Ява

– Давайте выпьем и будем потихо-о-о-нечку порядок наводить… А кто старое помянет, тому… Эх-х-х! Жаль, Серёга не приехал. Мы бы с ним поболтали. Ну, – Владимир Леонтьевич, разлил в гранёные стаканы пиво, – за счастье наших детей – стоя. Пусть их чаша любви всегда будет полна. И пьём до дна… не оставляем слёзы…

13

Проводы на службу проходили в семейном кругу. Не лилась рекой водка, не было слёз и нравоучений. Яванские выехали на термальные источники в посёлок Паратунка. Отдыхали под открытым небом на базе «Строитель». Купались в бассейне, играли в волейбол и настольный теннис.

По возвращении домой женщины начали готовить на стол. Отец с сыном занялись подготовкой к прохождению курса молодого бойца.

– Для начала одежда. Надо что-то тёплое, но не объёмное. Хоть май месяц, ночью всё равно прохладно. К тому же неизвестно, куда тебя закинут. И желательно, чтобы одежда была старая, – спокойно говорил старший.

– А зачем старая? Что, я как чучело поеду? – возражал младший.

– Пугало не пугало, а всё одно вся одежда в топку пойдёт. Конечно, можно запаковать в мешок и Министерство обороны СССР отправит твои шмотки обратно. Зачем? Лишняя головная боль. А если не отправят? А если перепутают? Одни вопросы. Значит, останавливаемся на предложенном варианте. Пошли в гараж.

 Строение из дерева, обшитого железом располагалось во дворе с тыльной стороны многоэтажки. Мужчины отворили ворота и вошли внутрь. На правой стене висела строительная спецодежда: старые фуфайки, плащи, комбинезоны. На полках лежали заношенные до дыр вещи, которые Нина Николаевна презентовала мужу в виде ветоши.

– Нормальная курточка. Смотри, молния даже работает, значит, не продует. Штанишки, правда, коротковаты, но ты не на дискотеку идёшь. Хотя в годы моей молодости они сошли бы за дудочки. Так. Свитерок… слегка поеден молью. Ничего, зато нитка прочная. И к тому же… тёплый. О, погоди, сынок. У меня есть клёвая кепочка, – отец начал рыться в разном хламе и, наконец, извлёк на свет большую кепку. – Дэржи, дарагой. Аэродром назэваэца.

 Владимир Леонтьевич водрузил головной убор на Валерку, который посмотрелся в висевшее на противоположной стороне зеркало и рассмеялся вместе с батей.

– Настоящий грузин… Мимино, – пошутил будущий солдат.

Собрав вещи, мужчины направились в квартиру. Стол на кухне уже был в праздничном убранстве.

– Мы вас заждались. Я думала Маринку за вами посылать, – встретила их Нина Николаевна.

– А мы прямо почувствовали, как ты нам волны посылаешь… эти… филюиды, – муж рассмеялся.

– Ладно, мойте руки и рассаживаемся по местам.

Ужинали молча, так как за день все изрядно утомились. Яванский-старший обвёл всех взглядом, встал и подошёл к холодильнику. Из морозилки он извлёк заиндевевшую бутылку «Пшеничной», а из навесного шкафчика рюмочки.

– Владимир, я же сказала, что пьянки не будет, – возмутилась жена.

– Так мы же не пьянки ради, а здоровья для…, – усмехнулся супруг, и наполнил четыре рюмочки.

– Кому четвёртую?

– Наташе.

– Какой…? Дурень. Ей нельзя.

– Хорошо, я сам уничтожу её порцию.

Чокнулись. Выпили. Закусили.

– Между первой и второй промежуток небольшой, – глава семьи наполнил две рюмки, а Наташину подвинул к себе. – Вздрогнули.

Снова осушили чарочки.

– Где вторая, там и третья.

Папа снова наполнил, но уже три «стекляшки».

– Может, хватит? Ты куда гонишь? Прекращай, – возмутилась хозяйка.

– Предлагаю тост за прекрасных дам. Гусары пьют стоя. Дамам можно сидя, – отец и сын встали, выпили. – А-а-аы! Хороша. Так и побежала. Бр-р-ры!

– Алкоголик начинающий. Хватит на сегодня, – Нина Николаевна спрятала бутылку в холодильник.

– А за Валерку? Чтобы ему служилось легко…

– Я сказала хва-ати-ит!

