Давай поспорим?

– Ой, не учи, а. Отца хватает.

– Я бы вкладывал в китайский рынок и рынок IT технологий. И в компании, занимающиеся разработкой лекарств нового поколения. GreenFarm – дочернее предприятие одной известной американской компании. Вышло на рынок под лозунгом экологически чистых БАД. Не знаю, насколько они чистые и биологически активные, но прогнозы у них очень даже хорошие. С финансовой точки зрения.

– Неплохо. Займешься?

– Расценки ты знаешь.

– Тогда по рукам. О, а вот и официантка пришла.

То, как загорелась у меня спина, я почувствовал практически сразу. Хотя я отношусь к тем людям, которые не верят в херню, что можно на расстоянии чувствовать другого человека. А вот сейчас… Сейчас я начал сомневаться. Потому что то, как прожигал мою спину этот взгляд, никак нельзя проигнорировать.

– Добрый вечер. Добро пожаловать в клуб Палас. Меня зовут Анастасия и сегодня я буду вас обслуживать.

– Каренина? Ты за мной следишь?

– И Вам добрый вечер, Роман Евгеньевич, – ну надо же, как официально, будто не называла меня дураком сегодня и не пыталась лишить глаза.

– Вы знакомы? – встрял Роб.

– Сегодня она привозила в офис мне документы. Не думал, что ты еще и тут подрабатываешь. Курьер, официантка… Кто следующий? Продавец Пятерочки? Доставщик пиццы? Или листовки по выходным еще раздаешь?

– Вы готовы сделать заказ? – мило ответила Каренина на мою реплику; что ж, вышколили их тут достойно, нарываться не стала.

– Виски, Настенька, закуска на твой вкус, – сделал заказ за нас Роб, и Каренина удалилась.

Есть женщины, которые меня не просто подбешивают, они не могут существовать со мной в одной плоскости. Вот, что-то мне подсказывает, что Каренина среди них. Мало того, что она заносчивая упрямая девчонка. Она еще и конопатая. Не милые рыжие веснушки, а темные конопушки на носу и щеках. И каре. Темные волосы, достающие только до плеч. В общем, эта девчонка вобрала в себя все то, что я на дух не переносил в женщинах. И с такой внешностью я бы не то что не заметил ее в обычной жизни, я бы близко к ней не подошел.

– Что? Понравилась?

– Ты с ума сошел? Ты ее видел?

– Видел. Ничего такая. Фигурка у нее зачетная.

Да, забыл, единственное ее достоинство было разве что фигура. Видел (и трогал), конечно, намного сексуальней и аппетитней. Но, признаться честно, там было, за что зацепиться. И губы. Вот они манили, каюсь.

Каренина вернулась через пятнадцать минут. Быстро разложила все на стол и так же быстро удалилась. Только флюиды ее гнева чувствовались. И направлены они были точно в мою сторону.

– Я бы с ней провел ночку, – сказал Роб, как только сделал первый глоток.

– Так в чем проблема? Позови!

– Неа, принцип у меня – не спать с официантками. Они в следующий раз тебе что-нибудь подсыпят в еду. Я мнительный. Толи дело милая продавец в мужском отделе. Может, все-таки ты? – спросил, когда сделал второй глоток.

– Э, нет. Она совсем не в моем вкусе. Я больше по рыженьким.

– И что? Тем интереснее будет. Разнообразишь свою жизнь.

– Ты серьезно думаешь, что у меня настолько все плохо с женщинами, что я пойду трахать первую официантку?

– А на спор?

– Что на спор?

– Давай поспорим? Ты задвигаешь свои предпочтения в женщинах куда подальше и через месяц, ну можно и раньше, трахаешь эту официанточку. Мне тут отец новую Ауди подогнал. Выиграешь – она твоя.

– А почему месяц, а не три дня? Или неделя?

– Да ты посмотри на нее! Мужика у нее не было. Целка она. Такая раньше, чем через месяц, точно не даст.

– И в чем твой интерес?

– Говорю же, у меня принцип – официанток я не трогаю. А вот посмотреть, через сколько она раздвинет свои прелестные ножки, очень хочется.

– Хм… И как ты узнаешь, что я ее трахнул? На слово поверишь, чтоль?

– Нет, конечно. Достаточно будет через месяц появиться на каком-нибудь вечере, определимся. Я по ней все и пойму. У меня чуйка на эти дела.

– Лучше бы у тебя чуйка на правильные инвестиции была, – не удержался я от комментария.

