Трибунал

Каждое его утро по бортовому расписанию зависшего в черноте космической ночи «Лебедя» он поднимался из постели, завтракал и принимался писать.

Это были личные мемуары, беллетристические эссе, рассчитанный на широкий круг читателей научпоп, историографический нон-фикшн, пространные рассуждения в новомодном жанре альтернативной истории, героико-трагедийный эпос о богатырях далёкого прошлого, ладно ложащийся на проблемы современности, наброски будущих научных трудов и выдержки из уже опубликованных.

После обеда его больше вдохновляли художественные формы.

Памфлеты, апокрифы, пьесы, романы в стихах и стихи в прозе. Байопики, батальные полотна, трагикомедии, киберпанки и сатириконы.

Лимерики, верлибры, гекзаметры, силлабизмы, аллитерации и логаэды.

Анекдоты, байки, стендапы, частушки и скальдические песнопения.

К вечеру каждого нового дня ему начинало казаться, что он постепенно сходит с ума.

Ответа ему не было.

Как неизменной оставалась и чернота окружающей ночи.

Но Илиа Фейи не спешил сдаваться. Время шло, но он, запертый наедине с собственными мыслями, всё больше предавался уверенности в собственной правоте.

Не до́лжно летящим вершить судьбы чужих рас, и самый тот миг, когда соорн-инфарху пришла в голову ложная идея того, что подобное вмешательство ради далёкого будущего может быть им же и оправдано, будет теперь навеки омрачать совместную историю их народов. Родовая травма, базовый конфликт «спасителей» и «спасаемых» с той поры навсегда останется с ними.

И единожды замочив пинны в болоте этой ложной дихотоми – мы или они – соорн-инфарх и его несчастный бывший аколит теперь были обречены вечно метаться между возможностью помочь и настойчивым, показным невмешательством. Увы, метания эти были бесполезны. Выбор был сделан, когда спасательный флот тронулся в путь. И длился он с тех пор ежедневно, сколько ни делай вид, что летящие покинули Пероснежие. Даже если бы они его действительно покинули.

Так в чём же тогда дело? Почему потайное вмешательство Илиа Фейи есть зло, а вмешательство же, но в форме нарочитого, напоказ, невмешательства есть добро?

Это летящие спасли артманов, посадив их в золотую клетку. Это летящие поддались смутными видениям ослепших Хранителей Вечности, сперва отправившись в спасательный поход, потом отказавшись покидать пределы Пероснежия даже по окончании Века Вне, и наконец героически удалившись в неизвестность после ужасов Бойни Тысячелетия. Точнее, не удалившись.

Соорн-инфарх, вы заблудились в собственных построениях, вам пора оставить все старые догмы и узреть новый путь, без наносных сантиментов и околичностей, прекратить бесконечные шпионские игры, в которых мы оба погрязли, и начать прямой диалог с артманами. Попробовать довериться им как есть, со всеми их и нашими недостатками.

Вот к чему всё это время взывал Илиа Фейи, бывший посланник летящих, незадачливый их шпион.

Лишённый в итоге даже банальных источников внешней информации, не имеющий возможности узнать, в конце концов, что в итоге случилось с пропащими первторангами контр-адмирала Финнена, не говоря уже о дальнейшей судьбе человека Цзинь Цзиюня, который так показательно не проявлял ни малейшего беспокойства по поводу своих гибнущих соплеменников, но который в итоге предпочёл рискнуть всем, чтобы помочь Илиа Фейи героически предать свой народ.

Да, зачем себя обманывать, это был акт предательства, или же, на языке шпионов всех времён, проявление двойной лояльности.

Если бы так.

Соорн-инфарх был прав. Оставленный наедине с собой посланник стал слишком артманом для даже самого одинокого летящего во вселенной, но одновременно соорн-инфарх категорически заблуждался в другом. Илиа Фейи беспокоился вовсе не за артманов с их извечным конфликтом между желанием сохранить имеющееся и завоевать новое. Млекопиты решат свои проблемы, или не решат, уж как вывезет хромая судьба.

Его беспокоили летящие.

Беспокоили до паники, до истерики.

И если его первое вмешательство в огневой контакт за Воротами Танно вопреки всем приказам Совета было скорее случайным порывом, плодом минутной слабости, он попросту не сумел адекватно оценить истинные намерения двух флотов в горячке боя, то его действия поперёк упрямых приказов соорн-инфарха уже были хладнокровным, принятым в здравом уме и твёрдой памяти решением, от которого Илиа Фейи не стал бы отказываться даже теперь, после шести сезонов взаперти и в одиночестве.

