Периферия. Роман

Начало пути по большаку, то ли из-за волнения, то ли из-за навалившейся усталости, оказалось самым сложным. Надо было привыкнуть к характеру грунтовой дороги, которая значительно отличалась от других дорог с твердым покрытием, кочки да ухабы вот ее главная черта, на которых трактор может повести себя, как необъезженный конь, пытаясь выбить из седла своего ездока. Местами дорога сливалась с окружающей местностью, так, что порой было не понятно, а куда надо ехать? Алексея спасало природное чутье ощущения пространства. Он был уверен, что если ему завязать глаза и вывести в какой-нибудь неизвестный район, то он, через какое-то время, точно определит направление к своему дому. Очевидно, отчий дом, как магнит притягивал его к себе, и не позволял сбиться с пути.

Дорога, замысловато петляя, шла то рядом с какой-нибудь речкой, то резко уходила в сторону и шла между холмов, потом, забираясь на самые высокие возвышенности, и долго шла по самому их гребню, а затем спускалась вниз и долго шла по самым низинам. Оседлав очередной высокий холм, Алексей смотрел вдаль, и, в эту ясную лунную ночь, ему казалось, что где-то там угадывал свою деревню и, кажется, видел свой дом. В груди как-то защемило, глаза затянуло влагой, но стряхнув с себя эту слабость, стал более внимательно всматриваться в дорогу. Вспомнил рассказы бывалых товарищей, которые именно в подобном состоянии попадали в аварию.

Через какое-то время, понял, что уже идет по своей, знакомой дороге. Вспомнил, что где-то здесь, буквально рядом, в прошлом году был брод, воробью по колено, через который он, переправлялся не один раз. Если повезет сейчас и он благополучно, переправится через речку, то до дома останется всего ничего, километров четырнадцать – пятнадцать, а если нет, то придется ехать в объезд.

Подъехал к речке, заглушил трактор, после такого длительного перехода, надо и ему дать немного отдохнуть. От долгой трясучки и у Алексея болело все тело, а в ушах все гудело и шумело. Подойдя к речке, с сожалением увидел, что на том месте, где был брод, образовалась широкая, длинная, глубокая промоина, по которой шел огромный поток талой весенней воды. Стало ясно, что это место не готово к переправе.

Для очистки совести решил немного пройтись вдоль берега в надежде, что, где-то там, в другом месте, может и повезет. Подойдя к ивовым зарослям, Лешка услышал какой-то странный, необычный звук, еле различимый в шуме реки. Это был зов о помощи, он просил и умолял. Человек услышал, отыскал его в зарослях, взял в руки и прижал к себе мокрого, а он, всхлипывая, дрожал и тыкался мордочкой, ища тепло.

Вернувшись к трактору, достал из вещмешка холстину, завернул в нее щенка, достал остатки молока, кое – как покормил малыша, потом весь этот куль засунул к себе под нательную рубашку и прижал к своему голому телу. Быстро собрал вещи, закрепил их на своих местах, дернул ручку стартера, двигатель завелся с пол оборота.

Лешка сел на свое место, плавно вывел машину обратно на дорогу, и теперь пошел окружным путем. За время пути пришлось останавливаться несколько раз, чтобы перепеленать малыша и покормить. Так что домой прибыл к только исходу ночи.

Только успел поставить трактор около дома, собрать нехитрые пожитки, как из дома вышли отец и мать. Встретились на крыльце, обнялись, и Алексей услышал заветные слова, которые ждал каждый год. Родители впервые поздравляли его с днем рождения, а мать уточнила, что родился ее сын именно в такой же день, восемнадцать лет тому назад, под утро.

Вошли в дом. Хозяин дома, его отец, зажег лампу, а сын выложил свои нехитрые подарки, растрогал мать тульским пряником, а отец был рад дорогими папиросам, в которых чувствовался настоящий табак. Заскорузлыми пальцами аккуратно подцепил из коробки одну папироску, торжественно раскурил ее, а потом с важным видом ходил по избе и выпускал изо рта сизый, пахучий дымок.

