Родные

Евгений Никуш

Родные

ГЛАВА 1. ЕДИНЕНИЕ

Для большинства жителей нашей страны встреча Нового года является самым любимым и, что примечательно, самым семейным праздником. Когда дома за общим столом собираются родные или близкие друг другу люди, весело провожают год уходящий и встречают новый. Я в этом отношении никогда не являлся исключением.

С того момента, как помню себя, каждый год 31 декабря я с родителями приходил встречать Новый год к бабушке и деду, родителям моего отца.

С маминой стороны, мои вторые дед и бабушка жили в другом городе, и виделись мы в основном летом, когда приезжали к ним погостить в мамин отпуск.

Кроме нас, встречать следующий год приходили моя тётя – младшая сестра отца с мужем и дочкой, моей двоюродной сестрой, которая была на полгода старше меня, а также из соседнего города обычно приезжал мой дядя – средний брат отца.

В то время, как бабушка с дедом жили в трёхкомнатной квартире типовой пятиэтажной хрущёвки, я с родителями проживал в малосемейном общежитии, где у нас были две небольшие комнаты, одна из которых наполовину служила кухней. С точки зрения вместимости и удобства размещения всех, родовое гнездо отца и его брата с сестрой, как нельзя, лучше подходило для всеобщего семейного празднования.

1992 год приближался к концу, а я оканчивал первое полугодие первого класса общеобразовательной школы. За неделю до наступления нового года, в выходной день я с родителями пришёл к деду и бабушке, куда также подтянулись мои тётя и сестра. Первым поводом для семейной сходки было обсуждение и составление праздничного меню, а также распределение обязанностей, кто и что возьмёт на себя для приготовления. По понятной причине, бабушка назначила себя ответственной за горячее, а остальным достались салаты и закуски.

Вторым поводом стала ёлка, которую нам с сестрой доверялось нарядить к празднику. Войдя в большую комнату, на балконе мы увидели зелёные хвойные лапы, плотно заслонявшие большую часть окна. Глазами мы с нетерпением шарили по сторонам в поисках заветной коробки с ёлочными украшениями, которые хотелось рассмотреть, как следует. Щелкнув шпингалетами, дед открыл балконную дверь и втащил пушистую ель в комнату.

– Путь постоит немного в тепле, согреется. Игрушки в этой антресоли, – указав пальцем на шкаф, произнес дед. – Идите пока чай пить, бабушка колобки испекла!

В маленькой и душной кухне все дружно чаёвничали и что-то бурно обсуждали. За то время пока мы пили чай с колобками и грели свои уши за столом, в углу комнаты дед установил ёлку в большой банке, по-хитрому закреплённой толстой проволокой между ножками перевернутого табурета. Комната начала наполняться запахом еловой хвои и смолы, который сразу создавал ощущение праздника. Мы достали коробку с украшениями и стали разглядывать игрушки, бусы и гирлянды. Некоторые из них выглядели достаточно истрёпанными и, очевидно, висели на ёлках во времена, когда наши родители были такого же возраста, как я и сестра. Наряжая новогоднюю ель, мы настолько увлеклись, что совершенно не услышали, как в дверь позвонили.

Ещё одной причиной для нашего визита, ожидаемой больше всего с нетерпением, была новость о появлении в доме щенка. Возвращаясь домой, отец сестры заприметил в котельной возле работы, троих щенков, недавно появившихся на свет, и предложил принести одного из них деду, который подумывал, чтобы взять себе собаку и ездить с ней в лес или на дачу.

Когда в прихожей послышались шум и оживлённые голоса, мы стремглав выбежали из комнаты. Возле входной двери стоял отец сестры, из-за пазухи которого на нас глядела чёрная мордочка с маленькими искрящимися глазами. Щенок походил на пушистый уголёк, шерсть которого была покрыта жирной сажей. Незамедлительно взяв щенка под свою опеку, вместе с бабушкой мы аккуратно отмыли его и, накормив тёплым молоком, положили возле батареи на одеяло, где он сразу уснул тихо поскуливая. Так в доме деда и бабушки появился новый постоялец, оказавшийся на деле пепельно-серого окраса с чёрными кончиками ушей.

В последний день декабря, когда родители вернулись с работы, в нашем доме начались суматошные приготовления к встрече нового года и к девяти вечера с салатами и закусками мы отправились к деду и бабушке. В их доме уже гостил мой дядя, который на этот раз, как мы поняли, приехал не один, а со своей невестой, чтобы представить её родителям и всем нам. Вслед за нами на пороге появились разнаряженная тётка с мужем и моей сестрой. Семья была в сборе.