Соорн-инфарх же так ни разу ему и не ответил.

Быть может, окончательно разочаровался в своём прежнем аколите, но куда вернее ему стало просто не до беспокойств по поводу многословных велеречивостей летящего-отступника. Илиа Фейи ничуть бы не удивился, если бы узнал, в конце концов, что ни единая буква из его посланий так и не дошла до Симаха Нуари, поскольку тот был слишком занят своими пангалактическими подковёрными играми.

Что ж. Если их двоих и правда однажды будут судить, то вот конкретно по этому пункту они останутся порознь. Аколит и его учитель, которым однажды стало не по пути.

Так бывает. Но он по крайней мере попытался. Он дал соорн-инфарху шанс.

Да что там, он дал ему все шансы на свете.

И однажды сдался.

Дописал последний отчёт, закончил последний бриф, сохранил и заверил собственной криптопечатью последний файл, сопроводив их короткой пояснительной запиской.

На этом всё. Его аргументы были исчерпаны.

Отныне они будут разбираться со своей судьбой поодиночке.

Соорн-инфарх Сиерика Симах Нуари, командир 45-го спасательного флота летящих и нуль-капитул-тетрарх Оммы Илиа Фейи, посланник Большого Гнезда в Пероснежии.

Бипедальная опора летящего царапнула металлом о металл, поднимая тяжкий корпус Илиа Фейи во весь его немалый рост.

Нужно выбираться из этого чёрного савана, которым оставался окутан его «Лебедь» с тех самых пор, как его настигло Крыло. Вот бы ещё узнать, как это сделать.

– Вы куда-то собрались, посланник?

Обернувшись на до боли знакомый голос, Илиа Фейи сперва не поверил своим глазам.

Учитель и до отлёта в пределы Пероснежия нечасто удостаивал своего аколита личным визитом. Но чтобы вот так незаметно пробраться на борт чужого «Лебедя», для этого нужно было как минимум нарочно предпринять немалые усилия, а значит, драматический эффект – а ради чего ещё, не чистой же сентиментальности ради так поступать – драматический эффект того стоил. Во всяком случае, так явно полагал сам соорн-инфарх.

Он выглядел в тот миг более чем представительно – парадная тога с расшитым плюмажем из натуральных пинн, биопротезы при ярко блеснувших адмиральских шпорах вместо штатной опоры, золотая маска респиратора и буквально горящие поверх неё огнём острые щели зрачков.

Илиа Фейи послушно склонился перед соорн-инфархом в церемониальном поклоне.

– Как раз ожидал вас с визитом.

Его сарказм был высоким собеседником ожидаемо прочитан и тотчас проигнорирован.

– Что ж, и тем не менее, теперь вам всё-таки придётся приступить к сборам. Время разговоров прошло, пора бы вам заняться делом.

Илиа Фейи в недоумении проговорил про себя слова соорн-инфарха, но подвоха в них не находилось. Как бы досадно ни было за прошедшие две сотни сезонов столь печальным образом, ввиду полного отсутствия практики, разучиться прямому вокальному общению с себе подобными, но не настолько же он утерял навык, чтобы не услышать в этих словах учителя спасительный смысл.

– Так вы не высылаете меня обратно в Большое Гнездо?

В ответ Симах Нуари язвительно усмехнулся.

– А стоило бы, да? Вы, милейший, своими действиями заслужили самой позорной отставки, какая только предусмотрена всеми действующими статутами. И Совет, выслушав ваш, надо признать, весьма многословный доклад, именно так и приговорил. Незамедлительно, по получении данного сообщения, приступить к экстракции нуль-капитул-тетрарха Оммы за пределы Пероснежия, дабы тот не совершил иных неблаговидных дел, позорящих нашу славную расу.

Илиа Фейи отчаянно моргнул.

– Так и постановили?

– И поверьте мне, единогласно, поскольку я, хоть и пребывал тут с вами и в том голосовании участвовать очно возможности не имел, разумеется, остался всецело согласен с выводами следствия и приговором Совета. Вы болван, посланник, и таковым болваном, по всей видимости, пребудете во вседлящиеся времена, как бы все прочие не пытались вас вразумить и наставить.