За столом стало весело. Яванский-отец рассказывал истории из своей армейской молодости. В его время служили три года, и он на первом году обратился рапортом, чтобы ему разрешили поступить в институт. Валерка откуда-то выуживал всё новые и новые анекдоты. Маринка заливалась колокольчиком. Мама с Наташей смотрели на мужей и мило улыбались.

– О, боец. А что мы забыли?

– Не могу знать, товарищ батя.

– Откуда же тебе про то ведать? В армии все машинки для стрижки изготовлены в пятом веке до нашей эры. Пока подстригут, всю кожу исцарапают.

– Или скальп сдерут, – вставила сестрёнка.

– О-о-о?! Точно! И скажут, что так и было. Общие нотки найдены. Итак, боец. Отсюда следует, что тебя нужно аккуратнейшим образом остричь дома.

– Возражений не имею, – весело ответил захмелевший Валера.

– Нет, вы слышали? – Владимир Леонтьевич обратился к смеющимся женщинам. – Он не имеет возражений. Оголяй торс и пошли в прихожую.

– Папа, а ты его сразу под ноль. У нас где-то и опасная бритва есть, – сквозь смех заметила Маринка.

– Цыц! Какая ещё опасная бритва. Они еле на ногах стоят, а ты подначиваешь.

– Нет, доченька. Я его, как в лучших модельных салонах, подстригу. Причёска будет носить название – «Остриженный ёжик».

Хорошо, что мужчины были слегка захмелевшие. Один подстригал, как ему казалось, ну просто великолепно. Другой ждал окончания, расплывшись в улыбке от «уха до уха». Это уже утром «парикмахер», взглянув на голову «клиента», будет хмуриться. И клиент, увидевший в зеркале своё отражение, и без того с плохим настроением, будет чувствовать себя ещё более скверно. Но это будет завтра.

Несмотря на то, что легли спать поздно, вся семья встала «с первыми петухами». Утро выдалось прохладное. Валера всё что-то искал. Хотя ничего не терял, и всё было сложено с вечера. Маринка собиралась в школу и спорила с матерью, желая ехать провожать брата. Батя ушёл в гараж прогревать машину. Наташа сидела на краю кровати, следила за мужем. Её глаза были полны грусти и печали. Ещё немного и она готова была разрыдаться.

– Ты чего нос повесила? Разве можно супруга слезами провожать? Помнишь: «Расставаться нужно так, как будто завтра встретимся. Даже если разлука на годы. А встречаться нужно, как будто вчера расстались». Не волнуйся. Ещё есть надежда на то, что останусь служить в нашей области. Если и отправят куда, так может, переведут служить на Камчатку. Надо верить в лучшее, и оно обязательно сбудется. Ну, прекращай печалиться. Где же твоя очаровательная улыбка? Пожалуйста. Вот. Другое дело.

Валерий присел перед молодой женой и положил голову на её коленки. Она погладила его стриженную лесенками и пролысинами голову. Заулыбалась.

– Без тебя будет скучно. Я и представить не могу, как буду ждать тебя два года, это же так долго.

– Ты у меня одна такая на всём белом свете, самая сильная, стойкая и терпеливая. Значит, сможешь выдержать разлуку. Думай о ребёнке. Вот твоя главная забота. С мамой живи дружно. Она иногда бывает резкой, но ты не обращай внимания…

– Чего ты меня как маленькую уговариваешь и успокаиваешь? Всё будет замечательно… и с Ниной Николаевной мы нашли общий язык, и с Маринкой сдружились. Папа у тебя весёлый. Главное, сам там не дури. Помни, что тебя дома ждут. И на девок не засматривайся, – она прямо посмотрела в глаза мужа, резко поднявшего голову.

– Какие девушки? Ты чего? Да я никого, кроме тебя, не вижу. Чушь какую-то мелешь. К тому же они в тайге, на лесоповале не водятся.

– На каком лесоповале? – удивилась жена.

– Да один полковник в военкомате сказал, что отправит меня лес валить.

– Девки везде водятся. Хоть город, хоть деревня, – серьёзно сказала супруга. – То-то же.

Услышав разговор, в комнату заглянула Нина Николаевна.

– Ты, дочка, не переживай. Если «кралю» заведёт, мы первым же рейсом к нему в часть. Хоть самолётом, хоть поездом, да хоть на оленях. Я ему тогда все детородные органы на сук намотаю собственными руками.

– Мама, да успокойся. Одна начала, другая подхватила. Что, поговорить не о чем?

