергией со всеми ее подотделами не производятся в лабораториях. И в лабораториях они производятся, но в этих лабораториях необходимы особо очищенная атмосфера и психодезинфекция и наблюдаемых, и наблюдателей. Прикладываю к письму маленькую выписку из Восточной книги «Мир Огненный»[79]. В ней именно указывается на необходимость осознания наших духовных сил, которые ложатся в основу всех так называемых феноменов. Всегда радуюсь, слыша о Ваших задачах, ведь они так своевременны и показывают, что Вы, будучи столь духовно чутким, идете по кратчайшему и нужнейшему направлению. Поиграли люди в материализм, но какими бы эпитетами ни оснастили это ограниченное понятие, оно все же остается скудным и однобоким. Сейчас мир действительно стоит перед переустройством. Все условные деления и ненавистническая грязь дошли до апогея. Потому-то так важно, чтобы люди вновь начали мыслить о культуре. Прилагаю одно из моих писем нашему Обществу Культуры в Америке. Очень трогательно видеть, что в Индии буквально в каждом выпуске журналов и в отдельных статьях, и во всевозможных упоминаниях сейчас произносится слово «Культура». Получаю журнал из Болгарии и радуюсь тому же слову, о том же зовет и газета в Ревеле, а в Латвии, как говорят, двадцать два культурных общества. Если поедете в Америку, сообщите мне заблаговременно, чтобы я мог уведомить наших друзей, которые будут так рады приветствовать Вас и Н.Лосского.

Обложка первого издания книги «Мир Огненный», часть III

Посылаю Вам две копии нашего журнала с Вашей прекрасной статьей[80]. Один экземпляр для Вас, а другой дайте кому-нибудь достоверному, кто хотел бы написать отзыв в газетах или в журналах. Поразительно, что обе русских газеты в Париже относятся как-то враждебно и неоднократно уже помещали ряд лживых сведений. Это прискорбно, ибо неужели и в рассеянии сущие будут взаимно уничтожаться. Очень надеюсь, что в семье Вашей будет легче. Лишь бы все было дружно, согласно, тогда и тяготы распределяются как-то легче. Сейчас посылаю ящик с семью картинами в Париж. Может быть, там повидаете их. Слышу, что у нас в Центре[81] происходят собрания, посвященные многим общественным вопросам, но протекают мирно. Как прекрасно, если можно собираться и обсуждать без взаимных оскорблений и грызни; столько впереди строительного, что лишь бы остались силы носить бревна на постройку. Всегда рад слышать от Вас и о Вас. Шлем Вам и Вашей семье сердечный привет.

Духом с Вами.

[Приложения: ][82]

«Пантеон [Русской Культуры]»[83];

Приветственное письмо Л[иге] К[ультуры][84];

Выдержка из «Твердыни Пламенной».

Н.К.Рерих – М. де Во Фалипо*

3 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Мы очень признательны Вам за Ваше доброе письмо от 19 числа текущего месяца[85] и, конечно же, прекрасно понимаем все Ваши соображения и решения. Мы надеемся, что Вы и доктор Шклявер просветите г-на Тюльпинка и он полностью согласится с Вами. Мне кажется, что кроме прочих обстоятельств г-н Тюльпинк не вполне представляет себе масштабы мирового финансового кризиса. Не только в наших делах, но и во всей Америке, во всем мире царит такое неслыханное напряжение. В такое сложное время все силы Света должны объединиться в полном доверии. Воистину, Армагеддон, предсказанный в откровении Святого Иоанна, свирепствует и несет опустошение. Гораздо приятнее видеть, как в нашем Парижском Центре под Вашим руководством все развивается мирно и единодушно.

Возможно, к тому моменту, когда это письмо дойдет до Вас, Вы уже получите посылку с семью моими картинами. Как Вы знаете, три из них имеют определенное назначение, на Ваше усмотрение, остальные четыре могут оставаться в настоящее время в Центре.

Что касается картины для Его Святейшества, поступайте, пожалуйста, так, как считаете нужным. Разве это не чудо, что наш Знак совпадает со Знаком на известной картине Мёмлинга, которая долгое время находилась в католическом соборе, после чего была передана в музей?