– Но погодите, вы же только что сказали, что мне настала пора заняться делом.

Симах Нуари кивнул.

– Всё верно. Потому я и слагаю сейчас в вас полномочия посланника летящих в этой галактике.

– Кажется, я окончательно утерял нить.

– Ха! Нисколько не сомневаюсь. В этом, если хотите, не ваша слабость и не ваша беда, а ваше преимущество в эти нелёгкие времена. Не буду скрывать, я действительно и искренне голосовал единогласно с Советом, поскольку выводы его весьма логичны и верны как с моральной, так и с формальной точки зрения. Но Совет там, а мы тут. И мне и правда не хотелось бы стоять на будущем суде в одиночку, так что я, лично я, Симах Нуари, решил дать вам шанс.

– Увольняя меня с позором?

Учитель согласно дёрнул рострумом под золотой маской.

– Именно. Позвольте, я вам поясню. Если мне что-то и удалось уяснить из ваших велеречивых и несказанно путаных пояснений, то это один простой факт. Вам и правда не всё равно. Вы действительно стараетесь, в меру своего склада ума и собственного вздорного характера, разобраться в нашем тупиковом долгоиграющем межрасовом конфликте, и действительно жаждете приложить к его разрешению максимально возможные усилия.

– Спасибо, конечно, за подобную оценку…

– Не перебивайте, – елейный голос учителя снова привычно лязгнул металлом. – Вы уже тут наговорили на приговор. И научитесь, наконец, держать рострум сомкнутым, целее будете. Впрочем, как я уже говорил, вас всё равно уже не исправить. Так что не буду вас больше поучать, действуйте, как хотите. Вы свободны.

Илиа Фейи снова не поспевал за логикой.

– В каком смысле «свободен».

– В прямом. Я деблокирую ваш «Лебедь», как только покину его борт. Вы вольны отправляться на нём куда угодно, и видит свет, я был бы несказанно счастлив, если бы вы воспользовались этим шансом и немедленно вернулись домой.

– Но вы же понимаете, что этого не будет?

Симах Нуари в ответ театрально развёл дактилями, отчего ткань его тоги будто издала шелестящий вздох.

– Я догадывался, что вы в любом случае не станете слушаться голоса разума. Но, повторюсь, вы вольны действовать по собственному усмотрению, я вам больше не учитель и не командир.

Последние слова больно ужалили Илиа Фейи, но он постарался скрыть свою печаль по этому поводу. Если Симах Нуари готов его отпустить, значит и он смирится со случившимся.

– В чём же подвох?

– Никакого подвоха. Я даю вам шанс поступить по-своему. Быть может, у меня уже попросту опускаются дактили, раз я хватаюсь за подобные призрачные надежды. Но если у вас и правда хватит ума и удачи разрешить сложившуюся ситуацию вокруг Барьера, кто я такой, чтобы лишать эту несчастную галактику подобного призрачного, но шанса. Дерзайте, пробуйте. Один только момент…

Ну как же. Подвох есть всегда. Илиа Фейи хорошо знал манеру своего учителя. Рострум не поворачивался добавить «бывшего».

– Поскольку вы и так проявили себя не в меру, хм, разговорчивым в контакте с другими расами, я вынужден буду дезавуировать ваши доступы к инфохранам Совета. Отныне вы вольны пользоваться исключительно публичной информацией.

Вот это да. Илиа Фейи почувствовал себя тем самым болваном, каким его обозвал соорн-инфарх.

– Но по контактам летящих и артманов подобной информации почти нет!

– Именно. Но вы же служенаблюдатель в отставке, так проявите, в конце концов, смекалку.

Легче сказать, чем сделать.

– В любом случае, как только Совету станет известно, что вы не вернулись в Большое Гнездо, вас могут лишить и этого, в том числе я бы на правах друга – и исключительно в таком качестве – советовал как можно быстрее избавиться от «Лебедя», далеко вы на нём не улетите.

Да уж. Ситуация.

– То есть, ни корабля, ни информации, ни статуса, я правильно понимаю, что как только мы расстанемся, я – изгой? Как там говорил человек Цзинь Цзиюнь, санжэнь, скиталец без родни и дома.

– А вы, я смотрю, и правда много общались с этим самым человеком Цзинь Цзиюнем. Я думал, он несколько преувеличивает степень вашего контакта.

