Под слезами Бостона. Больше, чем ад

– А ты не удалила? – наконец-то улыбаюсь и я.

– Нет. – Она мотает головой, а я вытираю пальцами ее растекшуюся тушь. – Разве я могу поступить так с тем, кого люблю?

«Кого люблю».

Мощный удар сердца. А потом оно замирает и перестает подавать признаки жизни.

Люблю.

То, чего я никогда ни от кого не слышал. Но услышал от нее.

Новый рывок в груди, от которого содрогается тело. Синие глаза, еще полные слез, смотрят на меня так искренне. Они такие ясные и чистые, что в них можно утонуть. Нырнуть с головой. Забыться. Потерять себя. Полюбить.

«Эзра, не молчи», – пульсирует в мозгу.

Но вместо слов я набрасываюсь на ее губы. Целую так рьяно, так дико, будто не целовал ее всю жизнь. Срываю с себя рубашку. Толкаю Серену на кровать и нависаю над ней, уперевшись на локти.

– Ты сказала, что не можешь смотреть. – Я касаюсь пальцами ее лица, тяжело дыша. – Тогда разреши смотреть хотя бы мне.

Она не понимает, что я делаю, но растерянно кивает. Я развязываю пояс на ее платье и подношу к ее лицу.

– Может, так будет легче решиться? – Ищу ответ в ее глазах.

– Давай попробуем…

Я усаживаю Серену и завязываю ей глаза. Как только пояс касается ее лица, она задерживает дыхание.

– Постарайся расслабиться. – Провожу тыльной стороной ладони по ее щеке и спускаюсь к шее. Касаюсь губами ее обнаженного плеча и аккуратно снимаю шлейки платья. – Тебе приятно? – Целую ключицу, плавно двигаясь к груди, и укладываю Серену обратно на кровать.

– Да…

– Я сниму твое платье.

– Хорошо.

Расстегнув тонкий замочек на боку, я тяну платье вниз. Вдоль ее талии, бедер и длинных ног. Господи, она действительно само совершенство. И как же я хочу, чтобы она видела то, что вижу я.

Я избавляю ее и от лифчика, затем трогаю края трусиков, и Серена вздрагивает под моими руками.

– Ты безупречна… – Встаю на колени между ее ног и раздвигаю их шире.

Она закусывает губу и прогибается в спине, комкая в кулаках одеяло. Я стаскиваю оставшийся клочок ткани с ее ног. И замираю.

Как этот ублюдок мог сделать с ней такое? Как поднялась рука? Как можно было мучить это хрупкое создание? Как можно было портить совершенную красоту?

Как сильно она кричала? Как больно ей было? Как она терпела это все? Как?

Меня накрывает волна бешенства, и я припадаю губами к ее израненной коже. Усыпаю ее поцелуями. Покрываю каждый шрам. Неистово вонзаюсь в каждый порез. Но этого мало, чтобы показать, как сильно я сожалею. Этого мало, чтобы дать ей понять, как сильно я ее хочу.

Серена непроизвольно пытается сжать бедра, чтобы закрыться от меня, но я раздвигаю их руками и припадаю языком к клитору. Она дергается и прогибается в спине, сильнее сжимая в ладонях одеяло. Я обхватываю ее бедра и начинаю двигать языком интенсивнее.

– Тебе нравится? – Накрывав губами клитор, я всасываю его в рот.

– Боже… Да… – Смотрю, как ее макушка вжимается в матрас и Серена жадно ловит воздух ртом.

– Не хочешь посмотреть на меня в такой позе? – Я посасываю клитор, одновременно вводя в нее один палец.

– Господи… – взвывает Серена и сама насаживается на меня бедрами.

– Хочешь? – Мой язык быстрее скользит по нежной плоти, и я добавляю второй палец. – Хочешь посмотреть на меня между своих красивых ног? Хочешь увидеть, как я пробую тебя на вкус? Как мой язык ласкает тебя?

– Черт… Да… – стонет она. – Хочу.

– Тогда снимай повязку.

