Полная версия
Зенобия из рода Клеопатры
– Он истёк кровью, и ничто ему не помогло. Мы привезли тело нашего царя домой.
* * *На другой день Меоний появился в Пальмире с большим отрядом вооружённых людей, судя по всему, нанятых в Эмесе. Прислал к Зенобии наглого человека с требованием освободить занимаемую ею с сыном часть царского дворца. На сборы милостиво предоставил десять дней.
На городской площади глашатаи сообщили народу Пальмиры, что в связи со смертью царя Одената законным наследником объявляется его племянник Меоний. Тому из подданных, кто думает иначе, новый царь угрожает расправами.
Зенобия не выходила из покоев три дня. Старик Лонгин, нарушив её одиночество, как обычно, посоветовал:
– Царица, в Пальмире ждут твоего слова. Бездействие тебе не на пользу.
И сильно удивился её ответу:
– Мне страшно! Я всего лишь женщина с маленьким ребёнком.
– Нет, ты царица пальмирцев! Для них сейчас это главное!
– Люди Меония провозглашают на улицах и площадях, что у пальмирцев новый царь. Меня с сыном изгоняют из дворца, ты не слышал? Разве не повод устрашиться, советник?
Озадаченный ответом Зенобии Лонгин умолк. В этот момент послышались дальний шум, громкие крики; вскоре – лязг металла. Старик насторожился, царица побледнела.
Дверь распахнулась, пропуская запыхавшегося начальника гвардейцев с мечом в руках. Она услышала:
– Царица, победа!
Как выяснилось, военачальники Одената отказались признать цареубийцу правителем Пальмиры. Составили заговор, привлекли часть войска. Ворвались к Меонию в дом. Нашли его… в нужнике, где он, едва услышав шум, в страхе укрылся. С проклятиями посекли мечами, а труп выбросили за город, шакалам.
– Царь отомщён, царица! – радостно воскликнул воин.
Народ в Пальмире не оплакивал убийство самозванца. Римский гарнизон в городе не вмешивался, в эти несколько тревожных дней его воины оставались в пределах крепости. Пальмирцы скорбели по любимому царю Оденату, потому что понимали, кого потеряли, безвременно и несправедливо.
Царская вдова
Зенобия погрузилась в подготовку похорон, достойных Одената. Главным вопросом было – по какому обряду упокоить тело. Если как бывшего правителя Пальмирского царства, тогда в семейном склепе в горах. Но Оденат имел римское гражданство, имел статус законного соправителя императора. В таком случае уместно захоронение по римскому обычаю – в гробнице, устроенной при храме на главной городской площади.
Советник Лонгин предложил решение, которое должно многих устроить:
– Чтобы пальмирцы удовлетворились и римский Сенат не возражал, нужно организовать погребальный обряд дважды – по сирийским обычаям и по римским правилам.
Царица вначале удивилась такому совету, но потом поняла, насколько он правильный…
* * *Жрецы Погребального храма в Пальмире «готовили» Одената к встрече с народом. Тело покойного сохраняли в бальзамическом составе, «оживили» лицо восковыми красками. Поверх белой туники надели красную тогу с золотой полосой понизу, уложили на кровать с инкрустацией пластинами слоновой кости, устланной покрывалами с золотым шитьем. У входа во дворец тело в образе римского императора показали народу «для оплакивания».
Пальмирцы приходили к месту скорби и видели Одената, как живого. Казалось, откроет глаза и заговорит о своих убийцах. Оставляли дары, просили богов дать покойнику счастливую жизнь после смерти.
Когда вышло время, молодые люди из знатных семей Пальмиры подняли ложе с покойником на плечи и под горестные звуки флейт понесли к храму Юпитера. Оглашая заполненные людьми улицы причитаниями и погребальными песнями-«нениями», в процессии шли в чёрные одеяниях плакальщицы, громко выражавшие безутешное горе, до крови царапали свои лица ногтями. Полуголые рабы несли горящие факелы, предназначенные для погребального костра.
Перед храмом на помосте возвышалось сооружение из брёвен, с уступами, что делало его похожим на мавзолей с полостью, заполненной хворостом. «Мавзолей» украшен коврами и картинами, изображающими героические сюжеты из жизни Одената, по углам установлены его статуи. Насыпаны горы цветов, от них и мешочков с ароматическими благовониями из Аравии, Египта, Индии повсюду разносятся резкие запахи. Звучали скорбные гимны и пеаны в исполнении детей и женщин из благородных пальмирских семейств.