В ярко освещённой большой комнате в одном углу разноцветными огнями сияла украшенная ёлка, а в другом неким «Голубым огоньком» искрился телевизионный экран. По центру стоял большой стол, к которому, отчалив из кухни в порядке очерёдности в хрустальных суднах, пришвартовывались украшенные блюда, разносолы, мандарины и конфеты. Под столом с дедушкиной тапкой лежал щенок, пытающийся разгрызть её своими маленькими острыми зубами.

Изнывая от томительного предвкушения начала семейного застолья, я наконец-то дождался, когда все собрались за праздничным столом и начали провожать уходящий год, по традиции не ругая его, а вспоминая только хорошее. Вокруг стола происходила оживленная беседа, прерываемая смехом или очередным тостом. Я с сестрой и щенком на руках по больше части молчали и слушали разговоры взрослых. В полночь по телевизору пробили кремлёвские куранты и 1993 год заступил в караул. В воздухе зазвучали громкие поздравления и пожелания друг другу пресловутого нового счастья. Закончив дарить и разворачивать подарки, вся семья вновь сконцентрировалась за столом и продолжила чествовать наступивший год. Спустя пару часов, утомлённым от шума и веселья, нам с сестрой рекомендовали отправиться на боковую, а наши родители с дядей и его невестой, как стало понятно по разговорам, собрались идти на городскую ёлку, установленную на главной площади.

Вытащив из кладовки два матраса, бабушка постелила нам в спальне на полу, что мне доставляло огромное удовольствие, поскольку такая возможность выпадала нечасто. С радостью разлегшись на полу, в освещаемой уличным фонарём тёплой спальне, я и сестра уснули под смех и нетрезвые весёлые крики, доносившиеся с улицы.

Утром, проснувшись ближе к десяти часам, я увидел, что между нами в ногах сладко спал щенок. Тихо и аккуратно переступая через спящих на полу, я вышел в большую комнату, где по-прежнему в центре комнаты стоял уже постпраздничный стол. Из многочисленной хрустальной флотилии на нём оставались полупустые посудины с солёными огурцами, домашним лечо и шоколадными конфетами. Услышав доносившийся звон посуды и плеск воды, я проследовал на кухню. Бабушка мыла посуду, оставшуюся с ночи, а дед, сидя возле окна, пил кофе, аромат которого сразу ударял в нос.

– Доброе утро! Первый проснулся, – произнесла бабушка.

– Доброе утро! Да, все ещё спят, – ответил я.

– Завтракать будешь? – спросил дед.

– Чем?

– Салаты остались, горячее ещё есть, – сказала бабушка.

– А оливье?

– Есть, есть, – улыбнувшись, ответила бабушка.

Некоторое время спустя в кухне появилась заспанная сестра, а ещё через час начали пробуждаться остальные.

Ближе к полудню всей семьёй мы вновь сидели в большой комнате за столом, чтобы то ли позавтракать, то ли пообедать. Во время трапезы дядя предложил приготовить солянку, которая, по его мнению, нравилась абсолютно всем и была его фирменным блюдом. Коллективно одобрив его желание, каждый занялся своими делами. В первый день года мы с сестрой играли с щенком, бабушка прилегла вздремнуть, мама с тётей принялись мыть посуду на кухне, где уже за приготовлением своего фирменного суетился дядя, фанатом которого, по правде, я не был и не стал по сей день.

Просидев до часов семи вечера, вкусив и насладившись дядюшкиным кулинарным шедевром и, конечно, ещё пригубив за наступивший год, все стали расходиться по домам. Дядя со своей невестой оставались у деда с бабушкой ещё на четыре дня и обещали за это время зайти в гости к нам.

Вечером 1 января ждать автобус можно было крайне долго, если даже не бессмысленно, поэтому я с родителями возвращался домой пешком, шагая с подарками по снежным и полупустым улицам города. По пути нам встретилось несколько незнакомых человек, вынужденно блуждающих по улицам вслед за своими четвероногими меньшими братьями. Завидев нас, они все, как один, радостно восклицали: «С Новым годом!». Во многих окнах домов горел свет и из открытых форточек доносились застольные разговоры и смех.