– Я не могу…

– Тогда ты ничего не увидишь. – Я вхожу в нее глубже и накрываю ртом клитор, придавливая его губами.

Серена медлит всего секунду. Она колеблется, но решается. Ее рука замирает над поясом, но она срывает его и смотрит на меня.

– Ты такая сладкая… – Медленно веду языком по клитору и смотрю ей прямо в глаза. – Моя сладкая Панда. Нравится то, что видишь? Так ты фантазировала?

– О да… – Ее руки впиваются мне в плечи, и мои пальцы начинают двигаться в ней резче. – Эзра… – Секундный страх проносится в ее глазах, когда она разрывает наш зрительный контакт и смотрит не на меня, а на свое тело.

Я моментально подтягиваюсь на руках и накрываю ее своим торсом. Запечатываю губы поцелуем и попутно избавляюсь от брюк.

– Я чертовски хочу тебя. – Кусаю ее за подбородок и вхожу так резко, что она вскрикивает. – Черт… Прости.

– Не смей извиняться. – Она сама толкается в меня и обхватывает мои плечи руками. – Я тоже хочу тебя настоящего. Всегда.

Я жестче погружаюсь в нее, устилая поцелуями шею. Кусаю ее, посасываю кожу и не могу оторваться. Она вся слишком сладкая. Она вся вызывает во мне такой голод, что я готов ее сожрать.

Подхватываю ее ногу и переворачиваю Серену на бок. Становлюсь между ее ног на колени и вхожу максимально глубоко. Она стонет так громко, что я не могу сдержаться и наращиваю темп. Сжимаю в руке ее ягодицу и шлепаю по ней, выпуская внутреннего беса.

– Еще, – всхлипывает Серена, двигаясь в такт моим толчкам.

Ей понравилось?

Повторяю шлепок, и она снова протяжно стонет, прогибаясь под моим телом.

– Да, еще, – просит она и сжимается вокруг меня.

Припечатываю ладонь к бедру и врезаюсь в нее так сильно, что едва успеваю вытащить член прежде, чем кончить ей на поясницу.

– Ты сумасшедшая. – Просовывая в нее два пальца, я наклоняюсь и кусаю за сочную ягодицу.

– О боже… – Серена выпячивает попку и двигается навстречу моим пальцам. – Эзра…

– Да, детка… Давай. – Проникаю в нее интенсивнее. – Кончай. Я едва держался.

Серена падает грудью на матрас и кричит в подушку, кромсая ее в руках. Ее тело вздрагивает подо мной, и я вытаскиваю из нее пальцы.

– Принеси полотенце… – шепчет она. – Кажется, я не в состоянии встать…

– После такого комплимента – проси все, что пожелаешь, – усмехаюсь я.

Разве может быть что-то лучше этой картины? Серена, которая сбито дышит. Ее длинные волосы растрепаны и разбросаны по плечам. Они влажные и прилипают к спине, но она не отбрасывает их, потому что дрожащие руки все еще цепляются за подушку. Я готов смотреть на это вечно. Каждую ночь. Каждое утро. Лишь бы она просыпалась со мной.

Я вытираю ее тело и не позволяю пойти в душ, потому что очень хочется прижать ее скорее к своей груди. Кровать такая большая, но мы бы улеглись и на односпальном матрасе, потому что очень крепко обнимаем друг друга. Серена обводит пальцем контур моей татуировки на груди в виде сердца и говорит:

– Ты сказал, сделаешь все, о чем я попрошу?

– Да.

Она гасит свет, потом обнимает меня и целует прямо в вытатуированное сердце.

– Расскажи мне о Джейд. И помни, что в темноте не лгут.

Глава 5. Шрамы под кожей

Эзра

Под вытатуированным сердцем стынет живое.

Джейд.

Впервые за десять лет это имя слетает не с моих уст.

