Песня любви Хрустального Паука. Часть I. Книги Севера

Гулявший в чаще легкий ветерок пропал совсем. Не шумела листва, замолкли птицы наверху, весь лес, отрешенный и задумчивый, напряженно притих, будто испугался чего-то. Сардан ворошил ногами траву и разглядывал следы. Вокруг колеи от повозки по-прежнему видны были отпечатки множества ног.

– Они как будто с собой стадо животных вели, – сказал музыкант.

– Это следы не животных, – протянул еле слышно шаман и замолчал.

Он внезапно остановился. Посмотрел наверх, по сторонам. Шедший следом музыкант глянул на него с недоумением и запутался ногами в переплетениях травы.

– Что случилось? – раздраженно спросил Сардан, но вместо ответа получил толчок в грудь.

Шаман пригнулся и с опаской озирался вокруг. Сардан с Ашаяти обратили внимание на угнетающую тишину леса. Всё затихло.

Ступая аккуратно и внимательно, Устыыр прошел к старому шиповнику и стал раздвигать ветки. Они царапались и ломались в оглушающей тишине. Сардан машинально прикоснулся к висящему на шее «поносному» свистку – всё, что осталось от инструментов. Казалось, свистни сейчас в шамейху (так назывался этот инструмент в приличном обществе) – промолчит и она.

Шаман вскрикнул и шарахнулся от кустов, врезался спиной в дерево. Ашаяти машинально выхватила спрятанные под дохой мечи. Сардан растерялся и попятился.

– Что такое? – шепотом спросил он, но лицо шамана, мгновение назад перепуганного до полусмерти, исказилось от злобы.

Ашаяти, понимавшая что происходит еще меньше других и потому самая смелая, вышла вперед и заглянула в кусты. В густой траве, среди валежника, разбросаны были фрагменты очень старого сэргэ, украшенного некогда цветными узорами и, судя по размерам камней, немалой высоты. Осколки кое-где обуглились, а нижние кольца, которые ооюты отводили для пристегивания лошадей демонов Нижнего Мира, расплавились, хотя никаких других следов пожара вокруг видно не было. От сэргэ осталось только самое основание с небольшой выемкой посередине, но и сейчас этот древний памятник с искусным рельефным орнаментом вызывал невольный трепет.

– Чего вы так перепугались, Устыыр? – спросил Сардан, но голос его почему-то дрожал. – В конце концов, это не первое сэргэ за последние дни.

Шаман не ответил. Он зачем-то сорвал с пояса маленький бубен и быстро зашагал прочь, оставив позади проложенную повозкой колею и отпечатки человеческих ног. Сардан и Ашаяти озадаченно переглянулись, но делать было нечего, и они поспешили следом.

Устыыр торопился, беспокойно поглядывал на кусты.

– Это сэргэ совсем древнее, – наконец сказал он, но так тихо, что Сардану пришлось подбежать к нему вплотную, чтобы разобрать слова. – Это земля тех, кто давно умер, оказывается. Они очень сердитые теперь, они придут за живыми.

– Кто придет? Мертвые люди? – поинтересовался Сардан.

Шаман поморщился, уловив иронию.

– Не люди, – строго сказал он. – Те, кто жил здесь до людей.

Он снова остановился, посмотрел на землю – и отскочил в какие-то шершавые кусты. Впереди, прикрытая травой, была неглубокая яма. Сардан не понял, чего так перепугался шаман – глубины там было где-то по колено. Но подошедшая сзади Ашаяти воскликнула, фыркнула и отшатнулась. Сардан отступил в замешательстве и увидел наконец, что яма эта была следом огромной ноги, метра в полтора от пятки до носка! Деревья рядом валялись сломанные пополам, а одно и вовсе топорщилось выдернутым из земли корнем. Кусты дальше были расплющены, а остальное скрывали заросли.

– Абааса, – прошептал шаман и побежал.

