Ганнибал. Второй шанс. Интербеллум

– Значит оба командующих врага погибли.

– Да, как и многие другие великие вожди иберов.

– Сколько мы взяли в плен?

– Порядка восьми тысяч, может семь с половиной.

Хамилькарт двинулся к пленным. Подъехав ближе и отвечая на приветствия воинов, он слез с лошади и подошел пешком к ограде, за которой содержались пленные.

– Есть среди вас старшие?

После некоторого колебания из рядов иберов вышло несколько человек.

– Вы хорошо сражались сегодня, а я ценю храбрость даже у врагов. Ваши вожди должны гордиться, что воспитали таких достойных воинов. Мы пришли сюда восстановить свою власть, а не разрушать все на своем пути. Поэтому я готов отпустить вас при условии, что вы дадите клятву не нападать на Гадир и наш народ, по крайней мере, пока мы не поговорим с вашими старейшинами. И если кто-то из вас захочет вступить в наши ряды, я буду только рад. Хорошие воины всегда нужны.

Возникшее замешательство было прервано недоверчивым вопросом одного из вышедших:

– А ты нас не обманываешь?

– Хамилькарт Барка всегда отвечает за свои слова!

– Но…

– Подожди, Кензор, – перебил говорившего его сосед слева.

Хамилькарт перевел на него взгляд. Его он выделил сразу. Постарше первого, богатая, хотя и изорванная одежда, на левой руке не хватает двух пальцев, по бледному лицу стекает кровь из раны на голове. Судя по виду, попал в плен, будучи без сознания, и не сразу пришел в себя. При этом в отличие от Кензора внимательно присматривался и выжидал. Умнее, опытнее и видимо выше по рангу.

–Твои предложения заманчивы, чужеземец, но что будет, если наши вожди и старейшины откажутся?

–Тогда продолжим воевать, хотя мне этого и не хочется. Назначите время и место сражения, и пусть боги определят сильнейшего!

Из рядов пленных, внимательно прислушивавшихся к разговору, раздались одобрительные возгласы.

– И какие условия, ты хочешь предложить?

–В основном те же, что были и раньше. Я не буду указывать, как вам жить, трогать ваших богов и нарушать ваши обычаи. Но мне нужны люди для войска.

–А если твои старшие в Картхадаште отменят свои слова?

– Пока я главный в этих землях не отменят. Но если это произойдет, вы тоже не обязаны соблюдать договоренности.

–Ты честен, чужеземец. Возможно, мы тебе поверим. Мое имя – Смендит и я один из вождей бастетанов. Я передам твое предложение остальным.

–Когда и где мы можем встретиться?

–Через пару-тройку месяцев. Мы пришлем посланцев в Гадир. Даю слово.

–Хорошо Смендит. Как я обещал, вы можете идти.

–Сперва нам надо похоронить павших.

–Разумеется, мы не будем вам мешать.

Смендит помедлив, уважительно склонил голову. Спустя мгновение его поступок повторили остальные из вышедших вперед иберов.

***

–Рабимаханат, а ты уверен, что они нас не обманут? – спросил спустя несколько дней, когда войско остановилось на ночлег на обратном пути в Гадир один из младших офицеров. – Карталон, представитель знатного рода. Происхождение позволяло ему задавать вопросы напрямую.

–Да они дали слово при свидетелях и не посмеют его нарушить.

–Но ведь они варвары.

–Ну и что, теперь это наша земля и их надо привлечь на свою сторону. Отнесись к ним с уважением, и они тебя примут. Выкажи презрение – и они будут воевать против тебя, не давая, и не прося пощады. По мне первый вариант куда лучше.

– Это не то чему меня учили в Картхадаште, рабимаханат!

– А здесь и не Картхадашт! – усмехнулся Хамилькарт.

Собеседник задумчиво кивнул головой.

ГЛАВА 2 «Он пошел наказать восставших и смирить непокорных»

При завоеваниях недостаточно оставлять покоренному населению его законы,

надо еще оставить ему его нравы:

народ всегда больше защищает свои нравы, чем свои законы.

(Ш.Л. Монтескье)

Лето 235 г до н.э., верховья реки Бетис, Иберия

Войско, извиваясь длинной змеей, ползло по пересеченной местности. Холмы, покрытые лесами, постоянно перемежались языками полей и степей. Последних становилось со временем все больше, поскольку увеличивающееся население иберов, сводило леса под пашни.

Однако деревья еще стойко держали оборону, особенно на холмах. Плохое место для земледелия и хорошее для засады. Впрочем, пока все было тихо. Конные разъезды, идущие в авангарде, возвращаясь к главным силам, не сообщали ничего тревожного.

Поудобней устроившись на спине самого большого из десяти слонов, поднявшегося на очередную возвышенность, рабимаханат Хамилькарт Барка оглянулся назад. С высоты открывался хороший вид на подчинённое ему войско. Пользуясь лесной разреженностью, пехотинцы разбились на несколько колонн, идущих параллельно. Однако строй при этом сохранялся, и воины шли бодро, сохраняя порядок. Хамилькарт удовлетворено кивнул.

Сзади, не отставая, за основным войском двигались обозные части и фуражиры. Разноплеменное воинство благодаря усилиям командующего, постепенно превращалось в единый и грозный механизм на второй год своего существования.

На возвышенность взобрался второй слон. В его башенке, сразу за погонщиком обычно любил располагаться Ханнибаал, когда они находились в Гадире. Однако сейчас место пустовало. Хамилькарт поморщился и отвернулся. Он до сих пор не был уверен до конца в правильности своего выбора.