Новости каждого дня приносят новые ужасы о приступах ненависти и злобы. Необходимость Пакта и Знамени настоятельно продиктована условиями самой жизни. В этой связи особенно ценно заручиться авторитетным мнением такого великого героя и лидера, как Его превосходительство маршал Лиоте. Если мы вспомним имена всех выдающихся деятелей, которые оказывают моральную поддержку нашему Пакту, то окажется, что мы действительно мощная сила. Одни только имена доказывают, что мы были абсолютно правы, предложив эту гуманитарную идею.

У меня нет слов, чтобы описать поведение Гетнера. Он достаточно опытный издатель, чтобы учитывать все сроки и непредвиденные обстоятельства. Он должен понимать, что нельзя выпускать серьезную книгу после Пасхи, если, конечно, он хочет увеличить продажи. Все знают, что лето – время для книг легкого жанра, покупаемых для путешествий. До сих пор я знал, что середина марта – это крайний срок для удачного выхода книги в печати.

После завершения картины «Virgo Protectrix» я уже написал две части новой серии «Христос»: «Искушение Христа»[86] и «Сошествие во ад»[87]. Третья часть будет называться «Господь в Гефсиманском саду»[88]. Таким образом, даже в нынешнее время неслыханного напряжения всегда найдутся новые силы обратиться к Величайшему.

Состояние госпожи Рерих вселяет в меня тревогу, обычно она чувствует себя лучше в это прохладное время года.

С наилучшими пожеланиями от всех нас.

Преданный Вам[89].

Н.К.Рерих – Р.Магоффину*

5 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой профессор Магоффин,

Сердечно порадовался Вашим двум письмам от 9 марта, полученным через г-на Л.Л.Хорша. Несомненно, Вы, так много сделавший на ниве Культуры и Науки, должны быть обладателем нашего знака отличия[90]. Я также очень рад, что «Меч Гэссэр-хана»[91] теперь будет висеть в Вашем доме и свидетельствовать о моем самом сердечном расположении к Вам.

Буду весьма признателен, если Вы сообщите мне, опубликовано ли мое разъяснительное письмо от 24 сентября 1932 года в «Археологическом журнале», а также пришлете фотографию моей картины «Три меча»[92], так как здесь ее сделать не удалось, а у нас нет ни одной фотографии.

Вам будет интересно узнать, что на последнем заседании Этнографического общества в Париже было зачитано мое сообщение о наскальных рисунках в Лахуле[93] и, как мне оттуда сообщили, оно получило высокую оценку.

Нам всем очень понравилась Ваша твердая и благородная позиция в отношении президента Мичиганского университета. Их позицию в этом деле понять невозможно, и напрашивается мысль, чтó за всем этим стоит. У д-ра Александра Рутвена в последнем письме г-ну Хоршу от 15 марта проскальзывает довольно странная мысль: «Я вынужден повторить, что у Вашего отношения к работе господина Кёльца в Индии есть оборотная сторона, о которой Вы мне не говорите». Мне непонятно, что, по мнению д-ра Рутвена, может скрывать от него наш Музей. Казалось бы, все предельно ясно и очевидно, и все прекрасно понимают, что работника, уволенного за неэтичное поведение, клевету и преступные действия, нельзя даже близко подпускать к месту проступка, если только в этом нет скрытого умысла. Возможно, д-р Рутвен не вполне понимает, что вдобавок ко всем недопустимым поступкам г-н Кёльц незаконно присвоил кое-какие вещи, являющиеся собственностью Института, и Вы, будучи специалистом по античности, знаете, как классифицирует Римское право подобное воровство. Д-р Кёльц посмел утверждать, что ружья, являющиеся собственностью Института, принадлежат ему, и д-ру Рутвену следовало бы спросить Кёльца, кому принадлежит полевой бинокль, который он использует. Я мог бы сообщить немало других деталей, но если д-р Рутвен предпочитает оставаться глухим и слепым к таким фактам, тогда, возможно, его моральные принципы отличаются от наших. Более того, я считаю, что ученому не подобает досаждать властям своими клеветническими доносами. Этой почтой отправляю нашему Музею еще три заявления, подтверждающие результаты некой загадочной деятельности этого, как Вы его называете, «подлеца, страдающего манией величия».

Если у Вас есть соображения, какое дело Мичиганскому университету до всей этой загадочной кёльциады, буду рад их услышать. В конце концов, Индия достаточно большая страна, но почему-то для своих махинаций Кёльц выбрал именно малую ее часть, Кулу, и нашу непосредственную близость.