– Для этого у меня есть ты.

– А если я проиграю? Просто утолишь свое любопытство? И Все? Не верю. Тебе что-то еще нужно.

– Хм… Мозги мне твои нужны. Сделаешь мне оборот средств в … сколько стоит ауди? Лямов десять? Вот сделаешь мне оборот в десять лямов без своих процентов, идет?

– Идет.

– Вот это я понимаю, вот это дела! Давай тогда выпьем! Так сказать, закрепим наше пари.

Глава 4.

Настя.

Если день не задался, то и закончится он на невеселой ноте. Поздравляю, Настя. Сегодня ты побила рекорд. Я жутко опаздывала сегодня весь день, чуть не погибла под колесами машины, дважды, чуть не убила одного противного хама и обслуживала его смазливую физиономию в клубе. Да, умолчу про жутко натертые ноги, пару разбитых бокалов и ободранные колени: это я так упала, зацепившись за выступ плитки.

Поэтому, когда я завалилась домой, именно завалилась, идти на своих двух для меня было из ряда фантастики, я плюхнулась на кровать и забылась мертвым сном.

Крепкие и сильные руки обхватили меня, что вырваться было невозможно. Да мне и не хотелось. В этих объятиях было так спокойно и тепло. Мурашки, которые разбегались по всему телу, концентрировались приятной и общей болью внизу живота, и требовалась какая-то разрядка, чтобы от нее избавиться. Он провел своей рукой вдоль моего обнаженного тела, слегка касаясь и вызывая еще ворох мурашек. Поцеловал у основания шеи, там где заканчивалась ключица. Нежно и легко. Но безумно чувственно и сексуально. Я уже перестала чувствовать твердую поверхность под ногами. А он продолжал прокладывать дорожку из поцелуев вниз. Грудь потяжелела, а соски манили, чтобы к ним прикоснулись. Губами. Что он и сделал. Горячо и влажно. Он сначала взял в рот один мой сосок, и разряд тока поразил все мое тело, отдаваясь опять в животе, наращивая напряжение. Потом взял в рот другой сосок, так же влажно и порочно втянул его в себя, заставляя меня издать первый стон удовольствия. Его губы стали подниматься вверх к моим губам, оставляя влажную дорожку на ключице, шее, подбородке, щекам и, наконец, накрывая своими одновременно жесткими и мягкими губами мои уже чуть приоткрытые губы. Он целовался нежно и трепетно, пробуя меня на вкус. Осторожно проводя языком по нижней губе и углубляя свой поцелуй. Он исследовал каждый миллиметр моего рта, крепко прижимая мое тело к своему. А перед тем, как я проснулась, увидела его серые глаза, в которых плескалось неподдельное желание.

Проснулась в поту, с приятным желанием в животе, с тяжелым дыханием и, что уж говорить, с мокрыми трусами. И единственное, что мне сейчас хотелось, встать под холодный душ и смыть тот жар, который я ощущаю своей кожей. Хотя в комнате далеко не жарко.

– Настюш, давай просыпайся. Я блины испекла, – стучится мама ко мне в комнату.

– Встаю, мам, – кричу я хриплым голосом и не узнаю его.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, мне потребовалось минут пятнадцать простоять под довольно прохладным душем. Когда зуб на зуб уже перестал попадать, пришла пора выходить. Но если тело более или менее пришло в норму, то мои мозги никак не могли собраться и начать работать, потому что сон никак не забывался. Наоборот. Стоило мне заглянуть в зеркало и увидеть безумный взгляд в зеркале, как передо мной оказывались те глаза, серые, как ртуть. Точнее перед глазами стоял он, обладатель этих глаз.

Нет, разумеется мне снились раньше похожие сны. Особенно часто это было, когда влюбилась в своего однокурсника. Но именно этот сон был другим. На грани сна и яви, когда не знаешь, что лучше, остаться в царстве этого сексуального Морфея или открыть глаза, потому что стало страшно. Страшно от нахлынувших эмоций.

– Настюш, может, уже будешь заканчивать со своей ночной работой? Вот сердце у меня не на месте, когда ты уходишь в ночь, – сказала мама, как только я начала жевать свой первый блин. Вкусный, надо признать, впрочем, у мамы все вкусное.

– Да, мам, думаю, сегодня скажу, что ухожу. Отработаю две недели и все.

– Это правильно. Тебе скоро в институте надо будет восстанавливаться. Позвони, узнай, может какие документы им нужны?

– Ты, наверное, права, мам. В понедельник этим займусь.