Наступил момент, когда гвардейцы вознесли ложе с покойником на самый верх погребального сооружения, после чего мимо прошествовали ликторы в черных одеждах. Непременные участники сопровождения римских императоров, на этот раз свои атрибуты – розги и бронзовые топорики, в знак траура склонили к земле. За ними прошли воины римского гарнизона, следом пальмирские всадники, пехотинцы, лучники и пращники. Вздымая пыль колёсами, промчались колесницы с возничими, одетыми в императорские тоги с пурпурной каймой, лица у всех одинаковые – в масках, изображающих Одената. Процессию замыкали родственники и друзья покойного царя, придворные и должностные лица из римской администрации. С низко опущенными головами следовали клиенты Одената, его вольноотпущенники и дворцовые рабы. Актеры в масках с лицами покойника и в его одеждах декламировали стихи из трагедий. Замыкали шествие простые люди, пришедшие сюда не столько из сочувствия, но больше из любопытства.
Зенобия едва находила в себе силы, чтобы выдержать всю столь тяжкую церемонию. Совсем недавно муж был рядом с ней, любил её, и она любила… В одночасье осталась одна. Придётся без него принимать решения, и не только ради себя, сына, но ещё думать за Пальмиру, за народ…
Горечь утраты путала мысли Зенобии, слёзы застилали глаза. Обряд завершался торжественным апофеозом, «вознесением императора Одената к богам». Она терпеливо ожидала окончания жертвоприношения, после чего следовало поджечь огромное сооружение с ложем покойного. Эта роль отводилась сыну покойного как преемнику престола – семилетнему Вабааллату. Жрец, наклонившись к нему, что-то тихо говорил на ухо, а мальчик, испуганный происходящим, нерешительно жался к матери.
Зенобия стряхнула с себя скорбные мысли. Выхватила у стоявшего рядом раба факел и просунула его среди брёвен и хвороста. Пламя немедленно охватило ближнюю часть сооружения. Родственники Одената подступили с факелами со всех сторон… Послышался треск охваченного пламенем дерева, от сквозняков закрутились дымные завихрения. Будто огненный зверь с голодным урчанием накинулся на жертву…
Неожиданно жрец замахал руками и закричал, показывая на грязно-чёрные клубы дыма, вырывающиеся из огнедышащих потоков:
– Я вижу орла!
Зенобия глянула наверх и увидела, как из полыхающего огнём погребального сооружения вылетело похожее на птицу существо, размахивающее большими закопчёнными крыльями. Народ с ликованием наблюдал, как «орёл» вознёсся в бездонное небо и через мгновение исчез…
Жрецы объявили, что Луций Септимий Оденат вознёсся на божественный Олимп, где встретился с Юпитером.
На следующий день, когда огромный костёр окончательно прогорел, на пепелище жрецы собрали прах царя. По воле Зенобии, его разделили на две равные части, поместив в ларцы из кедрового дерева. Один ларец поставили в подземную комнату гробницы при храме Юпитера в Пальмире, второй – в родовой склеп в горах, после чего глашатаи сообщили пальмирскому народу слова царицы Зенобии:
«Супруг мой, ваш царь Оденат, с этого дня живёт среди богов. И пусть теперь живые воздают ему должное, как богу. И пусть память о царе Оденате у народа Пальмиры будет долгой. И пусть могила царя Одената станет храмом, где на алтаре будут совершаться жертвоприношения, как и перед храмами других богов. А мы будем жить дальше, ибо не пристало разумному человеку надолго сохранять скорбь».
Траур по усопшему царю длился девять дней и завершился жертвоприношениями в дар богам – вином, оливковым маслом и кровью жертвенных животных. В эти дни Зенобия устроила поминальные игры и представления для пальмирцев – по римскому образцу. Бедным раздавали сырое мясо, чтобы могли накормить членов своих семей; на площади накрыли длинные столы с едой и вином. После этих событий Пальмира окончательно распрощалась с царём Оденатом.