В это время у Алексея, что-то внутри его возмущенно запищало и зашевелилось. Родители удивленно посмотрели на сына и увидели, как он вынимает из-за пазухи сверток, разворачивает и вытаскивает оттуда на свет маленького, буквально с ладошку еще слепого щенка. В это время домашняя кошка крутилась между их ног и своим мяуканьем требовала обратить на нее внимание. Отец посмотрел на нее и сказал сыну, что она на днях окотилась, а вот соседские коты растерзали ее приплод. В ее вымени скопилось много молока, а отдать его некому, пусть уж щенок воспользуется этим.

Алексей с опаской протянул кошке щенка, а та, не мешкая, сразу взяла его за холку и утащила в свой закуток, стала тщательно вылизывать со всех сторон мокрый, дрожащий комочек, а он не обращая внимания, приник к ее соскам и опустошал их один за другим. Насытившись, малыш, в блаженном оцепенении уснул, да и кошка от счастья щурила свои глаза, у нее появился свой детеныш, которого она обязательно поставит на лапы.

Побег

Не успела прозвучать команда «Подъем», как дневальный растолкал Ваську, передал ему приказ командира немедленно прибыть в питомник, и так же сообщил, что командир чем-то очень недоволен. Пока бежал, лихорадочно пытался восстановить события вчерашнего вечера, как ушел из питомника. Хорошо помнил, что был последним, все его вольеры были закрыты, опечатаны и сданы, как всегда, под охрану.

Прибыв на место, доложился командиру и ждал его указаний. Следом прибыл запыхавшийся старшина роты, и они втроем пошли к вольерам. У Васьки внутри все похолодело, ему показалось, что его тайна раскрыта и там, у вольеров его хотят показательно наказать, да так, что о дальнейшей карьере лучше и не думать.

Ротный уверенно вел группу прямо к его вольерам, которые оказались пустыми. Замки были на месте и целыми, печати тоже на месте и тоже целые, а собак там не было. Васька не верил своим глазам, открыл вольеры, вошел в одну клетку, затем во вторую, Начал проверять и простукивать настилы, но все они было целыми, залез целиком в будку и вдруг провалился куда-то вниз и оказался под вольерами. Места, между настилом и землей, было более чем достаточно, чтобы пролезть не только собаке, но и здоровому человеку. Так что здесь все было ясно и делать больше нечего, надо возвращаться обратно.

Осталась последняя загадка, каким образом исчезла вторая собака. Возвращаясь обратно, Васька сразу обнаружил, что перегородка, когда-то поставленная между вольерами, в одном месте была ветхой и неизвестно на чем держалась. Она легко отходила в сторону и также легко возвращалась на место. Вот теперь Ваське стало понятно, каким образом собаки совершили побег, но кроме этого, понял, от кого забеременела его сука, как они могли тайно встречаться и заниматься своими любовными делами.

Вылез из клетки, доложил командиру и старшине результаты своего обследования, только в той части, которая касалась самого побега, а вот об остальном решил умолчать. Капитан выслушал каждого в отдельности, потом пригласил всех в канцелярию, взял с каждого письменное объяснение по факту исчезновения животных. Несколько раз перечитывал, то, что было ими написано собственноручно, удивляясь бесхитростному, наивному стилю изложения данного случая. То, что у каждого были сплошные грамматические ошибки, его не удивляло, время было такое, страна с потугами ликвидировала безграмотность своего населения.

Тяжело вздохнув, положил их объяснительные записки в отдельную тонкую папочку, и спрятал в железный сейф. Потом, не повышая голоса, разъяснил каждому, кто какой проступок совершил, и какое наказание ждет каждого из них. Но он, командир роты, учитывая их добросовестную службу, не будет строго наказывать при условии, что они никому, ни при каких условиях не расскажут об этом инциденте. В противном случае он будет вынужден дать ход этому делу. Убедившись, что они поняли, разрешил им удалиться.

Командир роты

Оставшись один, капитан вышел из-за стола, задумчиво подошел к окну, смотрел сквозь оконное стекло на свое хозяйство, молчал и курил папиросу за папиросой. То, что произошло сегодня утром, его очень расстроило, это было серьезное происшествие, за которое действительно могут строго наказать. Но сейчас ему этот шум не нужен, на кону стоит вопрос о реорганизации его подразделения.