– Ты какая-то задумчивая. Что-то случилось, Настюш?

– Что? – ну да, слушаю маму вполуха, а сама все думаю о том сероглазом демоне, что приснился мне и о том, какие нежные у него оказались губы, хотя выглядели они в действительности жесткими. Вот мне теперь интересно, так ли это на самом деле? Ну, целуется он так же, как и во сне? Или нет? – Все нормально мам, это просто усталость, – или последствия возбуждения от сна.

Остаток дня перед работой я провела у себя в комнате, смотря последнюю экранизацию “Анны Карениной”. Должна же понять мотивы этой тетки, которая решила лишить себя жизни именно таким дурацким способом. Ну правда, выпила бы яду и все.

Вот только собираясь на работу, я начинаю думать, появиться ли мой сероглазый хам сегодня в клубе? Я, конечно же, не всматривалась в толпу, не искала его ртутный взгляд, только иногда позволяла себе представить, что я ему скажу, если вдруг в вип-комнате опять увижу его, даже в голове выстроила наш с ним диалог. Хотя он больше будет походить на словесный пинг-понг. И его “Каренина?” Нет, эту Анну я, конечно же, не поняла, но это не мешает мне наслаждаться ее фамилией. Но он не появился. А в конце смены я подошла к Софии, чтобы сказать, что я увольняюсь.

– И почему ты решила уйти? – спросила Софии, как будто считает, что это самая лучшая и высокооплачиваемая работа во всей Москве, а я немного не в себе, раз решила покинуть этот рай на земле.

– Потому что через несколько недель мне нужно будет поехать с мамой в другую страну. И в этой работе я больше не нуждаюсь.

– Ну хорошо, – окинув меня сочувствующим взглядом сказала София, – но только ты понимаешь, что без отработки положенных двух недель я тебя отпустить не могу. На твое место мы быстро подыщем более ответственного человека, но его тоже нужно будет обучить, – вот сучка, я проработала больше полугода на этой адской работенке, терпела унижения, натирала мозоли, практически заработала себе варикоз от постоянных хождений на каблуках, а в итоге я безответственная.

– Да, конечно, – все, что удается мне процедить.

Уже развернувшись на сто восемьдесят градусов с жутким скрипом на своих кроссовках (ну что поделать, если у них такая подошва, зато ноги в них, как в тапочках), как меня окликает уже почти бывшая начальница, к которой просто приросло презрительное выражение.

– Да, Настя, вчера после смены ко мне подошел мужчина из вип-комнаты, которую ты обслуживала.

Тут мое сердце забилось чуть быстрее, прям как у того кролика из диснеевского мультика. Я обслуживала вчера две вип-комнаты. В одной было четыре человека за ночь, а в другой, в той, в которой находился мой сероглазый сон, был только он с другом. Какова вероятность, что обо мне спрашивал Рома? Я назвала его Ромой?

– И что он хотел? – осторожно спросила я, чтобы не вызвать лишнего любопытства с ее стороны. Бабское любопытство оно такое, не знает никаких границ.

– Просто спросил твою фамилию. Представился Романом.

– Что, и все? Только фамилию? – разочарованно спрашиваю я.

– А должен был еще что-то? Телефон? Настя, такие мужчины телефоны официанток не спрашивают… – томно вздохнув, сказала София.

– И ты ему сказала? Мою фамилию? – не обращая внимание на ее комментарий, спросила уже я.

– Да. Не должна была? Или ты у нас спецагент на спецоперации? – и отворачивается от меня, тем самым показывая, что разговор закончен.

А мне так хотелось бы узнать у нее чуть больше: каким тоном он спросил? Как задал вопрос: сразу в лоб или извинился за беспокойство? Хотя о чем это я … Скорее София должна была извиниться, что не прочитала его мысли и не сказала ему все еще до того, как он соизволит открыть рот.

Под сотни мыслей и вопросов я добралась до дома. Пусть и очень уставшая, но почему-то в хорошем настроении. Лечь спать? Успеется… Потому что я открываю свой старенький ноутбук и вбиваю в поисковике “Багров Роман Евгеньевич”, и мне выходит множество ссылок на разные финансовые и экономические издания, множество картинок с разных мероприятий и тысячи комментариев в светской хронике. Ну что ж, дорогой мой Рома. Ты обаятельный бабник, который никогда не состоял ни в каких отношениях, по крайней мере не был замечен ни одним из сотни журналистов светской периодики, финансовый директор крупнейшей логистической компании России, а по совместительству подрабатывает финансовым консультантом, будто еще не все деньги заработал. Ах да, из увлечений: яхтинг, дайвинг и длинноногие рыжие красавицы с как минимум третьим размером груди. Последнее – это мое дополнение, когда я пролистала все 1367 фотографий, который вывел мне поисковик.

