Чудолесье. Наследница флейты

– Вот она, красавица! Вам будет как раз в пору.

Вид лодки не внушал доверия, но манеры не позволили хорошо воспитанным дрёмам отказаться. Как только друзья залезли в лодку, Олда наклонился к воде, шепнул в неё что-то, провёл по глади рукой, резко встал и громко хлопнул над головой в ладоши. Не успели Бермяшь с Дрыхалой опомниться, как вода под лодкой закипела и вспенилась. А потом будто что-то приподняло лодку и быстро повело из маленькой бухточки вниз по течению, в сторону Надводья. Они еле успели прокричать слова благодарности и помахать руками, и лодочка стремительно помчалась по волнам, влекомая стаей рыб.

Городок с его обитателями через несколько секунд исчез в камышах, а свежий ветер приятно обдувал лица дрём. Тёплые солнечные лучи ласково согревали их. Бермяшь был доволен, что они наконец-то покинули городок водяников. Живыми, что немаловажно. Дрыхала тоже была счастлива, её лицо сияло от восторга. Хотя тайн оставалось ещё много и больше вопросов, чем ответов, но чутье подсказывало юной дрёме, что они на верном пути.

– Как же всё быстро произошло! – вспоминал Бермяшь.

– Да уж, это точно, – согласилась Дрыхала.

– Но с другой стороны, я даже рад этому. Хорошо, что водяники такие недалёкие и быстрые в перемене своего мнения. Если бы они рассусоливали с нами и целый день решали, что делать, а потом пытали нас на своём «званом обеде», то я точно бы не выдержал, – с облегчением рассуждал Бермяшь.

– Нам повезло, что он знал моего прадеда, а значит, мы на верном пути. Я считаю, это хорошее начало, – удовлетворённо отметила Дрыхала.

– Да, начало хорошее, – иронично согласился Бермяшь.

День незаметно клонился к вечеру. Солнце пряталось за высокие деревья, и уже последние его лучи оранжевым закатным заревом окрашивали небо. Внизу, у реки, стемнело и повеяло прохладой. Дрёмы, закутавшись в махровые одеяльца, прижались друг другу, чтобы согреться. В лесу, вдоль всего берега, стали появляться разноцветные светящиеся огоньки. Они пестрели подобно светлячкам, но, присмотревшись внимательней, можно было разглядеть крошечных ночных обитателей Чудолесья. Это были яркие человечки, похожие на растения и цветы. К тому же они были раза в два меньше дрём. Этот народец звался фитами8. Они занимались своими делами, не замечая вокруг никого. От их шапочек-фонариков всё вокруг становилось сказочно красивым.

Фиты больше относились к растительному миру тарфий. Их хорошо знали берегини, и только берегини могли понимать их язык. Фиты были очень трудолюбивыми, обитали под землёй и только по ночам выходили на поверхность. Они ухаживали за травами лесов. В их арсенале были уникальные рецепты приготовления чудесных зелий. Но выманить у них хоть один, даже самый незначительный рецепт было практически безнадёжным делом. Дрыхала и Бермяшь как заворожённые смотрели на всю эту красоту, так что даже позабыли о холоде. В своих краях они не встречали ни фитов, ни водяников. И потому для маленьких друзей это было потрясающее зрелище. Сейчас Бермяшь уже не сомневался в правильности своего выбора отправиться вместе с Дрыхалой в это путешествие. Он был доволен и спокоен.

Наступила ночь. Лес постепенно ожил новыми его обитателями. То там, то тут слышались угуканье филинов, чье-то чваканье и тихое пение немногочисленных ночных птиц.

– Здесь лес ночью другой, не находишь, Бермяшь?

– Точно, какой-то таинственный…

– Скоро и наша пора настанет. В деревне все соберутся у озера и начнут творить сны. Мне всегда нравилось это время. Особенно когда рассказывала их мама. – облокотившись о борт, вспоминала вслух Дрыхала.

