Туманы янтарного берега

Пролог

Сверившись с собственными часами, Лев пришёл к выводу, что его китайская реплика знаменитых «Berlinger» наконец стала проявлять свои качества дешёвой подделки. Имитация точного, искусно исполненного механизма на самом деле являлась всего лишь маскировкой, часы работали на электронном чипе, поскольку такое производство было более простым и дешёвым.

Обычно Лев застёгивал на своём запястье браслет этих часов лишь в тех случаях, когда возникала необходимость в соответствующем антураже. Разумеется, реплика на руке Льва имитировала далеко не дорогую модель известной марки, но мужчина хорошо усвоил, что реалистичность основывается на твёрдой связи с наглядной достоверностью.

Главной функцией часов на запястье, в эпоху повсеместного засилья многофункциональных мобильных гаджетов, оставалась демонстрация чувства пунктуальности. Когда Лев периодически, примерно раз в восемь минут, демонстративно вскидывал руку, одновременно отодвигая край манжета пиджака, чтобы обнажить циферблат часов, это создавало впечатление «делового подхода» и овладения искусством тайм-менеджмента.

Теперь, после того как Лев столкнулся с вполне объективной необходимостью сжигать позади себя все те хлипкие мосты, которые он старательно наводил в течение последних двух лет в Екатеринбурге, он был вынужден коренным образом изменить свой стиль в одежде, будучи неспособным позволить себе вальяжные прогулки в деловых костюмах, он предпочитал неприметность. Часы, как ни странно, ни в какую не хотели покидать руки, словно впившись в плоть, опасаясь судьбы быть выменянными на какую-нибудь смешную сумму у забулдыг, ошивающихся вокруг баров с игровыми автоматами.

Когда Льву стало понятно, что оставаться в городе было уже не безопасно, при невозможности обратиться за помощью к «системе», мужчина попытался как можно быстрее обратить своё нажитое в более ликвидную материю. И хотя выручать за вполне сносное имущество получалось не так много, иного выбора у него попросту не было. Больней всего, оказалось, продавать свой автомобиль с неприличным дисконтом.

Радуясь, что шестью месяцами ранее он так и не купил себе квартиру в «городе пяти вокзалов», Лев недолго думал, когда выбирал пункт своего назначения. Ему хотелось оказаться как можно дальше от Екатеринбурга, но в планы вовсе не входило покидать территорию страны. Подобные меры Лев оставлял на самый крайний случай, пока что, так казалось мужчине, было просто достаточно на время исчезнуть не только из города, но и из региона.

Лев выбрал, пожалуй, самую западную точку на карте, в той её части, которая отражала территории, находящиеся под российской юрисдикцией.

Местом назначения стал посёлок городского типа, Янтарный, что на побережье Балтийского моря, муниципальное образование в составе Калининградской области.

Населения здесь проживало едва больше пяти тысяч человек, при том, что город пользовался вполне приличной инфраструктурой. Проблемой же была транспортная доступность, поскольку начавшаяся уже в далёком две тысячи восьмом году строительство автомагистрали, которая должна была иметь ответвление до Янтарного, было уже длительное время «заморожено» Разумеется, посёлок не стал изолированным, ведь имелся ещё участок Калининградской железной дороги. Непродолжительный отрезок железной дороги соединялся с цельной железнодорожной линией, которая аж с двухтысячного года практически не использовалась. И хотя было ещё какое-никакое автобусное сообщение, однако Лев, уже находясь в аэропорту «Храброво», пришёл вдруг к выводу, что именно поездом он не путешествовал уже очень много лет. Перспектива столкнуться со всеми вытекающими из этого неудобствами ни сколько не смутила его. К собственному везению, ожидать ближайшего рейса до Янтарного пришлось не так уж долго, а времени в пути по железной дороге требовалось не так уж и много. Посчитав такое положение дел весьма привлекательным, Лев купил билет в плацкартный вагон, и спустя четыре с лишним часа он уже садился в поезд.

Оказавшись в вагоне и без лишних проблем отыскав своё место, он попытался было ощутить ту комбинацию запахов, звуков и общей атмосферы, которая в его подсознании была связана с пассажирским вагоном. К собственному сожалению, мужчина очень быстро обнаружил, что недавние события имели куда более сильную эмоциональную окраску, что практически полностью вытеснило впечатления от поездки в поезде.

