Ява

– Равняйсь! Смирно! Напра-во! На выход шагом марш! – это уже командовал их первый командир.

Прошлись немного по ночной территории, и вошли солдатскую баню. Небольшое одноэтажное здание. Внутри тамбур, каптёрка с чистым бельём, раздевалка и собственно помывочная с лавочками, тазиками и душевыми гусаками.

– Внимание! Сейчас раздеваемся и складываем свои вещи: те, кто отправляет домой, на этот стол; те, кто не отправляет, вот в этот мешок. Затем разбираем шайки. Мыльные принадлежности можете взять свои.

– Отставить! – прервал старший прапорщик. – Вначале ко мне подстригаться.

 По предбаннику сновало девять совершенно голых тел. Кто-то впихивал штаны, куртки, свитера в мешок. Кто-то сортировал вещи: что сжигать, а что отправлять. И снова пересортировка. Кто-то что-то забыл в кармане или решил сохранить дорогую сердцу безделушку. Валерий скинул свою одежду в кучу на сжигание, взял тазик и пошёл в банное отделение.

– Стоять! Куда?

– Мыться?!

– А подстригаться?

– Зачем?! – искренне удивился он. – Я уже и так коротко острижен.

– Не положено без соблюдения процедуры.

– Ну, ладно.

– Что?! Ну, ладно?! Ты как отвечаешь старшему по званию? – завопил Александр. – Ну-ка иди сюда.

Он бесцеремонно схватил Валеру за локоть и потащил к стенке. Замахнулся, явно намереваясь впечатать кулак в ухо. Ждать было нельзя. Нервы и так в самой крайней точке. Яванский резко высвободился и, несмотря, что голый, перехватив руку парня, вдавил его в опору.

– Отставить! – закричал Жеволудов, когда новобранец собирался врезать «сержантику» в его идиотскую улыбку. – Отпусти его и садись подстригаться. А ты поостынь малость. Они, считай, уже сутки на ногах.

Валерий присел на табурет. Заработала механическая машинка и заерзала по голове, то цепляясь, то царапая. «Да, отец был прав. Инструмент пятого века до нашей эры. Не стрижёт, а режет. У-у-у, больно», – витали мысли в его голове.

После помывки началась раздача обмундирования. Называется это действие: «Бери, что есть». Напяливали форму. Смотрели друг на друга и смеялись. Потом обменивались, что-то перемеряли. У кого короткая, у кого длинная. С сапогами тоже повезло не всем. Но в массе своей ребятам досталась обувь на размер больше родного и привычного для ноги. Пилотки у всех были огромные и держались на ушах. Наконец, кое-как облачившись в военное обмундирование, вышли на улицу. Вместе со старшим прапорщиком и младшим сержантом строем направились в казарму.

19

– Бог ты мой! Это что за сброд? – так нежно встретили «салаг» в помещении. – Я не понял. Пилотки на затылках. Ремни ниже пояса, на самых яй… болтаются. Сапоги гармошкой. Вы это как? В одну шеренгу становись. Смирно!

Сержант подходил к каждому. Сняв ремень, подгонял его длину по овалу головы от подбородка к темечку. Затем поправлял конвертиком гимнастерку и застегивал его сдавливая живот. Пилотки поправлял на высоту двух пальцев от бровей. Удар носка сапога по голени означал расправление «гармошки» голенища. Лично застегивал крючки гимнастерок, предварительно загибая их, так что это сковывало дыхание.

 Осмотрев своё творение, он ахнул и, улыбаясь, установил на места тренчики поясных ремней. В это время Саша что-то быстро говорил на ухо второму сержанту с красной повязкой на правом плече и косился в сторону шеренги. Старший прапорщик закрыл каптёрку и убыл отдыхать.

– Вот, другое дело. Слышь, Синий, смотри, какие орлы к нам прибыли.

– Вижу, Толстый, – поговорил тот, что с повязкой и пошёл вдоль строя.

 Он медленно, как бы нехотя передвигал ноги. Внимательно смотрел на каждого, осматривал форму, чему-то улыбался. Проходя мимо Валерия, он, не останавливаясь, резко развернулся и коротким, но сильным ударом впечатал свой кулак в его грудную клетку. «Уф-ф-ф», – только и вырвалось из открывшегося рта «духа». Тело отлетело назад и, ударившись о стену, сползло вниз. В глазах потемнело, а до слуха долетели слова:

–Уроды, если ещё кто из вас поднимет руку на своего командира, будет иметь дело со мной!