– И мне нравилось. У хранительницы Холёмы это выходило особенно прекрасно и неповторимо.

Дрыхала достала из сумочки волшебную флейту и стала играть. Через мгновенье флейта запела волшебную песнь. Мелодия эхом распространилась по всему лесу, рисуя из серебристой пыльцы пречудные сюжеты. Залетая в норы и гнёзда, берлоги и дома лесных обитателей, она осыпала их серебряным дождём, умиротворяя и убаюкивая их. Дрыхала с удовольствием играла на своей флейте. Она несла важный для обитателей леса дар – добрые сны, в которых каждый чувствовал, как он становится лучше, милосердней и добрее. Маленькая, неказистая лодка неслась по течению к берегам Всевидящего острова. Два милых маленьких создания, спрятавшись от ночной прохлады в одеяла, плыли навстречу новым приключениям.

Сказ третий.

Верное решение

Тёплая глубокая ночь окутывала своим бархатным одеялом застывшие в темноте деревья, низко склонившиеся над зеркальной гладью реки. Мириады ярких звёзд отражались в ней, рождая чувство лёгкого и непринуждённого полёта. Лишь белая Дева-Луна нарушала эту безмятежность, забавляясь своим отражениям в водной ряби сотнями маленькими лунных зайчиков. Рыбы, несущие лодочку с маленькими дрёмами, менялись стая за стаей. Судёнышко монотонно раскачивалось, навевая сон своим юным пассажирам.

Эта чудная тёплая ночь не предвещала ничего дурного. Как вдруг в небе что-то большое и тёмное подобно чёрной тени закрыло луну. Послышались глухие хлопки огромных страшных крыльев. Всколыхнулась вода, лодку подняло над рекой и бросило обратно, крепко ударив о воду. Раздался треск и скрежет рангоута9. Дрыхала и Бермяшь от неожиданности чуть не выпали из лодки. Вцепившись обеими руками в её борта, держались что есть сил. Не дав им опомниться, тень ещё раз вцепилась когтистыми лапами в хрупкую мачту кораблика, взмыла с ним в воздух и стала уносить его всё выше и выше, к тёмному звёздному небу.

Дрём охватил страх. Уже виднелись макушки высоких деревьев. Голова кружилась от высоты. Ветер задувал в глаза, выступали слезы, не давая отчётливо разглядеть огромное тёмное создание, несущее их полуразрушенное судёнышко. Луна пряталась за могучие крылья этого существа.

Но вот затрещала и надломилась в основании мачта, не выдержав силы давления мощных лап твари. Лодка закружилась в воздухе, полетела вниз и с треском рухнула в кусты, разбросав своих пассажиров в разные стороны. Дрёмы потеряли сознание.

С трудом придя в себя, Дрыхала приоткрыла глаза. На какое-то мгновение в них всё было темно, затем понемногу стали прорисовываться силуэты и слышаться какие-то голоса. Веки были настолько тяжелы, что тут же закрывались. Ещё не до конца очнувшись, она могла различить лишь фрагменты фраз:

«…аккуратней, аккуратней…», «…это тебе должно помочь, пей…», «… ещё немного, и всё будет хорошо…».

Как будто что-то её подняло и понесло. Дрыхала то приходила в себя, то опять отключалась.

И вот наконец, окончательно очнувшись, она ощутила что-то мягкое и приятное под собой.

«Кажется, перина?» – первое, что пришло на ум Дрыхале.

В воздухе отчётливо чувствовался запах дерева, мёда и чабреца с малиной. Дрыхала открыла наконец глаза и, к своему удивлению, увидела, что находится в просторной и светлой комнате. Она лежала на большой и добротно сложенной деревянной кровати с мягкой пуховой периной. У маленького окошка стоял деревянный стол, а на нём – пузатый чайничек, от которого, вероятно, и шёл приятный аромат. Рядом лежала тарелка, накрытая белой льняной салфеткой.