Первая реакция – вскочить, сбросить ее руки, заорать и послать все на хрен. Но это крик внутри меня. И на мне не чьи-то руки, а руки Серены. Поэтому я впервые сдерживаюсь и только крепче сжимаю в кулаках простынь так, чтобы Серена не заметила. Но я глуп, ведь напрягаются не только мои руки. Напрягаюсь весь я, и она это чувствует.

– Эзра, я знаю, что Бостон ваш сын, – шепчет она и утыкается носом мне в грудь.

Если бы не она, я бы заорал.

Если бы не Серена, я бы разнес этот номер в щепки. Выбил бы окна, выкинул бы из них мебель, поджег бы остатки и смотрел на пламя. Такое же, которое полыхает сейчас и внутри меня. Оно сжирает. Но я лежу и не двигаюсь. Горю изнутри. Но не подаю вида, потому что Серена не заслуживает истерики. Она достойна моей открытой души.

– И ты говорил, что у тебя есть шрамы… – Серена касается губами моих ребер. – Как и у меня. Просто твоих не видно, но ты…

– Готов оголить каждый из них перед тобой. – Мой голос хрипит, а каждое слово режет горло, будто из него выходит лезвие.

– Ты ее любил? – робко спрашивает Серена и, кажется, немного отстраняется от меня или плотнее скручивается в комок.

– Ее любили все. Джейд излучала такую энергию, что ее невозможно было не любить, – грустно улыбаюсь я, вспоминая ту искреннюю улыбку, которой всех одаривала Джейд. Всех. Она всегда улыбалась. – Мне было пятнадцать. Отношения матери и отца казались нормальными. Я и Шейн жили, казалось, в нормальной семье, с нормальным среднестатистическим доходом, в нормальном районе Бостона и посещали нормальную школу. Куда перевели и Джейд по льготной системе обучения. У нее был высокий средний бал, и руководство одобрило ей стипендию. Она была на два года младше меня, и ее оформили в класс Шейна. Джейд сразу же сдружилась с ним.

Помню, как он впервые привел ее к нам домой, чтобы она объяснила ему математику. Я уже тогда понял, что он запал на нее. Потому что до этого момента с математикой помогал ему я. Но Джейд всегда была любопытной. Ей было интересно, чем в соседней комнате занимался я. Сложно поверить, но я был тихим парнем. Спокойным. Очень скрытным. Все время проводил за компьютером и уже тогда что-то там творил. Джейд всегда лезла с вопросами. В ней всегда горел искренний интерес к моему делу. Она называла меня гением. И так звонко смеялась.

Тогда запал и я.

Мы росли и продолжали дружить. Втроем. Я, Шейн и Джейд.

Между нами ничего не изменилось, даже когда мать ушла. Когда забрала Шейна и почти растоптала меня. Мы продолжали общаться втроем. Джейд помогала нам с братом находить контакт. Не ругаться. Не злиться. И не винить друг друга в ошибках взрослых. Она всегда была рядом. Она была нашим связующим звеном.

Она была моей поддержкой, даже когда меня посадили за решетку. Единственная, кто приезжал ко мне каждую неделю. А потом…

***

Сердце. Такое чувство, что оно больше не бьется. Съеживается в крохотный шар и застывает в груди.

– Я вышел. Джейд забеременела. И погибла в автокатастрофе.

Серена лежит рядом и не двигается. Молчит. И, кажется, даже не дышит. А мне хочется закурить, а лучше – выпить. Напиться до беспамятства и отключиться до утра, но вместо этого я продолжаю:

– Семимесячного ребенка удалось спасти. Джейд всегда хотела дать ему сильное имя… И один человек, очень близкий мне человек, предложил назвать его Бостон.

– А Бостон знает о своей матери? – нерешительно шепчет Серена.

– Нет.

– Почему?

– Потому что так надо.

Потому что я лгу.

– Это как-то связано с убийством Джейд?

Вопрос Серены бьет меня в живот. Дыхание сбивается. Меня окатывает ужас. Устилает колкостью все тело и погружает в оцепенение. Откуда она знает? Как догадалась?

– Я слышала, что ты кричал тогда в доме Кёртисов. Ты говорил Шейну, что он живет под крышей с убийцей Джейд.