Позволив себе очень непродолжительный сон, Лев пришёл в себя, ощущая, как ему в лицо стало светить яркое солнце. Из-за того неудобства он устроился на полке таким образом, что его ноги упёрлись в стену, а лицо практически вплотную прижалось к стеклу. В какой-то момент солнце заняло на небе такую позицию, с которой его лучи стали буквально бить своим светом путешественнику в лицо.

Раскрыв глаза и проморгавшись, Лев ощутил, как сильно ему захотелось чихнуть, однако вокруг него другие пассажиры вели себя на удивление тихо. Не желая нарушать эту редкую идиллию, он смог подавить в себе позыв к кашлю.

Судя по его часам, до прибытия оставалось не меньше сорока минут, следовало привести своё спальное место в порядок.

Лев совершил поход в туалет вагона, чтобы воспользоваться зеркалом, и убедиться, что его внешний вид не сильно вышел за рамки приличия после суток отсутствия возможности нормального ухода за собой.

В отражении на Льва смотрел молодой человек, приблизительно тридцати лет. Тёмные волосы были не так давно подстрижены, и поэтому с ними не было никаких проблем. Однако на подбородке мужчины уже проступила заметная, чёрная щетина. Зелёные, некогда блестящие глаза, теперь казались уставшими, во многом это объяснялось не физической усталостью, а скорее недавними переживаниями.

Убедившись, что за дверью туалетной комнаты ещё не собралась очередь из пассажиров вагона, Лев вернулся к зеркалу. Слегка облегающая туника была за несколько неосторожных движений снята, на левом плече мужчины была повязка, через ткань которой немного проступила кровь. Так как следы крови были уже сильно высохшие, тревожить повязку Лев не стал. Отведя правую руку немного в сторону, мужчина чуть повернулся правым боком к зеркалу, что позволило ему увидеть начавшие приобретать тёмно-зеленоватый оттенок гематомы на рёбрах.

Оценив состояние своих телесных дефектов, Лев поспешил одеть тунику, после того как кто-то предпринял попытку отворить дверь с обратной стороны.

Воспользовавшись умывальником, Лев поспешил освободить помещение. Оказавшись на своём месте, мужчина вновь сверился со своими часами. По идее, с минуты на минуту поезд должен был уже остановится на железнодорожной станции в Янтарном, но судя по виду из окна, до места назначения было ещё не так близко.

Однако то, с какой частотой проводница стала перемещаться по вагону, становилось понятно, что что-то должно было случиться, и судя по своему опыту детства, Лев приходил к выводу, что вскоре должно было быть объявлено о прибытии.

Проводница ещё несколько раз прошла по вагону, прежде чем сделала заявления о прибытии в течение следующих десяти минут. Лев, услышав это заявление, вновь сверился со своими часами. Выходило так, что его часы спешили больше чем на пятнадцать минут. Уверенности ради, он остановил проводницу и поинтересовался относительно времени, за что был награждён пристальным, подозрительным взглядом, как если бы задал захваченной рутиной женщине «загадку Свинкса Египетского»

Впрочем, удивление во взгляде женщины очень быстро сменилось осуждением. Было ясно, что проводница подумала, будто Лев страдал сильным похмельем после тяжкой попойки. Такие ситуации были самыми распространёнными причинами утренней растерянности российских пассажиров в поездах, поэтому осуждать проводницу Лев не стал. Он лишь ещё раз прошёлся рукой по своему подбородку, ощущая непривычную колкость щетины и понимая, что его внешний вид теперь способствовал тому, как его могли воспринимать окружающие.

В действительности, часы мужчины спешили на шестнадцать минут, и он уже собирался в очередной раз подвести их. Однако, вспомнив, что эту не хитрую процедуру он уже проделывал несколько раз за последние дни, Лев пришёл к выводу, что каждая такая «модерация» лишь усугубляет точность работы хронометра.