Яванский медленно, но с достоинством поднялся. Хотя ему и было больно, он выпрямился и гордо поднял голову, стоя в строй.

– Ты смотри, а он живчик. Молодец! Редко кто держит удар Синего. А тут неожиданно. Ну, ты глянь?

В Валеркиных глазах посветлело. Круги развеялись. Он зло глянул в сторону Александра. Тот стоял и по-прежнему улыбался своей идиотской, но полной счастья, улыбкой.

– Всё, Толстый. Концерт окончен. Отбивай их. Через три часа зорька.

– Вольно, «салаги». Нале-е-е-ево. В спальное расположение шагом марш.

Новобранцы пошли в темноту. Здесь стояли двухъярусные панцирные кровати. Они располагались квадратами, как стало ясно позже, по числу взводов, отдельно друг от друга. Возле второго квадрата их остановили и сказали: «Отбой». Сон пришёл резко, с первым прикосновением к подушке.

***

Щёлкнул замок, и входная дверь распахнулась. Квартиру заполнил радостный крик Маринки:

– Наташа, танцуй!

– Что за веселье? – из кухни вышла Нина Николаевна.

– Ой, мамочка, ты уже дома? Тогда танцуйте вместе, от Валеры телеграмма. Иду домой, меня почтальонша окликнула: «Яванская, вам отправление. Иди, распишись». У меня аж сердечко закололо. Расписалась, взяла бланк, а это от братика. Вот, – дочь протянула листок бумаги.

Хозяйка развернула его и громко прочитала:

– «Прибыл на место. Хабаровск. Подробности письмом. Целую. Валера». Ну, хоть это успокаивает. Недалеко, так что в случае чего и слетать можно, – она передала бланк невестке.

Наташа пробежалась по строчкам и заплакала. Свекровь обняла её за плечи, и они вместе прошли в зал, сели на диван. Маринка наблюдала за ними как завороженная.

– Вы чего? Это неправильно. Радоваться надо. Всё же хорошо, – у неё на глаза навернулись слёзы, и она, начиная реветь навзрыд, подошла к матери.          Приехавший домой Владимир Леонтьевич, застал женскую половину семейства с мокрыми глазами и улыбками.

– Кого хороним? – весело поинтересовался он.

– Никого. Радуемся, – разъяснила дочка.

– Когда люди радуются, они смеются. А ещё лучше за столом под хорошую закуску дегустируют хорошие напитки.

– Кому что, а вшивому баня. Чего это тебя в последнее время на «выпить» всё подтягивает?

– Я к слову. А вот насчёт хорошего ужина вполне серьёзно. Вы уже ели… или меня ждёте?

– Конечно, без тебя не садились. Чтим традиции. Без главы семейства никуда. Даже на радостях и поплакать нельзя, – съехидничала Нина Николаевна.

– Вы хоть введите в курс дела. Какая радость вызвала столь бурные эмоции?

– Сын телеграмму прислал. Служить будет в Хабаровске или где-то рядом. Вот мы и радуемся, что недалеко.

– Ну-у-у! А ты, мать, говоришь, повода нет. Солдат весточку прислал. Вот настоящий повод.

– Ладно, девчата, хватит нюни разводить да сопли на кулак наматывать. Пойдёмте, будем главу семейства кормить. Да и самим ужинать пора, – сказала, улыбаясь, хозяйка.

Пока Марина и Яванский-старший переодевались, свекровь с невесткой накрыли на стол.

Простой приём пищи, но семья сидела в приподнятом настроении. Владимир Леонтьевич извлёк из внутренностей холодильника бутылку с остатками водки, налил две рюмки:

– Давай, мать, выпьем за нашего защитника. Никуда от этого не денешься. Все через армию прошли. Главное, чтоб человеком был.

 Чокнулись. Выпили. Нина Николаевна поставила рюмочку и загрустила. Взяла вилку и, смотря в одну точку, стала ковырять в тарелке.

– Интересно…, – сказала она.

– Что? – перебил муж, и все домочадцы посмотрели на взрослую женщину.

– Как он там? Что с ним? Всё ли хорошо?

– Не волнуйся, родная. Всё у нашего мальчика хорошо, – Владимир Леонтьевич посмотрел на Наташу. – И у мужа твоего всё в полном порядке.