Он терпеть не мог всякого рода проверяющих, особенно из числа политработников, которые изображая из себя специалистов всезнаек, будут высокомерно учить его, профессионала, как надо организовывать кинологическую службу, разводить, выращивать и воспитывать породистых служебных собак. Как надо готовить персонал вожатых, которые будут совместно со своими питомцами нести службу в различных воинских частях. Что солдат и его пес должны привыкнуть друг другу и стать целым организмом.

И все эти разъяснения, старшие товарищи будут озвучивать с чувством превосходства, послойно обогащать их емкими цитатами из классиков Марксизма-Ленинизма, последних документов партии и правительства, вождя и учителя товарища Сталина.

Время набегов различных вышестоящих комиссий, было для него тяжким бременем, но он держал себя, как говорили тогда, в ежовых рукавицах, не позволял ни себе, ни другим расслабляться, ни на минуту. Понимал, что если поддастся эмоциям, то может лишиться самого главного, его просто отлучат от любимого дела. Так что приходилось терпеть все и порой даже унижаться, организовывая для гостей пикники или охоту.

Была у него одна жизненная мечта, точнее цель – создать свою, особую, самую лучшую породу служебной розыскной собаки, способную нести свою нелегкую службу во всех широтах необъятной страны и, конечно, чтобы все знали автора. Ему повезло, уже в конце двадцатых годах, капитану поручили создать специальную кинологическую школу служебного собаководства и начать подготовку для Красной армии специалистов инструкторов – вожаков служебных собак.

Для размещения питомника, где планировалось разводить, выращивать и готовить для армейской службы высокопородистых служебных собак, он специально выбрал, с точки зрения чистота окружающей среды, самую настоящую отдаленную глушь, как можно дальше от городской суеты, и чтобы рядом не было никаких источников загрязнений промышленными выбросами.

Доказать командованию, что его выбор правильный, было не сложно, наоборот, оно сразу поддержало его предложение, так как согласовать размещение нового военного подразделения, где-то далеко на отшибе, было намного проще, нежели в черте какого-нибудь населенного пункта. Но кроме этого, считал, что именно там, в глуши, ему не будут мешать работать и надоедать различными проверками, что если кому-то в голову придет блажь, приехать лишний раз с не плановой проверкой, особенно в распутицу, то он должен был, прежде всего, хорошо подумать. С легкой руки командования его роту назвали сокращенно – Периферией.

Еще с Гражданской, больше всего невзлюбил политработников, особенно из числа бывших комисаров, которые всегда принимали участие во всех комиссиях и в первую очередь в тех, где могла решаться судьба командира проверяемого подразделения. Встретить в их среде грамотного специалиста, который действительно свято верил в то, к чему призывал красноармейцев, была большая редкость. А вот тех, кто в случае победы, без стеснения, приписывал себе все заслуги, а в случае поражения сваливал все просчеты только на командира, было предостаточно. Из всех дел, именно эта братия любила посещать тех, где встречали с хлебом с солью, а других, которые еще находились в неустроенной глубинке, старались всячески избегать.

Правда, этими своими мыслями ни с кем не делился, могли бы посчитать за крамолу с неизвестными последствиями. Поэтому, прибывая в штаб армии с докладом о своей работе, всегда уделял время для отдельного общения с главными политработниками. Это помогало, его работа всегда, автоматически, признавалась, как удовлетворительной, и его не докучали внеплановыми проверками. Кроме этого, желающих, которые стремились занять его место в пропащей периферии, глухом, бесперспективном районе, и отправить себя в добровольное вечное изгнание, слава Богу, тоже не было.

Он, Краснов Петр Алексеевич, дипломированный биолог, потомственный дворянин, сын офицера, сам в прошлом офицер русской армии, участник империалистической войны, награжден двумя георгиевскими крестами. После октябрьского переворота пошел добровольцем в Красную армию, за боевые заслуги его наградили орденом боевого Красного знамени и личным оружием. Сам он всегда гордился, как своим родом, так и своим прошлым, но никогда не хвалился своим происхождением. Считал, что русские солдаты, участвовавшие в военных действиях первой мировой войны достойны уважения, как и красноармейцы, воевавшие потом на полях гражданской войны.

