Позови меня, Ветлуга

Решение суда пришло. Через две недели Андрей будет на свободе, но тут как снег на голову в лагерь прибыл новый жилец. Кузя, Герасим Кузьмин, одноклассник Ворошилова, которому он двадцать лет назад воткнул карандаш в щёку. Кузя сразу же радостно признал обидчика.

– Шило, как же мне тебя не хватало. Спать теперь не будешь. Думать будешь обо мне.

Кузя по всем воровским понятиям был правильным жуликом и авторитетным: три судимости, три побега, дерзкий и волевой, он не подчинялся никаким правилам и законам. Багор знал о нём что-то, но решил его всё же сразу приструнить.

– Кузя, у нас на зоне порядок, и ты мне его не порти. Я за этот порядок перед обществом отвечаю. Будешь жить, как я скажу.

– Да мне ещё никто в жизни не говорил – как мне жить! А ты, Багор, тем более. Придушил бабушку за две иконы и ходишь здесь королём. А с Андрюшей у нас старые счёты, и он ссаться ночью будет, пока я рядом хожу.

– Ссаться здесь ты будешь, причём кровью, – сказал Багор и несильно ударил кулаком сверху по голове маленького Кузю.

Тот сел на пол, выронил матрас, закатил глаза и вывалил язык. Хотя Кузя и придурнуть мог.

– Окочурился, – пробормотал кто-то из стоявших рядом.

– Не окочурился, – ответил Багор, поднял одной рукой Кузю и прислонил его к стенке. – Слушай ещё раз: эта зона моя, будешь на меня тявкать – пожалеешь. На Шило прыгнешь – вся зона обидится, он её греет. И ещё: помни, что за него дядя Савелий хлопотал.

Это была первая ночь, когда Ворошилов не заснул. Утром он подошёл к Багру.

– Багор, я боюсь.

– Не бойся!

– Бо-ю-усь!

– Тогда кончи его. Плесень и Лягухой помогут.

– Я думал. Я не смогу.

– Ладно. Ты когда откидываешься?

– Через две недели.

– Сейчас, – он махнул рукой одному из своих. Эти «шестерки» всегда были у Багра под рукой. Полуголый, молодой, но уже весь в наколках, похожий на лягушонка, подскочил к своему пахану. – Лягуха, сможете Кузю на две недели в ШИЗО определить?

– Как-то не по понятиям это – чтобы мы честного бродягу в ШИЗО упаковывали.

– А это по понятиям, что он мой авторитет обосрал?

– Тоже нет.

– Стукните куму, что Кузя марафет пригнал Итальяшке из второго барака. А кум сам решит. Или на больничку его сделайте. Только почки не отбейте, а то правда – кровью будет ссать. Убирай тут потом за ним. В общем, сделайте так, чтобы я его не видел две недели и чтобы он тут по зоне не мотался.

16

Даже когда на месяц покидаешь родной город, радость встречи при возвращении перехлёстывается непонятной грустью: новые афиши, покрашенные заборы, свежевыкопанные канавы – новые детали в знакомом пейзаже волнуют. А тут – почти четыре года.

Андрей первым делом поехал к маме. Она ни разу не навестила его в лагере, не ответила ни на одно письмо, которые Андрей писал ей регулярно, несмотря ни на что. Прислала только три цветных открытки – поздравляла с днём рождения. Поцеловала холодно, будто вчера расстались, и пошла сразу чайник ставить и воду в ванну напускать. Жила она теперь в большой отцовой квартире вдвоём с троюродной сестрой из деревни, очень похожей на маму. Только в маме были выразительны строгая чопорность и стержень внутри, а сестра Тоня всё время суетилась, ахала, причитала. Однако когда они садились рядом, было видно – родня. Комната Андрея была такой же, как и много лет назад, хотя и показалось ему в ней многое детским и наивным, и это почему-то было неприятно.

Перестройка, кооперативы, молодые неуклюжие бандиты, пытающиеся крышевать всё что ни попадя и разводить на деньги начинающих коммерсантов. На зоне, в лагере, он про все эти новинки слышал, но пощупать своими руками – это совсем другое дело. На следующий день в кафе «Дружба» ему растолковывали создавшуюся в городе ситуацию в деталях не забывшие Андрея друзья.

Собралось человек двадцать: все, кого он сумел обзвонить и кто не побоялся прийти. Не постеснялся заглянуть и «капелька ртути» Сергей Юрьевич, объяснив свой визит тем, что все мы теперь кооператоры и бизнесмены. Упоминались какие-то имена значительных теперь в городе людей, предлагались какие-то сомнительные совместные дела. Андрей кивал, соглашался, но знал, что его дело будет заключаться совсем в другом. Только очень хотелось сначала съездить с Борей и Львом на речку, на Ветлугу – посидеть на берегу. Ветлуга звала.

Благо у Бори теперь была своя машина – старый отцовский «москвич», но всё равно колёса. Остановились напротив деревни Раскаты. На высоком песчаном бугре поставили палатку, закинули донки, развели костёр. Пока Бородич оставался за кухонного мужика и готовил макароны с тушёнкой, Андрей с Борисом пошли в луга набрать ягод для вечернего компота.