***

– Рота, подъём! – голос разрезал утреннюю тишину.

«Какая..? Какой..? – медленно работали мысли, веки не поднимались. – Сон, что ли? Какой-то странный. Что за скрип? А этот крик вдалеке?».

– «Салаги», что, команды не слышали? А ну, дневальный, повтори.

– Рота, подъё-ё-ё-ё-ё-ём!

Новоиспеченные солдаты поднимались медленно. Крутили головами. Протирали глаза. На противоположной стороне спального расположения спрыгивали с коек и быстро одевались, становясь в строй такие же, как и они, ребята.

– Э, уроды! Вы что это, команды не слышали? Подъём, твари вонючие!

Началось шевеление.

– Строиться в проходе. Слышишь, Санёк, погоняй своих…

Новобранцы построились.

– Смирно! Вольно! Отбой! – громко и отрывисто скомандовал младший сержант.

Вчерашние гражданские развернулись в сторону кроватей, и прогулочным шагом направились на свои места, залезая под тёплые одеяла.

– О, цирк?! Не, вы такое видали? – обратился Толстый к Синему.

– Им нужен наглядный пример, – сержант с повязкой повернул голову к уже одетым и заправленным солдатам. – Покажем «духам», как надо? Взвод, отбой!

Очень быстро, не мешая друг другу, бойцы соседнего взвода раздевались и складывали обмундирование на табуреты. Потом каждый юркнул в свою кровать и укрылся, натянув одеяло до подбородка.

– Отлично! Поняли, «салаги», как надо? – он посмотрел на новобранцев. – А теперь смотрите, как в армии… Взвод, подъём!

Так же чётко отработанными движениями отслужившие полгода вскакивали со своих постелей, подбегали к табуретам и надевали форму. Быстро накинув китель, натянув брюки и засунув ноги в  сапоги, они вставали в строй, где заправлялись.

– Молодцы! Ну, просто орлы! Благодарю за службу, – и добавил, повернувшись к Саше.– Надеюсь, твои осознали. Приступай, а мы полюбуемся. Толстый, отправляй свой взвод на зарядку.

20

Младший сержант, со свойственной ему улыбочкой, принял торжественную позу.

– Взво-о-о-о-од, подъё-ё-ё-ё-ём!

Новобранцы спрыгивали на пол и старались быстро добежать до табуретов. Что-то не выходило, не получалось. Они сталкивались друг с другом, ругались, но изо всех сил старались. Наверное, со стороны это было очень забавное зрелище. Когда взвод построился в спальном проходе, сержанты минут пять катались на кроватях со смеху.

– Ки-и-но-о-о! Нет, Чарли Чаплину и в голову бы не пришёл этот сюжет. В немом варианте это будет смотреться лучше. Ха-ха-ха!

– Ой, умора! Ой, не могу! Ладно, Санёк, для острастки и для начала вместо зарядки десять раз «ложиться» и «вставать». Ясно? Потом умываться, заправлять шконки и наводить порядок. После завтрака продолжим.

Армия на то и армия: старший приказал – младший сделал, а страдают «салаги». К десятому разу у молодёжи стало что-то получаться. Не совсем отточено и чётко, но уже сносно.

 Дальше всё бегом. Пять минут умываться, чистить зубы, бриться. И ещё, пардон, справить нужду. Затем пять минут на заправку постелей. Такое занятие новичкам не по силам, так как на службе свои правила на сей счёт. Постель не просто накрывается одеялом, она «отглаживается», когда одежными щётками, когда бляхами поясных ремней, когда каблуком от кирзового сапога и «отбивается» табуретом. Подушка взбивается и ставится особым образом, любовно разглаживаясь.

И если со шконкой уже порядок, утро не закончилось, наступал самый ответственный и важный момент – утренняя поверка. Здесь главный старшина – старший прапорщик Жеволудов.

Он выходит на середину строя, открывает журнал и зачитывает подряд все фамилии. Когда наличие личного состава проверено, шеренги расходятся. Наступает черед заместителей командиров взводов, которые проводят утренний осмотр. Проверяется обмундирование: чистота пришитого подворотничка; блеск бляхи; зеркальная поверхность сапог; стрелки на брюках; отсутствие лишних складок на форме. И, конечно же, соблюдение личной гигиены.