После войны остался в армии. За званиями, должностями не гонялся. Ему было достаточного того дела, которому он посвятил свою жизнь. Однако, несмотря на заслуги перед новой Советской республикой, он все же оставался для многих людей чужим человеком. Конечно, было обидно и он своей работой хотел доказать, что они ошибаются.

В его роте постоянно поддерживалась строгая дисциплина, но не ради парадных реверансов, а ради поддержания боеспособности его подразделения

Почти ежедневно сам обходил свое хозяйство, добивался, чтобы и его подчиненные относились к своему делу добросовестно, даже с большим рвением.

При подготовке курсантов в качестве вожатых, для них подбирали таких служебных собак, с которыми они могли бы подружиться и работать, как слаженный организм, а в случае опасности, не раздумывая, встать на защиту друг друга. Однако не всегда удавалось добиться желаемого, иногда в паре наступали непреодолимые противоречия, тогда, как считал капитан, приходилось менять либо человека, либо собаку. Он был уверен, что если такой дуэт насильно заставлять работать вместе, то когда-нибудь обязательно будет срыв, собака выйдет из повиновения и неизвестно чем это может закончиться.

Каждые шесть месяцев, из учебной роты уходили в строевые части порядка тридцати, сорока молодых вожатых вместе со своими служебными собаками. На смену ушедшим четвероногим, питомник готовил очередную партию четвероногих, так, что из вольеров с молодняком, постоянно раздавался веселый лай молодых собак.

Всех новорожденных щенков капитан держал в своих руках и с особой тщательностью отбирал отдельные экземпляры для своих научных работ. Правда, бывало и так, что через какое-то время он возвращал в стаю, когда-то отобранных щенков, а взамен их брал других. Он сознательно не включал в план научно-исследовательских работ свои темы, так как не хотел погрязнуть в бумаготворчестве, готовить доклады, отчетность и прочее. Свою работу он считал творческой и не понимал, как на творчество можно устанавливать план.

Те собаки, которые отбирались для научной работы, ни в каких списках не значились, и если бы с ними, что-то и случилось, то отчетность по его подразделению они бы не испортили. Поэтому, когда узнал, что из его вольеров сбежали две собаки, самец и самка, то принял это известие внешне спокойно. Конечно, он немного лукавил, так как считал эту пару достаточно перспективной и относил их к великолепным экземплярам для создания новой породы. Кроме этого, почему-то был уверен, что скоро собаки скоро нагуляются и вернутся назад. Такое поведение, с их стороны, было вполне ожидаемым.

Докладывать наверх не стал, так как не исключал, что найдется все же какой-нибудь завистник и вспомнит его дворянское происхождение, службу в царской армии, еще припишут связь с контрреволюционерами, и это было неудивительно. За последние годы неожиданно много врагов народа и их пособников было выявлено в рядах Красной армии, среди них были даже легендарные герои гражданской войны, о которых в народе слагали былины и песни.

Впрочем, от всего происходящего, он был слишком далек, считая все происходящее попыткой передела власти. Главное для ротного оставалась только его работа и больше ничего.

Современная война требовало новых подходов. Нужны были не просто собаки и их вожатые, которые традиционно использовались в основном для охраны или поиска различных объектов, а уже качественно другие четвероногие боевые помощники. О своих соображениях доложил командованию, где встретил понимание и поддержку с их стороны. Без задержек получил разрешение на проведение работ, а главное, ему выделили дополнительную численность, в том числе передали в его подчинение двух молодых специалистов кинологов.

Вернувшись, домой, собрал своих заместителей, доложил им о решении командования, об усилении роли кинологической службы в вооруженных силах и расширении области использования служебных собак в различных родах войск. Для его подчиненных сообщение командира не стало новостью. Нечто подобное они ожидали давно, потому что не были посторонними наблюдателями, а сами являлись авторами развития новых направлений в кинологической службе. Долго рассуждать не стали, определили первостепенные задачи и разошлись по своим рабочим местам.