Дрыхала встала, подошла к столу и выглянула в оконце, пытаясь понять, где и в чьём доме она оказалась. И, главное, где Бермяшь?

За окном виднелся чей-то большой двор. Он был огорожен длинными жердями и весьма ухожен. Слева виднелся высокий амбар, а немного правее – массивные деревянные ворота. Во дворе никого не было. Дрыхала подняла салфетку и обнаружила под ней соты пчелиного мёда. Недолго думая, она налила из чайничка чай в деревянную кружку и, откусив свежего мёда, принялась за чаепитие. Не успела она завершить свой завтрак, как дверь комнаты открылась, и вошёл Бермяшь с полной охапкой свежей брусники.

– О, Дрыхала! Ты очнулась, как же я рад! – от неожиданности Бермяшь чуть не выронил ягоды на пол

– Бермяшь! А как я рада! – Дрыхала подбежала к нему и крепко обняла – Где мы? Что это за дом?

– А ты ничего не помнишь?

– Нет, а что я должна была помнить?

– Ты тут уже сутки лежишь. И, честно говоря, если бы не лесовики, то мне пришлось бы за тобой одному ухаживать. И, прошу заметить, в холодном лесу у реки. С меня хватило уже водяников…

– Лесовики? Это дом чуров10? – радостно и немного удивлённо перебила Дрыхала.

– Да, они самые, добрые весельчаки чуры, – облегчённо вздохнул Бермяшь. – Вот, поешь брусники, тебе нужны силы.

– Никогда не думала, что нам повезёт побывать в гостях лесовиков. А как хозяина-то звать?

– Здесь живёт семья Кипрея Травника. Старина Кипрей, его жена Полюшка и пятеро детей. Старшего Первоцветом зовут, а остальных вроде как Вьюнок, Горчак, Росторопша и дочка Душица.

– Какая большая семья! Бермяшь, я хочу скорей познакомиться с ними… И поблагодарить. Проводишь меня к ним?

– Конечно. Тётушка Поля так и говорила, что ты сегодня очнёшься.

Выйдя из комнаты, они очутились в просторной и светлой горнице. Тут пахло мёдом и гречихой. Посередине горницы стояла громадная печь, в которой томился аппетитный обед. Повсюду были развешены чурские обереги, и вся изба изнутри выглядела нарядной и светлой, каждая деталь со смыслом и каждая вещь на своём месте.

Дома чуры строили добротными, большими и просторными. Складывали их срубами, без единого гвоздя. Лесовики строились скуфами, соответственно, и обитали общинами. Скуф – это такая деревня, располагающаяся возле священного места. Как правило, такие места были отмечены дивиями и назывались «дивными местами». Несмотря на довольно большие размеры деревень, дома лесовиков все равно были ограждены специальными обережными столбами. Такие обереги делали чурские скуфы неприметными для непрошеных гостей. Но так было не всегда, этим уловкам научили их берендеи.

Лесовики вели свои торговые дела по всему Чудолесью. И Дремуш не был исключением. Туда они завозили свой товар – масло, мёд, ткани и кое-какие вещи для хозяйства. Но, как ни странно, Дрыхале никогда ещё не доводилось быть в гостях у самих чуров, а ведь они казались ей весьма интересным народом, много путешествующим и много повидавшим. И хоть ей никто не говорил, но она считала, что чуры хранили много тайн, которыми они не спешили делиться. И потому в своих мечтах Дрыхала желала разузнать побольше о жизни лесовиков и их секреты.

Входная дверь распахнулась, и в ней показался седовласый живенький мужичок, где-то головы на две выше дрём и заметно крупнее. Был он коренаст и крепок, с белой шелковистой бородой до пояса. На голове ушанка из валяной козьей шерсти, меховая жилетка поверх белой шелковой рубашки, которая была украшена вышитым красным орнаментом.

Он оббил о порог кожаные сапожки, снял шапку и зашёл в дом. Увидев дрём, тепло улыбнулся и низко поклонился.