Держа маму за руку, я шагал, сожалея, что праздник закончился так быстро и надо опять ждать целый год. В этот день я ощущал некое единение всей нашей семьи, которое представлялось мне дружным хороводом родных, крепко держащих друг друга и вращающих колесо жизни посолонь. Тогда мне верилось, что так будет всегда, но время-судья, вынося вердикт, решит иначе, разуверив меня в родных людях.

ГЛАВА 2. НЕПОСЛУШАНИЕ

Мама рассказывала, что я был спокойным и послушным ребёнком, и она никогда не имела особых хлопот со мной. Думаю, она просто очень сильно любила меня, а я всегда чувствовал, что нужен ей. Со своей стороны, я любил маму не меньше и эмоционально был сильно привязан к ней, что в результате порождало во мне страхи, самым сильным, из которых был остаться без неё.

Очень хорошо помню с детства, если мама задерживалась на работе и не приходила домой в привычное время, это вызывало у меня беспокойство и тревогу. А если же мама задерживалась на более длительное время, часа три-четыре, то я начинал нервничать и плакать, листая альбом с её фотографиями.

В наши дни, это может казаться глупостью, поскольку телефон есть под рукой практически у каждого, даже ребёнка, и связаться с человеком, находящимся в городе, не вызывает затруднений. Но во времена моего общежитского детства домашнего телефона у нас не было, а мобильные ещё не продавали, поэтому возможности сообщить или предупредить меня о своём несвоевременном возвращении у мамы не было. Когда мама задерживалась, конечно, я был не один дома, а вместе с отцом, но его присутствие никогда не придавало мне спокойствия. Вспоминая детские ощущения, я никогда не чувствовал надежности и нужности рядом с ним. Успокаивать меня он не имел привычки, мог только сказать типа «Хватит реветь!» или «Успокойся!».

В ноябре 1994 года мама сообщила, что ей необходимо лечь в больницу для удаления двух кист из нижней десны, которые обнаружились при лечении зубов. Не знаю, было ли решение родителей совместным или только мамы, но с отцом на это время меня не оставили.

– Пока я буду в больнице, ты некоторое время поживешь у бабушки с дедушкой, – сообщила мама, глядя на меня с улыбкой. – В школу и из школы правда придется ездить на автобусе. Они живут далеко, но ты ведь у меня уже взрослый! Справишься?

– Да. Справлюсь, – неуверенно ответил я. – А кошка? С кем она будет?

– Кошка поживет с папой дома, – ответила мама, а помолчав недолго, продолжила. – Ну, если хочешь, можешь остаться с кошкой и папой.

– Ладно. Поживу у бабушки с дедом, – смиренно ответил я.

Спустя несколько дней утром мы вышли с мамой из дома. Я с рюкзаком за плечами, а мама с сумкой необходимых вещей для больницы. Проводив меня до школы и поцеловав напоследок, мама сказала: «Всё, давай беги на уроки. Сегодня после школы едешь к бабушке. Сядешь на автобус № 19 и доедешь до остановки «Центральный рынок», оттуда дойдешь до их дома. Помнишь, как дойти?».

– Да, помню!

– Ключи взял от квартиры?

– Взял, – нащупав ключи в кармане, ответил я.

– Ну всё, давай беги. Люблю тебя!

– И я тебя. А когда я приеду к тебе?

– Операцию сделают, потом придёшь с папой или с бабушкой, не переживай!

Мы попрощались и разошлись возле школы каждый в свою сторону.

Закончив уроки, я добрался до безлюдной квартиры. Дед с бабушкой были на работе, а меня радостно встретил их пёс, виляя хвостом.

Вечером следующего дня к бабушке пришёл отец, очевидно, навестить меня.

– Завтра маме делают операцию, – сообщил он.

– Мы завтра поедем к ней? – поинтересовался я.

– Вечером тебя заберу и съездим.

От его утвердительного ответа мне стало веселее, и я уже с нетерпением ожидал завтрашний вечер.

– Как дела в школе? – продолжил он.

– Нормально, – ответил я воодушевленно.

– Уроки-то делаешь?

– Да, делаю, а бабушка проверяет. Если что не так – говорит об ошибках. Она же учительница!

Я продолжил делать уроки в комнате, а отец пошёл в кухню, где его родители пили чай. Из кухни я услышал, как отец спросил: «Ну как он вчера? Не ревел?».