Вокзал, куда прибыл поезд, оказался на удивление интересным местом. Оказавшись на пироне, Лев отметил, что яркое солнце, лучи которого буквально заливали пространство, создавая в отдельных местах причудливые тени, на самом деле не сильно грело. Тем не менее, для начала октября, когда в Екатеринбурге уже нормой является снег и гололёд по утрам, здесь было очень тепло. Это обстоятельство лишний раз напомнило мужчине о неизбежной необходимости в акклиматизации. Радовало то, что прибытие в Янтарное не было простой прихотью, а так как все обстоятельства сложились таким образом, то и предстоящие неудобства воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

Огромное количество преимуществ, которое также способствовало выбору места своего пребывания, начало проявляться уже при выходе с вокзала. Народу здесь практически не было, это ни в какое сравнение не шло с вокзалом Екатеринбурга, с его вечными толпами, непроходимой, наглухо забитой парковкой и шумной автодорогой по улице, прилегающей к самому вокзалу.

Здесь же Лев почувствовал себя так, как если бы он совершил простую поездку на маршрутном такси. Все те люди, которые также вышли на этом вокзале, очень быстро разбрелись в самых разных направлениях. Кого-то встретили на автомобилях, кто-то уверенным шагом удалился в одному ему известном направлении.

Лев нашёл скамейку, стоявшую вплотную к внешней стене здания вокзала, здесь же, из-за самой стены, образовывалась длинная тень, укрытие от янтарного солнца, которое, как казалось, вознамерилось буквально ослепить не привыкшего к такому жителя северного региона.

Лев вынул свой смартфон, вызвав электронную записную книжку, он быстро отыскал заметку с номером телефона человека, жителя посёлка Янтарное, с которым он договорился о найме жилого дома. Человека звали Ян, и он обещал встретить Льва по его прибытию. Лев, решая вопрос с наймом жилья, согласился на цену, несколько выше тех, что предлагались в посёлке. Хотя, предложений было совсем не много, но и спрос был ещё меньшим. Собственник был рад столь неожиданному нанимателю.

Оказалось, что Ян задерживался, но когда Лев позвонил ему, тот уже был в пути, по крайней мере так он сказал. Оказавшись на вокзала в совершенно незнакомом городе, Лев решил воспользоваться представившейся ему возможностью просто пройтись неподалёку от здания, осмотреться, и тем самым скрасить вынужденное ожидание.

Климат в Янтарном был совершенно особенным, зима, казалось, и не намеривалась объявляться на пороге этого края. Так как здесь проживало совсем не много людей, то и на улице не было снующих толп. Лев лишь периодически видел единичных прохожих, которые в гордом одиночестве шагали в одном только им известном направлении.

Рассматривая архитектуру Лев уже не в первый раз заметил, что несмотря на подавляющую массу убогих, однотипных строений, возведённых здесь уже советским режимом, в некоторых местах то и дело проклёвывались примечательные формы старинных зданий классического европейского стиля. Некоторые такие здания были отреставрированы, но это коснулось далеко не всех исторических конструкций. Большинство остроконечных крыш были поблёкшими, облезлыми и запущенными. Казалось, будто на эти строения, несмотря на проявленную ими, завидную стойкость, всё-же распространилась «инфекция» от окружающих зданий поздней постройки. Наблюдая за этим явлением, Лев приходил к выводу, что напряжённость отношений между «посредственностью» и «примечательностью» существовала не только в социуме, между людьми. Культурные коллизии неминуемо сталкивались во всех проявлениях, включая жилищное строительство. Ещё незадолго до своего убытия из Екатеринбурга, Лев просматривал многочисленные фотоснимки современного Калининграда. Среди прочего, ему удалось найти работу какого-то исследователя по истории архитектуры восточной Европы. Отдельные главы многостраничной работы были посвящены феномену отражения идеологии в монументальных произведениях искусства. В качестве наглядного подтверждения приведённых доводов, исследователь прилагал длинную серию фотоснимков одних и тех же мест в Калининграде, в тот период, когда это ещё был величественный Кёнингсберг, и затем – периода советской оккупации. В результате, можно было воочию увидеть, как большинство выдающихся, с точки зрения архитектуры, объектов исчезли, уступив место «бетонным параллелепипедам» с безликими стенами, испещрёнными одинаковыми оконными отверстиями, и выкрашенные в одинаково-серый цвет

