Палить листву

– Где ключ от калитки? – спросил Жером.

– В доме.

– Впустите меня?

Милана на автомате пошла в дом, на автомате открыла калитку. Жером перехватил ключ, который девушка даже не думала достать из замка.

Жером остановил ее держа за плечи, и пытаясь найти в лице признаки знакомых черт.

– Мне вас отнести, или вы сможете дойти сами?

– Дойду.

Они зашли в дом, Жером помог снять с Миланы куртку, дойти до дивана в зале. Затем он пошел на кухню, поставил чайник кипятиться. Мужчина развернулся в сторону лежавшего тела, размазанного по всей площади: «что могло с ней случится»; он не испытывал к ней жалости, скорее всего включилась функция самозащиты нервной системы и трезвости рассудка, понимая, что в случае чего, нужно действовать четко и быстро.

Он принес ей чай, и как только она начала пить – поперхнулась, что активировало в ней истерику. Вой умирающего буйвола стаял на весь дом. Жером обнял Милану железной хваткой, что бы она не убежала, не ударилась, не покалечилась и не случилось много других «не». Когда истерика вышла из девушки, она обмякла на его плече. Ему даже показалась, что она потеряла сознание. Но скоромные пошмыгивания носом определяли ее сознание. Затем она заснула.

Когда она проснулась, было уже темно, и лишь слабый свет горел в стороне кресла – Жером сидел уставившись в телефон. Шорох отвлек его от экрана. Он посмотрел на Милану.

– Я давно сплю?

– Ориентировочно часов 9-10.

– А почему вы здесь?

– Будем считать, что этот вопрос вы задали, потому что нездоровы, – экран телефона погас, и в комнате воцарилась темнота. – Как вы себя чувствуете?

– Я никак не чувствую. Мне даже кажется, что я вас не слышу – в голове шум.

– Что случилось? Или это вы решили меня таким экстравагантным образом встретить?

Милана молчала. «Что ему скажу – я рассталась с бывшим?» Потом ответила:

– Я обидела хорошего человека.

– Может он не настолько хорош был? Просто так хороших людей не обижают.

– Нет, хороший.

– Тогда в таком случае, чего обежали? Вы понимали последствия, которые произойдут с вами же?

– Я просто открыла рот, и… Страшно даже не суть слов, а их выбор. Я использовала слова-убийцы…

– Это как?

– Знаете, есть категория слов, она для каждого своя, которые нельзя говорить. Например, у вас есть кто-то, кто служит образцом всего плохого; и для вас это образец триггер ненависти. И предположим, вы соритесь с кем-то очень близким, кому вы открывали сердце, и в какой-то момент вас называют тем образцом, да еще как-то так: «ты даже хуже, чем тот-то, я никогда не думала или думал, что ты дойдешь до такого». И после этого этот родной человек умирает в вашем сердце, потому что он использовал слова-убийцы. Я была другом и отдушиной ему. Он мне звонил, что бы поделиться хорошим, победами, какими-то моментами из своей жизни. Но это делал так часто, что меня это сводило с ума. И так получилось, что я ему сказала «не звони мне больше». Я убила в нем веру, дружбу, доброту. Я так кричала. Я не могла себе закрыть рот. Я все кричала и кричала «не звони мне больше». Мне даже родственники звонят, чтобы свое, простите, говно на меня слить: цены повысились, кости болят, кто-то заболел, кто-то умер. И вот это я должна «кушать». А он звонил и говорил: «у меня получился проект; я купил что-то – тебе понравиться; вчера видел твои любимые глазированные сырки – вот кому мне теперь их покупать?». Чувствуете разницу? И на это я выстрелила в него убийственной пуляй прямо в сердце «не звони мне». Лучше б я такое сказал родственником, – Милана тихонько заплакала.

– Я полагаю, «он» – это ваш мужчина?

– Мой бывший мужчина.

– Уже «бывший» или «еще тогда бывший»?

– Мы расстались, вернее я ему сказала, что хочу расстаться перед тем, как уехала сюда.

– Так вы расстались или нет?

– Я –да. Но он стал говорить и верить в теорию, что я просто устала от всего, и что мы будем по итогу вместе.

– А вы что?

– Взбесилась. Но ему не сказала.

– Почему?

– Не смогла.

– А вы его любите.

– Нет.

– Вы даже не колеблясь ответили. Тогда почему вы продолжаете общаться? Почему сейчас вас мучает совесть?

– Вы меня не слушали.

