Девушка из офиса

– Спроси у моей Марины, она что-то там организовывает, – непринужденно сообщаю я. Пусть лучше Марина скажет ей, что мне нужны деньги.

– И сколько же тебе исполняется, старушка?

– Ну, не такая уж и старушка. Двадцать восемь.

– Но ботокс в носогубки колоть пора, – советует Гарелкина тоном врача, выписывающего рецепт от простуды. – Я тебе дам телефончик отличного косметолога! А какие чудеса блефаропластика творит – пять лет как не бывало!

Приглядываюсь к ее лицу и замечаю, что лоб застыл без движения, а скулы и брови – неестественно высокие для ее… двадцати пяти? Двадцати восьми? Тридцати трех? Девушки, увлекающиеся процедурами омоложения, не имеют возраста, от двадцати до сорока – все на одно лицо. Странно, что я не замечала этого раньше.

Глава 2

Цветы и пиццы

– С днем рож-де-ни-я! – Коллеги выстроились в ряд, чтобы поздравить меня с очередным годом старения и одиночества, а может, и просто ради бесплатной еды. Леня держит букет белых роз, а Машка привязала к моему стулу разноцветные воздушные шарики. Сейчас Надя толкает речь о том, как она рада, что я у них работаю, и желает мне поменьше работать и побольше отдыхать (как будто на самом деле она не желает обратного) и, конечно же, долгих лет работы в нашей любимой корпорации. Желательно, до самой старости, а лучше – смерти. В ответ я сыплю штампами, как я люблю наш дружный коллектив и что работа для меня праздник, а коллеги – вторая семья. А потом эта вторая семья накидывается на меня с объятиями, поздравлениями и пожеланиями счастья в личной жизни и «всяких банальностей» (кто-то обязательно скажет эту избитую фразу, как будто она сама по себе не банальность). Меня мутит от духов наших офисных страшил, считающих себя красавицами. А затем, выполнив официальную часть программы, все накидываются на бесплатную еду, как будто она – последняя в их жизни.

– Недешевая пицца, – замечает экономная Надя, глядя на коробки.

Да, я не стала позориться, заказывая резиновые подошвы из замороженного теста в пиццерии за углом, как делают это другие коллеги, чтобы стоимость угощений ни в коем случае не превысила стоимость подарка, думаю я, но вслух скромно отмечаю, что да, это хорошая пицца.

– Но и подарок достойный, – гордо сообщает Машка, как будто на этот планшет они не скидывались всем отделом, а она его единолично подарила.

Весь этот протокол с отмечанием дня рождения в офисе кажется мне унизительным и нелепым. Коллеги нехотя скидываются на подарок, а ты по факту за их же кровные покупаешь им дешевую еду. И даже те, кто обычно тебя обсуждает за спиной, в этот день все равно кривят рот в фальшивой улыбке и произносят свои унылые пожелания. Хотя сами желают только одного – пораньше уйти с работы. Лучшим подарком на день рождения был бы выходной и избавление от этого бездарного спектакля, от которого, как и от всех остальных календарных праздников, выигрывают только флористы и курьеры.

Хотите знать, сколько пожеланий «счастья в личной жизни» и «поскорее замуж» я получила за сегодня? Тридцать два!

Расстаться с Артемом перед днем рождения – это как отправиться в тюрьму прямо перед возможностью купить новую улицу – обидная несправедливость. Это даже хуже, чем расстаться перед Новым годом, ведь тогда праздник у всех, а сегодня все внимание искусственно приковано к моему одиночеству. Или мне это только кажется?

Дома родители одаривают меня букетом роз (еще один бесполезный веник) и конвертом с деньгами (очень полезный подарок), мы распиваем полбутылки «Мартини Асти», от приторности которого сводит скулы, а вечером я долго лежу в постели и пытаюсь осознать, когда же моя жизнь свернула не туда. Поначалу все двигалось по Плану: переезд в Москву вместе с родителями, поступление в университет, работа в крупной корпорации, парень со своей квартирой и престижной работой. А что мы имеем сейчас? Мне двадцать восемь лет, и новый год моей жизни принес только новые морщины и старый кредит – вечные спутники пресловутой взрослой жизни.

В общем, я занимаюсь тем, чем девушки обычно занимаются в день своего рождения – форменным самоедством, то есть подведением промежуточных итогов жизни. И сейчас эти итоги имеют серьезные расхождения с Планом. В финансовом анализе есть такое понятие, как завышенная база сравнения, и кажется, мой План был чересчур оптимистичен, а реальность оказалась отрезвляюще закономерной. Но развивать эту мысль – значит убить в себе то самое светлое, что есть в человеке, – надежду. Поэтому я закрываю глаза и начинаю очередной сеанс визуализации.