Ротный старшина

Выйдя из кабинета командира роты, старшина незаметно перекрестился, понял, что, пронесло, но для себя решил, что Кошаку он такой разнос учинит, мало не покажется. Старшина был служака от мозга до костей и другой жизни для себя не представлял.

Родом был из Новгородской области, в двадцать девятом году призвали на действительную военную службу, да так и остался, дослужился до старшины роты, несколько раз предлагали поступить на курсы младших лейтенантов, но категорически отказывался, считать солдатские портянки было ему и ближе, и дороже, да и спокойнее. Женился, детишки пошли. Все было хорошо и спокойно и на тебе, такой прокол.

Сколько лет старшина прослужил под началом своего капитана, было все, но такого унижения, такого позора, как сегодня, не испытывал никогда, и виною этому был его подчиненный, за которого он еще и ходатайствовал, чтобы того оставили на сверхсрочную службу.

Вызвал к себе в каптерку виновника утреннего своего позора, и, не повышая голоса начал психологическую обработку и делал это настолько искусно, что Кошак сначала покрылся мелкой испариной, потом тошнота подкатила к горлу, еще немного и сердце от страха вот-вот остановится. Но старшина, на конец, сбавил свой гнев и сказал, что этому неблагодарному надо сделать, чтобы заслужить прощение капитана, и чтобы помнил, кому он обязан спасением.

Васька, услышав последние слова, почувствовал, как его колени подломились, и он припал к ногам старшины, как к святому и молил о пощаде. Обещал все исправить, так, что и сам старшина, его благодетель, и капитан будут довольны.

Выскочив пулей из каптерки, взял инструменты, быстро исправил настил, затем перегородку, еще раз все перепроверил и только после этого привел из основного питомника кобелька и сучку. Потом бегом к старшине с докладом, что его приказание выполнено, и он может принимать его работу.

Дозор и Лайла

Полночь укутала землю так, что не видно ни зги, и только звезды мигали на небе в ожидании появления луны, и она не заставила себя долго ждать. Взошла и с каждой минутой освещала землю все больше и больше. На одной из возвышенности стояли двое; он и она. Тесно, прижавшись, друг к другу, тревожно всматривались и вслушивались в ночную тишину в надежде найти, услышать, учуять свое, самое дорогое. Совсем недавно, это была самая счастливая пара на земле, и никто из них представлял, что в одночасье их мир мгновенно, трагически рухнет.

Он – Дозор, четырех лет, она – Лайла, трехлетка. Оба чистопородные представители собачьей Восточно-Европейской породы. Родились и выросли в питомнике, прошли полный курс по программе охранной и розыскной службы. На выпускных испытаниях показали отличные результаты и по заключению комиссии были рекомендованы для работы в строевых частях. Однако руководство роты посчитала, что целесообразнее временно воздержаться от передачи этих питомцев в обычную рядовую часть, а дождаться запроса специализированных элитных частей.

А пока ждали, эту пару оставили в питомнике, включили учебный процесс, в качестве собак инструкторов. Они наглядно показывали молодым вожатым и их питомцам, как надо выполнять то или иное упражнение, и настолько освоили этот процесс, что участие их вожатого часто, всем на удивление, не требовалось. Если какая-то молодая собака не могла понять команду и отказывалась выполнить задание, то Дозор и Лайда, без команды, сами подходили к строптивой собаке, охватывали ее с двух сторон и заставляли выполнить это упражнение, а если требовалось повторить, повторяли снова.

Командир роты всегда с интересом наблюдал за их работой, и который раз убеждался, что отдавать их в любые, даже элитные воинские части, было бы неразумно. Не откладывая в долгий ящик, принял решение и перевел их в свою научную зону. Идея провести селекцию и вывести новую породу все сильнее захватывала его. Закрепил за ними опытного вожатого последнего года службы, а когда тот демобилизовался, то назначил, другого вожатого и это был рядовой Кошак. Хоть что-то и было у него отталкивающее, но в целом вроде бы, и придраться не к чему.