Он бросился на стену кустов, прорвался насквозь и рванул в чащу, как перепуганный зверь, уловивший шорох шагов крадущегося охотника. Сардан и Ашаяти заторопились следом.

Но не успели они и десяти шагов пройти, как что-то захрустело там, куда указывал громадный след, загрохотало, звонко затрещали ломкие деревья, и что-то глухо бухнуло.

Шаман упал на колени, проскочил под липкими гирляндами травы, свисавшей с деревьев лапшой, вскочил и побежал между цветущими кустами по узенькому руслу пересохшего ручейка. В воздухе стоял легкий медовый аромат. Сардан и Ашаяти кое-как поспевали за старым шаманом и старались ничего не задевать – из цветочных лепестков торчали иглы!

Где-то слева, шагах в пятидесяти, грохотало всё громче. От ударов с деревьев сыпались тяжелые, как лягушки, листья. Падали на землю орехи.

Трескались ветки, жалобно стонал лес. Сардан зацепил ногой скрытые под травой корни и чуть не укатился в заросли, а пока восстанавливал сбитый ритм, невольно глянул вбок. Мимо деревьев проскользнула какая-то тень. Сардан толком ничего не разглядел, но фигура была размером с целую Ашаяти и походила то ли на ладонь, то ли на растопыренные когти. Эта неопределенность заставила его ноги помчаться с удвоенной силой.

Позади ревели обезумевшие от ужаса каарзымы, которых тащила за поводок Ашаяти.

Шаман впереди пропал из виду. Сардан обернулся, но земля неожиданно ушла у него из-под ног, и он покатился по кочковатому склону следом за Устыыром. Шаман докувыркался до дна оврага, поднялся на ноги и поскакал диким козлом по каменистому ущелью. Охающий музыкант съехал по склону и едва отскочил, как сверху обрушилась Ашаяти с животными. Взглянув мимоходом на зверей, Сардан отметил про себя, что каарзымов стало на одного меньше, но мозг пока не находил места, куда можно было бы впихнуть эту информацию.

Острые камни на дне ущелья проглядывали из-под покрывала травы. Шум переместился наверх. Над головой вздыхала и сыпалась земля.

Солнце еще не коснулось горизонта, а в ущелье начало темнеть. Тропа виляла среди валунов, расколотых деревьев, кустов – конца и края не было этому ущелью! Сверху гремело, но теперь не так близко, а на некотором отдалении.

Вскоре стало совсем темно. Устыыр оглянулся и поспешил укрыться в гроте на крутом склоне. Солнце село, и лес пропал в ночном мраке, только силуэты высоких деревьев различимы были на черном полотне. Шаман вышел на склон и долго смотрел вниз, прислушивался. Вдали всё хрустело и шумело, а возле грота нагло свистела одинокая птица. Сардан и Ашаяти спрятались у дальней стены. Громко дышали и жались друг к другу в темноте каарзымы.

Шаман отошел от края и зашептал что-то непонятное, затем, вскидывая ритмично правую ногу, пошел кругами. Сардан заметил, что не слышит шарканья шагов шамана, настолько мягко тот передвигался. Птица снаружи заткнулась.

Камлание Устыыра заняло минут пятнадцать, после чего он снова подошел к краю грота, прислушался и уже ничего не услышал.

– Что за нами гналось? – решился наконец подать голос Сардан.

– Абааса, – сказал шаман чуть слышно.

– Кто это?

Устыыр постоял несколько мгновений в тишине и вернулся в грот.

– Нижний человек, – сказал шаман, пристроившись к стене. – Демон, у которого вместо печени – зло.

– Чего он привязался? Что ему надо?

– Абааса всем хотят зла. Даже самим себе хотят зла. Ничего другого не делают и делать не хотят. Всё слюнями оплевывают, соплями забрызгивают, землю портят.