Лев, рассматривая проделанную кем-то работу, опираясь на предоставленный анализ, провёл собственную параллель. Он углядел недвусмысленные аналогии между индустриальной советской застройкой в Калининграде и тем, как распространяется опухолевый процесс. Скромные познания в «теоретической онкологии» позволяли мужчине прийти к ещё более осмысленному заключению. Безусловно, многие старинные города мира столкнулись с проблемой современной застройки и упадка исторических памятников архитектуры. Однако, если большинство городов Европы, сталкиваясь с подобной проблемой, осуществляли программы городского районирования, застраивая территории так, чтобы минимизировать эстетический ущерб культурному наследию, то в Советском союзе о подобных материях не заботились. Безусловно, массовое распространение однотипных жилых домов преследует свои, и «на поверхности» – социальные цели, однако при должном подходе, нарастающая застройка может быть обращена в «доброкачественную опухоль» Эта аналогия была связана с тем, что именно доброкачественная опухоль, даже при довольно высоком темпе своего роста, остаётся в собственной капсуле. По мере своего роста, такая инкапсулированная опухоль конечно смещает и сдавливает всё вокруг, причиняя свои неудобства, но не происходит самого худшего – уничтожения всего окружающего. Поэтому, при необходимости, такой очаг может быть легко удалён. В случае же с советским периодам Калининграда, да и многих других городов России, обладавших своим историческим наследием, здесь «опухолевый рост» протекал по злокачественному типу, когда отсутствует «капсула» – разграничительная линия, и всё новые формы растут пролиферативно, внедряясь в окружающее пространство, не считаясь ни с функциональными, ни с какими другими факторами. Постепенно, такая пролиферация буквально поглощает окружающие ткани, ассимилируя их, уподобляя себе. Последствия такого процесса куда страшнее, поскольку за неимением разграничительной линии, этот процесс не оставляет надежд на определение.

Сейчас Лев поймал себя на мысли, что ему всё-же удалось хоть на какое-то время забыть о недавнем событии, стоившем ему стольких переживаний.

Его посещала идея о том, чтобы сделать несколько фотографий домов, расположившихся невдалеке от того места, где он находился, но поняв, что его к этому подталкивали эмоции, мужчина отказался от затеи. Кроме того, впереди его ещё ждало более подробное знакомство с местной бытностью.

Наконец появился Ян. Мужчина приехал на стареньком, трёх-дверном “BMW”, который, тем не менее, выглядел очень не плохо, и бойко трогался с места.

После коротких обменов любезностями, мужчины уже сидели в салоне автомобиля. Ян несколько раз извинился за своё опоздание, а Лев позволил мужчине понять, что это обстоятельство его нисколько не расстроило.

В дороге Ян то и дело задавал Льву вопросы, которые имели мало отношения к предстоящей сделке. Ян хоть и был рад внезапному нанимателю, но это не позволило ему пренебречь идеями осмотрительности. Сделку мужчина намеривался заверить нотариально, что лишний раз свидетельствовало о том, что Льву Ян доверял постольку поскольку.

Лев не был в особом восторге от предстоящей встречи с нотариусом, ведь процедура заверения требовала лишний раз передавать третей стороне – нотариусу – личные сведения. Твёрдость нотариальной тайны, насколько знал Лев, являлась мифом из той же категории ,что и «клятв Гиппократа» у выпускников медицинских университетов. Однако Ян не соглашался на сделку без заверения, и никакого иного выхода не предвиделось. Лев теперь надеялся, что нотариус ограничится его личными данными.

Спустя двадцать минут после того как Ян выехал с вокзала, мужчины были уже у дома.

Лев был несколько удивлён, когда обнаружил, что здание мало чем отличалось от того, что он видел на фотографии на сайте аренды жилья. Владелец дома не приукрашивал сведений относительно своего жилища. Дом действительно находился в шаговой доступности от морского берега. Лев с первого взгляда не сумел понять, был ли это пляж или просто дикий берег. Всё, что мужчина знал о морском побережье ограничивалось его воспоминаниями из детства, когда будучи десяти лет отроду ему всего единожды довелось побывать на Чёрном море с родителями.