Сердечный привет Вам и госпоже Магоффин.

Искренне Ваш.

Оттиск статьи Ф.Р.Грант «Знамя Мира Рериха»

Н.К.Рерих – членам Правления Музея Рериха*

7 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Господа!

Я очень внимательно прочел письмо г-на Алана Ли мисс Лихтман от 21 февраля, присланное из Нью-Йорка вместе с остальной корреспонденцией Института. Ввиду того что г-н Алан Ли не только предъявляет фальшивые обвинения в адрес всех членов Института, но и завершает свое письмо угрозами, я, как президент-основатель, хочу сделать совершенно определенное заявление, касающееся положения дел в Институте.

Во-первых, я лично встречался с г-ном и г-жой Алан Ли всего лишь один раз, когда мы устраивали для них обед у себя в имении. От г-жи Рерих, мисс Эстер Дж. Лихтман и от всех других сотрудников Института до сих пор я слышал только самые хорошие отзывы о них самих и об их чувстве справедливости. Все сотрудники Института всегда относились к ним исключительно дружелюбно. Я думаю, у г-на и г-жи Ли не было причин жаловаться на меня как на негостеприимного хозяина в ту нашу единственную встречу. Я подарил г-ну Ли несколько наших публикаций. В силу языкового барьера, не имея возможности лично побеседовать с г-жой Ли, я неоднократно просил ее мужа и полковника Махона переводить ей большую часть моих дружественных высказываний. Таким образом, ни во время этого визита, ни во время визитов моего сына Юрия и г-на Шибаева не случалось ничего такого, что могло бы отразиться на наших дружеских отношениях, хотя на пригласительное письмо г-жи Рерих от 9 марта г-н Ли не ответил. Подобным образом дела обстояли до последнего времени, пока мы неожиданно не получили доказательства враждебного к нам отношения, достигшего своей кульминации в вышеупомянутом письме мисс Лихтман от 21 февраля 1933 года.

Во-вторых, в этом письме г-н Ли утверждает, что мы пригласили ботаника специально убивать птиц и животных в сезон, когда охотиться запрещено, совершая таким образом акт жестокости, который не соответствует концепции Культуры. В этом серьезном и злоумышленном обвинении г-н Ли фальсифицирует факты. Ботаник был приглашен для проведения ботанических работ. Никакие зоологические работы не планировались, что видно из программы Института. Ботаник против нашей воли, пользуясь нашим с директором отсутствием, по собственной инициативе начал зоологические работы, несмотря на многократные возражения со стороны президента-основателя, о которых знают полковник и г-жа Махон, равно как и другие. Кроме того, он даже получил лицензию на свое имя, не упоминая Институт. Также следует помнить о том, что он всегда сознательно покупал больше патронов, чем было разрешено. Более того, в декабре 1931 года ботаник выступил с рекомендацией о «необходимости создания зоологического музея», но, получив наш отказ, стал вести себя откровенно враждебно. Когда же его направили в Америку и он должен был прибыть в назначенный срок, он внезапно изменил маршрут (причем билет для него был куплен Институтом) и без всякого предупреждения исчез на несколько недель. А по возвращении отказался дать какое-либо объяснение своему таинственному отсутствию. На этом я закрываю тему криминальной деятельности ботаника и возвращаюсь к письму г-на Ли.

В-третьих, совершенно несправедливо обвинив нас в жестокости, г-н Ли крайне странным образом делает намеки, используя прописные буквы, на ВЫСОКУЮ КУЛЬТУРУ, МЕЖДУНАРОДНОЕ БРАТСТВО и религиозные чувства. Но поскольку я являюсь президентом Международной Лиги Культуры, то прекрасно понимаю, что эти заявления относятся ко мне. Вся моя сорокалетняя деятельность на ниве Культуры, все мои картины и писания служат достаточным доказательством моего отношения к Культуре и гуманитарной деятельности и, таким образом, подтверждают всю нелепость клеветнических обвинений г-на Ли. Но я возвращаюсь к этой теме, поскольку в своем письме г-н Ли упоминает и таким образом оскорбляет всех сотрудников Института, поэтому я не могу оставить без внимания протоколы собраний Института и не дать надлежащее опровержение всему этому абсурду. Смею утверждать, что не только сотрудники Института в Наггаре и в Америке, но и в Манали протестуют против незаконных действий Кёльца и недоумевают вместе со мной, почему г-н Ли возлагает на нас вину за те деяния, которые и стали в том числе причиной нашего разрыва с Кёльцем. Должен ли я понимать из письма г-на Ли, что он одобряет и поддерживает клевету и хищения, которые теперь всегда будут ассоциироваться с именем Кёльца?