Глава 3

Подарок

На собственный праздник я, разумеется, опаздываю. Я опаздываю так часто, что это стало уже не просто привычкой, а чертой характера, и друзья c этим смирились. Не могут привыкнуть пока что только врачи в поликлинике. Дело в большом количестве дел, которые я утрамбовываю в расписание, не оставляя никакого зазора, и периодически случаются накладки. Удивляюсь людям, которые приходят везде заранее и сидят ждут. Неужели им не жаль своего времени? Даже если они ждут всего пять минут, но это же целых пять минут! Сегодня мне нужно было выбрать наряд, и я перемерила половину шкафа, на каждую примерку уходило как раз пять минут. Если бы я была из тех странных, что приходят заранее, то не успела бы примерить один из нарядов, и, возможно, именно он оказался бы тем самым. Потом я выводила идеальные стрелки, а это еще десять минут, по пять на каждый глаз. Так что, если просто выкинуть пять минут, я бы накрасила только один глаз, а второй пришлось бы прикрыть пиратской повязкой, но это уместно только на Хеллоуин. Сегодня основной причиной моего опоздания стало обстоятельство непреодолимой силы – перебранка с мамой. Ей, видите ли, снова не понравилось, как я оделась. Слишком вульгарно, по ее скромному мнению. Чувствую, что она напряжена из-за моего расставания с Артемом. Мама, кажется, переживает даже больше, чем я. Может, она все-таки успела рассказать родственникам про мою скорую свадьбу, облегченно выдохнула, представляя, как скоро я съеду из их квартиры и оставлю всю жилплощадь им с папой, и теперь чувствует себя обманутым дольщиком? Тем более наличие обеспеченного жениха избавляет родителей не только от моего навязчивого присутствия в их скромном жилище, но еще и от необходимости материально помогать дочери-транжире. В общем, селяви, мамочка, позитивные аффирмации иногда дают сбой. Вот только, если я буду одеваться так, как тебе нравится, с каждым моим днем рождения замужество и переезд будут отдаляться от меня, как горизонт.

Такси подкатывает ко входу в клуб, я захожу, уверенным голосом сообщаю прямой высокой девушке с лицом рыбы, что у меня забронирован столик, и она зачем-то провожает меня к месту, хотя при бронировании мне его уже показывали. Держать в заведениях хостес – нерациональное распределение фонда оплаты труда. Когда ты просишь ее принести воду, коктейль или даже меню, она с деловитым видом сообщает, что, вообще-то, она вам не официантка, она – почти владелица заведения, радушная, но, как полагается, надменная хозяйка, а вот обслуживает здесь официант. Мне кажется, что эти хостес – эквивалент «женщин от заведения» в ресторане при гостинице «Интурист», где они в советские времена разводили иностранцев на деньги. А сейчас эта профессия официально называется «хостес». Единственный случай, когда может потребоваться хостес: если придет законченный топографический кретин. Такой, который путает право и лево. Вот тогда на выручку ему придут благородные, но высокомерные хостес, эти властительницы московской ресторанной жизни.

Марина с Кариной зачем-то вырядились в длинные платья-бандо в пол, больше подходящие для Большого, а не ночного клуба. В зале шумно, хотя народу еще не много, обычно московские тусовщики подтягиваются ближе к часу ночи. Самый уместный наряд среди присутствующих на моем дамском празднике у меня: комбинезон с короткими шортами и ботфорты. Когда я подхожу, девки вскакивают и визжат: «С днем рождения!», я целуюсь и обнимаюсь с подругами, Карина пытается подергать меня за уши по старой детской традиции из девяностых, но мне вовремя удается увернуться.

– Вы уже заказали выпить? – Я пытаюсь перекричать музыку. И, как будто отвечая на мой вопрос, официант приносит графин с коричневой жидкостью цвета казенного офисного кофе, лед и две бутылки колы. Девушки подготовились к вечеринке на «пять с плюсом». Я заказываю бокал просекко. Вообще-то, я не люблю просекко, этот газированный уксус, просто его обычно подают в бокале на тонкой ножке, да и вообще, положено иметь любимый напиток, который ты можешь заказать в баре, не изучая меню. Керри Бредшоу пила «Космополитен», Чувак из «Большого Лебовски» – «Белый русский», Эдуард Лимонов – виски «Джим Бим». А я пью просекко.

Мы чокаемся, девки еще раз выкрикивают поздравления и весело гудят. Три раунда напитков спустя Марина вдруг взвизгивает и широко разводит руки в радушной позе:

– А вот и она!