Сардан задумался. Если в листве он и правда видел руку или когти, то «нижний человек» ростом был не меньше двух десятков метров.

– Далеко до города? – спросил музыкант после паузы.

– Половина дня, – глухо ответил шаман. – Дальше по реке.

Сардан вдруг сообразил, что он и правда слышит журчание реки где-то неподалеку.

– Отведите нас завтра в город, – сказал он, но шаман не ответил.

А утром, еще до рассвета, Устыыр исчез.

8

Сардан и Ашаяти приличия ради прождали шамана несколько часов, но в его возвращение особо не верилось – Устыыр пропал не сам, а прихватил с собой последних двух каарзымов.

Небо потихоньку светлело, и ветер зашевелил свисавшую над гротом траву. Сардан присел у входа и долго смотрел на лес. Где-то далеко-далеко шатались верхушки деревьев, как колосья на ветру. Музыкант не нашел в себе никакого желания раздумывать над этим феноменом, посмотрел косо на устроившуюся неподалеку Ашаяти.

– Там следы, можем пойти поискать его, – сказала она, перехватив его взгляд.

– Нет, он сказал, что к городу нужно идти по реке, а сам пошел в другую сторону. Наверное, подумал, что мы и одни доберемся, а артель нанимала его только до колодца.

– Тогда зря сидим.

– Похоже на то. Время впустую. Давай хотя бы целоваться тогда, чтоб не сидеть без дела, – Сардан посмотрел на Ашаяти и неуверенно улыбнулся.

Ашаяти тоже мило улыбнулась и сказала:

– Иди с собаками целуйся. И сдохни потом.

Сардан покачал головой.

– Эх, романтическая ты душа! – сказал он. – Так эта кровожадная романтика из тебя прямо…

Ашаяти встала.

– Давай уже, заканчивай, – поторопила она, отряхиваясь.

– Излучается. Во все стороны.

– Пойду в туалет схожу.

– Ты поосторожнее там.

– А что такое? – Ашаяти иронично скосилась на музыканта.

– Всякое бывает. Это дело опасное.

– Ну раз так, больше никогда в туалет ходить не буду!

– Однажды мой друг тоже ушел в туалет – и не вернулся.

– Рассказывай истории, у тебя нет друзей.

– Вот потому и нет.

– Скорее потому, что никто не переносит твоих идиотских шуток.

– Что поделать, тупенький я немножко, извини пожалуйста, – Сардан развел руками.

– Немножко? – фыркнула Ашаяти.

Они пошли по склону оврага – с утра оказалось, что он не такой и крутой, каким представлялся в темноте. У подножия холма раскинулся вчерашний лес, далекая опушка его растворилась в утренней дымке. Сверху видно было оплетавшую лес паутину травы и какой-то высоченный силуэт, похожий издали на замковую башню. Деревья вокруг загадочного строения покачивались, будто по ним лупили топором. Солнечные лучи скользили по верхушкам деревьев, заливали лес розоватым светом.

Вскоре внизу показалась река – широкая, но такая мелководная, что отовсюду торчали камни. Сардан и Ашаяти спустись по склону и вышли к сияющей воде. Берег усыпан был кустиками с красноватыми и желтыми цветами, которые покачивались на ветру и тихонько звенели.

Около полудня Сардан разглядел на противоположном берегу какие-то строения. Темными буграми выступали они из-под земли, тонули в мрачной листве. Сардан остановился, чтобы разглядеть дома получше. Заросшие травой и засыпанные листьями, они казались покинутыми много лет назад.

– Город уже, наверное, недалеко, – сказала ушедшая немного вперед Ашаяти.

Сардан кивнул, но всё же решил перейти реку – в том месте она походила на широко разлившийся ручеек. Он подумал, что кто-нибудь в лесном селении подскажет дорогу, но едва музыкант сделал пару шагов по воде, как остановился и попятился – из ближайшей к нему землянки вылезла черная рука, медленно вытянулась метра на три в высоту и упала на землю. Потом появилась вторая рука – такая же длинная, но при этом тонкая, как у обычного человека. Из дома неспешно выбралось вытянутое черное тело с дергающейся, как у птицы, головой. Лица на этой голове не было – ни глаз, ни носа, ничего.