Когда лев мёртв
После убийства Одената и расправы с Меонием и заговорщиками царский престол пустовал без наследника. Этот вопрос волновал каждого пальмирца, и каждый понимал, что занять его мог претендент только законным образом, в то же время способный сохранить территориальное единство, трудами и войнами добытое Оденатом за пятнадцать лет правления. Стоит проявить слабость, как союзники и друзья царства Пальмирского живо превратятся во врагов, безжалостно разорят, разорвут на части, проглотят.
Для римских императоров Пальмира и в целом провинция Сирия имели важное стратегическое значение. Поэтому Галлиен поспешил на помощь пальмирской знати в выборе достойного преемника Одената. Им мог стать представитель элиты или военачальник, непременно лояльный политике Рима. Пальмира и в дальнейшем обязана оставаться, если не другом, так преданным союзником!
Зенобия продолжала соблюдать траур. Ходила в тёмных одеждах, на людях всегда являлась с печальным лицом. Когда вельможи советовали встретиться, обсудить важные царские дела, она отмалчивалась и вообще сторонилась общения по любому поводу. Единственный, кто приходил к ней в эти дни, мог что-либо внушить, был всё тот же старый грек Лонгин. Вот и сегодня он посетовал:
– Царица, разве корни зла, прорастающие в царстве твоего бывшего мужа, сами по себе исчезнут? Ты обязана взвалить решение дел на свои плечи хотя бы потому, что единственным наследником Одената пальмирцы признают его сына Вабааллата.
– О чём говоришь, советник! Разве не видишь и не слышишь, как родственники Одената, дальние и близкие, то и дело появляются во дворце, шушукаются с вельможами, ведут тайные переговоры с племенными вождями, военачальниками? И что совсем некстати, отправляют в Рим дары, напрашиваются на встречу с императором. А ты ещё говоришь о Вабааллате, – устало произнесла царица. – При всей подозрительной суете вокруг мне с сыном уцелеть бы.
Лонгин неожиданно оживился.
– Вот и я о том! В подобных вопросах бездействие добром для тебя и сына не закончится. Есть верные тебе военачальники, бывшие приближённые Одената, которые желают видеть на престоле его сына. Они служили супругу твоему на совесть, теперь хотят служить наследнику. Я говорю об этом по их поручению.
Зенобия не была готова ответить сразу, сомнения раздирали её сердце. Старик воспринял молчание за раздумье, продолжал настаивать:
– Царица, я удивлюсь, если услышу, что тебе безразлично, кому быть царём в Пальмире. У тебя сын царя – твой Вабааллат, если не беспокоишься за собственную жизнь, подумай о нём.
Неожиданно Зенобия прервала его:
– Как понимать тебя, советник?
– Так и понимай, царица! – с непривычной для него резкостью ответил Лонгин. – Я вижу, ты непростительным образом погрузилась в созерцание своего личного горя. Все сознают, ты потеряла любящего супруга и отца ребёнка. Но пора заняться земными делами!
Зенобия недовольно дёрнула плечами.
– Что ты имеешь в виду, старик?
– Что жизнь продолжается. Твой супруг был царём у пальмирцев, а им небезразлично, кто будет следующим царём. Сегодня нет надобности, показывать себя в беспомощном состоянии. В Пальмире нет человека, кто бы сомневался в твоей преданности Оденату. Поэтому ты обязана дать согласие военачальникам на их предложение.
Зенобия покачала головой.
– Оденат был другом Галлиена. Пусть император решает, кто будет ему следующим другом.
В ответ Лонгин почти закричал на царицу:
– Разве ты не знаешь, что это Галлиен убил твоего мужа?!
– Как, разве не Меоний?
Лонгин покачал головой.
– Пришло время рассказать тебе правду, царица. Да, Меоний устроил заговор, во время пира в Эмесе специально повздорил с Оденатом и предательским ударом кинжала лишил его жизни. Но направил его на эту подлость император Галлиен. Если позволишь, я призову сюда свидетеля. Он ждёт.
Зенобия словно очнулась от дурного сна, крикнула:
– Пусть придёт!
Советник вышел и вскоре появился с воином, судя по одежде и доспехам, римлянином. Зенобия узнала его:
– Ты начальник гарнизона!
Она видела его во дворце на приёмах у Одената.
– Зачем ты здесь?
Воин учтиво склонил голову.