– Ну, бубенцы нам и самим пригодятся, – съязвила Наташа.

– Какие… вы о чём? – не понял муж.

– Те самые, без которых останешься в случае чего, – пояснила мама.

– Да ну вас, – призывник обиделся и вышел. – Давайте завтракать. Скоро уже ехать. Маришка, ты с нами?

– В школу. Мне не разрешают с вами ехать, – грустно сказала сестрёнка. – Уговори родителей. А?

– За завтраком поговорю. Глянь в окно, где отец. Что-то он долго.

14

Минут через пять вся семья сидела за столом. Валерке в рот ничего не лезло. Он выпил чаю. Папа, мама, сестра и жена ели, медленно пережёвывая пищу.

– Мамуль, а ты чего это не разрешаешь Маринке меня проводить? Я целых два года её не увижу. Какая может быть сегодня школа? Разве что «кучерявый» её потеряет.

– Это кто? – насторожилась Нина Николаевна.

– Да я так к слову. Может все вместе?

– Поедем. Хорошо. Дай поесть. И сам завтракай. Кто знает, когда ещё покормят? Я там, в пакет сложила продукты. Немного, но дня на два растянешь. И вот тебе на дорогу пятьдесят рублей.

– Ого! Целое состояние… не многовато ли? Положила бы ему бутылочку. Пусть с мужиками за знакомство дёрнут, – со знанием дела подсказал отец.

– Положить-то можно, но заберут. Жалко будет.

– Перестрахуемся. Сынок, принеси-ка из серванта плоскую фляжку, что мне подарили любители охоты и рыбалки.

– Бать, не надо. Ведь это подарок, а я могу потерять.

– Я сказал, неси – значит, не спорь. Мы в неё нальём, сколько войдёт. В карман куртки положишь, и никто не увидит.

Валера сходил за фляжкой и передал её отцу, который держал в правой руке початую бутылку водки.

– Так. Ага, вот. В неё вмещает триста миллилитров. Каждому по глотку за знакомство… и весело… и не пьяные, – говорил Владимир Леонтьевич, переливая жидкость. – Смотри, да здесь и мне на пару рюмочек осталось за твоё здоровье выпить вечером. Держи.

– Нина Николаевна, мне что-то плохо. Изжога и живот сжимает, – неожиданно произнесла Наташа.

Лицо у неё было бледное. Руками она держалась в области паха. Свекровь помогла ей встать и провела в комнату.

– Пойдём, приляжешь.

– Наташа, что с тобой? – супруг шёл сзади.

– Не волнуйся, сейчас отпустит.

Сестрёнка прибралась на кухне. Яванский-старший взял Валеркин рюкзак, вложил в него пакет с продуктами:

– Я в машину. Выходите. Не хватало ещё опоздать.

Валера вошёл в свою комнату. Супруга лежала на кровати. Она смотрела на него своими большими и чистыми глазами. Губы застыли в виноватой улыбке.

– Не проходит?

– Нет, не полегчало. Ты не волнуйся за меня. Поезжай, а то время.

– Сынок, отправляйся с отцом и Маринкой. Я с нею останусь. Давай целоваться, и посидим на дорожку.

Мать подошла к Валерию. Обняла, чмокнула его в щёки. Из её глаз выкатились слезинки.

– Всё будет хорошо. Береги, пожалуйста, Наташку. И себя. Я тебя люблю.

– Ну, всё. Не трави душу. Иди.

Валерий подошёл к кровати и припал к губам жены.

– Поправляйся. Приеду на место, сразу дам телеграмму. Интересно только, где это оно? До свидания. Чертёнок, ты где?

– Только тебя жду, – донеслось из прихожей.

Муж не оглядываясь, быстрым шагом вышел в коридор. Обул на пороге старые полусапожки, и с сестрой вышел из квартиры. Возле подъезда уже стояла семейная легковушка.

– А где Нина с невесткой? – папа повернулся, когда дети садились в салон «Жигулей».

– Наташе плохо. Мама с ней дома будет, – сказала дочь.

– Ну, тогда поехали, – и отец включил передачу.

Народа возле военкомата оказалось не очень много. Посчитав призывников, отличающихся от всех причёсками и одеждой, Валерий сказал:

– Всего пятнадцать человек и пятнадцатое мая.

– Первая партия. Наверное, поэтому, – предположил Владимир Леонтьевич.