Сардан поспешил прочь, следом за припустившей Ашаяти. Прошагав неуверенно метров пятьдесят, они побежали со всех ног и остановились только когда кончились силы.

– Мне теперь этот кошмар каждый день сниться будет, – пожаловался Сардан и, пытаясь отдышаться, склонился над землей.

– Бедненький какой, – сказала Ашаяти. – Мне сегодня всю ночь твоя физиономия снилась, и я не жалуюсь.

– И почему же ты не жалуешься, интересно узнать? Что моя физиономия такого хорошего тебе делала в том сне?

– Хотя бы молчала.

Музыкант развел руками и невольно оглянулся.

Тихий, убаюкивающий шелест сияющего под солнцем леса, скрывавшего в тенях своих неведомые опасности, настораживал докучливым однообразием.

К сумеркам стало понятно, что до города сегодня не дойти. Шаман обманул, и оставалось лишь догадываться, какие цели этим преследовал. Но хуже всего было снова ночевать в этом загадочном лесу – теперь еще и без защиты стен пещеры.

Ашаяти разделила пополам наворованные непонятно где сухари, которые носила в маленьком кожаном мешочке на поясе, а на следующий день, когда солнце коснулось горизонта и готовилось вынырнуть на небосводе, они двинулись в путь и к полудню добрались до города.

9

Скорым шагом шел взволнованный Устыыр сквозь бесконечную степь, где ни краев, ни времени, ни истории, ни мира – лишь море пахучей травы, цветов и вечное небо. Устыыр шел за колеей, прорезанной в земле колесами неизвестной повозки, поглядывал мельком на следы ног человеческих и не человеческих. Он так спешил, что отцепил от пояса разбитый бубен, чтобы не стучал по бедрам. Степь звенела болтающимися на шубе медными и серебряными привесками – и молчала…

Устыыр вздрогнул и обернулся.

Он почувствовал чей-то взгляд. Но вокруг, на многие и многие кес вокруг не было никого, разве что кроме змей в траве и свирепых диких зайцев ооютских степей. И двух каарзымов, самостоятельно следовавших за человеком, но они так часто отвлекались пожевать траву, что потихоньку отставали. Шаман прошел еще несколько шагов и наконец сообразил посмотреть в небо. Несколько птиц висело в безоблачной синеве.

Устыыр заговорил. Сначала шепотом, потом громче. Никто не мог разобрать его слов, никто не говорил на таком языке в Ооюте, да и во всем мире. Даже сам шаман на нем не говорил и не понимал смысла произносимых им слов. Он как будто выбрасывал в мир что-то противное всему мирозданию. Привески зазвенели громче, шаман повел сломанным бубном по сторонам, разгоняя ветер. Зашевелилась трава, словно испугалась слов, которых не слышала десять тысяч лет.

Птицы на небе задвигались. Одна, парившая так далеко, что ее и глазом-то было почти не различить, спустилась ниже и полетела по дуге вокруг остальных, а те вдруг набросились друг на друга, сцепились клубком и принялись драться когтями и клювами. Клубок этот посыпался перьями и вскоре лопнул – птицы рассеялись, и спустя минут пять на небе осталась только одна, та, что двигалась отдельно от остальных и не принимала участия в драке.

Колея от повозки резко метнулась вбок и, взрыхлив землю, образовала яму. Шаман остановился и разглядел в траве груду камней – остатки старинного сэргэ. Устыыр прикусил губу, сощурился и разворошил обломки палкой. На внешней стороне камни покрыты были незнакомым ему орнаментом, а с внутренней потемнели, будто их обожгло огнем.