Новобранцы пропустили данный процесс, так как учились наматывать портянки. Это сравнимо с высоким искусством. Кто это познал, тот уже никогда в жизни не забудет, как на стопе намотать «куколку».

– Рота, для следования на приём пищи становись! – скомандовал дневальный.

Сегодня это два взвода, которые построились в казарменном проходе. Старший прапорщик обошёл строй.

– Направо! Правое плечо вперёд шагом марш.

На улице было много военнослужащих срочной службы, которые крутились рядом с прибывшим пополнением. Некоторые зло и ехидно шутили. Отдельные рядовые неоднозначно показывали воображаемую петлю на шее и вздергивали её невидимый конец к верху. При этом делали комические гримасы с высунутыми языками. «Театр мимов» сопровождался возгласами типа «Духи, вешайтесь». Старшина отогнал всех «актёров».

– В колонну по два… Становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Шагом марш!

От казармы до столовой ровно пятьдесят метров прямо через плац. Но почему-то было принято ходить по большому кругу, с песнями, преодолевая метров сто пятьдесят или двести. Наверное, таким образом, нагуливался аппетит. «Духи» сегодня прошли молча.

– На месте! Стой! Налево! – скомандовал Жеволудов и, взяв под козырёк, подошёл к дежурному по части с докладом.

– Пускай подождут. Там стройбат завтракает, – сказал офицер.

Когда покидали казарму, Валера обратил внимание на градусник при входе. Ртутный столбик остановился на отметке пятнадцать градусов тепла. «Только восемь утра, а дома днем не выше девяти градусов, – отметил он, – Воздух как будто сухой. Душно».

Из парадного входа одноэтажного строения повалил стройбат, солдаты которого выполняли работы на территории части. Хотя жили воины-строители за её пределами в вагончиках, они питались вместе со всеми, так сказать стояли на довольствии. При виде этого сброда стало обидно за Советскую Армию до тошноты. Чего только не пришлось насмотреться новоявленным бойцам за те несколько минут, что они стояли в ожидании выхода из помещения всех представителей «лома и лопаты».

Увидев молодое пополнение, отребье в лице представителей южных республик нашей необъятной Родины стало вытворять такое, что нормальному человеку просто на ум не придёт (правду говорят, поймали в глухой степи – и в войска, где отмыли, одели, хотя до человеческого облика этим подонкам было далеко). Первые проходили мимо «салаг» и замахивались, пугая и наслаждаясь своим мнимым превосходством. Вторые дергались, изображая экстаз, имитируя половой акт, намекая на ребят. Третьи прямо здесь, на улице, перед местом, где нормальные люди принимают пищу, вываливали и демонстрировали через гульфик своё «хозяйство». На всё это смотрели и ржали, подначивая «чурок», братья славяне.

Чаша терпения камчадалов была переполнена, когда один из представителей «великих мусульман» демонстративно плюнул в строй. Новобранцы как один кинулись на обидчиков. Началась драка. Стройбатовцы сдергивали ремни и накручивали их на руку, замахиваясь бляхами. Выхватывали из-за голенища самодельные ножи. И кто знает, чем бы это всё закончилось, не подоспей на выручку земляки из роты материального-технического обеспечения и сержанты учебки Синий с Толстым. В воздухе летали, сверкая на солнце, металлические предметы вперемежку с деревяными палками.

Руки крутились «пропеллерами», перемалывая на своём пути всё как жернова. Стройбат отступил. Отдельные его представители шипели на своём языке и сыпали угрозы в адрес «салаг», которые также в своих руках уже держали кто камень, кто ремень и другие подручные средства боя.

Впредь, ни один из военных строителей не трогал этих «неуравновешенных русских» с Камчатки и не претендовал на отмщение. Кроме того, многие со временем относились к ним с уважением.

К тому моменту, когда из столовой выскочили дежурный офицер и старшина учебной роты, всё было, как и прежде. Взвод стоял в две шеренги. Только с флангов его замыкали Синий и Толстый. Лица новичков ничего не выражали. Был, правда, блеск в глазах.

 Настала их очередь пройти на завтрак. Столовая как столовая, но солдатская. Повара – военные. На раздаче – срочники. На приём пищи даётся ровно пятнадцать минут. Не успел – ходи голодным. После вчерашних шашлыков картофельное пюре из картофельного порошка не лезло в горло. Клейстер, которым только обои наклеивать. Вот и остались чёрный хлеб с маслом и пару кружек крепкого чёрного чай. Очень сильно мучила жажда после вчерашнего спиртного.