– Грустный ходил весь вечер. Особо ничего не поел, – отозвался бабушкин голос. – Когда спать лег, всё всхлипывал, потом уснул.

На некоторое время в кухне повисло молчание и только доносились звуки отхлёбываемого чая.

– Маменькин сынок, – вдруг произнес отец.

– Наверно, – буркнул дед.

Затем последовали слова бабушки, которая начала что-то говорить на своём родном коми языке, после которых на этом же языке заговорил дед. Мой отец молчал. Я знал, что он всё понимает, хотя сам никогда не пользовался им для общения. Я же, в свою очередь, не понимал абсолютно ничего кроме того, что речь велась обо мне. Следует признаться, впоследствии, родные за глаза неоднократно употребляли в мой адрес выражение «маменькин сынок». Поначалу не понимая, я спрашивал себя с недоумением: «Чей же я должен быть, если не мамин?». Истинное значение этого понятия я узнал позже.

На следующий день бабушка, придя после работы, сказала: «Я звонила в больницу, сообщили, что маме сделали операцию. Всё хорошо. Она уже в палате отходит от наркоза». Я с нетерпением ждал отца, чтобы поехать к маме. Когда же он появился, я молниеносно оделся и заторопился с ним на автобусную остановку.

Поднявшись в палату, я поцеловал маму и сел на край кровати, взяв её руку. После перенесенной операции она с трудом говорила, произнося слова медленно и осторожно. Я просидел рядом до тех пор, пока часы приёма для посетителей не подошли к концу и нас уже попросили удалиться. Поцеловав маму на прощание, я сказал, что приеду к ней завтра.

– Мы завтра приедем к маме? – спросил я отца, выйдя из больницы.

– Не знаю, посмотрим, – ответил он.

– Почему? – с тревогой вопросил я – Я же пообещал, что приеду!

– Может с бабушкой или дедом приедешь.

– Ты скажи им, чтобы они со мной завтра съездили! Скажешь? – не унимался я.

– Да, – сухо ответил отец.

Когда отец привёз меня обратно, на пороге нас встретила бабушка.

– Ну, как съездили? Все нормально? – спросила она.

– Нормально, – произнес отец, стоя у двери.

– Как чувствует себя ваша мама?

– Ей говорить трудно, – снимая ботинки, ответил я. – Мы завтра поедем к ней?

– У меня, наверно, не получится, – вдруг озвучил отец. – Вон с бабушкой может съездите или с дедом.

– Хорошо, хорошо. Съездим завтра, – затараторила бабушка.

– Ладно, мам, я пошёл, – произнёс отец и взглянул на меня. – Давай, пока! Уроки делай!

На следующий день, вернувшись из школы, я быстро сделал все уроки и стал ждать с работы бабушку, которая пришла ближе к трём часам дня.

– Ты уроки сделал? – устало опустившись на диван спросила она.

– Да, – ответил я. – Когда мы поедем в больницу к маме?

– Ой, не знаю. Дед с работы придёт, посмотрим.

Теперь подобное смерти ожидание растягивалось ещё на пару с лишним часов, до появления дома деда.

В комнате, сидя за письменным столом, в привычное время я услышал, как своим ключом дед открыл дверь. Раздевшись, он прошагал в кухню, а затем проследовал в комнату, где была бабушка. О чём-то недолго поговорив на непонятном мне языке, дед вошёл в мою комнату.

– Привет! – улыбнувшись, сказал он. – Как дела в школе?

– Хорошо! Все уроки я уже сделал.

– Молодец. Мы, наверно, в больницу не поедем, – не глядя на меня, произнёс дед.

– Как? Почему? – почти выкрикнул я от неожиданности.

– Но, поздно уже. Пока доедем…

– Каждый день что ли ездить? Вчера же были! – вдруг прозвучал голос бабушки, которая появилась в дверном проёме.

– Да! Я же обещал, что приеду! – дрожащим голосом произнес я.

– Завтра съездим. Я с работы приду и поедем – ответила бабушка.

Почувствовав, что к моим глазам подкрадываются слёзы, я уселся за стол, опершись головой на обе руки. Дед с бабушкой что-то ещё проговорили, а потом вышли из комнаты, оставив меня одного. Меня одолевала назойливая мысль, что мама меня ждёт, и я обещал ей приехать. Вместе с ней во мне кипели чувства обиды, несправедливости и злости.