Минуло много лет, и Лев мог себе признаться, что за это время он практически ни разу не возвращался своими воспоминаниями к тем далёким дням. Однако он очень хорошо помнил свой последний день на море со своими родителями, когда стоя на берегу дикого пляжа, буквально за восемь часов до отъезда, его мать передала ему в руку большую, увесистую монету в пятьдесят рублей, которые на тот момент совсем недавно вышли из оборота. Мать сказала сыну, чтобы тот бросил монету в набегавшую волну и в мыслях попросил вернуться к морскому берегу. Родители говорили сыну, будто такой вот ритуал помогал людям, живущим далеко от моря, в суровых условиях, обладать призрачной возможностью вернуться к морскому берегу. В качестве доказательства этой, нелепой на первый взгляд, теории, родители Льва утверждали, что все они ещё в ранней молодости проделывали нечто подобное, и как он мог видеть, им удавалось возвращаться к берегу снова и снова, хотя и при самых различных обстоятельствах.

Лев, которому тогда было только восемь лет, жутко уставший от длительного пребывания в казавшейся ему скучной и не приветливой деревне краснодарского края, бросил монету в набегавшую волну, но вопреки увещеваниям родителей, он не просил о возвращении к берегам. Как и все дети, он наивно полагал, что истинной ценностью обладало только то, что имело место здесь и сейчас, а в тот конкретный момент он был сыт по горло жарой, насекомыми, солёной водой, волны которой то и дело приносили тысячи полуживых медуз. Самым ярким впечатлением, надолго поселившимся в памяти ребёнка стала сцена, которую ему пришлось наблюдать одним утром, на пляже, когда находясь на берегу, под лучами солнца, накаляющего прибрежную гальку, неизвестный мальчуган, возрастом не старше лет семи, появился на пляже. К нему уже все привыкли, потому как это был ребёнок «из местных» Они приходил на пляж каждый день, но никто никогда не видел его родителей. Местный работники пляжа, представители различных увеселительных услуг, знали, что в посёлке было очень много неблагополучных семей. Большинство жителей посёлка никогда не имели работы, юг всегда славился отсутствием необходимой для должной трудо-занятости инфраструктуры, однако жители «сводили концы с концами» ловко балансируя сразу на нескольких экономических составляющих своего края – туристах, мелкой торговле и сельском хозяйстве. Одно плавно перетекало в другое, и при должном подходе, можно было обеспечивать себе вполне приемлемую, по местным меркам, жизнь. Однако были здесь и те, кто не имел склонностей к работе с землёй, и торговые отношения таких людей заключались в приобретении наркотиков и дешёвого алкоголя. Совокупность изнуряющей жары и «зелёного змея» делала своё дело, расплавляя то, что некогда должно было бы стать личностью. Такие люди часто умирали от передозировки или отравления, те, кому посчастливилось прожить достаточно долго, чтобы их возраст перевалил за сорок, часто умирали от инсультов.

Лев, ни на шаг не отставая от своих родителей во время очередного вечернего променада, имел возможность молча слушать разговор своего отца и ещё одного мужчины, работавшего в местных правоохранительных органах. Из этой беседы ребёнок навсегда запомнил, как «дядя-милиционер» объяснил его отцу, что если летом кто умирал в своём доме, то даже при отсутствии социальных связей, обнаружить покойника было совсем не сложно. Умерший ночью или под утро, уже после полудня источал чудовищный аромат посмертного гниения, который не мог оставаться незамеченным слишком долго. Сотрудник милиции утверждал, что обоняние в этой местности играло значение не меньшее, чем интуиция, а служба организации похорон работала оперативнее, чем где-либо ещё в России.

Однако, в очередное утро, проводимое на диком пляже, Лев и его родители стали свидетелем исключения из всех тех правил, о которых им рассказывал подвыпивший сотрудник.