– Я вас прекрасно слушал. И я вынес, что вы не любите мужчина. Мужчина не отпускает вас. Но каждый сделал свой выбор. Не похоже, что вы собираетесь с ним быть даже из жалости, иначе вы бы давно были вместе. Ваша вина лишь в том, что вы молчите о своих чувствах и мыслях. Я заметил это сам, когда я задавал вам вопрос, самый простой, а вы искали удобный ответ, как если бы от неверного – зависело начало войны. Чего вы боитесь говорить? Может ответственности за дальнейшее развитие событий? Или что вы перестанете быть идеальной? Доброй феей? Что случиться, если вы скажите то, что хотите? Обидите человека? – возможно. Но ведь это жизнь. В равной степени мы делаем людей и счастливыми и печальными. Вы берете слишком большую ответственность за дальнейшее развитие событий. Они должны быть такими как должны быть. Но молчанием и вечным сглаживанием углов, вы поедаете себя, и провоцируете более тяжелый конфликт. Это как торфяные болота – где-то в слое появится искра, и горит весь лес, и никто не в силах его спасти.

Наступила тишина. Каждый думал о сказанном. Милана понимала – Жером прав, он действительно прав. Она ценила в себе свое дипломатическое молчание, а теперь эта способность привела ее к суровому расколу отношений.

– Что мне делать?

– А что вы хотите сделать? Вы отдаете себе отчет за чем вам нужен это человек? Если вы его не любите и не хотите быть вместе, и при этом случилась такая ситуация, что вы ждете от дальнейших отношений? Хорошо, вы померитесь. Дальше что? Дружба? У вас не будет дружбы. Оставьте как есть. Вы сейчас в не самом лучшем душевном виде. Честно, вы сегодня вообще не в каком виде. Прейдите в себя, а потом делайте шаги, – странное чувство посетило Милану: даже ядовитые и не лестные высказывания Жерома не воспринимались с ненавистью, скорее было ощущение, что «ему можно так говорить». Но у нее и правду не было сил о чем-то еще думать.

– Ладно, Милана. Мне надо ехать. Вы стали приходить в себя, и в целом похоже, что вы сможете о себе сейчас позаботиться.

– Ночью? Куда вы поедете?

– Домой. Куда еще, – с улыбкой в голосе ответил Жиром, – Кстати, да – я ведь привез эклеры. Они в холодильнике. Прописываю вам есть один эклер в час обильно запивая кофе. Так вы быстрее поправитесь.

В доме еще было темно, Жером подсвечивал себе дорогу к двери телефоном. Милана провела его до калитки. Мужчина повернулся посмотреть на нее. По сути он видел только бледные очертания, подсвеченные ночным небом.

– Приходите в себя побыстрее. Вам не идет быть больной, – сказал он и уехал. Милана ждала, когда огоньки фар скроются из виду. Но она заметила не достающий элемент их прощания – он не сказал вернется ли он еще.

Интермедия

Что есть мысль? – Импульс.

Что есть решение? – Ответственность.

Наши мысли – это «привет» нашего опыта и подсознания. Они выстраивают сложные цепочки, узоры, которые определяют план наших действий, наших решений. То есть – формируется заготовка нашей ответственности. Пока импульсы блуждают в просторах нашего сознания, мы их архитекторы, и только мы можем задать им форму. Когда проект покидает свою обитель, мы, люди, из архитекторов превращаемся в рабов, так как ответственность за свои действия теперь диктует нам свои условия.

Но рабство частично контролируется уровнями вовлеченности, сердечности, умением отпускать. И самое главное: нет шкалы, на которую можно опереться, чтобы понимать: «если я это делаю, я хороший человек», или «если я не сделаю так, а кому-то очень надо, то я буду плохим» – к сожалению, никто никогда не сможет гарантировать нам правильность ходов в шахматной игре с жизнью.

Стала ли Милана плохим человеком, выпустив гнев?

Стал ли Жером хорошим, приручив человека, пока все было весело?

Прошло примерно два дня, Жерома не было. Он объяснял себе свое отсутствие, что у него много работы, много иных очень важных дел, и вообще– зачем брать ответственность за человека, которого он едва знает, а вдруг она загонная? А если он пустит ее ближе, и она усложнит его жизнь – ведь не собака же, не выкинешь. Импульсы в его голове рисовали сложные механизмы потенциальных отношений, возможных разрывов, потерь физических и моральных. В какой-то момент Жером словил себя на мысль, что загоняется не меньше, чем отвечающая в его голове Милана, имеющая черты, дорисованные его мозгом. А что он в целом о ней знает? Милая, с чувством юмора, расставшаяся с парнем, живущая на даче и палящая листву. Но как же можно нарисовать полный портрет человека по этой информации?