А потом я громко захлопнула крышку ноутбука, тихо извинившись перед ним из-за моей несдержанности, ведь компьютер не виноват, что его хозяйка, возможно, влюбилась в этого хамоватого, но красивого и обаятельного бабника, который смотрит на нее своими пронизывающими серыми глазами в очередном сне.

Глава 5.

Настя.

Несмотря на то, что уснула я довольно поздно, то есть рано, на работу я встала не за полчаса до выхода, как обычно. Сегодня я завела будильник, чтобы было время уделить своему внешнему виду чуть больше времени. Для себя, разумеется. Ведь я молодая, симпатичная девушка. Хватит мне ходить в своей пусть и любимой, но такой уставшей розовой толстовке поверх обычной футболки, где нарисован большой мультяшный кот. Я достаю из шкафа забытую шелковую блузку с красивыми фонариками. Моя счастливая вещь. Именно в ней я сдавала все экзамены. Удачно, надо сказать. И джинсы сегодня хочется заменить на красивые летние брюки. Да, пожалуй, сегодня я так и сделаю. А вместо кроссовок надену балетки. Немного туши, румян и прозрачный блеск для губ – впрочем, это вся имеющаяся у меня косметика. Хотелось бы воспользоваться тональным кремом или пудрой, чтобы скрыть мои конопушки, но ни одно средство не может их скрыть. Да и привыкла я уже к ним, хотя будучи подростком какими только средствами не пользовалась, чтобы вывести это убожество. Однажды даже получила маленький ожог от какого-то средства, о котором прочитала в интернете. Вместо линз надену очки, так вид более серьезный. Сережки! Маленькие гвоздики я сменила на миниатюрные золотые колечки с таким же миниатюрным камешком. Вот я и готова.

– Ты куда такая красивая собралась, Настюш? – спросила мама, как только я вышла из своей комнаты.

– Как куда, мам? Сегодня понедельник, на работу, конечно, – ответила, сделав первый глоток черного чая.

– Такая красивая!

– Ой, мам, просто надоело ходить, как подросток, – отмахнулась я, слегка смущаясь.

– Смотри у меня, ты девушка видная, – улыбнулась мама.

– Все, убежала… – кричу я из коридора, наспех одевая ветровку: хоть и встала пораньше, но уже опаздываю.

– Подожди, Настюш! А как же завтрак? Я омлет с помидорками сделала. Как ты любишь.

– Мамуль, некогда.

Убегала я из дома действительно быстро. Но больше потому, чтобы мама не задавала лишних вопросов: она у меня очень проницательная. А сейчас я не готова делиться своими мыслями, даже с ней.

Вы можете подумать, что такой видный мужчина, как Багров, даже не посмотрит на меня. Что во мне особенного? Конопатая, очкастая, худая, с маленькой грудью – так себе картинка, конечно, на любителя. Но это не мешает мне иметь маленький огонек надежды – а вдруг?

Забегая в офис, я первым делом поинтересовалась у Людмилы, надо ли везти документы. К нему. Пусть думает, что хочет. Но нет, пол дня я моталась с одного конца Москвы на другой. С Юго-западной я ехала на Щелковскую, где пересаживалась на маршрутку, будь они неладны, и ехала еще пять километров, чтобы передать документы какому-то Айсмеку. Далее был Ибрагим на Речном вокзале, после него Изольда в Москва-Сити. Хотя бы здесь можно было несколько минут наслаждаться красотой и богатством столицы. В общем, к концу дня от моего нового образа практически ничего не осталось. Следы туши были под глазами маленькими тоненькими полосочками, губы стали сухими, балетки натерли ноги, на которых и так нет здорового места. Но слава современной промышленной индустрии, которая изобрела антиперспиранты. Иначе я была бы маленьким вонючим зверьком, похлеще строителей Айсмека.

– Людмила Сергеевна, я могу ехать домой? – с надеждой спросила я.

– Нет, последняя поездка. В Логистик Инвест. Забери подписанные документы у Романа Евгеньевича.

– А можно я лучше завтра пораньше к нему съезжу, а? – ну нет, нет, нет, только не так к нему ехать, – обещаю съезжу и привезу в любое время, хоть в пять утра.