Следующим утром я проснулся воодушевленным с чётким намерением идти в больницу после школы самому, что порождало внутри меня волнительный трепет. На уроках я вспоминал месторасположение и мысленно прокладывал дорогу к больнице, которая находилась относительно недалеко от моей школы. До намеченной цели было два маршрута: первый – длинный по малолюдным и грязным улицам; второй – более короткий через широкий пустырь и большие трубы теплотрассы. Досидев последний урок, полный решимости я сделал свой выбор в пользу более короткого пути, так как очень хотел успеть попасть к маме до начала тихого часа, во время которого в больницу уже не пускали.

На улице было ветрено и по-зимнему холодно. Морозы стояли около недели, но снег не спешил покрывать стылую землю. Я поспешил через пустырь по замершей тропинке. Дойдя до больших труб тепловой трассы, в стороне под ними я заметил кучу грязных вещей, матрасы и какие-то коробки. С наступлением морозов, здесь устраивали свои трущобы и обживались городские бездомные. Стремительно прошмыгнув под трубами, я сам не заметил, как оказался перед зданием республиканской больницы. Войдя внутрь, я прямиком направился к лестнице, но вдруг меня остановили.

– Ты куда? – раздался строгий голос из окна с надписью «Справочная».

– В девятую палату, – испуганно ответил я, произнеся мамину фамилию.

– Отделение какое? Здесь девятых палат много.

– Челюстно-лицевая хирургия, – запомнив непростое название, выговорил я.

Из окна послышалось шуршанье бумажных листов журнала.

– Она ходячая, может спуститься! Сейчас пригласим, жди! – ответили из справочной, проворачивая диск телефона. – Она сейчас на перевязке, потом спустится.

Через некоторое время мама увидела меня, сидящим в вестибюле больницы. Её большие глаза наполнились удивлением, а на лице появилась сияющая улыбка.

– Привет, дорогой! Ты с кем тут? – обнимая и целуя, спросила мама.

– Один! – переполняемый радостью ответил я.

– Как один? Почему?

– Я сегодня после школы решил к тебе прийти сам. Я обещал тебе, что приду вчера, но никто не захотел со мной ехать!

– Боже мой! Я, конечно, вчера ждала тебя, но потом решила, что, видимо, не получилось…

– Я хотел, очень хотел! Дед с бабушкой мне обещали, а потом не поехали, сказали: «Чего каждый день ездить!» – перебив маму, сказал я.

– Как ты добрался-то сюда?

– Пешком, через пустырь! Я вспомнил, что однажды мы с тобой и папой шли так и проходили мимо этой больницы.

– Да ты что! Не смей там никогда ходить один! – испуганно произнесла мама. – Слышишь? Пообещай мне!

– Обещаю. Больше не буду! А если вдоль улицы? Только так дольше будет.

– По улице можно, только через дорогу осторожнее, – произнесла неуверенно мама. – Может ты не будешь больше сам приходить после школы? Голодный ведь, да и идти долго и не удобно.

– Нет! – решительно ответил я. – Я лучше сам! Они потом опять будут говорить, что устали или слишком поздно!

Мама ничего не ответила, только смотрела на меня любящими добрыми глазами, и я чувствовал, что она очень рада мне.

– У тебя послезавтра день рождения! Тебе будет 10 лет! Ты у меня уже такой взрослый!

– Да, только ты в больнице. Я не хочу праздновать. Мне без тебя будет грустно.

– Прекрати, – улыбнувшись, сказала мама. – Меня выпишут, и мы отметим вместе! Если будет грустно тебе, то мне тоже будет очень грустно.

Я просидел у мамы в больнице около часа, а когда вышел, на улице падал снег, начавший белить дорогу, землю и голые деревья.

Ближе к вечеру с работы вернулась бабушка.

– Сейчас дед придёт и поедем к маме! – почти с порога сказала она.

– Я уже был у неё, после школы! – с гордостью ответил я.

– Как так? Ты почему ничего не сказал?

– Вы же не смогли вчера поехать, поэтому сегодня я пошёл сам!

– Без разрешения? Это же далеко! – возмутилась бабушка.

Когда с работы вернулся дед, следом за ним появился отец, и бабушка незамедлительно поведала им о моих похождениях после школы.

– Тебе больше делать нечего? Ползаешь там! – сердито спросил отец.

– Почему? – не понимал я. – Просто я хотел увидеть маму. Они мне обещали, а потом не поехали!