Из подъезда вышел уже знакомый призывникам майор и скомандовал:

– Убывающие заходят в помещение с паспортами, повестками и приписными свидетельствами. Провожающие, ожидаем, – отчеканил офицер и спокойно добавил. – Это ненадолго.

Со всеми ребятами Яванский-младший оказался в небольшом кабинете на первом этаже здания. Здесь у будущих солдат собрали документы. Отметили повестки о прибытии на призывной пункт и выдали под роспись новенькие, пахнущие типографской краской военные билеты. Процедура действительно заняла немного времени.

– Минуточку внимания, – майор встал у стола. – От военкомата никуда не отлучаться. С минуты на минуту прибудет автобус. Опоздавшие будут считаться дезертирами и пойдут под трибунал.

– Товарищ военный, а куда нас повезут?

– А где мы будем служить?

– Нас оставят в области или отправят к черту на куличики?

– Не знаю, где и как. Знаю, что для начала вы поедете на распределительный пункт в посёлок Раздольный. А там, согласно номерам команды, которые у вас проставлены в военных билетах. Уже сегодня кто-то из вас убудет к месту службы. Ожидайте.

 Выходя из помещения, все рассматривали и сравнивали цифры и буквы своих команд. С Валеркиными совпали номера ещё восьми ребят. На улице он подошёл к отцу и сестрёнке.

– Ну что, куда? – поинтересовался батя.

– Не говорят. Вот, выдали военники и довели, что скоро повезут на распределительный пункт под Кеткино. А оттуда, возможно, вечером отправят по частям.

– Всё ясно, – покрутив в руках документ, сказал Яванский-старший, – всё предельно ясно. Как и положено у военных. Понятно то, что ничего не ясно. Может, сходить поговорить с командиром?

– А зачем?

– Действительно. Ты узнаешь вечером, а мы, надеюсь, утром получим от тебя первую весточку.

Подъехал старенький «ЛАЗ». Все: и призывники, и провожающие их родственники, и знакомые заметно зашевелились. Девчонка повисла на шее у брата.

– Валера, ты обязательно пиши, и много, и про всё. Мне… нам интересно. Как у тебя дела? Как служба? Чем занимаешься в свободное время? Братик, миленький, не ленись. И фотографию в форме сразу вышли, посмотреть, какой солдат. Хорошо?

Маринка «строчила» словами, как из пишущей машинки. Брат кивал ей головой, а отец молчал.

– Ну, сынок, служи достойно, чтобы потом стыдно не было. Защищай Родину. Давай пять. Беги. Вон старший вышел. Сейчас будет командовать.

– Прощаемся, граждане родственники. Нам пора отправляться, – спокойно объявил офицер.

Владимир Леонтьевич крепко обнял сына и поцеловал в щёку. Пожал руку и, отвернувшись, пошёл к машине.

– Расстроился, – размазывая кулачками слёзы, проговорила сестрёнка. – Ну, прощай братик.

– До свидания, – улыбнулся призывник. – Чего, меня хоронишь? Рано ещё…

– До свидания, – она прижалась к нему. – Иди, а то заругают.

Парень шёл к автобусу, а Марина провожала его взглядом. Он встал на подножку, обернулся. Сестрёнка сразу замахала руками. Валерий улыбнулся, рассматривая провожающих, ища среди них отца. Его он увидел сидящим в «Жигулях». Папа смотрел на него и улыбался.

– Рассаживаемся. Места на всех хватит. Сегодня нас немного, – в салон вошли майор и молодой лейтенант, который держал в руках несколько папок с личными делами убывающих.

Яванский ещё раз посмотрел через боковое стекло на улицу, но легковушки уже не было. «Что ж, наверное, так и надо. А чего рассусоливать и слезами давиться при всех. Правильно. Пошёл в армию, значит, служи. Не трави душу себе и близким. Всё наладится. Не навсегда же, а только на какие-то два года», – думал юноша и грустно смотрел в окно уже выезжающего на проезжую часть автобуса.

15

На пересыльный пункт ехали медленно. Проезжая по Петропавловску-Камчатскому, никто из ребят не обращал друг на друга внимания. Высунув головы в открытые окошки, они орали, свистели и махали руками.

Когда автобус притормаживал или останавливался, призывники заигрывали с девчонками шедшими по тротуарам или стоящими на остановках, предлагая ехать с ними. Несколько человек, в том числе и Валерка, грустно смотрели на шалости ровесников. Уже выезжая на объездную дорогу через кольцо на улице Лукашевского, уставший от криков водитель, включил громкую связь в салоне:

– Пользуйтесь моментом. Кричите, свистите. Кто-то все два года так и будет носом шоркать, проезжая мимо девушек под тентом грузовой машины.