– Я тогда перегнул. – Ей не нужно знать.

– Эзра… Ты сам говорил, что в темноте не лгут. Но ты лжешь. Почему?

– Потому что никто не знает правды. Ее нельзя произносить вслух. Даже в темноте.

Выползаю из-под Серены и сажусь на край кровати. Как тяжело. Мать твою. Как же тяжело. Упираюсь локтями в колени и опускаю в ладони лицо. Сердце камнем висит в груди, а на шею будто повесили еще одну глыбу перед тем, как скинуть меня в океан.

– Мою правду тоже никто не знает. – Серена садится за моей спиной, но не притрагивается ко мне. – Только ты.

Меня трясет. Меня, Эзру Нота, трясет от макушки до пяток. Трясет так, что содрогаются все органы. И я не знаю, как мне быть. Солгать ей, как и всем? Или позволить тайне осесть в этом номере? Разрешить Серене узнать то, что я клялся не рассказывать никогда и никому в этой жизни?

– Эзра. – Она робко касается моего плеча. – Я знаю, что тебе сделали больно. Много… Много раз. Но я буду рядом, что бы ты ни сказал. Я не уйду. Я сказала тебе это однажды в Рождество. Возможно, ты не помнишь…

– Я все помню.

– Я, блядь, проклят! И тебе нечего делать рядом со мной! Уходи! Беги отсюда, пока не поздно.

– Да я такая же! Я, блядь, тоже проклята! Может, хочешь устроить соревнование?!

– Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты не знаешь меня!

– Как и ты меня. Но я все равно здесь. Как был и ты вчера на пороге дома Юджина. И я так же, как и ты, отсюда не уйду.

Я помню каждое слово, и Серена повторяет, что не уйдет. Сейчас. Пока не знает правды. А на самом деле, зная ее, выскочит из номера и пойдет пешком до Бостона, как только я закончу говорить или даже раньше.

– Постарайся меня понять, – тяжело вздыхаю я.

– Я пойму, – тихо отзывается она за моей спиной и замолкает.

– Однажды в июне, когда мне оставалось сидеть несколько месяцев, Джейд приехала на свидание в слезах. – Рука Серены продолжает покоиться на моем плече, а она сама придвигается ближе. – Она плакала и не знала, что делать. Искала совета у меня. Поддержки у того, кто сам был потерян. Джейд еще не было восемнадцати, а она уже носила под сердцем ребенка.

– Что? – Чувствую, как вздрагивает Серена, и ее рука скатывается с моего плеча. – Она была… Беременна?

– Я сам тогда охренел.

– Но… Я думала…

– Не я был любовью ее жизни, Серена. Это место всегда было занято Шейном. С самого начала, с первого дня их знакомства, все уже было ясно тогда. Как будто они были созданы друг для друга. Только вот мать считала иначе.

Она не переносила Джейд на дух. Она ей не нравилась. Она считала ее отребьем. Еще до того, как Лиз и мой братец нацепили на себя дорогую фамилию «Кёртис», Джейд уже не соответствовала им. Хотя бы потому, что она была приемным ребенком в приемной семье. Ненастоящей семье. Так считала Лиз. А еще ее «ненастоящая» семья была бедной. Беднее нас. Они жили в дешевом районе Бостона и вызывали у Лиз лишь пренебрежение, которое только усилилось, когда среднестатистическая миссис Нот переквалифицировалась в светскую миссис Кёртис.

Тогда все стало только хуже. Она даже слышать не хотела о Джейд.

Когда Лиз забрала Шейна в богатое семейство Кёртисов, она рассчитывала стереть все прошлое. Избавиться от него. Начать все с чистого листа. Без неудачника отца. Без такого же меня. Без «недостойной» Джейд, которая не соответствовала критериям невесты для будущего наследника империи.