Илиа Фейи сощурился в сомнении.

– Вы и с ним успели поговорить?

– А как же, я, принимая решение, обязательно сперва получаю всю необходимую для оного решения информацию, причём желательно из первых рук.

С этими словами Симах Нуари сделал шаг в сторону, дабы широким жестом опытного фокусника предъявить Илиа Фейи ухмыляющуюся обезьянью мордочку седого артмана.

Тот, похоже, весь их разговор так и простоял позади соорн-инфарха.

Ясно.

Теперь Илиа Фейи многое стало ясно.

Эта история сделала широкий круг в вернулась в исходную точку.

– Зс-дравс-ствуй, т-щеловек Цзинь Цзиюнь, – машинально просвистел разжалованный посланник на языке матерей.

– И тебе не болеть, птица.

Ничего не меняется. Особенно артманы.

– На этом я вас, пожалуй, оставлю, – Симах Нуари и правда засобирался, шелестя тогой и звеня шпорами. – Но с моей стороны было бы непростительно бросить вас вот так, согласно артманский поговорке, всё в той же дыре. Я лишил вас допусков, но вот этого, – ещё один дурной фокус на сегодня, соорн-инфарх ловко извлёк из складок тоги театрально мерцающий меж двух дактилей инфокристалл, – нет ни в одном инфобанке Совета, не говоря уже о публичных репозиториях. Надеюсь, вы употребите столь щекотливую информацию с умом.

Лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три» пёр со стороны третьей седловины ЗСМ с присущей ему грацией, пёр на всех парах, то есть чадил плазменным выхлопом внешних тягачей на весь коридор подхода, поминутно водя несбалансированной кормой и норовя сорваться во флаттер, как будто команда его с самого начала рейса была поголовно пьяна.

Впрочем, последнему факту никто в этом секторе Цепи бы не удивился, бригада бывалая, знакомая, за ними водилось столько всякой ерунды, что дежурные смены давно прозвали корыто «три шестёрки». Однако на этот раз никто точно не пил, уж за этим строго следил лично мичман Златович, что же касается той неловкой грации, с которой в этот рейс перемещался лихтер, её причиной были особенности груза – им на этот раз был не алмазоносный реголит и даже не драгоценные трансурановые руды, а самая банальная аква, в просторечьи – вода.

Волею сумрачных торговых богов крошечной человеческой космоимперии на этот раз «трём шестёркам» по самую рубку залили банальной ашдвао в жидкой фракции, что было бы удивительно для любой другой части этой беспокойной галактики, но тут случай был донельзя особый.

Обыкновенно люди предпочитали селиться в звёздных системах настолько банальных, что те в итоге наполовину состояли изо льда. Запускай себе фузионные реакторы да очищай-перетапливай, хоть залейся. А лучше – пополняй в хранилища сразу в готовом виде, как собственно и случилось на Янсине, голубой и совершенно жидкой суперземле, по недоразумению если чего и не содержавшей в собственных недрах, так это, собственно, земли, то есть металл-силикатов пополам с лёгкой фракцией оксида алюминия. А состояла она по большей части из той самой воды, чистейшей, едва подсоленной и полностью готовой к употреблению непосредственно внутрь. Наливай да пей.

А вот «Тсурифа-6», делавшая за неполных две сотни стандартных лет один полный оборот вокруг тесной системы из двух белых карликов массой 0,17 и 0,3 солнечных, разумеется, никакими запасами воды похвастаться не могла вовсе. Этот участок пространства потому и был некогда выбран для возведения промежуточной станции, что был совершенно вычищен давними взрывами на поверхности местных светил, и ничего крупнее случайно угодившего сюда из внешнего космоса кометного ядра здесь не пролетало чаще, чем, скажем, раз в десятилетие.

– Вот так, советник Е, кажущееся удобство навигации рано или поздно превращается в логистический ад.

Е Хуэй, как и положено по статусу, стоял чуть позади и методично кивал, внимая мудрости посланника Чжана. Наверняка под этой лысой черепушкой находилось место и насмешке, и прочему злонравию, но разумеется, внешне он их никак не проявлял, всем своим видом изображая вящее смирение в предвкушении следующих слов посланника. Сам же Чжан Фэнань, в свою очередь, не спешил давать слабины, продолжая со всё тем же невыразимо заносчивым видом велеречировать себе в диафрагму, заставляя собственное непомерное пузо рокотать в следующем духе:

– Верно сказал отец-основатель Ма Шэньбин в собственных наставлениях потомкам: тот из вас, кто польстится на простоту решения, истинно пожнёт сложности в его исполнении.