Шутка вызвала истерический гогот.

Офицеры увлечённо беседовали. Им никто не мешал. Парни успокоились и расселись по всему салону.

– Ну, собратья по несчастью, давайте знакомиться. С кем-то, может, все два года проведём вместе. Меня зовут Женя. Закончил ПТУ. Холост. Прошёл вечерние курсы ДОСААФа. Водитель «В» и «С». Чего носы повесили? Гони по кругу, – и он посмотрел на Яванского.

– Валера. Закончил техникум, вечерние курсы ДОСААФ. Водитель тех же категорий. Женат. Детей пока нет.

– Оба, женатик. Мужики, есть ещё семейные? – весело спросил Евгений. Ответа не последовало. – Если у кого есть желание грязно пошутить в адрес нашего товарища, пусть трижды подумает. Тема закрыта. Ну, кто дальше?

Каждый в свой черёд коротко представлялся, добавляя значительные факты из своей жизни. Но, как бы то ни было, все – водители, практически в один год в разных группах закончившими курсы добровольного общества содействия армии, авиации и флоту.

– Интересная ситуация. Первый городской призыв. Пятнадцать человек и все шофера. Братаны, чует моё сердце, нас всех разбросают по разным местам, и мы никогда не встретимся. Разрешите по столь печальному поводу поднять бокал за знакомство и за разлуку. Ха-ха-ха, – новый знакомый извлёк из своей сумки гранёный стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью. Он подмигнул и залпом осушил его. – Не робей. Налегай. Доставайте, у кого что есть. Потом возможности не будет. Только «дубаков» наших не тревожьте. У них интимная беседа. Ха-ха-ха!

Ребята сгруппировались ближе к концу салона.

– Женька, ты не прав, что всех в разные места, – сказал Валерий. – Мы в военкомате сравнили номера команд. С моим я насчитал ещё восемь человек.

– Ух, ты. Давайте сравним. Молоток, казак. Держи, – он передал между сиденьями гранёный стакан. Яванский залпом его осушил.

Сравнив номера, выяснили, что девять человек в одно место, трое в другое, двое в третье, а вот Женька ехал один. Это его слегка расстроило, но, видно, не в его характере было унывать. Веселье покатило дальше. Как-то постепенно навалилось уныние.

– Слышь, Валер. Ты на меня не серчай за вопрос, но мне просто хочется понять, что чувствует женатый парень, уезжающий на два года? А если супруга не сдюжит и на сторону сбежит?

– Значит, сам виноват, не ту выбрал… а с другой стороны, ведь я и сам могу оступиться. А? И если суждено ей или мне, то кто нам об этом скажет. Даже если кто и шепнёт, я не поверю, пока сам не увижу. Вот и весь сказ…

– Слушай, молодец. Я, наверно, в жизни так не смог бы ни сказать, ни сделать. Да и понять, возможно, не понял, – Женькины глаза оживились. – А у меня, как бы помягче… несчастье. Понимаешь, я вчера друга потерял.

– Умер, что ли?

– Нет, живой. Даже не знаю… У меня вчера проводы были.

– У меня тоже.

– Точно, у нас у всех они были. Я не об этом. Друг у меня есть… был. Мы с ним со школы вместе. Так вчера он и раскрылся. Я его не ударил только потому, что всё-таки… бывший. Чушь какая-то. Ты представляешь, он мне в любви признался. Сказал, что хочет, чтобы я его это… ну… сам понимаешь. Вот жизнь. Прямо не знаю. Всё перевернулось и в голове, и в душе. Как дальше жить, если так всё оборачивается?

– Что сказать на это, я не знаю. Успокаивать тебя – глупо, говорить высокие слова – бессмысленно. Давай «дёрнем»? – Валера извлёк из внутреннего кармана куртки отцовскую фляжку с водкой.

– Нали-и-ва-вай, – Евгений подставил стакан. – Жаль, что мы с тобой в разные части двигаем. Ты прямой. Видать, из правильных и не из робкого десятка. Ладно. За нас.

– Жень, держи на память, – товарищ протянул юноше фляжку. – Я её либо потеряю, либо там отберут, а так у тебя хоть память останется о сегодняшнем дне…

– Похоже на тот анекдот, где девочка тёте конфетку предложила…

– ?!