Импульсы, они же мысли, очень страшная вещь. У них есть доступ к нашим фобиям, унижениям, слабостям. Они мечутся, запугивая нас взять ответственность, нажимая на все больные точки. И в этот момент человек думает, что перед ним стоящий оголяет все его естество, в поиске самого уязвимого, не задумываясь, что как раз в этот же момент стоящий пытается прикрыть свои собственные раны и шрамы.

Жером думал, что ему повезло, ведь обнаружил несовершенство своей загородной феи раньше, чем она его. Но в чем ее несовершенство? – полоска пепла на щеке? Самопоедание за поступок? Ее страх перед людьми? Да вот же – страх перед людьми. И она сама сказала ему об этом, то есть оголила себя. Но тогда разве это несовершенство?

Он блуждал в своих рассуждениях и вычислениях. И больше всего его беспокоил факт, что он не может отказаться от мысли о Милане, что он не хочет забыть эту дорогу к ней, и что все его «очень важные дела» стоят колом потому, что мозг зациклен на одном. Решение пришло – надо ехать, разговаривать и брать ту ответственность, которая будет вытекать из этого разговора. Следующим утром, после этих размышлений, Жером утопил педаль в машине, и ехал по уже известной ему дороге.

Настроение было приподнятым. Он представлял, как она удивиться его появлению, возможно что-нибудь сострит, он снова придумает шутку, связанную с канистрой, а потом… Только не это…

Вечные ремонты дорог – долгая тема для дискуссии, а не заделанные дыры после – тренировка всех известных и неизвестных матов. Повторив самые популярные из них, Жером вышел из машины. Осмотрев масштаб трагедии, оценив его как страховой случай и сделав фото на память с ямой, мужчина продолжил путь к своей цели. Но подъезжая, карма подкинула еще один ремонт-дорог, направив его объезжать вокруг всего поселка. Мужчина, не интересующийся астрологией, подумал о возможности ретроградного Меркурия, полное взаимонепонимание с Венерой и весьма ощутимое влияние Марса на сферу отношений. Настроение было уже не таким приподнятым, Жерому хотелось просто добраться до места.

Как только появилась крыша нужного дома, мужчина почувствовал прилив сил и остроумия и зачесав волосы назад, Жером пошел атаковать.

Постучав в металлический забор, гость начал свое разученное в дороге приветствие: «Эй, хозяйка подходи, да водою угости; я париниша – хоть куда! Есть канистра у меня». Жером остановился, пытаясь рассмотреть и расслышать признаки жизни, но кроме жужжания пролетающей мимо пчелы, другой жизни обнаружить не удалось. Он еще раз постучал в забор – но ничего. Он стал рассматривать дом в небольшой проем: света не было, дым из трубы не шел.

– Что вам здесь надо? – Жером обернулся и увидел мужчину лет пятидесяти.

– Тут ведь девушка живет? Я к ней.

– На что она вам?

– Может я жених ее, – сказал Жером с улыбкой.

– Был бы женихом, знал бы где невеста.

– Я правда в гости. Не знаете куда исчезла?

– Нет ее, уехала вчера.

– Как уехала? Она ж тут живет.

– Ну так – взяла и уехала. Может от женихов незваных, а? –сказал мужчина подмигивая.

– Понял, спасибо.

– Не за что. Но на будущее – если б мне такие частушки пели, я тоже от такого жениха сбежал бы. Меняй репертуар, – сказал мужчина и ушел.

День 5

«За рулем нельзя плакать, пусть даже если машина не на ходу», сказала себе Милана, провожая взглядом исчезающий свет задних фар знакомого Майбаха, и как только он совсем пропал, забрав собой надежду на возврат, девушка заехала на свой участок.

Она вышла из машины не сразу, в голове рисовала как могла снова выехать и догнать Жерома, сказать «вот она я». Но все ее облачные мечты уничтожило рацио: «догнать и глупо улыбаться? Он же тебе никто?! Гоняться за незнакомыми случайными в твоей жизни мужчинами? Ведь для него это все игра, несерьезно. Зачем же дарить себя и унижаться перед человеком, который не оценит тебя?» «Но он же приехал сейчас?! Но он же был рядом, когда мне было плохо?!» «Ну что ты! Да для него это развлечение после работы. Например, кто-то читает, кто-то играет в приставку, а он ездит на своем Майбахе к тебе. Кстати, его ли Майбах, а? Ты же документы не видела. Может машина на жене? Ведь нельзя утверждать, что мужчина при таком состоянии, внешними данными и возрасте ходит по миру без женщины на пару? Еще и бабник. Он же не знает ничего о тебе, вдруг ты девочка-простушка, из глубокой деревушки, а ему – в коллекцию диковинка, а? Пораскинь своими прекрасного серого цвета мозгами, и пусти пулю тому единорогу, который отправлял тебя догнать бабника-сердцееда-искусителя-беспринципника.»