– Борис, расскажи мне про себя всё. Что у тебя случилось? Как?

– А ты что, ничего не знаешь?

– Нет! Левка мне отказался что-нибудь рассказывать. Знаю только, что ты женился и у вас дочка.

– Да, так оно и есть. Только женился я на Эллине.

– На какой Эллине?

– На твоей Эллине.

– Не может быть! Вот жизнь.

– Два года назад родилась у нас дочка Дашенька. Они сейчас в Валках, в деревне у бабушки. Им там нравится. Я и сам люблю туда ездить. Но у меня же лекции, студенты, аспиранты, мне докторскую надо защищать, мне кафедру дают. А так бы остался в лесу навсегда – что-то в лесу меня греет.

Егерь Саша появился, когда было уже темно. Он подгрёб на «казанке», скрипя уключинами, вытащил её на песок и подошёл к костерку.

– У меня всё готово: аккумулятор с фарой и две остроги. У нас часа два, не больше, потом луна выйдет. Кто поплывёт?

– Все, – ответил за всех Ворошилов.

– Ну, все так все. Места хватит. Один на весла, двое с острогами: один на нос, другой на борт. Я буду фарой светить. Плыть надо близко-близко к берегу, прямо скрестись о дно. Оптимальная глубина – полметра.

Вода была уже осенняя, прозрачная, холодная. Рыба выплывала спать к самому берегу и, попадая в столб света, идущего от фары, очумело ждала. Мощная фара позволяла рыбакам заглянуть в совершенно волшебный, ночной подводный мир. И небольшие и довольно крупненькие рыбы стояли в зарослях водорослей, прятались в камнях, просто замирали, прижавшись к песчаным холмикам. Надо было, изловчившись, с одного удара пробить толщу воды и, пригвоздив рыбину к дну, вытащить её в лодку.

Луна вышла почему-то довольно быстро. На дне лодки возились два килограммовых налима, два судачка по полкило и полтора десятка мелочи.

– Ну вот и луна – враг рыбалки и охоты, – заявил егерь Саша.

На берегу оживили костерок и оприходовали бутылочку водки, а потом и бутылочку коньячку, закусывая краковской колбасой.

– Саша, спасибо тебе, – прощался у лодки Андрей, – рассчитаемся, когда уезжать будем. А у меня ещё к тебе просьба. Порадуй!

– А чем, Андрей Сергеич?

– Рыжики уже пошли?

– Мало, но пошли.

– Свози нас завтра. Только ты места знаешь.

– Ну, давайте попробуем. Только не обещаю. Подъезжайте с утра, как выспитесь.

Ехали, петляли по лесным, известным одному егерю Саше дорожкам километров десять, пока не выбрались к лысому огромному угору, покрытому мелкой-мелкой травой и оранжевыми кружками. Их были тысячи. Рыжики.

Возвращались домой через два дня, отдохнувшие и довольные.

В городе Андрей не задержался – его ждал в солнечном Баку дядя Савелий. Ворошилов любил отдавать долги сторицей и помнил, кому он обязан тем, что практически без потерь прошёл испытание тюрьмой.

Сидели в гостиничном номере, цедили ароматный тёплый коньяк, закусывали нежным азербайджанским виноградом.

– Ну что – снова под моё крыло?

– Нет. Я хотел, дядя Савелий, просить тебя о другом.

– Что ещё?

– Вот у тебя ведь есть здесь, в Баку, какие-нибудь высокие друзья?

– У меня везде кто-нибудь есть.

– По-правильному, все хорошие виноградники надо ставить на деревянных кольях и подвязывать натуральными верёвками, а не синтетикой. В Азербайджане, Узбекистане, Молдавии этих кольев требуется миллионы. А несколько председателей колхозов в самых лесных районах нашей области – мои друзья. Они смогут на своих лесопилках делать эти миллионы черенков для лопат и вязки из липовой лыки – тоже. Проводить по бумагам эти колья как черенки для лопат выгоднее всего. Там уже есть гостированный прейскурант с копеечными расценками. Я оформляю кооператив, покупаю новое оборудование для лесопилок. Договориться насчёт вагонов на железной дороге я тоже смогу. А вот здесь – выйти на виноградарские колхозы – я хотел просить помочь тебя.

– Это я тебе сделаю. А знаешь, кем стал твой крестничек, твой бывший хозяин – Кривопузо?

– Кем?

– Он теперь – замминистра МВД Молдавской ССР. Тебе отсюда – прямая дорога к нему. И ещё – может, ты не знаешь, – по новому указу стали кое-где вырубать виноградники. И уже поехали отдыхать к хозяину несколько председателей колхозов, которые отказались выполнять это глупое распоряжение. Это как раз – Молдавия, да ещё – Краснодар. Учти, чтобы не вляпаться.

Уже через год миллионы ворошиловских черенков для лопат с заволжских лесов шли вагонами в Молдавию, Краснодар и Азербайджан. Их точили не только в колхозах и леспромхозах, но и зеки в лагерях Сухобезводного и Буреполома.