– Советник Лонгин, которого я уважаю за мудрость и честность, сказал мне, что ты хочешь услышать правду. Говорю правду. В Пальмире я присягал на верность соправителю римского императора Луцию Септимию, супругу твоему Оденату.
– Отвечай, царь Оденат дружил с императором Галлиеном? – резко оборвала его Зенобия.
Воин насмешливо улыбнулся.
– Я римлянин, мне ли не знать повадки императоров! Галлиен понял, что Оденат не хочет быть зависимым от него. Когда императору донесли, что племянник царя затаил обиду, Меонию пообещали царский престол Пальмиры. Всё, что произошло в Эмесе, подготовил Галлиен. Он заманил Одената в ловушку, а сам не приехал. А я получил приказ из Рима помочь Меонию воинами гарнизона. Верь мне, царица!
Зенобия опустила голову, не сказав ни слова. Советник показал римлянину на дверь и стал ждать. Когда заметил, что царица успокоилась, заговорил:
– Неужели ты останешься безучастной ко всему, что услышала? Нет, не поверю, что предашь память о супруге!
Зенобия вяло отбивалась:
– Какого шага ждешь ты от меня, мудрец? У римлян в Пальмире достаточно влияния среди военных и знати, чтобы не допустить Вабааллата к престолу.
– У Рима есть свои интересы и замыслы в Сирии. У Пальмиры должны быть свои интересы, а у тебя – свои личные. Но ты права: не вся знать и военачальники желают видеть Вабааллата царём, по малым его годам и неразумению. Но вместе с сыном на престоле ты будешь неплохо выглядеть! – Лонгин рассыпался мелким старческим смехом. – Разве в делах супруга нет твоей заслуги, царица? Военные знают это. Если ты скажешь, что просишь у них поддержки, они поддержат с любовью и охотой. Говорю тебе, бери скорее власть в свои руки!
– Нет-нет! – вновь запротестовала Зенобия. – Быть женой царя не означает быть полноправной царицей.
Старик укоризненно зацокал языком:
– Вспомни царицу Семирамиду. Она отстранила от престола слабовольного мужа, чтобы доказать, что в руках женщины царский престол обретает совершенно иную ценность. Семирамида не проводила жизнь в безделье, пирушках и оргиях, как муж, а дни и ночи думала о делах в своём царстве. Во главе армии сражалась с врагами, дошла до Индии и возвеличила Ассирийское царство до немыслимых размеров и могущества. Завоёванные страны не разрушала, а строила в них города, поражавшие великолепием зданий и сооружений, возводила дивные храмы. Ты слышала о висячих садах Семирамиды в Вавилоне? Это ли не Чудо Света? Вельможам, военачальникам и простому народу при Семирамиде жилось лучше, чем при её муже. А не захотела бы стать царицей – ничего подобного не совершила бы, а имя Семирамида нам бы знакомо не было.
Зенобия упорно не сдавалась:
– Весь мир знает силу и могущество Рима. Не зря у римлян тотемный зверь – лев, как оберег. Лев – царь всех животных. А Пальмира…
Зенобия запнулась, подбирая слова. Нашла:
– Пальмира для Рима – собачонка, которая может укусить в полной уверенности, что спрячется в своём дворе. Иначе лев разорвёт. Хорошо, что стены у Пальмиры высокие и прочные.
Лонгин, похоже, обрадовался сравнению:
– Замечательно! Тогда послушай историю, какую мне поведал торговец, побывавший в Африке в племени масаев. У них домашний скот охраняют подростки с маленькими злобными собачками. Удивительно, но львы обходят их стороной. А дело в тех собачках…
Старый грек рассказал, как охотники, выследив одинокого льва, ожидают, когда он укроется на отдых в кустарнике. Сюда приводят свору шумных суетливых собачек, которые суматошно бегают вокруг лёжки льва и беспрестанно лают звонкими голосами. Свора чувствует себя в безопасности, и лев, уверенный в собственном могуществе, не слишком опасается собак. Так продолжается довольно долго, пока лев терпит. А когда ему надоедает невыносимый лай и визг, выскакивает из кустарника, взвивается высоко, пугая врагов, делает короткую перебежку и скрывается в следующем кустарнике.