Когда поток сознания закончился, Милана обратила внимание, что наступил вечер, что птицы и проселочные собаки перестали издавать звуки, и только ветер бродил по верхушкам сосен напевая колыбельную.

После последнего визита, когда Жером успокаивал девушку, Милана старалась больше отдыхать и меньше рассуждать. Она ела эклеры, пила кофе, гладила кошку. Мозг категорически не пускал образ Макара, и больше придавал веса образу Жерома. Так прошел один день.

Следующим днем она решила съездить в город – забрать машину с ремонта, сделать кое-какие покупки, увидеть близки. Когда все пункты были выполнены, было уже слишком темно возвращаться в деревню. Милана позвонила подруге, и подхватив с собой риоху, поехала к ней. Она не рассказала про Жерома, да и что говорить? Он же тучка, а тучи делают лишь красивый пейзаж в рамках нескольких минут. Так пусть же этот пейзаж будет лишь в ее голове. Про Макара она сказала, что «есть сложности, и все непонятно».

Повезло, что подруга была больше настроена говорить, чем слушать. Она делилась долгими рассуждениями о бывших, настоящих, потенциальных, не случившихся, не досягаемых, упомянула про нелюбимых и надоевших, и заканчивала вечер оголив дно второй бутылки вина и секретной, известной лишь ей одной, информацией про мировое господство.

Естественно, выезжать рано утром было не реально, а вот в три часа дня – самое то. Ближе к пяти часам она уже стояла возле своих ворот провожая глазами машину, теперь уже важного в ее жизни человека.

А в чем важность? То, что он частый гость? То, что он видел ее в худшем состоянии, и все равно вернулся? То, что дал хорошие советы? Наверное, все вместе, и сверх еще. И… И то, что он ей стал просто нравится. Даже если мы не хотим чего-то, например, влюбляться в случайного пришельца, наша душа, а может биология, а может интерес, а может переизбыток углекислого газа от горящей листвы – заставляют нас испытывать чувство, играть с эмоциями, терять независимость, случайно мечтать. Но он уехал.

Милана стала выгружать покупки из машины. За забором послышался звук мотора. «Видно, пока буду жить на автостраде из-за ремонта дороги», – подумала девушка, но, когда звук остановился у ее ворот, сердце ее остановилась.

– Что ты тут делаешь? – спросил Жером. При вечернем свечении и с выражением недоумения, он был похож на вампира.

– Не поняла – в смысле «что я тут делаю»? – теперь недоумение перешло Милане. Сердце билось так, что вибрация отдавала в забор.

– Ты же уехала, больше в доме не живешь.

– С чего ты взял?

– Мне так передал твой сосед.

– Какой сосед? На этой стороне поселка только мой дом жилой.

Жером потерял дар речь, видно было, что его процессор отказывался дать логические объяснения происходящего.

– Канистра при тебе? – спросила девушка.

– Да, а что? – усмехнувшись ответил гость.

– Я тебя пущу, если пообещаешь не брать ее с собой.

Жером скривил улыбку в бок, ответив «договорились».

Они прошли в дом, Милана сделала чай, и сев на против и слегка склонив голову, посмотрела на мужчину. Это был другой взгляд, взгляд во внутрь.

– Почему ты вернулся сейчас? – спросила девушка, не отрывая взгляда.

– От куда ты знаешь, что вернулся?

– Когда я приехала, увидела, что ты уезжаешь.

– Почему не остановила?

– Не успела, – соврала Милана.

– Не успела? Ты же на машине, – спросил Жером. В глазах появились знакомые бесята.

– Не успела, – повторила Милана. Ей не хотелось выливать на него поток мыслей, который задушил ее порыв, – так почему все-таки вернулся?

Жером молчал. Он смотрел в упор на нее, потом сказал: «я соскучился по тебе».

Девушка опустила глаза, слегка улыбнулась, и пустив румянец на щеки, сказала:

– Я тоже скучала, – потом на секунду задумалась, и добавила – покажи тех. паспорт на машину.

– Зачем это? – максимально неожиданный вопрос поставил Жерома в ступор.