– Ты завтра не работаешь, забыла?

Вот что за подстава? Никогда не жаловалась на свою неудачливость. Не спорю, в лотереях перестала выигрывать, шпаргалками никогда не пользовалась, потому что поймают точно, в акциях не участвую – обманут. Но сейчас это облом восьмидесятого левела. И если кто и мог попасть в такую ситуацию, то только я.

Поэтому я забираю свою сумку со стула и выхожу из здания офиса. Теперь он мне не кажется таким милым. Дебильное было решение не менять дизайн. Наш генеральный директор просто последний жмот.

Время – час пик. Метро. Конечно же я попадаю в эту давку. Конечно же мне наступают на заднюю мозоль, что хочется взвыть. Именно сейчас я проклинаю свое решение надеть сегодня очки, а не линзы: они постоянно сползают на нос, перекрывая доступ кислорода, которого и так уже не хватает. Вот такая растрепанная, уставшая, хромая я иду в офис к нему. Я говорила, что у меня в душе есть маленький огонек надежды? Сейчас этот огонек позорно потух от моего случайного чиха.

Я поднимаюсь уже на знакомом лифте, захожу в знакомую приемную, вот только ресепшн пустой, даже телефон не звонит. Но тут не удивительно: рабочий день закончился. Только что делать мне? А может, все-таки приехать завтра утром? Рано-рано. Никто не узнает. Это будет наш маленький секрет. Наш? Поздравляю Настя, у тебя развивается шизофрения.

– Вы кого-то ждете? – спросил мужчина лет тридцати пяти, тоже красивый, как и Рома, только с пронизывающими зелеными глазами.

– Мне нужен Багров Роман Евгеньевич, забрать документы. Я из СтройТреста.

– Вы курьер?

– Да.

– Странно… Обычно они выглядят по-спортивному. А Вы как-будто только из-за офисного стола встали, – выискался еще один искатель с хедхантера. – Пойдемте, провожу.

– Спасибо. Секретаря уже нет, а мне сказали сегодня обязательно забрать документы. Я бы приехала рано утром. Но уже завтра, но вдруг что-то срочное… – затараторила я от волнения.

Он резко развернулся ко мне и навис всем своим метр девяносто пять, не меньше. И взглянул так, что захотелось встать по стойке смирно и не дышать. Вдруг его это будет раздражать? А еще пронзил своим взглядом. Точнее пригвоздил. Вот, черт. А я еще хотела здесь работать. Такой слово тебе скажет, а ты в обморок упадешь от страха. Молчу уж про то, если накосячишь.

В своих размышлениях, мы подошли к большому просторному кабинету. Стеклянные стены были закрыты жалюзи с внутренней стороны. И уже по размеру кабинета я поняла, что сейчас за закрытой дверью сидит он. И как бы мысленно я себя не успокаивала, ритм сердца дает сбой и увеличивает скорость.

– Рома, к тебе за документами, – сказал мой Сусанин и ушел в неизвестном для меня направлении. Пусть идет.

Дверь закрылась с легким хлопком. А я медленно поднимаю свой взгляд на стол, где за компьютером сидел он. Хмурый, уставший, с растрепанными волосами, закатанными по локоть рукавами белой рубашки. Хоть сейчас на обложку Men’s Health. А нет, он уже там был, если мне не изменяет память. Картинка 576.

Серые глаза пригвоздили меня к полу, не хуже тех, зеленых, что в холле. Только эти серые. Жидкая ртуть как есть. Губы сжаты в напряжении. Жесткие и властные. А во сне они были мягкими и нежными. Вот это я зря вспомнила. Нотки его парфюма доносятся даже до меня. А я нахожусь еще около двери. Ветивер с легкой, но довольно вкусной горечью на языке. Бергамот?

– Ну привет, Каренина, – удостоил он меня легкой улыбкой, которую можно назвать чарующей.

– Добрый день, Роман Евгеньевич, – проблеял кто-то.

– Скорее уже вечер. Что у тебя? Смотри, ручка у меня есть, своя, – победно помахал дорогущим Паркером.

– Мне нужны подписанные документы для СтройТреста, – надо бы улыбнуться, но я как стояла истуканом у двери, так и стою, а вот он решил встать и направиться в мою сторону.

Но прошел мимо. А точнее просто вышел. Оставляя след ветивера и все-таки бергамота. Вернулся он спустя пару минут, но не с документами, за которыми, я думала, он вышел, а с пластиковым стаканом воды. И правда, жарко стало в помещении, скорее всего, у них сломан кондиционер. В такую-то жару…

– На, – протягивает мне стакан, – ты видно так спешила ко мне, что выглядишь так, будто сдавала кросс.