Одинокий мальчуган, приходивший на берег, легко становился предметом всеобщего внимания отдыхающих. Многим было невдомёк, как ребёнок в столь раннем возрасте один шастает по пляжу, без присмотра родителей. Местные же, расценивали это обстоятельство как само собой разумеющееся, и на недоумевающие взгляды отдыхающих отвечали непринуждённой улыбкой, как если бы во всём этом была какая-то забавная шутка. Мальчугана угощали фруктами и специфическими сладостями. Так продолжалось очень долго, и вскоре родители Льва тоже привыкли к такому положению дел. Мальчуган, собрав доставшиеся ему блага человеческого умиления, уже играл в воде, в стороне от всех остальных детей. Этот ребёнок практически ничего никогда не говорил, в самых безвыходных ситуациях, когда кто-то из новоприбывших туристов пытался расспросить ребёнка о том, где его родители, добивались от него неуклюжих фраз. Было ясно, что к семи годам ребёнок практически не умел нормально разговаривать, этакий «пляжный маугли»

Играя в воде, мальчуган казался отрешённым от всего остального мира, не принимая в расчёт происходящее вокруг, он явно жил в мире собственном, вымышленном, и наполненным одному ему известным содержанием. В этом мире, скорее всего, мальчуган чувствовал себя вполне комфортно, он не знал там ни жестокости взрослых, ни голода, ни одиночества и страха, однако этот его мир, при его образе жизни, был обречён однажды натолкнуться на мир реальный, в котором обитает всё то, что дети наивно оставляют за пределами своих, ещё не отравленных фантазий.

«Сопряжение сфер», или «коллапс двух миров» в данном случае принял уродливые формы. Двое молодых мужчин, организовавших на берегу пляжа небольшой бизнес, предоставляли на прокат два катамарана и один подержанный гидроцикл. Туристы, оплатившие получасовое пользование плав-средством, должны были вернуться к берегу, где владельцы катамаранов бегло осматривали конструкции и заталкивали металлические судёнышки обратно на берег.

В очередной раз, приняв катамаран у вдоволь накатавшихся туристов, двое мужчин принялись заталкивать устройство обратно на гальку. Упёршись в борта катамарана, мужчины изо всех сил толкали его, так, что когда днище судна коснулось каменистого дна, послышался характерный громкий скрежет. Чтобы не потерять инерции, мужчины приложили ещё больше усилий, процесс был хорошо отработан и знаком. Однако чего владельцы катамарана не учли, так это одинокого мальчугана, который в этот самый момент бултыхался в воде, всего в четырёх метрах от берега. Он рассматривал что-то там, на каменистом дне, пригнувшись к самой водной поверхности, реальный мир не существовал для него, но это уже не могло его спасти. Правый борт катамарана с силой ударил ребёнка в голову, в правую височную область.

Кровь, тонкой, алой струёй ударила по прозрачной воде, тут-же образовывая на её поверхности причудливый узор. Лев был единственным, кто заметил эту картину. Встав со своего места, сделав несколько шагов за пределы тени шезлонга, он очутился на горячих камнях. Ощущая как стопы обжигала нагретая поверхность, ребёнок неуверенными шагами направился в сторону мальчугана, истекающего кровью.

Струя артериальной крови ударила несколько раз в воду, после чего кровь лилась уже обильной струйкой, стекая по лицу мальчика. Красная линия проделала путь от раны на виске, до подбородка, и не найдя дальнейшей поддержки, карминовыми бусинами, стала падать в воду. Вокруг мальчугана расплылась алое облако его собственной крови, смешанной с морской водой. Ребёнок озадачено смотрел на свою кровь, то и дело пробуя водную поверхность рукой. Лев увидел, как побледнело лицо мальчугана. Кайма губ сделалась синей. Взгляд ребёнка, наконец, оторвался от созерцания своей истекающей крови, он посмотрел на Льва, тот ответил ему таким-же молчаливым взглядом. Позади мальчугана двое мужчин уже затолкали катамаран на берег, оба сделались вдруг молчаливыми, и отведя взгляд от пострадавшего, мужчины сели по обратную сторону своих суден. Лев посмотрел вокруг, никто из взрослых не спешил на помощь. Несколько человек стояли на берегу, в нескольких метрах от происходящего. Когда взгляд Льва упал на них, эти люди вдруг сделали вид, как если бы они были заняты созерцанием чего-то вдали. Остальные же, включая и родителей Льва, продолжали предаваться своему ленному бездействию, высовывая из-под тени шезлонгов то одни, то другие части тела.