– Здравы будьте. Как самочувствие? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вижу, что здоровы. Румянец проступил на лице. Это добро.

Добрый голос Кипрея сразу расположил к себе Дрыхалу. Дрёмы молча поклонились в ответ. Дрыхала уже собралась ответить, но в дверях показалась хозяйка. Выглядела она молодо, несмотря на серебристые седые локоны, которые аккуратно переплетались с чёрными как смоль волосами. За спиной виднелась толстая коса до пояса. Она была такая же коренастая, как и Кипрей. Плечи её покрывал узорчатый платок. На ней была пёстрая шёлковая рубашка, а поверх неё – зелёный фартук, также расшитый узорами. В руках она несла большую корзинку с сыром и кадку свежего молока. Поставив всё на стол и вытерев руки о фартук, быстро подошла и обняла Дрыхалу:

– Вот же молодец-то! Оправилась, милая. Щёчки румяные…

– Вот и я говорю, здорова! – вставил лесовик.

– Конечно, здорова, с чего ей не быть здоровой? Отваром-то отпоили, мёдом откормили. Ещё в баньке попарю, и совсем как новая будет. А пока я вот молочка вам свежего принесла. Поди, отродясь такого не пробовали? – Полюшка поцеловала Дрыхалу в лоб и подошла к столу налить молока.

Кипрей взял из сундука какие-то вещи, подошёл к Дрыхале и сказал:

– Вот сейчас банька как раз поспевает. Пока можете погулять. А как готово будет, Полюшка позовёт тебя. Ну а опосля, – лесовик, улыбаясь, хлопнул по плечу Бермяша, – я тебя попарю, – и вышел во двор.

С аппетитом отведав молока, дрёмы вышли на воздух. Было уже позднее утро – чудесное, солнечное, тёплое. Двор оказался действительно большим и ухоженным. Амбар из окна выглядел гораздо меньше, чем был на самом деле. Что дом, что амбар имели покатые большие крыши, аккуратно уложенные и связанные соломой поверх деревянных жердей. Помимо этого, во дворе была ещё одна изба, поменьше прочих и расположенная чуть в стороне. Рядом с той избушкой находилась большая поленница. Что за изба? Дрёмы терялись в догадках, но спросить постеснялись. Старший сын лесовиков, Первоцвет, уже вовсю растапливал в этой избе печь. Дрыхала отвела в сторонку Бермяша и тихо спросила:

– Бермяшь, зачем он в тёплый день избу натапливает?

– Честно сказать, я и сам этого не знаю. Первоцвет уже с утра её топит. Видать, это не простая изба у них. Как раз её-то они и называют баней, – пожав плечами, ответил дрёма.

Из трубы валил густой белый дым, он поднимался над крышами и медленно, лениво разносился слабым ветерком.

Младшие дети, Росторопша и Душица, гоняли по лугу полёвок, громко смеясь и распевая какие-то считалочки. Два средних сына, Вьюнок и Горчак, помогали старшему и вязали веники для бани. Бермяшь и Дрыхала решили заглянуть в амбар. Огромный дом с чуть приоткрытыми большими коваными воротами не мог не привлечь на себя внимания. Дрёмы отродясь больших домов не видали. Амбар был больше остальных и величественно об этом заявлял всем своим видом.

Зайдя внутрь через широкие ворота, дрёмы оказались в просторном и высоком помещении. По центру, в глубине, стояла яркая красочная повозка, вся украшенная резьбой. Справа и слева располагались по два огромных загона. С одной стороны в каждом из загонов сидело по зайцу, а с другой, в одном и загонов, – коза. Дрёмам, никогда не видевшим коз, да ещё так близко, это животное показалось гигантским и устрашающим. Трудно было даже представить, как лесовики справлялись с дойкой. Но это было их мастерство, которого им не занимать. К тому же чуры могли обрабатывать козье молоко так, что оно становилось приятным на вкус и запах. Потому-то чурское молоко славилось на всё Чудолесье. А ещё они делали вкуснейшие сыры, творог, масло и прочее. Амбар имел высокий, открытый чердак, «второй свет». Он до отказа был забит сеном. Здесь, как и везде, было чисто и всё убрано, пахло сеном и немного навозом.