В-четвертых, г-н Ли заканчивает свое письмо откровенной угрозой: «Мне, возможно, придется написать об этом статьи как в индийскую, так и американскую прессу». Сложно понять, что подразумевает г-н Ли под этой угрозой. Но в любом случае эта враждебная угроза очевидна и, конечно, полностью противоречит его высказыванию, приведенному выше в том же письме, что он «всегда хотел жить в мире». Наш девиз «Мир и Культура» известен во всем мире. Я считаю, что мир в первую очередь основывается на правдивости. Если г-н Ли хочет быть справедливым и правдивым, он должен признать, что мы никогда не выступали против него и не унижали его достоинства. Он не может утверждать, что мы поддерживаем жестокое отношение к животным или их убийство, но если г-н Ли будет продолжать настаивать на том, что клевета и хищения Кёльца находятся в рамках человеческого достоинства, тогда единственное, что я могу сказать, так это то, что наши представления об этике диаметрально противоположны. И, кстати сказать, если хоть какая-либо птица и была убита в «Hall Estate», то только на ужин д-ру Кёльцу, а не нам, и г-н Ли прекрасно это знает. В целом я был удивлен тоном письма г-на Ли от 21 февраля, в то время как капитан Бэнон, который был у него совсем недавно, не только уверял меня в мирном и дружелюбном отношении этого господина ко мне, но даже показал мне его записку, из которой следует, что г-н Ли благодарил меня за последнее письмо, переданное ему капитаном Бэноном. Наконец, когда г-н Ли посоветовал нам не нанимать одного из его бывших слуг, мы с полным вниманием отнеслись к его просьбе, даже не спрашивая о причинах. Вскоре после этого, когда Институт в весьма дружелюбной форме обратил его внимание на поведение д-ра Кёльца, странно было наблюдать неадекватные действия, которые последовали за этим с его стороны. Но это уже его дело, мы как соседи выполнили свой долг.

Выражая свою точку зрения по этому вопросу, я прошу всех сотрудников Института предоставить г-на Ли самому себе, и пусть он видит правду через призму своего собственного опыта. Наши документы со всеми фактами и подтвержденными заявлениями доступны, и время вынесет свой справедливый вердикт.

Искренне Ваш.

Н.К.Рерих – Н.К.Мехте*

11 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Был очень рад получить Ваше письмо от 3 числа и узнать, что Вы чудом избежали серьезных последствий в автомобильной аварии. В последнее время мы постоянно слышим о дорожных происшествиях. Наш друг французский маршал Франше д’Эспере попал в серьезную аварию в Африке; один из моих лучших друзей, сибирский писатель Гребенщиков, получил серьезные травмы в Лос-Анджелесе. И даже здесь в Кулу, на дороге, которая находится в очень плохом состоянии из-за дождей, перевернулась машина нашего сотрудника. На следующий день в машине нашего друга сломалась задняя ось на крутом повороте, а буквально вчера огромная глыба сорвалась со скалы и упала прямо перед машиной еще одного нашего сотрудника, который за день до этого простоял шесть часов из-за такого же инцидента. Погода ужасная, дороги в отвратительном состоянии, даже было несколько оползней прямо перед нашим домом.

Если бы погода не была такой плохой, я с радостью посоветовал бы Вам приехать, но после Вашего несчастья и всех вышеперечисленных случаев Вы должны быть крайне осторожны, если рискнете совершить двухдневное путешествие из Патанкота в Манди и из Манди в Наггар в это время года. Как раз сейчас я смотрю в окно на этот непрекращающийся ливень, который скрывает весь вид и из-за которого очень темно в комнате, словно сама Природа отвечает на современное смятение человечества.

Самое красочное время года здесь октябрь и ноябрь, и, если нынешние условия не позволят Вам приехать сейчас, буду счастлив увидеть Вас осенью.

До сих пор не получил упомянутого Вами «Лидера»[94], но предвкушаю удовольствие от прочтения Вашей статьи. С письмом прилагаю два оттиска моих статей «Качество»[95] и «Познавание Прекрасного»[96], а также открытку, которую очень красиво напечатали в цвете в Калькутте на студии «Bharat Phototype» – тонкое мастерство, которое делает честь Индии.