– С другой стороны, посланник Чжан, если бы станцию заложили на орбите банальной звёздной системы в зоне обитаемости сразу за, скажем, внешними орбитами местных горячих юпитеров, нам бы пришлось подходить к станции после прыжка добрых три месяца, что весьма прискорбно сказалось бы на вашем плотном графике, а также на стоимости аренды лихтерных тягачей.

Чжан Фэнань кивнул, благосклонно соглашаясь.

– А ещё им бы и тут своей воды хватало, зачем им тогда наша!

Е Хуэй, мгновенно уловив искру смешинки в гулком голосе посланника, тотчас принялся угодливо заливаться своим безумным скрипучим смехом, то и дело приседая в деланном восторге и хлопая себя ладонями по ляжкам. Ай да посланник Чжан, ай да шутник!

И правда, если бы «Тсурифу-6» угораздило быть построенной на внешней орбите типичного для Шпоры Ориона звёздного населения, они бы и без того устали от местных ледяных глыб уворачиваться, не то, чтобы заказывать воду с доставкой аж от самой Янсин.

Впрочем, за последние три года у станции появились проблемы не только с водой, но и вообще со всем на свете. Потому-то они сюда и притащились. Директорат «Янгуан», по здравому разумению, рассчитывал заполучить от этого визита куда больше, чем лимиты на торговые операции в квадранте Ворот Танно. Впрочем, до чего-то конкретного ещё нужно было договориться. А сперва – хотя бы попросту долететь.

Чжан Фэнань жестом велел советнику Е остановиться – и он тотчас прекратил только что казавшийся неудержимым смех – после чего твёрдым шагом направился в рубку.

Лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три», как и все корабли своего класса, был невероятно, непозволительно комфортен. В том смысле что потолки на его палубах терялись над головой на немыслимой высоте, а в переходных галереях можно было легко играть в софтбол, настолько они были просторными. Облицовка всего этого богатства была, конечно, донельзя кондовой – голый металлполимер, едва обтянутый гладким матовым самозатягивающимся пластиком, однако каждый, кто хоть раз покидал родной мир, знал, насколько обычно были тесны крошечные скорлупки террианских кораблей и как непозволительно дорог в них был каждый свободный кубический метр опрессованного объёма. Но то пассажирские корабли или даже боевые крафты (невыносимая степень личного дискомфорта на борту последних вообще вошла в легенды), совсем другая история – грузовые лихтеры. Они были столь огромными, что экономить на крошечном личном пространстве для экипажа и обыкновенно соседствующей с ним рубки было бессмысленно. Всё равно его оборудование на фоне прочей громады обходилось в ничтожную сумму. И вот теперь посланнику Чжану с советником Е приходилось бесперечь часами наматывать круги по гигантскому полупустому кораблю.

Хоть бы кто из этой деревенщины догадался в личную каюту посланника связь с рубкой провести!

Или хотя бы в галерее травалатор сообразил смонтировать.

Пыхтя и отдуваясь, а потому потеряв уже всякий лоск, посланник Чжан ввалился в рубку и тут же присел на первую попавшуюся откидную полку, что были смонтированы вдоль стен на случай аварийной ситуации для размещения не по расписанию оказавшегося в рубке экипажа.

К счастью, все собравшиеся тем временем были заняты происходящим на главной оперативной гемисфере, и никто не заметил одышливого конфуза Чжана Фэнаня. Обернувшись, посланник заметил лишь всё тот же угодливый взгляд советника Е, да и тот старался вида не показывать, будто высокий посланник пребывал после пробежки в идеальной спортивной форме и вовсе не утирался сейчас промокшим насквозь платком. Сам советник, впрочем, всей этой лишней стометровки даже как будто не заметил, лысина его разве не до скрипа сияла сухой натянутой поверх костлявого черепа кожей.

Ну и пусть его.

Посланник плюнул и принялся вместе со всеми собравшимися увлечённо разглядывать увеличенное изображение «Тсурифы-6» в обрамлении траекторий подхода-отхода и орбит окружающей её группировки кораблей.