Именно таким она видела Шейна. Именно поэтому забрала его под свое крыло. Ведь Чарльз Кёртис не может иметь детей. А из Шейна слепить достойного наследника куда проще, чем из дотошного меня. Лиз знала, что я бы никогда не оставил отца. Да и Шейн всегда был ее любимчиком. Маменькиным сынком, который чтил каждое ее слово и смотрел ей в рот. Поэтому Лиз думала, что легко очистится от пятна в виде Джейд. Но Шейн влюбился. И его будто подменили. Правда, ненадолго.

После развода родителей он начал отдаляться и меняться, но продолжал втайне видеться с Джейд. А я продолжал злиться. Потом натворил херни из-за недостатка бабок. Поверил в свою гениальность и прокололся. Сел в восемнадцать и оставил Джейд и Шейна одних. На целых два года. За которые Шейн успел заделать Джейд ребенка. И смыться этот сукин сын тоже успел.

И вот в июне, когда мне оставалась пара месяцев до освобождения, Джейд приехала в тюрьму. Плакала и говорила, что не знает, что делать с беременностью. Рассказала, что ходила в дом Кёртисов, но Шейн не встретил ее. Вместо этого она очень «приятно» пообщалась с миссис Кёртис, которая всунула ей деньги на аборт и настоятельно попросила держаться подальше от ее сына.

Я запретил Джейд избавляться от ребенка. Я сказал, что мы воспитаем его вместе. Как нашего сына. При условии, что Шейн никогда об этом не узнает. Джейд согласилась. И когда закончился мой тюремный срок, она переехала ко мне. Отец был не против, и я убедил его молчать.

Мы все ждали рождения малыша. Отец даже покупал какие-то вещи, а я просто был счастлив. Даже несмотря на то, что Джейд никогда не видела во мне кого-то большего, чем друга. Но меня это устраивало. Я всего лишь хотел ей помочь. Я просто хотел быть рядом.

Но однажды в Рождество ей пришло сообщение от Шейна, где было написано, что он знает о беременности и хочет с ней поговорить. Хочет рассказать матери, как сильно желает этого ребенка. Он написал, что пришлет за ней машину, и Джейд тогда будто сошла с ума. Она восприняла это как чудо. Она не реагировала на мои запреты, уговоры. Она не слушала меня. И села в эту гребаную тачку. Которая так и не доехала до особняка Кёртисов.

– О господи… – шепчет Серена, и я наконец поворачиваюсь к ней.

– По официальной версии ребенок погиб вместе с Джейд.

– Что?! – Даже сквозь мрак вижу ужас в глазах Серены. – Ты сейчас о Бостоне?

– Да.

– О Бостоне – сыне Джейд?

– Да. Заключение врачей, полиции, все. Все подделал я. И мой босс в этом помог. По официальной версии Бостон – мой сын, который появился на свет спустя полгода после этой трагедии. Я вышел из тюрьмы, трахался с одной из Вустера, она залетела и оставила мне ребенка. А ребенок Джейд – не выжил. Ребенка Джейд и Шейна не существует.

– Но… Так не бывает. Нельзя же взять и скрыть рождение человека… Поменять его на другого, Эзра. Так не бывает.

– Бывает. Но это не так уж легко. Не легко взять и все исправить, когда не уверен, что хочешь этого. Не легко смотреть на семимесячного мальчика и видеть в нем лишь причину смерти той, которую любил. Не легко орать от боли над ее телом. Не легко спасать того, кого не хочешь. Это охренеть как не легко, Серена. Я год из года жил, видя в Бостоне причину смерти Джейд! – кричу я и хватаю ее за плечи. Зачем? Я не знаю. Наверное, хочу казаться монстром в ее глазах.

– Я понимаю, как тебе тяжело! – всхлипывает она.

– Ни хрена ты не понимаешь! Никто не понимает! Я ломал себя каждый день! Я смотрел на него и ненавидел! Я не понимал, для чего я его спасал, Серена! Я винил его в смерти Джейд! Его, Шейна, Лиз! Из-за них не стало Джейд. Из-за них она села в эту машину и никогда из нее не вышла. Я пропал на год! Ник, мой отец, присматривал за маленьким Бостоном, а я даже не мог взглянуть на него. Мне было так больно, Серена! – Я вскакиваю с кровати и ору что есть мо́чи. – Я не видел смысла!