– Как же удивительно живут лесовики, – задумчиво проговорила Дрыхала.

Бермяшь одобрительно буркнул:

– Весьма… – Уставившись на козу, он удивлённо произнёс: – И как им только удаётся покорить столь грозное животное? По мне, так эта коза и съесть может ненароком. Вон, гляди, все жуёт и жуёт себе. А глазища какие? Ужас просто!

В амбар зашёл Первоцвет. Он был молод, крепко сложен и полон сил. На его лице уже виднелись пробивающиеся усы и бородка. Он слегка поклонился дрёмам и обратился к Дрыхале:

– Матушка зовёт тебя в баньку. Все готово.

Бермяшь, никогда не слышавший о существовании бани, сидя на жерди, вслушивался в кряхтение и громкие выкрики, доносившиеся оттуда. Всё переживал за Дрыхалу и подумывал:

«Не причинят ли ей чего ненароком лесовики? Они вон какие все крепкие».

К Бермяшу подошёл Кипрей. Присел рядом, посмотрел на него, затем на баню, да и сказал:

– Ты чаво, Бермяшь, сумлеваешься, аль как?

– Ну как вам сказать, дяденька? Диковинная штука – эта ваша банька.

– Да, есть такое. Про банный секрет ведают только все чуди: и памы, и ланы, и мы, чуры. Мы одни из первых научили людов этому таинству. Да что там людов, берендеи и те стали строить бани. Так что тепереча и Авы знают про то, но всё равно не полностью. Таинство, на то оно и таинство, что есть секрет в нём.

– Дяденька, то есть как это Авы? Берендеи-то вроде как рослые? Во какие! Да и про людов слыхал, они не маленькие, поди, такие же, как и волшебники. Ваши баньки им разве что нос засунуть.

– Что верно, то верно. Но для берендеев мы изначально в одном из их займищ отстроили баньку в их рост. Вот как испробовали берендеи ту баню, так и наказали нам научить их строить, чтобы они могли такие в теремах своих ставить, а в благодарность научили нас кое-каким хитростям своим волшебным. Баня это же не просто так, изба. В ней душа очищается. Веник, он как посох берендея – чудеса творит. Душа воспаряет к Ладам-творцам.

– Прям-таки к Ладам? – удивился Бермяшь.

– Да, к самому Веру. А Праотец наш Вер, вместе с праматушкой Правью, эту душу обновляет и обратно сюда.

– Ого, чудно́ это! – Бермяшь даже глаза от удивления выпучил.

– Да, чудно́, так и есть. – Кипрей посмотрел в небо и замолчал.

Вскоре из бани показалась Полюшка в белоснежной рубахе в пол. Она помахала рукой и крикнула:

– Ну, встречайте красну девицу!

А за ней следом вышла Дрыхала в такой же рубахе. Щеки да губы румяные, глаза горят, пар с неё клубится. Бермяшь от изумления привстал:

– И впрямь новая… – пробормотал он вполголоса.

Кипрей хлопнул ладонями по коленям и встал со словами:

– Ну что же, сейчас мы с Первоцветом баньку подготовим и вместе с тобой пойдём. Готовься, дрёма, встретиться с Ладами нашими.

Кипрей, улыбаясь, пошёл в баню. Бермяшь обомлел и медленно сел обратно.