Обычное дело для космических крепостей. Всех интересовала не сама станция, а зависший поодаль ордер из двух дюжин боевых крафтов не ниже первого ранга в сопровождении сразу двух гигантов-носителей, каждый из которых был крупнее «Тэ шесть сотен три» минимум вдвое по любой из осей. Смотрелось это всё страшноватенько, особенно выдвинутый навстречу трассам подхода прекрасно знакомый собравшимся в рубке, не исключая, разумеется, и посланника с советником, силуэт флагшипа группировки – перворангового лямбда-класса, иначе ПЛК «Джулиус Эрингри». Его острые грани, плавно скользя относительно сетки галактических меридианов, попеременно то вспыхивали бликом случайной звезды, то напрочь пропадали на фоне черноты пространства. Следили, впрочем, все не за симметричностью обводов и зеркальным блеском его брони, а за ярким маркером, повисшим над крафтом на тактической гемисфере. Выглядел маркер потешно – в виде говорящей головы, в которой с первой попытки угадывался адмирал Таугвальдер собственной персоной.

Голова была интерактивной. Стоило сосредоточить на ней взгляд, как она послушно начинала говорить:

– Всем кораблям, приближающимся к станции «Тсурифа-6», данный квадрант пространства контролируется силами CXXIII флота, – в рубке дружно заржали, эта шутка никогда не устаревала. – Вам надлежит перейти на парковочную гало-орбиту вокруг точки Лагранжа L2, затем приготовить экипаж и полётные документы к досмотру. Любая попытка незаконного проникновения гражданских либо военных судов в область транспортных ограничений… – к этой части записи дружный смех уже достиг таких децибел, что слов окончательно стало не разобрать, адмирал продолжал зря шевелить губами под всеобщее веселье.

Даже посланник Чжан утирал навернувшиеся слёзы кулаком, остальные же едва не валялись на палубе в приступе безудержного хохота.

Да уж. Адмирал Таугвальдер мог пытаться приказывать тут кому угодно что угодно, вот только всем в пределах Барьера было доподлинно известно – с тем же успехом ему было позволительно велеть звёздам погаснуть, а галактикам – вращаться в обратном направлении на счёт три. Всем прочим на это было плевать. Нет ничего нелепее начальства, которое можно игнорировать. Вояк и без того на гражданке не любили за пафос и небрежение нормами безопасного кораблевождения, а тут ещё и такая глупость.

Но шутки шутками, а дело – делом. Снова становясь серьёзным и разом приобретая привычный грозный вид, Чжан Фэнань моментально отыскал взглядом мичмана Златовича и попёр ему навстречу, не дожидаясь, пока тот окончательно отсмеётся.

Мичман моментально запнулся и пружинкой вскочил навстречу нанимателю. Остальные тоже послушно притихли. Вспыльчивый нрав посланника Чжана за этот рейс сделался известен команде не понаслышке. Как, впрочем, и его же почти болезненная любовь к субординации.

– Советник Чжан, сорр, ваши инструкции приняты к сведению и исполняются в рамках физических возможностей корабля, сорр!

Но столь дешёвой лести советнику сегодня было недостаточно.

– Прекратить балаган! Молчать! Вы мне ответите, мичман! Как вы смеете! Вы, ничтожный недоучка! Перечить мне! И каждый раз врать мне в глаза!

В ответ мичман лишь выкатил глаза ещё пуще и немедленно продолжил, вытянувшись во фрунт, заходиться:

– Так точно, сорр! То есть, никак нет, сорр! Зафрактованный лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три» к выходу на гало-орбиту, подходу и дальнейшему шлюзованию к станции «Тсурифа-6» готов! В точности согласно предварительным расчётам, сорр!

Посланник аж крякнул от досады с такой наглости. Но, впрочем, продолжал на полтона ниже.

– А ржёте вы, мичман, выходит, не вместо исполнения своих служебных обязанностей, а непосредственно в рамках оных?

– Разрешите доложить, сорр, посмеяться над вояками есть полезно для эмоционального здоровья экипажа, что снижает вероятность дальнейших инцидентов во время рейса!

Потом скосил выпученный глаз на подуспокоившегося Чжана Фэнаня и добавил для вескости:

– Сорр!

Но посланник и правда уже махнул на него рукой. В буквальном смысле, поднял пухлую ладонь и помановел в его сторону, как бы окончательно списывая бесполезного мичмана со счетов.