Птица проскользнула над головой шамана и следующим заходом опустилась ему на плечо. Она аккуратно сложила свои тонкие белые крылья с темным узором и уставилась синеватыми с оранжевыми точечками глазами на остатки сэргэ. Шаман зашептал сквозь зубы – так тихо, что слова могла разобрать лишь сидевшая на плече птица.

Устыыр снова посмотрел на следы от повозки – они сворачивали вправо, но после крутого поворота возвращались на прежний курс. Шаман осторожно отошел от сэргэ, будто боялся, что кто-то в степи услышит его шаги, и прошептал птице еще несколько слов. Она соскочила с его плеча, распрямила крылья в коротком падении и взмыла далеко-далеко в небеса, за какие-то секунды сделавшись чуть заметной родинкой на теле небес.

10

Дуракам везет если не всегда, то даже чаще – вероятно поэтому, едва Сардан и Ашаяти добрались до Эрээсина, как уже на въезде в город повстречали человека, знавшего где искать местную артель музыкантов. Человеком этим был монах какой-то из южных религий. Он прибыл в Ооют с надеждой обратить в свою веру хоть какого-нибудь простофилю, но нашел куда более милосердного бога в бутылке вина и теперь, сильно пьяный, валялся у забора собственного храма. Человек этот знал всех местных выпивох и где они обитают.

Сардан и Ашаяти вошли в ворота замка Эрээсина и долго блуждали потемками кривых коридоров, прежде чем наткнулись на дверь с изображением лиры. Дверь эта вела в более-менее крупную комнату, освещенную свечами и без окон. По центру стояла кушетка, а на кушетке, пытаясь придать себе некоторую элегантность, лежала женщина. Она была ооюткой, поэтому сходу определить ее возраст Сардану не удалось – в промежутке между пятнадцатью и до конца шестого десятка эти люди как будто бы вообще не менялись. На ней было весьма откровенное кожаное платье, какие не часто встретишь на севере, а через спинку кушетки перекинута была роскошная доха из шкур красных лисиц. На полу валялась дюжина опустошенных флаконов нимского ликера, еще два дразняще зажаты были между женских ног. Дама была безжалостно пьяна и кое-как поддерживала улыбающуюся голову в дрожащей руке.

– Гнетущая рабочая атмосфера, – прокомментировал Сардан.

Ашаяти многозначительно вздохнула.

Женщина на кушетке прищурилась, силясь разглядеть вошедших, потом попробовала лечь как-то по-другому, попристойнее, наверное, но передумала, решила приподняться и сесть. Однако и этого не вышло. Локоть ее поскользнулся на выпавшем из-под подушки флаконе, дама икнула в некотором замешательстве и сползла с кушетки на пол, расшвыряв рассыпанную внизу тару. Сардан что-то воскликнул и с медвежьей галантностью бросился на помощь.

– Будешь моим псом? – вдруг сказала женщина мягким низким голосом.

Верхняя половина ее тела лежала на полу, а вызывающе полуголые ноги всё еще задраны были на кушетку. Сардан остановился, сбитый с толку непредвиденной дилеммой – что делать, разглядывать интересную картину или размышлять над многозначительным вопросом? В нерешительности он посмотрел на Ашаяти. Та насупилась и раздраженно хмыкнула.

– Будет, – сказала она.

– Гав, – добавил Сардан.

Перевернутая женщина добродушно улыбнулась – и уснула.

– Дверью мы не ошиблись. Узнаю родную артель, – серьезно произнес Сардан.

– У вас в конторе все такие? – поинтересовалась Ашаяти.

– Нет, у большинства рожи страшные, как у меня.