Вся свора спешит за ним, истошный собачий визг разносится далеко окрест. Со временем лай усиливается, также слышится продолжительный рёв и судорожные всхлипывания. А затем происходит нечто странное: собачки в охватившей их ярости вдруг бесстрашно устремляются в кусты… И тогда охотники говорят друг другу: «Лев мёртв!»… И они правы! Оказывается, сильный и могучий, благородный и величественный царь зверей, никого и никогда не страшившийся… умирает в кустах… от разрыва сердца!
Лонгин с хитрецой посмотрел на Зенобию.
– Какой смысл истории? Кто сильнее духом, тот и победитель, моя царица! Позволь поверить, что ты сможешь когда-то объявить своему народу: «Лев мёртв!»
Прочь сомнения
Зенобия доверяла греку Лонгину хотя бы потому, что мать его была сирийка. В Афинах он учился красноречию, долгое время преподавал в философской школе. Помимо греческого говорил и писал на латинском и арамейском. Несколько лет жил в Египте, изучал древний язык египтян и работал вместе с греческими учёными и философами в знаменитой Александрийской библиотеке. Волею судеб Лонгин оказался в Эмесе, где открыл собственную философскую школу. Слух о мудреце достиг Пальмиры, после чего молодая супруга царя Одената, окружившая свой двор известными представителями науки, искусства и литературы, пригласила Лонгина дать ей несколько уроков «о политике и надлежащем управлении государством».
Знакомство состоялось, встречи участились. Царица настолько привыкла к лекциям шестидесятилетнего философа, что настояла на том, чтобы он оставил преподавание в Эмесе и стал при ней советником. Когда сыну царя Вабааллату исполнилось семь лет, Зенобия назначила грека его наставником.
* * *На следующий день после разговора Лонгина царица пригласила на Совет военачальников, кто в последние годы ходил в походы вместе с Оденатом. В небольшом зале дворца, закрытом от излишних глаз и ушей, где Оденат обычно проводил заседания, наскоро собрались два десятка высших представителей пальмирской армии. Среди них убелённые сединами ветераны с увечьями и шрамами и новые командиры, кто не успел показать свою доблесть на полях сражений.
Вдова Одената сидела на малом троне, который во время приёмов прежде занимала рядом с Оденатом. Голубой хиджаб, расшитый яркими узорами, драгоценными камнями и золотистой бахромой. На голове тюрбан с огромным рубином и массивными золотыми подвесками. Военачальники с озабоченными лицами столпились напротив трона в ожидании решения царицы. Она же в поисках подходящих слов с приветливой улыбкой здоровалась с каждым, молчаливо кивала головой. Лонгин, как свой человек в заседании, находился позади царицы, готовый вовремя подать совет.
Собравшись с мыслями, Зенобия уверенно заявила:
– На днях в Пальмиру прибывает наместник императора. Не в гости, а чтобы назначить нового царя. Мне сообщил из Рима доверенный человек.
Военачальники тотчас отозвались возмущёнными возгласами, угрожающе хватались за кинжалы на поясах. Зенобия продолжила:
– В ужасные дни, когда пальмирцы лишились царя, а я – любимого супруга, вы не дрогнули и приняли правильное для Пальмиры решение. И сегодня вы без промедления пришли на Совет, что означает одно – армии небезразлично, кто станет царём пальмирцев. Я же хочу услышать ответ, от которого зависят благополучие Пальмиры и наши судьбы.
Военачальники согласно отозвались:
– Что сама скажешь, царица.
Ощутив доверие к себе, Зенобия вдохновилась:
– Римский император не должен назначать Пальмире царя! Галлиен запятнал себя бесчестием, поддержав заговор Меония. Император – главный виновник убийства царя Одената!
Зенобия обвела воинов жестким взглядом, голос обрёл решительность:
– Вы хотите, чтобы командующий над вами был человек, который ставит интересы Рима выше интересов пальмирцев? Вам нужен такой царь?
Лица военачальников посуровели, от возмущения задвигались скулы. Послышались недовольные возгласы:
– Пусть прокляты будут все римляне!
– Проклят будет Галлиен!
– Нам не нужны друзья Рима!
Зенобия мельком посмотрела на Лонгина и поняла, что он доволен.
– И я о том же! – уверенно продолжала царица. – Убив царя и его сына Герода, Галлиен решил, что у Одената нет больше наследника! Разве мой Вабааллат не сын Одената?
Присутствующие на Совете с одобрением отозвались на эти слова, закивали головами:
– Вабааллата на престол! Пусть он будет нашим царём!