– Так, тест на вранье. Или есть сложность показать? – Милана сощурила глаза.

Жером, не понимая в чем дело, но заинтригованный происходящим, дал девушке документы.

– И в чем тест?

– Поиск «Мадам Жером» как собственника автомобиля, – призналась Милана.

– А почему не спросить на прямую «ты женат»?

– Потому, что это ответ не будет последней инстанцией.

– А тех. паспорт будет?

– Он придаёт плюс пару балов твоей честности, – ответила девушка, возвращая документ хозяину.

– Ты мастерски убила интимный момент, – добавил мужчина, смеясь.

Не обращая внимания на его смех, Милана ответила серьезно:

– Я скучала. Сильно. И от того, что наше знакомство – случай, что ничего о тебе не знаю, и стала думать о тебе. Мне важно не чувствовать себя потенциальной провинциальной любовницей. И да – со мной сложно и не предсказуемо.

Жером посмотрел на Милану, после пересел к ней ближе, взяв за руку, сказал:

– Я не женат. У меня нет детей. Почти не вру. Не курю. А еще я очень хочу поцеловать тебя сейчас, и поэтому очень прошу ничего не говори.

Он коснулся ее лица, подвинул его ближе к своему, и нежно коснулся своими губами ее. Голова девушки загудела, ощущение было как если легкие теряют кислород, но останавливать этот момент она не хотела. Так хорошо она не чувствовала себя очень давно.

Жером почувствовал, как осанка Миланы приняла свободную обмякшую форму, он обнял ее сильнее; ее руки ответили ему, обвив его шею.

Отдавшись поцелуям, девушка думала, что в целом ничего не теряет от секса с едва знакомым человеком – он ей нравится, она ему тоже, сейчас ей хочется быть к нему близко, чувствовать его. Ей не 17 лет, и доблестная неприкосновенность во имя «ты что, хочешь быть шлюхой? Срамота да бесчестие!» не удел в сложившейся ситуации. Когда поцелуи перешли от шеи в низ по позвоночнику, лучшим решением было отключить голову, и передать бразды правления инстинктам.

На часах было пять утра, однако ночь настойчива удерживала свое присутствие, давая шанс любовникам быть дольше вместе. Глаза, адаптировавшиеся к темноте, смотрели в глаза напротив, руки скользили по мягкой коже, вырисовывая невидимые знаки нежности, рывки дыхания наигрывало песню “Je t’aim moi non plus”. Не хотелось нарушать тишину вопросами, ответами, только касаться и наслаждаться.

Ближе к 7 утра Жером сказал: «Нужно собираться, работа», но не сдвинулся с места, продолжая нежно гладить Милану по щеке. «Хорошо, собирайся», ответила девушка, улыбнувшись ему, сохраняя свою позицию.

– Отпусти меня, – тихо сказал Жером.

– Я не держу тебя.

– Держишь. Силой магнетизма. Иначе почему я не могу встать? – слегка скосив губы в сторону, ответил мужчина.

Не было ни утреннего кофе, ни чая, ни «овсянки, сер». Молодые люди тихо собралась, но, когда их взгляды встречались, они улыбались, как если бы прятали тайну, известную лишь им одним.

Милана провела Жерома до машины, у двери он повернулся к ней, взяв ее голову в свои руки, на несколько мгновений жадно рассматривая черты девушки, словно больше ее не увидит. Обняв ее крепко-крепко и поцеловав, мужчина сказал: «В следующий раз точно приеду без канистры». Жером сел в машину и уехал.

Милана смотрела, вот уже второй раз за последние часы, как удаляются машина, и думала: «Кукую чушь с канистрой он несет. Смешная, глупая чушь. Который раз он приезжает – четвертый, пятый? И каждый приезд я с ним прощаюсь навсегда. Скорее всего, чем больше ждешь счастье, тем дольше оно к тебе идет. А что есть счастье? Какое счастье я ждала? Жером счастье? – еще не известно. Тогда что? Так может никакого счастья я и не ждала, а просто срабатывала кнопка «ожидание чего-то», вроде «все ждут, и я тут посижу, тоже подожду». Нет, не счастья ждала, и не в Жероме оно. Я просто не жила, обставившись запретами, блоками, страхами, социальными нормами и устоями. А сейчас – все просто, все понятно, все не сложно. То, что правильно – будет ясным; то, что принесет удовольствие – не всегда греховно; то, что может не повториться – не всегда опрометчиво сделано.» Когда огни исчезли за горизонтом, девушка ушла в дом.