– Не смей больше шляться там! После школы сразу домой! Понял?

– Понял, – ответил я, заведомо зная, что понимать не собираюсь.

– Ишь, чего придумал! – вставила бабушка. – Раз сегодня ты уже был, чего тогда опять ехать? Завтра поедем!

Я равнодушно согласился, не чувствуя ни малейшего разочарования или обиды от принятого ими решения.

По какой-то причине на следующий день в школе у меня отменили два последних урока, и я решил заглянуть к себе домой, потому как очень соскучился по кошке, которая наверняка тоже скучала по мне. Открыв дверь своим ключом, я увидел, как кошка спрыгнула с дивана и побежала ко мне навстречу с поднятым вверх пушистым хвостом. На моих руках она начала громко мурлыкать и тереться головой о мою шею. Насладившись объятиями, кошка спрыгнула на пол и стала стремительно носиться из комнаты в комнату. Обычно так она начинала игру в догонялки. Я, конечно же, с радостью составил ей компанию и стал бегать за ней. Удирая, кошка залезла за диван, в своё излюбленное место, куда заглянув, я увидел её два светящихся глаза и стеклянную бутылку. Обнаруженная находка оказалась раскупоренной бутылкой водки, добрая половина которой была употреблена по своему назначению. На кухонном столе одиноко лежал засохший кусок хлеба. В мойку была сложена грязная посуда, оставленная с вечера, а в мусорном ведре обнаружилась пустая бутылка из-под портвейна.

Изредка отец приходил с работы выпившим, объясняя свое состояние чьим-то днём рождения или каким-то праздничным событием, но я никогда не замечал, чтобы он распивал дома. Насыпав в кошачью миску корм, я отправился в больницу к маме, как обещал, не через пустырь, а прямиком по улице.

При встрече я рассказал ей, что заходил домой проведать кошку и обнаружил две бутылки.

– Может ты ошибся или не разглядел? – подумав, спросила мама. А потом настороженно продолжила. – Думаешь он выпивал?

– Я не знаю. Будто похоже на то, – неуверенно ответил я.

– Ладно, потом разберемся. Как твои дела в школе? Как поживает кошка?

– Всё нормально. Кошка тоже, правда скучает, – ответил я с досадой. Вспомнив наказ отца, произнёс. – Мама, только не говори, что я был у тебя! Отец, бабушка и дед, когда узнали, что я приходил вчера один, ещё и без разрешения, запретили ходить к тебе.

– Так может и не надо приходить? Я же не обижусь! – с улыбкой произнесла мама.

– Нет! Я хочу! Мне не трудно! Бабушка сказала, что мы сегодня вечером к тебе приедем, так что вечером я ещё раз приеду.

Мама заулыбалась и крепко обняла меня, прижав к себе.

– Хорошо, если тебе так хочется, – ответила она и протянула мне деньги. – Если завтра соберешься, купи мне, пожалуйста, кефир, творожный сырок и какую-нибудь булку или слойку.

– Конечно! Обязательно зайду в магазин и куплю! – обрадовавшись, ответил я, будто от этого события зависела дальнейшая участь.

А вечером с отцом, бабушкой и дедом я навестил маму во второй раз. Перед нашим уходом, отведя отца в сторону, мама о чём-то недолго поговорила с ним.

Следующим утром бабушка разбудила меня и, поцеловав в честь дня рождения, подарила красивый джемпер с орнаментом. Войдя следом, дед пожал мне руку и поздравил от себя. Я с удовольствием надел обновку и поехал в школу, а после, купив, что попросила мама, взял привычный курс на больницу.

С небольшим пакетом в руках ко мне спустилась мама.

– С днём рождения, сынок! – нежно произнесла она и, поцеловав, вручила пакет. – Извини, что так. Подарок за мной, но чуть позже.

– Спасибо! – ответил я с восторгом, открывая пакет, в котором лежали два яблока, апельсин и плитка шоколада. А после вручил ей свой пакет.

– А это тебе, что ты просила!

– Спасибо, дорогой мой! Тебя поздравили сегодня? – поинтересовалась мама.

– Да! Бабушка с дедом утром подарили джемпер! – ответил я и, скинув куртку, продемонстрировал полученный подарок. – А ещё меня поздравили в школе всем классом!

– Красивый джемпер! Здорово!

– Мам, но твой подарок лучше! – сказал я, разворачивая обёртку шоколада.