Всегда буду рад Вашим весточкам и шлю Вам самые лучшие пожелания.

Духом с Вами.

Н.К.Рерих – Л.Хоршу*

11 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой г-н Хорш,

Отвечая на Ваше письмо от 13 марта, прошу Вас перевести почтой (не телеграфом) на счет г-жи Рерих в банк «Империал» (Симла, Индия) 4 500 долларов в рупиях, остаток на депозитах в трех банках, как указано в Вашем письме от 13 марта.

Возможно ли запросить у Картье, как было обещано, оригинальную форму Знака, которую они для нас сделали? И какова на сегодняшний день цена одного Знака? В свое время они говорили, что второй Знак будет стоить гораздо дешевле; учитывая же то обстоятельство, что цены с тех пор значительно упали, он должен стоить совсем недорого.

Из прилагаемого обращения «Vox populi – vox Dei»[97] Вы узнаете мою точку зрения о том, что наш дорогой мальчик слышал в метро. Пока у меня нет комментариев в отношении планов адвокатов, потому что, во-первых, они еще сами не определились, а, во-вторых, только на месте можно взвесить все привходящие обстоятельства. Надеюсь, что их желания совпадают с нашими – урегулировать дела наиболее полезным и достойным образом. Это же относится и к «Основному бюджету» от 18 марта.

Вы абсолютно правы, что за некоторыми нашими служащими нужно приглядывать, поскольку темные силы будут пытаться подобраться к ним и все выведать.

Из моего письма членам Правления Вы узнаете мою точку зрения в отношении дела Кёльца – Ли. Мы были рады узнать о растущем единении и взаимопонимании, о чем свидетельствует письмо, полученное сегодня воздушной почтой. Поистине, проявляя великодушие и сотрудничество, мы победно пройдем над самыми страшными безднами.

Мы все счастливы, что дети в порядке, и надеемся, что Флавий не станет больше экспериментировать с монетками.

Духом с Вами.

Н.К.Рерих – Н.К.Мехте*

17 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг!

С огромным удовольствием прочитал Вашу статью в аллахабадском «Лидере»[98] и с радостью отошлю ее в Америку и нашим европейским друзьям в Париж, которые так же, как и я, искренне восхищаются индийской культурой. Поистине, когда сотрясается вся мировая Культура, все просвещенные элементы должны сплотиться во имя будущего человечества.

Также посылаю Вам для прочтения одно из моих президентских писем Всемирной Лиге Культуры. Любой культурный обмен, который освободит нас хоть в какой-то мере от призрака банкнот, должен приветствоваться.

Вы также в скором времени получите третий номер журнала нашего Института, содержание которого я сейчас высылаю.

С нетерпением жду от Вас известий.

С наилучшими пожеланиями.

Духом с Вами.

Н.К.Рерих – Г.Манойловичу

17 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Глубокоуважаемый Коллега и мой славный Друг.

Сердечное спасибо Вам за письмо Ваше от 5 марта. Глубоко оценил я Ваши дружеские строки, которые еще раз помогают мне укрепляться в моих глубоких симпатиях к геройским славянским народам, к которым принадлежит и дух мой. Радуюсь, что картины мои дошли в сохранности и вызывают Ваше восхищение[99]. О правилах этих отделов музея Вам напишет особо В.А.Шибаев. Из переписки Вашей и А.А.Олесницкого усмотрел я о финансовых нуждах Академии[100]. Конечно, сейчас наиболее трудное время, чтобы говорить о каких-либо денежных субсидиях. Весь мир потрясен финансовым кризисом, особенно же Америка. Даже Франция, оказавшаяся сейчас самой богатой страной мира, сейчас переживает внутренний очень серьезный денежный кризис. Как ни странно, все эти кризисы прежде всего отражаются на просветительных учреждениях, точно бы наука и творчество не составляют надежду всего человечества. Но когда у меня спрашивают совета, не в моем обычае отрывисто сказать «нет». Но во всех обстоятельствах может быть и какое-либо полезное решение, как всегда, основанное на сердечном сотрудничестве. Ваш вопрос о субсидии оказывается уже шестьдесят третьим по порядку в моем портфеле. Перед Вашим вопросом находится Афонский монастырь, затем Псково-Печерская Лавра, затем Национальный Музей в Белграде, затем образовательный театр в Париже, научный журнал в Индии и затем целый ряд подобных же крупных, почтенных и полезных просветительных учреждений в семнадцати странах. Целое бедствие, которое свидетельствует о тяжком для Культуры времени. Все это вместе взятое облекается в сердце моем в большой культурно-финансовый проект, который я бы хотел обсудить и с Вами во время моего будущего приезда. О том же проекте считаю необходимым доложить и Его Королевскому Величеству Королю Александру. О добрых просветительных делах всегда нужно мыслить в самом широком объеме, а сейчас при бедствии всей Культуры нужно со всем вниманием и особою ревностью отнестись к этому вопросу.