– Тётя пожевала и говорит: «Вкусная», а девочка посмотрела на неё: «Странно, а Жучка выплюнула».

– Ха-ха-ха! – смеются оба.

– Спасибо, братан, за подарок… Держи краба, – Евгений протянул руку.

Автобус трясся последние километры по колдобинам лесной дороги, уходящей далеко в сопки. Всё спиртное было добросовестно выпито. Ребята плотно перекусили.

Спустя два часа, въехали в ворота полевого стана, одновременно пересылочного сборного пункта, а на задних сиденьях спали угомонившиеся призывники.

– Спят?! – удивленно сказал старший офицер.

– Что-то водочкой попахивает, товарищ майор. Не устроить ли им пробежку, чтобы хмель выветрился? – лейтенант подошёл к спящим.

– Пускай отдыхают. Вы же всё равно будете стоять, ждать отправки, – обратился военный к водителю. – Так пускай они лежат. Чего зря шарахаться по территории. Чего доброго, нарвутся на боевых офицеров или сержантов. А побегать ещё успеют.

– Конечно. Только вы про них не забудьте, – засмеялся водитель.

Мальчишки видели гражданские сны. Полные жизни, цветов и красок. Им снились лица милых и любимых подружек. Кто-то видел родителей. Кто-то был сказочным героем-освободителем или, наоборот, завоевателем. Они сопели, храпели, чмокали и чавкали, ерзали и переворачивались. Сон был глубоким и беззаботным. Наслаждались последними минутами безоблачной гражданской жизни, которую они покинули и вернутся только через семьсот тридцать дней. «Спи, моя радость, усни. Ночью погаснут огни. Рыбки уснули в пруду. Птички уснули…».

– Подъё-ёо-о-ом! Это что за сонное царство? – в проходе автобуса стоял высокий, упирающийся головой в потолок, старший лейтенант. – Почему не в расположении? Кто позволил? Вы служить пришли или где? Встать, когда с вами офицер разговаривает. Пораспустились «салаги». Никакого уважения. Я научу вас жизнь любить. Откуда прибыли? Кто старший?

Очередью сыпались вопросы. Опешившие спросонья ребята не могли понять, где они находятся. И почему этот «длиннолямый» орёт на них как резаный. Постепенно мысли выстроились в ряд, и память вернула их в реальность.

– Чего рты по раззявили? Вста-а-ть!!! Молокососы! Я спрашиваю, кто главный?! – старлей принял угрожающую позу, явно намереваясь учинить физическую расправу.

– И кому орём, командир? Чё, не видишь, люди отдыхают? Офицер с документами вон в тот барак почалил, на доклад. Нам приказал здесь сидеть до его прихода. Сглотнул или ещё что мешает жить? – Женька говорил спокойно, что ещё больше вывело из терпения непрошенного гостя.

Он резко, в один прыжок подскочил к призывникам и уже занёс руку для удара в ненавистного ответчика. Как по команде, все пятнадцать пацанов вскочили на ноги и приняли угрожающие позы. Наверное, военный не испугался, просто он явно не ожидал столь прямого и дерзкого отпора.

– Откуда призыв? – зло спросил он. – Из какой дыры вас привезли?

– Найдёшь старшего, узнаешь.

– Фамилия?!

– «Пупкин». Говорю же человеческим языком. Найдёшь нашего майора, он скажет.

– Дерзить? Хорошо, – и старший лейтенант выскочил из автобуса.

– Да, пацаны, влипли вы по самое, что называется, не хочу, – из-за руля встал водитель. – Здесь уже они хозяева жизни, а вы их пешки. Что захотят, то и сделают. А ты, парнишка, смотри, – он обратился к Евгению, – если это «покупатель», то могут и команду поменять, чтоб к нему «заехал». Меньше вякайте, и жизнь будет гладкой.

– Если не отвечать, они быстро на шею сядут.

– А будешь дерзить, сломают.

– Вот пускай вначале попробуют.

Уверенность товарища, его отчаянная смелость вселили во всех бесстрашие, и решимость отстаивать свои права. Правда, никто ещё их не знал. Но решимость была. Более того, первый урок противостояния был дан, и ребята сговорились держаться всем вместе. Тут же в автобусе дали клятву стоять горой друг за друга.

В мучительных ожиданиях прошёл час. Наконец-то на поляну внутри территории, олицетворяющую плац, вышла группа офицеров во главе с областным военкомом полковником Ременным.