 В казарме возобновились тренировки. Начались практические занятия по портняжному делу. Младший сержант, пренебрежение которого немного угасло, учил подшивать подворотнички, крепить погоны, петлички и шевроны. Не позанимавшись в жизни этим хоть раз, невозможно понять прибывших вчера на службу. Закончив, обмундирование представляли на проверку. Отрывались погоны. Срывались шевроны. Срезались петлички и выдергивались из них эмблемы. Вся беда в расстоянии и плотности стежков, их расхождение с армейскими стандартами, хотя бы на полмиллиметра. За час до обеда с этой кропотливой работой всё было закончено, включая проглаживание, пропарку парадной формы, зимнего полушерстяного обмундирования и шинелей. Готовое обмундирование сдавалась в каптёрку Жеволудову и развешивалось по местам на плечики.

 Оставшееся время посвятили на пришивание подворотничков. Вначале делали это просто и старательно. Потом быстрее. К концу тренировки каждый подшивал белую материю на внутреннюю сторону воротника гимнастёрки за семь секунд. О качестве, конечно, говорить не приходилось. Младший сержант давал команду: «Оторвать», и работа закипала вновь. Над краем воротника верхний загиб подворотничка выступал ровно на расстояние спичечной головки. Полдня пролетело как один час. После обеда с набитым брюхом молодое пополнение прыгало в спальном расположении, выполняя упражнения: «Подъём-Отбой», между делом уделяя внимание полученным навыкам заправки постелей.

К вечеру у всех всё болело. Гудели ноги и руки. Тряслась каждая поджилка. От дневной духоты болела голова. Состояние постоянного напряжения не проходило.

После ужина – личное время. В армии это называется – «лишнее время». Сержанты учили ребят: чистить сапоги, наматывать портянки, раздеваться и одеваться за сорок пять секунд. И откуда только силы брались. В наказание «салаги» отжимались, подтягивались на турнике и поднимали гири. Таким образом, вырабатывались терпимость, настойчивость, решимость и сила воли.

После вечерней поверки ещё в течение тридцати минут парни отрабатывали команды: «Отбой», «Подъем».

 Утро второго дня началось также, как и утро первого дня… и тоже, как и все последующие рассветы на военной службе с команды дневального: «Рота, подъём!».

– Взвод! С голым торсом в спальном проходе становись! – скомандовал Александр Серов. – Молодцы! Напра-а-а-во! На зарядку шагом марш!

 Утренняя зарядка – это трехкилометровая пробежка с остановками для физических упражнений. На улице взвод построился в колонну по два и шагом пошёл от казармы по солдатской аллее:

– Бегом! Марш! – скомандовал командир.

 Пробежали по территории части и через КПП удалились за её пределы по единственной дороге, которая позавчера привела их автобус в это место. Со всех сторон расположились болота, колхозные поля и редкие лесопосадки. Большая влажность была благоприятной средой для комаров. Тучи кровососов облепили оголённые торсы бегущих рядовых. Возникло желание двигаться быстрее… и ещё с ускорением. Руки постоянно работали. Они отбрасывали, ухлопывали, прихлопывали и захлопывали комариное братство, нагло пытающееся напиться молодой кровушки.

21

Покусанный комарами взвод вернулся в казарму и принялся за наведение порядка в спальном расположении… по команде в туалет, умывальник… и одеваться.

– Рота, на утреннюю поверку! Становись! – возвестил дневальный.

– Алёхин! – старшина Жеволудов зачитывает список личного состава.

– Я!

– Барабанов!

– Я!

– Яванский!

– Я!

– Первая шеренга два шага вперёд, вторая на месте. Шагом, марш!

– Первая шеренга! Кру-гом!

– Правый сапог снять! Надеть! Левый снять! Надеть! Крючок расстегнуть, подворотничок к осмотру! Застегнуть китель, поправиться! Ремни снять, бляхи вперёд на вытянутой руке! Чистить! Вычищать! Ремни надеть! Носовые платки, расчески, документы! Номер военного билета!

– 2452…88… Э-э-э-э!

– Выучить!

– Когда?

– Сей-ча-ас! – голос Серова срывается на крик. – Упор лёжа принять! Десять отжиманий! Номер военного билета!