А вскоре он уже стоял на пороге в эту чудо-избу. Хотя Бермяшь был не из трусливых, как и упоминалось ранее, но волнение наполняло его до краёв. Перешагнув за порог, он оказался в маленьком и тесном предбаннике. Тут была вешалка для одежды и полочка для обуви со скамейкой. Раздевшись, они прошли в более просторную комнату. В ней стояла широкая скамья с чарками, кадками и бочка со студёной водой. Почерпнув чаркой воду, Кипрей, а следом за ним и Первоцвет опрокинули на себя водицу. Бермяша от неожиданности передёрнуло. Первоцвет протянул чарку Бермяшу со словами:

– Бери, омойся. Там легче будет.

«Там?» – это «там», в голове Бермяша прозвучало загадочно. Он уже решил, что это и есть вся баня. Но оказывается было ещё «там». Он взял из рук Первоцвета чарку, обильно зачерпнув ею воды, резко выдохнул и смело опрокинул на себя. Все тело обожгло студёной водой, так что оно как будто облеклось в ледяные доспехи. В голове сразу всё прояснялось, а мысли упорядочились. Бермяшь почувствовал себя в два раза выше. Он уверенно последовал в следующую дверь, она была ниже, так что лесовикам приходилось нагибаться, но не дрёме. Из неё веяло сухим жаром. Когда Бермяшь перешагнул порог парилки, всё его тело обдало этим жаром, словно он вошёл в пасть дракона. Но, к удивлению дрёмы, в ней было достаточно комфортно. В парилке слева стояла маленькая печь. Сверху на ней большой горкой были навалены камни, под которыми яростно бушевал огонь. Кипрей раздал шапки и уселся на нижний полок.

– Садись, Бермяшь. В первый заход надо протомиться. Как то тесто перед выпечкой.

Бермяшь одобрительно кивнул и уселся рядом. Приятное тепло мало-помалу проникало внутрь и начинало согревать всё тело. В парилке приятно пахло кедром и травяной настойкой. Кипрей почерпнул маленькой чаркой из кадки травяного отвара и плеснул на камни. От них, как из пасти дракона, с шипением пошёл пар и белым полупрозрачным облаком заволок всю парилку. Пряный аромат полевых трав, казалось, наполнял всё тело. Дышать становилось легче и приятней.

– Так вот, Бермяшь, – продолжал Кипрей, – дрёмы – это не чуди. Вас-то магия изнутри омывает. Вы, тарфии, как малые элвы, рождённые магией. А нам, чудям, силушку от земли брать надобно. Потому-то мы и прибегаем к различным наукам. Банька-то она как мать – и обласкает, и согреет. Да и как отец тоже: взбодрит да и силушкой одарит.

– Вы правы, дяденька, эта ваша баня – настоящее чудо. Честно сказать, я и подумать о подобном не мог. У вас, лесовиков, есть чему поудивляться.

Через некоторое время все трое выбежали из парилки и давай из бочки студёной водой омываться. Затем повторно зашли. Тут Кипрей стал активно чаркой помалу, но часто на камни поддавать. Нагнал пару. Положил Бермяша на верхний полок да стал вениками берёзовыми охаживать.

Веники так мягко ложились, да так глубоко пар вгоняли, что казалось, будто тело прозрачным становится да легче прежнего. А косточки буквально пропитывались берёзовым ароматом, и под веничком как будто прохладой веяло.

Попарив Бермяша и омыв его из бочки в последний раз, вышли они на узкую терраску баньки. Бермяшь чувствовал себя обновлённым. И дышалось ему так легко и чудно. Голова приятно кружилась, и словно крылья выросли: тело подобно птице воспаряет к небесам. Усталости и тревоги как и не было в помине. Да и мыслей, кроме светлых, не осталось в голове.

– Да, дяденька… – протянул Бермяшь, – теперь я понимаю, почему берендеи с людами наказали вам научить их бани строить. Я как в Высоком мире побывал.

– Так и есть, Бермяшь, так и есть, – с улыбкой похлопав дрёму по плечу, сказал Кипрей.