Ашаяти помогла Сардану уложить девушку поудобнее и угрожающе следила за тем, как бы он не схватился пальцами за что-нибудь мягкое. После этого поспешили в артельную кухню, но поживиться оказалось нечем – и без того немногочисленные горшки и миски были пусты, и пусты давно. Нашлась лишь пара недоеденных лепешек, которые Сардан с Ашаяти сразу и прикончили. После этого, всё еще голодные и несчастные, жалобно вздыхая, поплелись в библиотеку. Сардан открыл дверь – и отшатнулся!

Библиотека было разгромлена – свитки валялись на полу в лужах светящейся крови…

Ашаяти потянулась к мечу. Сардан обернулся будить пьяную хозяйку артели, но та, валявшаяся последние минут десять без сознания на кушетке, внезапно подскочила, в одно мгновение возникла позади Ашаяти и приставила ей к горлу нож!

Сардан застыл, Ашаяти выругалась.

– Сиреэдрээх! Вы кто такие? – спросила непонятная женщина.

Нож дрожал в ее нетвердой руке, лезвие касалось шеи пучившей глаза Ашаяти.

– Это ты кто такая?! – выпалил в свою очередь Сардан.

– Какая такая? Кто вы?!

Ашаяти пыталась разглядеть нож у себя под подбородком и не знала куда спрятать нос от ядовитых алкогольных паров.

– Что значит – кто мы? Кто ты?! – не унимался Сардан.

– Сиреэдрээх, крикливый парень, кто вы такие?!

Сардан изо всех сил старался придать беседе содержательность и задал встречный вопрос:

– При чем тут мы?!

Незаметно для стоящей за ее спиной женщины, Ашаяти повела рукой вдоль тела и засунула пальцы себе прямо в штаны. Сардан разом покраснел, покрылся потом и вылупил глаза – еще чуть-чуть и гляди – слюна потечет. Ашаяти злобно посмотрела на похотливого музыканта, но продолжила рыться где-то между ног.

– Кто вы такие? – женщина с ножом трезвела и теряла терпение. – Считаю до пяти, серый парень. Ох… эй…

– Какой? – Сардан смотрел на шевелящуюся в штанах Ашаяти руку и потерял нить разговора. – Что? До скольки?

– Бр-р… Ох, девка, меня сейчас тебе за шиворот вырвет…

Ашаяти яростно засопела и спешно извлекла из штанов невидимый злодейке позади кинжал. Сардан раскрыл от удивления рот, а голову заполнили вопросы. Он подумал, что до сих пор многого не знал о женщинах.

Ашаяти потихоньку подняла кинжал к груди.

– Два, три, шесть… нет… ох… – считала женщина с ножом, но запнулась, остановилась, вспоминая что там дальше.

И не успела она собраться с мыслями, как грохнула входная дверь!

Сначала показалось, что это ветер ударил ее о косяк, но задергалась ручка – кто-то пытался проникнуть в артель снаружи…

Трое внутри замолкли, переглянулись, как заговорщики, в убежище которых ломится королевская гвардия. В дверь стукнули, дернули ручку, стукнули еще раз и кто-то снаружи культурно выругался, потом, очевидно, пнул дверь ногой, взвизгнул и выругался менее культурно. Опять задергалась ручка и что-то зазвенело. Нож так и заплясал по горлу Ашаяти – хорошо еще, что он был не слишком острый. Ашаяти машинально отпрянула и волосами влезла схватившей ее злодейке в нос. Та скривилась от накатившего чиха, сжала нож изо всех сил и, выдавая карикатурные гримасы, стала водить лицом туда-сюда.

Снаружи послышался шорох, опять звон. Женщина с ножом справилась со своим носом и кисло уставилась на Сардана, а тот, настороженно, – на Ашаяти. Музыкант вспомнил, что, когда входили в артель, дверь вообще-то и не закрывали…

И вот она растворилась!