Вы сообщаете мне об отзыве в журнале о труде сына моего. К письму Вашему он не был приложен. Чтобы упростить всякие пересылки, имейте в виду, что пароход по Адриатике сейчас доставляет почту в Бомбей в одиннадцать дней.

Если что-либо появится в местной прессе, пожалуйста, пришлите. Со следующей почтой посылаем для Вас и А.А.Олесницкого третий том нашего Гималайского ежегодника. Книга вышла очень содержательная, если бы не скудость средств, то сколько бы полезных вещей можно сделать. Но будем тверды духом и будем помнить старинное изречение: «Благословенны препятствия, ими мы растем».

Сердечный привет Вам, А.А.Олесницкому и всем членам Академии от меня, Вашего искреннего друга. Да живет земля Всеславянская!

Духом с Вами.

Н.К.Рерих – М.А.Таубе

19 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Михаил Александрович,

Письмо Ваше из Мюнстера – Берлина от 3 апреля № 2 было прочитано всеми нами с сугубым интересом. Все, что Вы сообщаете о прелатах, важно уже далеко за пределами частного случая. Во всем этом особенно для меня огорчительно, что прелаты своим легкомыслием и легковерием подрывают мою веру в них как стройную достоверную организацию. Привык я думать, что прелаты в отличие от многих других знакомятся с делом вполне глубоко, а кроме того, знают, чтó именно им может быть полезно. Теперь же оказывается, что они, подобно самым шатким мирянам, готовы верить всякой нелепой клевете и не разбираются, где именно могла бы произойти для них настоящая польза. Все, что Вы узнали, необыкновенно ценно и напомнило нам о недавнем сообщении Нью-Йоркского «Таймса» о том, что несколько иезуитов и униатских священников из Польши сбежали с документами через восточную границу. Это как раз совпадает с Вашим известием об иезуите Л. Очень прискорбно, что приходится тратить ценное время и усилия на выяснение того, что для каждого наблюдательного человека должно бы быть и без того ясным. Но тем не менее Акбар всегда говорил, что количество врагов лишь тень, и он радуется, что длина ее велика. Но совершенно ясно, что сатанинские силы обращают особенное внимание на нашу культурную деятельность, а потому кавиант консулес[101]. Генерал, помянутый Вами, поистине остался в просаке или, вернее, сел в лужу. Но здесь я менее печалюсь, нежели прелатами, ибо генерал, конечно, совершенно неопытен в разведке. В прошлом письме Шклявер сообщает, что сын дворянина Павлова в какой-то Горчаковской газетке написал, что я распространяю сатанинское учение. И Вы, и я уже не раз терпели от злобного невежества горчаковщины, но все-таки существуют же хоть какие-нибудь меры справедливости. Когда мне говорят о сатанинском учении, а я знаю, что в течение сорока лет мною написано более трехсот картин религиозно-христианского содержания и украшены многие христианские храмы, а сама моя художественная карьера началась с картины – рассказ о …[102], то все выходки сатанистов становятся особенно понятны. Понятно и то, что они мерят в свою меру, лишь бы чем-то подорвать. Конечно, грязные горчаковские газетки не заслуживают полемики, но и здесь приходится сказать «кавиант консулес». Сейчас я работаю над сюитой картин «ХРИСТОС», из которой две части уже готовы, а именно «ИСКУШЕНИЕ ХРИСТА» и «СХОЖДЕНИЕ ВО АД». Обдумываю третью – «ХРИСТОС В ПУСТЫНЕ»[103]. Сложные и напряженные дела сейчас творятся в мире. Нам всем, понимающим значение происходящего, нужно быть особенно сердечно вместе.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4