– И как? Победила? – Настя, просто молчи.

– Судя по твоей сбившейся дыхалке и красным щекам, ты явно не в лидерах, Каренина. Признайся, спорт не любишь?

– Шахматы люблю. Считается? – он стоит непозволительно близко ко мне, что я не знаю, за что переживать. За то, что я начинаю краснеть еще больше или за то, что потеть начинаю больше. Вот только смотрит он немного брезгливо. Значит антиперспирант – говно. Завтра куплю новый. А лучше вколю ботокс в подмышки, читала, что помогает. В Космо плохого не пишут.

– Они у тебя всегда были? – спросил он.

– Подмышки? – После ботокса вколю его же в губы, глядишь, лень будет лишний раз ими шевелить. Молчание, как говорила моя бабушка, – золото.

– Какие подмышки? Я про твои…

Он аккуратно провел пальцами по моей щеке, где была россыпь моих конопушек, он будто перебирает их. Или считает, что логичнее, потому что я точно вижу, как он губами тихо произносит цифры. А вот подмышки начали потеть еще активнее, и дрожь какая-то появилась. Может, я заболела и меня знобит? Продуло под кондиционером в метро. Точно.

– Да, в детстве их было еще больше. Подростком пыталась их сводить. А сейчас привыкла, – первые адекватные слова, которые я произнесла. Только я все-таки не поняла: ему они нравятся или нет?

– Особой любви к … конопушкам не испытывал. Мне больше по душе рыжие веснушки, – сказал он, отворачиваясь от меня и отходя к своему столу, а я поняла, что спросила вслух, – вот часть подписанных документов. И передай вашему бухгалтеру, что считать я умею и если еще раз увижу прежнюю махинацию, то буду разбираться не только с ней, но и со всей вашей конторкой. Это – переделать, не приму.

Сказал так, что если бы я была Еленой Михайловной, нашим бухгалтером, уже покупала бы билет на другой край нашей планеты, думала бы о смене имени, а возможно, и пола, для надежности, так сказать. Потому что холодный и стальной тон проникал в каждую клетку и каждую жилку, которая уже тряслась с первых его слов.

Он передал мне папку с файлами, но так и остался стоять опять рядом со мной. Рядом – это значит в зоне личного пространства. Близко для делового разговора, но далеко для того, чтобы обнять, хотя на какое-то время мне показалась, что я чувствую движение его грудной клетки своим телом. И рассматривает меня как какую-то диковинку. Размышляет, стоит ли брать. А может, сначала стоит спросить про скидку. Не нравится мне этот взгляд и то, как он слегка нагнул голову вбок. Будто я конечный приз какой-то сделки, в которую он думает ввязываться или нет. Обидно.

– Ты же не всегда в очках. В клубе была без них. Для образа надела? – по-деловому спросил он.

– Я иногда пользуюсь линзами.

И тут он делает то, что я никак не ожидала от него. Я еще не забыла, как он пересчитывал мои конопушки, а он уже просто снял с меня очки и отошел. Очевидно, чтобы заценить на более дальнем расстоянии. Захотелось встать на пьедестал и повернуться вокруг своей оси под заунывную музыку шкатулки.

– Годится? – не выдержала я.

– Хм… смотря для чего, – ничуть не смущаясь сказал он.

– Верни, – переходя на “ты” попросила я, а этот хам еще минуту смотрел на меня. Только потом в качестве жеста доброй воли протянул мне мои же очки.

И вот что мне теперь делать с этими беспардонными жестами и взглядами? Осталось только пощупать мою грудь на предмет имплантов и сжать попу на наличие целлюлита. А я ведь в него влюбилась. Почти.

– Ладно, не злись, а то у тебя ноздри некрасиво раздуваются, – ответил мне. – Пойдем поужинаем? Я в обед не успел перекусить и сейчас безумно голоден, – и улыбнулся той улыбкой, какой, очевидно, одаривал всех своих баб, а именно 124 штуки, которых насчитала на тех фотографиях.

– Знаете что, Роман Евгеньевич. Я бы с удовольствием пошла бы с вами в ресторан. Но только ради того, чтобы вылить изысканный суп с лапшой вам на голову. А стейком прожарки медиум отхлестать вам уже с небольшой щетиной щеки за ваше непотребное поведение.