– 245…288… Э-э-э!

– Отставить! Упор лежа..! Отжаться! Встать!

– 24 52 883 – чётко отрапортовал Панов Олег.

– Пилотки снять! Швейные принадлежности предъявить! Где иголка и зелёная нитка? Десять секунд времени на устранение.

Рулов Игорь срывается с места, бежит в бытовую комнату.

– Раз! Два! – считает командир. – Не уложился! Двадцать отжиманий! Устранить недостаток! Время прежнее! Приступить к исполнению! Отставить! Бегом! Марш! Взвод, заправиться. Смирно! Первая шеренга! Кру-гом!

– Рота! Смирно! – закричал дневальный.

В расположение учебки прибыл командир роты. Сержант с красной повязкой подскочил с докладом:

– Товарищ майор! За время вашего отсутствия происшествий не случилось! Весь личный состав в наличии. Наряд три человека. Личный состав на утреннем осмотре. Дежурный по роте старший сержант Дольский.

– Вольно! Ну что, боец, последний наряд? Завтра домой?

– Так точно!

– Молодец! Какого орла воспитали, – взгляд офицера сместился на прибывшее пополнение, – учитесь, берите пример. Каков воин!

 Ротный крепко пожал руку подчинённому.

– Завтра обязательно зайду проводить. Дождись. Сегодня вечером чтобы порядок… в казарме.

Майор прошёл в кабинет в сопровождении старшины.

– Первая шеренга! Встать в строй! Кру-гом! Смирно! Вольно! Разойдись!

– Александр! – обратился к улыбчивому старлей, вышедший из канцелярии. – Постройте водителей.

– Становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на-право! Товарищ старший лейтенант! Взвод водителей учебной роты по вашему приказанию построен. Докладывал заместитель командира третьего взвода младший сержант Серов!

– Вольно!

Офицер прошел вдоль строя из девяти новобранцев.

– Я заместитель командира учебной роты по политической части. Прошу не стесняться. Если есть вопросы, пожелания, подходите прямо ко мне. Примем соответствующие меры. Сейчас есть таковые?

– Никак нет! – грохнул строй.

– Отлично! После приёма пищи у нас с вами первое занятие. Серов, обеспечьте явку взвода к восьми двадцати в ленинскую комнату.

– Рота! Для следования в столовую… Строиться! – закричал дневальный.

– Приятного аппетита! – офицер развернулся и прошёл в кабинет.

Это было первое знакомство Валерия с замполитом. Оно ничего плохого не обещало, но со временем он узнал всю полноту подлой натуры этого человека по фамилии Дёмин. После завтрака водители разместились в курилке. Площадка напротив казармы в углублении зелёной зоны, на которой размещались лавки буквой «П», а в центре стояло ведро с небольшим количеством воды для окурков. Первая минута лёгкого отдыха. Яванский прохаживался рядом, стараясь держаться немного на расстоянии от табачного дыма.

– У нас кто не курит, тот работает, – улыбаясь, сказал Александр. – Подумай, солдат, что лучше.

– Я работы не боюсь, а здоровье гробить нет желания.

– Дело твоё, боец. Закончили перекур. В казарму шагом марш.

Взвод построился перед дверью, над которой висела табличка «Ленинская комната».

– Справа по одному в помещение для занятий по политической подготовке… Шагом! Марш! Заходим и рассаживаемся на передние парты.

– Встать! Смирно!

– Вольно! – сказал вошедший офицер.

– Вольно! Разрешите идти?

– Разрешаю. Через два часа я закончу. По расписанию у вас потом строевая подготовка.

Серов покинул помещение, оставив подчинённых с замполитом. Тот долго смотрел на молодых ребят. Всматривался в их глаза. Бойцы, убедившиеся за короткое время, что лишнее слово может навредить, молчали и следили за старшим.

– Для начала мне бы хотелось рассказать вам о нашей части. Как вы уже знаете… служим мы в ОСНАЗе – это войска особого назначения… другими словами радиотехническая разведка. Мы – элита и входим в состав восьмого разведуправления КГБ СССР. Это очень почётно. О целях и задачах вы узнаете на специальных занятиях по боевой подготовке. Цель же моей сегодняшней лекции, упредить вас от поступков, которые могут навредить. Вы не должны никому, ни в письмах, ни в разговорах обозначаться о том, где вы служите…