– Эзра, пожалуйста… – Она поднимается на ноги и обнимает меня изо всех сил. – Не говори так. Прошу, не говори. – Ее тонкие руки пытаются сдержать меня, а лицо утыкается мне в грудь.

– Если бы не Один, если бы не он, Бостона могло бы не быть. Ты понимаешь? Ты представляешь теперь, кто я? – Отнимаю ее от своего тела и встряхиваю перед собой. – Я ничтожество. Десять лет я растил мальчика и видел в нем только причину боли. Я даже не хотел его спасать, Серена. Не хотел.

– Но это было тогда. Сейчас ты другой. Ты ведь любишь его. Ты называешь Бостона своим сыном.

– Он мой сын. Я принял это решение, еще когда он был внутри Джейд. Только поэтому я не отрекся от своих слов.

– И разве ничего не поменялось? – Серена все еще льнет ко мне. После всего, что я сказал.

– Все поменялось.

– Разве ты не любишь его как своего сына? – Она отстраняется на расстояние вытянутых рук, чтобы взглянуть на меня.

– Нет. Я люблю его, потому что он мой сын. Только мой. И всегда им будет.

– Эзра. – Серена бросается обратно и обнимает меня за плечи. – То, что ты сделал… Для Бостона. Для Джейд… Это невероятно. – Она держит меня так крепко и шепчет в грудь, уткнувшись в нее лбом. – Мне кажется, я еще сильнее люблю тебя…

Внутри переколачивает. Мои руки не двигаются и лежат по швам. Я не дышу.

Сильнее любит меня?

Сильнее?

Любит?

Сердце бьется медленнее, а потом и вовсе замирает. Чувствую только его шум в ушах. Отсчитываю ритм:

Раз. Мир вокруг глохнет.

Два. Ее слезы отпечатываются на моей груди.

Три. Я обхватываю ее плечи.

Четыре. Прижимаю близко-близко.

Пять. Вдыхаю полной грудью.

Шесть. Прикрываю глаза.

Семь. Набираюсь смелости и выпускаю чувства наружу.

Восемь:

– Я люблю тебя, Серена.

Глава 6. Больше, чем ад

Эзра

Я даже смог сегодня уснуть.

Обнажил душу, обнаружил наличие сердца, разорвал его, признался в любви и все равно уснул. Прижимая Серену к груди, я спал так сладко, как никогда в этой жизни.

Она чудо, верно? Иначе как объяснить залечивание ран?

Но самое классное, что я с ней сегодня проснулся. Наконец-то моя постель не была холодна слева. Наконец-то там лежала она. И она не сбежала, узнав мою тайну.

Она сказала, что любит меня. И теперь я точно ее никому не отдам.

– Вставай, мелкая сопящая Панда! – Я нападаю на нее сверху, кусая за плечо, за что получаю удар локтем в живот. – Твою ж мать…

– Не надо подкрадываться ко мне во сне, – зевает Серена, а я целую ее в шею.

– Нам пора. Вставай и натягивай джинсы. Кофе уже на столе.

– Сам приготовил? – Она выкарабкивается из-под складок одеяла, снова зевает и взъерошивает и без того лохматые длинные волосы. Самое настоящее чудо, из-за которого я улыбаюсь как идиот.

– Брось, – усмехаюсь я. – Заказал.

– Не сомневалась, – потягивается она, и одеяло падает, оголяя ее грудь, которую она тут же прикрывает обратно.

– Надеюсь, не станешь любить меня меньше? – Рывком забираюсь на нее сверху и прижимаю к матрасу, блокируя ее руки над головой. – Не станешь ведь? – Склоняюсь к ее лицу и зависаю в дюйме от губ.

– Не целуй меня, я еще не чистила зубы, – уворачивается Серена, а я не могу сдержать смешок.