Зенобия поняла, что ей нужно успешно завершать затеянное дело:
– Вабааллат продолжит дело царя Одената. Вы согласны, доблестные командиры, провозгласить моего сына царём пальмирцев?
На фоне общего одобрения неожиданно послышались голоса:
– Вабааллату семь лет! Кому нужен на престоле ребёнок? Вот враги Пальмиры обрадуются!
Зенобия растерянно повернулась к Лонгину. Старик строго оглядел зал и заявил:
– До совершеннолетия в таких случаях царскими делами занимается регент. Мать Вабааллата способна принять на себя обязательства. Среди вас есть хотя бы один, кто сомневается в царице?
Наступила тишина. Каждый из участников совещания понимал, что малолетнему царю и его матери необходима помощь и поддержка армии, а это влияние командиров в управлении Пальмирой. Принятие важных решений останется под контролем военной элиты. Царица отличалась от других женщин цепким умом, бесстрашием и неуёмной энергией. Иногда она даже сопровождала мужа в походах и сражениях. В приметном пурпурном плаще и в боевом шлеме вместо золотой диадемы она уверенно владела оружием на поле боя.
Пришло время принять решение, но первым высказаться никто не желал. В зале повисло тягостное безмолвие.
Наконец командующий конницей Масрур сказал:
– Вабааллату быть царём! Жена Одената при нём регентом.
Следом на верность царю Вабааллату присягнул Саббах из знатного пальмирского рода. Затем поспешили дать клятву новому царю и Зенобии остальные члены военного Совета.
Армия с воодушевлением восприняла восшествие на царский престол малолетнего наследника Одената. Воины римского гарнизона в Пальмире тоже признали Вабааллата наследником царя Одената. Большой неожиданностью для Галлиена оказалось обстоятельство, что пальмирские командиры отдали себя под начало женщине.
Глава четвёртая. Армейский избранник
Схватка за престол
Разгром армии Валериана персами, унизительный плен императора и бездействие Галлиена по освобождению отца привели к недовольству военных. Из-за бездарного руководства армией сражения проигрывались, в легионах зрели сепаратистские настроения. Для повода к мятежам достаточно было не выдать рядовому составу в срок денежного довольства, компенсацию расходов на фураж, оружие и обмундирование.
За восемь лет правления Галлиена ему пришлось воевать не только с врагами Рима, ещё и с «солдатскими императорами» – Авреолой, Регалионом, Макрианом, Валентом, Эмалианом. После их гибели в результате борьбы за власть явились новые претенденты: Галлиену противостояли римские военачальники – Требеллиан, Цельс, Сатурнин, Салонин, Постум. «Самозванцы» погибли, но однажды император стал жертвой заговора собственных военачальников – Клавдия и Аврелиана. Сенат в Риме поспешил признать Клавдия законным правителем, но через два года он умер от чумы. Его брат Квинтилла продержался во власти семнадцать дней и был убит заговорщиками из военных.
Для утверждения на престол в Риме оставалась одна кандидатура – командир всаднического войска Аврелиан. Сенат недолго колебался и вызвал его в Рим – на собеседование…
* * *В начале войны с германскими племенами, готами, император Валериан за мужество и доблесть отмечал молодого центуриона, сотника Аврелиана. Награждал знаками военного отличия, повышал жалованье и даровал премии. В карьере любимца Валериана произошли большие изменения, когда император, будучи на отдыхе в Византии, посетил знаменитые бани-термы, куда пригласил сенатора Ульпия Кринита, с которым дружил. После того как ловкие массажисты расслабили бальзамами их тела, последовал десерт – старое фалернское вино и фрукты. Император, как обычно в таких случаях, рассказывал о своих героических деяниях в последнем сражении и неожиданно предложил сотрапезнику:
– Дорогой Ульпий, все знают о твоей знаменитой родословной от Траяна. У тебя нет детей, некому продолжить мужскую линию. Человек ты немолодой, умрешь без наследников.
Сенатору было не привыкать к подобным разговорам, в ответ он печально вздохнул и произнёс:
– Не дали боги мне детей. Я знаю, за что. За грехи мои, коих наделал по жизни немало. Так тебе же лучше будет, император! По закону, всё имущество и деньги к тебе перейдут. Ты знаешь это лучше меня.