С каждым годом Андрей Ворошилов всё отчётливее понимал, что деньги его действительно совершенно не интересуют. Он их с радостью раздавал нужным людям, а они возвращались в виде умных советов и выгодных предложений.

Судимость с него была снята и погашена. И если кто-то об этом вспоминал, то Андрей мог, чуть-чуть лукавя, парировать, что, мол, всё это были происки КГБ. В нужный момент он называл себя и диссидентом и борцом за права человека. Старые комсомольские друзья вовремя ему подсказали взять многомиллионный рублёвый кредит и перевести его в валюту. Так он стал долларовым миллионером, когда в течение года рубль подешевел в триста раз. Пришлось съездить в Австрию и открыть счёт там, в отделении швейцарского банка, а заодно подал документы для получения второго гражданства.

Банкир Геращенко, неплохо знавший отца Ворошилова, прислал целую команду гонцов с предложением возглавить новую структуру – Национальный земельный банк. Среди приехавших, непонятным для Андрея образом, оказался и старый знакомый, Саня Перфишка, который теперь в полный рост занимался политикой: был и доверенным лицом Ельцина, и правой рукой Собчака, и в Думе числился каким-то советником, и у Геращенко помощником.

– Андрей, – без каких-то сентиментальных объятий и приветствий, с места в карьер начал он, – решение относительно тебя принято – в качестве управляющего новым банком ты устраиваешь всех. У Геращенки остаются бесхозными сто пятьдесят миллионов долларов, это – пенсионные деньги. Он решил их вложить в новый банк в качестве уставного капитала. Ты поедешь на три месяца учиться в Англию. Помещение на набережной мы подберём завтра: хочешь, краеведческий музей выкинем. Тебе на раздумья два дня.

Андрей без раздумий отказался – по всей стране этих новых банкиров отстреливали, как куропаток, а хотелось ходить на могилу отца без охраны.

Но большая настоящая игра началась, и Андрей с интересом принял в ней самое активное участие. Регистрировались и бросались на произвол сотни новых фирм, фондов, инвестиционных компаний. Ежедневно переходили в новые руки богатства, которые никому на земле даже не снились. Правила придумывались на ходу, законы писались на коленке. Как-то невразумительно, скорее, спиной, чувствовалось, что вот-вот наступит момент, и кто-то крикнет «стоп», и в этот момент надо будет оказаться «чистеньким».

Андрей был совладельцем или членом совета директоров нескольких совместных предприятий, акционером крупнейших в стране компаний, инициатором создания первых товарных бирж. Был он и советником молодого наглого и нахрапистого губернатора своей области, звал его просто по имени. Иногда был советником его, а иногда и правой рукой. Знакомы были с детства: приходилось играть когда в одной, а когда и в разных командах в футбол на стадионе «Водник».

По поручению губернатора, сначала, конечно, всё согласовав, Андрей выполнял и важные государственные поручения. Так он оказался председателем совета директоров акционированного областного аэропорта. Обещал губернатор, втайне ото всех, продать этот аэропорт немцам, да не получилось – объект стратегический. Как теперь быть с немцами – непонятно: надо было возвращать миллионы марок, которые они вбухали в акции.

Как в крупной игре, Андрей взял всю ответственность на себя: без решения правления поменял немцам их акции на четыре стареньких «боинга». Хватило бы, может, и одного, немцы согласились бы, но ведь и себя забывать не надо. Всё было грамотно и чётко оформлено, если бы… Если бы не была вторым крупнейшим акционером некая фирма, о которой Андрей совсем забыл, так не заинтересованно она себя вела во всех делах и проблемах аэропорта.

Телефонный звонок прозвенел. Прозвенел рано утром.

– Андрей Сергеевич, доброго утра, – голос был незнакомый.

– И вам того же, – ответил Андрей, зевая.

– Это звонит вам полковник Носочников, ФСБ, – помните такого?

– Да что-то припоминаю, Владимир Владимирович.

– Наверное. Даже имя отчество запомнили. Надо нам с вами встретиться – есть у нас к вам несколько вопросов.

– Да без проблем. На любые вопросы отвечу.

– Надо встретиться срочно. Я жду вас к девяти часам у нас в конторе. Пропуск вам уже выписан.

– Подъеду.

Не успел Андрей положить трубку, как прозвенел второй звонок. Это был губернатор.

– Андрей, ни о чём не спрашивай. Возьми спешно все свои документы по Австрии и Германии и паспорта, и мигом – на выход. Моя служебная машина с водителем уже, наверное, ждёт у подъезда.

– Так мне только что звонил…

– Я знаю, – перебил Ворошилова губернатор. – Больше – ни слова. Давай – быстро. Я сейчас подскочу, и поговорим.

Голос губернатора не оставлял никаких сомнений: случилось что-то серьёзное. Через десять минут, даже не попив кофе, только схватив свой кейс с документами, Андрей был на улице. Знакомая, бывшая обкомовская, а теперь губернаторская «Чайка», на которой раньше только изредка возили почётных гостей, в тот же миг плавно подкатила к нему. Водитель был тоже знакомый.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.