Как будто ее фраза остановит меня от того, чего безумно хочется. Кажется, она еще не до конца поняла, на кого нарвалась и во что влипла.

– Теперь я просто обязан зацеловать тебя всю. – Я издаю зверский рык и нападаю на ее шею. Серена визжит и ерзает подо мной, пытаясь выкарабкаться, но я только крепче придавливаю ее торсом к кровати. – Детка, твои телодвижения бесполезны. Сдавайся и подставляй сюда свои губы. Я приказываю.

– Ты приказываешь? – смеется Серена. – Я думала, приказывать – это моя привилегия, – не сдается и продолжает выворачиваться она.

– Это было вчера. Пора меняться, – усмехаюсь я, сжимаю одной рукой ее запястья, а второй обхватываю челюсть, чтобы зафиксировать ее губы напротив моих. – Иди сюда, изворотливая Панда. Немедленно.

Толкнувшись пахом между ее ног, я жалею, что влез в джинсы раньше времени. Ничего страшного не случится, если мы задержимся на полчаса и я подарю своей девочке еще один оргазм.

Я захватываю ее нижнюю губу зубами, слабо кусаю и проталкиваюсь в рот языком, как только Серена издает томный стон. Еще секунду назад сопротивлялась, а теперь обмякла и льнет ко мне, прогибая спину. Обожаю ее реакцию на мои ласки. Что бы ни выходило из ее рта, правду всегда скажет только тело.

Ослабляю хватку на ее запястьях и жадно скольжу ладонью вдоль плеча к округлой груди, опуская одеяло все ниже. Продавливаю гладкую кожу, повторяя изгиб талии, и достигаю бедер.

– Какого хрена на тебе делают шорты и когда они успели появиться? – Я зависаю над ее губами и смотрю в синие глаза.

– Я не собираюсь спать обнаженной, Эзра, – улыбается она.

– Придется. Иначе я буду сжигать твои новые шорты каждую ночь, пока ты не разоришься, поняла?

– Прекрати командовать. Я все равно сделаю так, как я хочу, – фыркает Серена и касается кончиком языка моих губ.

– Правда? – Срываю одеяло с ее тела и резко упираюсь мощным стояком ей между ног. – А если ночью я захочу прижаться к тебе сзади? – шепчу у ее уха и дотрагиваюсь до кожи губами. – Если захочу почувствовать тебя? – Делаю плавный толчок пахом и ощущаю ее прерывистое дыхание на своей шее. – Если захочу войти в твою влажную киску, пока ты еще будешь спать, но подсознательно желать меня? А, Серена? – С натиском скольжу рукой вдоль ее ребер и обхватываю грудь. – Разве нам нужны будут эти гребаные шорты? Разве ты не хочешь, чтобы я мог проникнуть в тебя без препятствий?

Ее лицо заливается румянцем, а я зажимаю в пальцах ее сосок и аккуратно щипаю его.

– Господи, Эзра… – стонет Серена и выгибается подо мной в дугу.

– Черт… Ненавижу эти шорты, – шиплю я, хватаясь за толстую резинку на ее бедрах.

– А я ненавижу твои джинсы.

Серена дергает меня за ремень и резко прижимает к себе, забрасывая ноги мне на талию. Ее руки тянут меня за плечи, и она ненасытно припадает к моим губам. Черт, впервые в жизни меня заводит, когда девушка берет надо мной верх. Когда проявляет инициативу и не стесняется показывать свой голод. Впервые в жизни я вообще кого-то хочу до такой степени, что готов кончить раньше времени только от того, что потерся об нее. Привет, шестнадцатилетний Эзра. Кажется, с Аленкастри я буду видеть его все чаще.

Я углубляю поцелуй и увлекаюсь так сильно, что не замечаю, как Серена перекатывает меня на спину и оказывается сверху. Седлает мои бедра и зажимает руки в запястьях над головой, как пару минут назад это проделывал с ней я. Хитрая, мелкая, изворотливая Панда, которой я никогда не перестану восхищаться.