– Тю, – послышался какой-то ватный голос снаружи, – в другую сторону открывается, мерзавка двуличная! Вот и зачем я такой бессмысленный на свете? Непонятно…

Грохнув лбом о косяк, в дверь ввалился на полусогнутых ногах пьяный мужчина. Самозванка с ножом вздрогнула и машинально повернула голову. Ашаяти только того и надо было! Она ловко выскользнула из-под лезвия и, развернувшись в падении, махнула кинжалом там, где должно было быть горло зарвавшейся негодяйки. Но та была не лыком шита – женщина потемнела и внезапно развеялась темно-сиреневым дымком, который тотчас всосался в щели между досками в стенах и полу. Всё случилось так быстро, что трое оставшихся в артели замерли с раскрытыми ртами, ошеломленные увиденным. Ашаяти стукнулась спиной о стену и молча таращилась в пустоту. Пьяница в дверях дергал себя за физиономию в попытках разлепить опухшие от вина веки.

От женщины в кожаном наряде и следа не осталось – только нож беззвучно свалился на ковер из шкур.

Сардан прокашлялся, принюхался.

– Ветреная женщина, – прокомментировал он.

– С душком, – добавила Ашаяти.

– Что это было? Фокус? Что за оргия? – сказал пьяный мужчина, всовываясь в артель всем телом. – Ничего не понимаю.

Он остановился опять, согнулся, заморгал и добавил:

– А вы что за гады?

– Какие еще гады!? – возмутился Сардан. – Ты кто такой?

Пьяница не сразу сообразил, что обращаются к нему, оглянулся в недоумении.

– Я? – удивился он. – Почему я?! Вы!

– Что мы? Ты еще кто?

– Еще? Где?

– Ты!

– Что я?!

– Кто?

– Где?

Сардан проворчал что-то неразборчивое. Ашаяти ощупывала шею.

– Я, между прочим, хозяин конторы, – признался пьяница, наступил на пустой флакон нимского ликера и рухнул на кушетку.

– Где же вы пропадали в рабочее время? – разозлился Сардан.

– Кто пропадал? – пьяница силился встать, но ничего другого кроме зада у него поднять не получалось.

– Ты!

Пьяница перевернулся и с трудом уселся на кушетке в позе убитого в голову. Помолчал несколько секунд, затем почему-то вздрогнул.

– Что-то он вам не отвечает, – сказал хозяин конторы.

– Кто? – не понял Сардан.

– Тот, с кем вы разговариваете.

– Святые падишахи, – пробормотал Сардан и промычал что-то себе под нос.

– А третья где? Вы же втроем вломились. Шантрапа бандитская.

– Аши, руки не чешутся? Побить никого не хочется?

– Скажи лучше сначала, чья там кровь? – Ашаяти кивнула на библиотеку.

Сардан обернулся, а пьяница завертел головой, чтобы посмотреть, о чем речь.

Библиотека сияла пятнами красноватого света. То, что Сардан и Ашаяти приняли за кровь, медленно просачивалось сквозь пол и таяло на глазах, и спустя пару минут о резне в библиотеке напоминали только жертвы – разбросанные повсюду свитки.

– Духи, – догадался Сардан.

Хозяин бодро хлопнул себя по бедрам и вскочил, готовый к работе, но зашатался, припал к стене. Его едва не вырвало. Тогда он постучал себя в грудь, прокашлялся и осмотрелся наконец.

– Всю защиту переломали, пираты, – сообщил он и кивнул на разорванные связки колокольчиков, когда-то висевшие по углам комнаты.

У стен валялись смятые вертушки из тонкого, как бумага, металла; крошечные бумажные гирлянды, наполненные звенящими иголками, были сброшены с потолка и разодраны в клочки. А подвешенная над кушеткой железная чаша с шариком пропала совсем.

– Что за девка с вами была? – спросил хозяин конторы, двигаясь неуверенным шагом вдоль стен. – Стерва ядовитая. Пух – и нету ее. Но хороша, раньше такой не замечал.

– Ты и сейчас только ее зад и видел, – сказала Ашаяти, скептически наблюдавшая за передвижениями пьяницы.