Дозор и Лайла, на прогулках и на учебном поле были постоянно вместе, и только когда рабочий день заканчивался, их разводили в рядом стоящие отдельные вольеры. Пока кто-то из персонала находился рядом с вольерами, они демонстративно расходились по разным углам, но как только наступало затишье, забирались в свои будки, там была щелка, которая позволяла им касаться носами, но со временем и этого им стало мало, они захотели быть вместе постоянно. Их будки имели общую перегородку. Однажды Дозор захватил зубами какую-то планку, и часть перегородки закачалась на гвоздике. Если отвести ее в сторону, то можно пролезть из одной будки в другую, а потом обратно.

Сколько радости испытали собаки от такого воссоединения. Они как бы танцевали, то терлись друг о друга, то вылизывали носы, то ушки, потом успокаивались, сворачивались в калачик. Правда, со временем, у них проявилась черта, которая беспокоила вожатых. Дозор категорически не позволял другим кобелям приближаться к своей подруге, так и она не позволяла другим сукам даже глядеть в сторону своего Дозора. На учебной площадке работали без срывов и замечаний, но как только выходили за ее пределы, каждый из них ревностно защищал свое право быть у своего партнера только единственным. Все вожатые быстро уловили эту особенность и старались делать так, чтобы маршруты передвижения их собак не пересекались с этой парой.

Когда у них сменился вожатый, то они почувствовали это сразу. Тот, бывший, искренне их любил, и часто баловал различными вкусностями, а этот, новый – был внешне приветлив с ними, однако на самом деле, они его раздражали, и он их ненавидел. Как не старался скрыть свое настоящее отношение к ним, но собаки сразу почувствовали его истинное отношение к ним. Однако самое неожиданное, они уловили его страх, и поняли, что почему-то боится он именно их.

Да, Васька действительно их боялся, ему было страшно оставаться с ними один на один. Слишком независимо они себя вели, правда, в отношении его проявляли сдержанность. Он старался не досаждать их долгим своим присутствием, напротив, выполнял свой обязательный минимум и моментально исчезал. И они ждали того момента, когда Васька покинет их и, как только устанавливалась тишина, скрывались в своих будках и спешили друг к другу.

В последнее время Лайла стала вести себя как-то по-другому, если ей отдавали команду, то делала это нехотя. Если бы Васька присмотрелся к ней внимательно, то мог бы понять, от чего собаке нездоровится, но это вообще его не беспокоило, он был целиком погружен в свои дела, связанные с зачислением на сверхсрочную службу.

Однажды, когда Дозор протиснулся в ее зону, и, после обмена традиционных знаками внимания, он вдруг уловил, что внутри Лайлы, кроме ее сердца стучат еще несколько сердечек. Он удивленно посмотрел на свою подружку, потом стал вылизывать ее живот, опять приложил свое ухо и долго слушал, а через какое-то время почувствовал там какое-то движение, и с любопытство наблюдал, как в разных местах низа ее живота возникали бугорки, а потом пропадали. Иногда эти движения были настолько бурные, что сама Лайла наклонялась к своему животу и сердито издавала какие-то звуки. И это помогало, движения в ее животе затихали.

Смену курсантов-выпускников вместе со своими питомцами отправили к постоянным местам их службы, скоро должна подойти новая смена. В один из вечеров собак, как обычно, вывели на вечернюю прогулку, но Лайла на этот раз долго не гуляла, а быстро сделав свои дела, тут же вернулась в свой вольер и скрылась в будке. Следом вернулся Дозор, он, как всегда, сразу пролез к ней и, видя состояние своей подруги, не знал, как ей помочь. Через какое-то время самка начала щенится.

Щенки, их было четверо, появились на свет буквально друг за другом. К радости родителей все были здоровенькими. Молодая мамаша вылизывала и поочередно подпихивала малышей к своим соскам, да и молодой папаша, помогал ей также вылизывать малышей и следить, чтобы они не расползались. И подружку свою не забыл, ласково и заботливо вылизывая ее мордочку, ушки.