Гарелкина парит в розовом шифоновом платье со шлейфом до пола, который при ходьбе развевается, как крылья. Гарелкина – электромагнитное поле, центр притяжения, человек-праздник. Девки бросаются обниматься, все пищат и обмениваются поцелуями и комплиментами. «Ну ты вообще, мать, звезда!» – «На себя посмотри, принцесса!» – «Все мужики сегодня наши!» Гарелкина широким жестом швыряет на диван свой брендовый клатч и ставит на стол большой пакет «Луи Виттон». Мы все инстинктивно собираемся вокруг нее. И, честно говоря, выглядит все так, как будто бы именинница – она.

– Итак, дорогая, – кричит она высоким голосом, – мы долго думали, что же тебе подарить, и решили, что если уж дарить что-то такому профессионалу, как ты, то только что-то не менее профессиональное! – заканчивает она свой тост и жестом приглашает меня заглянуть в пакет. Мне очень приятно, что подруги решили скинуться на такой дорогой подарок. И даже несмотря на то, что я просила их дарить деньги, купить мне что-то из «Луи Виттон», в дополнение к моей сумке, – это была прекрасная идея. Может быть, это кошелек? Или ремень?

Я ставлю бокал на стол, выуживаю из пакета шуршащий сверток черной упаковочной бумаги. Разворачиваю его и понимаю, что от «Луи Виттон» в этом подарке – только пакет Гарелкиной. Они подарили мне огромный, просто гигантский, размером со старый ноутбук, набор для профессионального макияжа: кисти, палетки теней, помады всевозможных цветов, даже таких, которые сложно представить на губах. Интересно, чья это была идея? Я обвожу подруг взглядом:

– Вы с ума сошли! – Я прижимаю к себе коробку и покачиваю, как младенца, демонстрируя, насколько сильно мне понравился подарок. Станиславский бы мне точно поверил. Что-что, а держать лицо я умею.

– Ну, мы же не могли допустить, чтобы ты просто так постарела! – сообщает Гарелкина.

– Для твоей неувядающей красоты! – добавляет Карина.

– Сумасшедшие! – еще раз говорю я, обнимаясь и целуясь с каждой из подруг.

– Чья это была идея?

– Это все Сашка, – простодушничает Карина, кладя руку на плечо Гарелкиной.

Вот сучка измайловская, думаю я, обнимаясь с ней.

Мы потягиваем коктейли и двигаемся в такт музыке. В динамиках Зиверт поет одну из своих одинаковых песен, а мы то и дело оглядываемся по сторонам, отшиваем периодически подкатывающих к столику пролетарского вида парней.

Тут ко мне сзади подлетает Гарелкина и рупором сообщает прямо в ухо:

– Не оборачивайся, но там Стасик!

– Карпулин?

– Карпулин, Карпулин. Возле барной стойки!

– Он один?

– Вроде да, – она пожимает плечами. – Давай подойдем?

– Да ну, а вдруг он занят или девушка сейчас придет?

– Вот именно! – кричит Гарелкина. – Нужно его перехватить!

– О чем шепчетесь? – Маринка обнимает нас сзади и просовывает между нами лицо.

Я прошу ее позвать занятую селфи Карину, и Гарелкина объявляет срочный сбор в туалете.

В женской уборной людно и душно, девушки прихорашиваются перед зеркалом, витает аромат духов, пота и несбывшихся надежд. Но здесь не так шумно, как в зале, поэтому мы оккупируем одну туалетную комнату вчетвером. Я сажусь на закрытую крышку унитаза, а Гарелкина выуживает из своего клатча помаду и пудреницу с зеркалом и ловко обводит свои губы красным.

– Красная помада всегда придает уверенности! – говорит она.

– Уверенности в том, что он один? – отшучиваюсь я, беру у нее помаду и тоже пытаюсь накрасить губы, но Гарелкина выхватывает у меня помаду и начинает сама водить ею по моим губам, я пытаюсь что-то сказать, но она жестом останавливает меня и, пока красит мне губы, пересказывает Марине и Карине историю про «нашего Стасика», который одной ногой в браке с «этой дылдой Ленкой».

– Ленка, которая из эйчара? – уточняет Маринка.

– Да, башня такая с большой жопой, – поясняет Гарелкина.

– А что, этот ваш Стасик – нормальный вариант? – интересуется Карина.

– С пивком покатит, – отвечает Гарелкина очередной присказкой. – Нормальный-ненормальный, но точно нельзя допустить, чтобы он достался Ленке!

Гарелкина отходит от меня на полшага, насколько позволяет пространство туалетной комнаты, и, как художник, оглядывает свою работу, то есть мои губы.

Марина тычет пальцем в мой рот:

– Только в уголках нужно стереть немного.

Дальше я рассказываю, за что Стасика прозвали Карпулин, и мы, как самые настоящие подростки в пубертате, несколько раз шутим, в каких позах он кого карпулит, и с диким ржанием вываливаемся из туалетной комнаты.