Они вышли и направились к дому. В горнице хозяюшка с Дрыхалой уже всё приготовили и накрыли стол. Тут было всё, что душе угодно: и малосольные огурчики, и печёная репа с зеленью, и грибы сушёные и жареные, и различные фрукты, и пирожки с начинкой. А посередине стола венчал всё это великолепие ароматный пирог с малиной к чаю.

«Да, такого стола в Дремуше даже на праздники не накрывают», – подумал Бермяшь, присаживаясь за него. Рядом села Дрыхала, толкнула его локтем в бок и тихо спросила:

– Ну как тебе, Бермяшь, банька?

– Огонь, а не баня! Как будто нового меня слепили, – так же вполголоса ответил Бермяшь.

– Пока детвора моется, мы и отобедаем. А то с ними и не поговорить толком, – раскладывая по тарелкам еду, сказала Полюшка. Затем, наложив себе, уселась на против и добавила: – Всем приятного аппетита.

Кипрей же, отхлебнув из большой кружки сладкого кваса и вытирая усы, обратился к гостям:

– Давненько не видали дрём так далече от дома. Что привело вас в края наши? Добро аль нужда какая?

Откусив кусок пирога, Дрыхала нахмурила брови, как будто пытаясь что-то вспомнить, и сказала:

– Скорее, нужда, дяденька. Мой прадед Баруш каждое лето уходил в далёкие края Надводья. Там у него был друг из берендеев. Вот и мы решили туда отправиться, в Надводье. Потому что однажды он ушёл в последний раз и больше не возвращался, оставив моей маме этот инструмент. – Дрыхала залезла в сумочку, с которой никогда не расставалась, и достала из неё волшебную флейту. Кипрей привстал, взял в руки флейту, повертел её, внимательно вглядываясь в орнаменты, вырезанные на ней, потом вернул обратно Дрыхале и сказал:

– Знавал её ещё отец мой. Чудесная вещица. Да, её владелец был один из дрём… точно, как раз Барушем его звали. Он был завсегдатаем и уважаемым гостем в нашем доме.

– Ну надо же, какое совпадение! – обрадовалась Полюшка.

– Вы знали моего прадеда? – радостно удивилась Дрыхала.

– А то как же! Раньше-то оно всё иначе было. Дрёмы жили бок о бок с нами почти по всему Тригорью. Баруш-то подалече, туды к северу, к Холмоборам.

– В Дремуше? – подсказала Дрыхала.

– Да, в Дремуше. Сейчас-то он и остался только.

– А что случилось с Барушем, вы знаете, дяденька Кипрей? – поспешила спросить Дрыхала.

Прищурясь, Кипрей вспоминал:

– То время было суровым для всех – и дрёмам сильно досталось, и другим тарфиям. – Кипрей, отхлебнув ещё квасу, призадумался.

– Да не томи уже, старый! Начал – так договаривай, – ласково упрекнула тётушка Поля.

– И то верно. Что знаю, то поведаю. – Усевшись по удобней, Кипрей осушил чарку с квасом, начал:

– Были времена добрые, когда землями этими правили волшебники. И было у них в Чудолесье два Терем-Града, две крепости, на севере и на юге. И два брата берендея владели оными теремами. Та, что на севере, в Холмоборах, звалась Лучезар, и обитал в ней Веледар, старший из братьев. Та, что на юге, в Надводье, звалась Мирином, и владел ей Радомир с прекрасной Ладогой. Баруш, как мне помнится, водил старую дружбу с Радомиром и Ладогой. Как он с ними встретился, то мне не ведомо, но Баруш также дружил и с моим отцом Ясеном. Они познакомились задолго до того. Однажды мой отец возвращался с Холмоборов и заехал с товаром в Дремуш, где и жил тогда Баруш. Вот тогда-то и напросился Баруш с ним до Тригорья. За время путешествия они сдружились, и отец мой согласился провести его до Надводья, к Мирину. Баруш ещё много раз приходил к нам и стал другом и для нашей семьи… Затем всё изменилось…

– Что изменилось? – испугалась Дрыхала.