…Известие об итогах прошлогодней битвы вызвало раскол среди иберов. Часть родов пострадавших племен требовала мести, другая склонялась к принятию предложений Картхадашта. Первые взвывали к чести, традициям свободной жизни, презрению к опасности. Напоминали о былых притеснениях. Вторые указывали на честность Хамилькарта, желали присоединиться к новой силе, кто-то заинтересовался условиями новой военной службы. Споры шли в племенах, и не было единства. А раз нет единства, нет и объединённого фронта против захватчиков.

Тем не менее, недовольные были. Возглавил их Индорт – один из главных племенных вождей бастетанов. Таких эллины называли царями, Барка ехидно именовал царьками. Укрепившись в верховьях Бетиса, на границе с племенем оретанов Индорт стал созывать к себе всех, кто снова хотел выступить против картхадаштцев с оружием в руках.

Понимая, что надо действовать быстро, не давая противнику времени собрать серьезные силы, Хамилькарт выступил за военный поход против нового союза. Неожиданно Ханнибаал попросился присоединиться к войску.

Хамилькарт резко выступил против: «Ты еще слишком молод, подожди 2-3 года и тогда я тебя возьму в поход». Сын упорствовал, указывая, что без этого не сможет впоследствии командовать. «Сможешь!» – усмехнулся отец. «Мне надо этому научиться, а время дорого», – настаивал Ханнибаал. Однако отец был непреклонен: «Предстоит серьезный бой, а начинать надо с обычных походов. Разберемся с восставшими, будем подчинять турдетанов в окрестностях Гадира. Вот тогда и узнаешь, что такое война». Убеждения сына, что ему ничего не грозит, Хамилькарта не убедили: «Ты еще молод и поэтому слишком самоуверен!» Неприкрытая обида на лице Ханнибаала заставила Барку-старшего подсластить пилюлю: «Вернусь, лично займусь твоей подготовкой».

Все-таки, еще раз прокрутив в памяти разговор с Ханнибаалом, Хамилькарт немного успокоился. Рисковать сыном сейчас ни к чему. Да он ведет силы сопоставимые с прошлогодним походом. Понесенные потери, восполнили новые воины, как из Африки, так и из Иберии. Три тысячи воинов, сражавшихся сейчас против него, шли в рядах его армии. Хамилькарт внимательно следил, чтобы к ним относились также, как и ко всем остальным, и это давало свои результаты.

У противника все было хуже. Лазутчики говорили, что кельты, погрузившись в усобицу, после смерти Истолатия на помощь восставшим не придут. Поддержка кельтиберов, смешанного населения пограничной зоны между кельтами и иберами, оказалась незначительной и не превышала пары тысяч человек. Турдетаны, ближе всех живущие к Гадиру, опасаясь последствий, тоже в основной свое массе предпочли выжидать. В племенах бастетанов и оретанов шли ожесточенные споры, как между родами, так и внутри них. Среди сторонников соблюдения договоренностей и признания верховной власти Картхадашта выделялся Смендит. Его противостояние с Индортом вылилось в итоге в открытое столкновение.

Индорт обвинил Смендита при личной встрече в желании договариваться с незваными пришельцами. Смендит согласился, что не хочет воевать, и съязвил, что не все вопросы решаются оружием. Разозленный Индорт обозвал противника трусом, сдавшимся в плен. В ответ получил аналогичное обвинение, поскольку бежал с поля боя у реки Бетис в прошлом году. Слово за слово и спор перерос в драку, в которой Индорт как более молодой и сильный одержал убедительную победу. Она оказалась даже слишком убедительной, поскольку через неделю Смендит умер.

Естественно, подобное поведение понравилось далеко не всем. Поползли разговоры, что чужеземец более уважительно относится к старейшинам, даже к врагам. Часть сторонников умершего Смендита наотрез отказалась присоединяться к восставшим. Другие начали колебаться. В этот момент до иберов и дошли известия о выдвижении на них Хамилькарта.

На импровизированном военном совете, Индорт недовольно слушал сыпавшиеся со всех сторон предложения. Сам он предлагал обойти все роды бастетанов и оретанов и набрать воинов в добровольно-принудительном порядке. Однако большинство считало это рискованным. Их доводы сводились к следующему. Дойти до всех не получится, картхадаштцы придут раньше. Более того, есть опасность, что часть родов объединиться с Хамилькартом, против восставших. Наконец необходимо самим выбрать поле для сражения, наиболее удобное. Место, где они находятся сейчас, не позволит развернуть все силы. С неохотой Индорту пришлось уступить. Его армия, собирая все силы, стала перебираться на левый берег Бетиса, перекрывая путь Хамилькарту.

Через неделю после воспоминаний о споре с сыном, Барке–старшему сообщили о первом столкновении с противником. Конные разведчики с обеих сторон столкнулись. Сшибка не привела к серьезным результатам, но заставила рабимаханата усилить бдительность. Теперь войско делало меньшие переходы и укрепляло свой лагерь всякий раз, останавливаясь на ночь. Через день поступили важные сведения, причем с неожиданной стороны.

Конный разъезд под командованием Карталона, состоявший из ливофиникийцев, привез в ставку Хамилькарта конного ибера, из рода дружественного Смендиту. От него картхадаштцы и узнали о произошедших событиях, а также о предполагаемых действиях противника. Хамилькарт, выслушав ибера, с трудом сдержал удовлетворение, выразив приличествующие случаю соболезнования по поводу смерти Смендита. После его ухода окружение рабимаханата собралось на военный совет.

– …Таким образом, численность противника примерно равна нашей. Находятся они примерно в неделе пути от нас. И у них серьёзные раздоры, – закончил Хамилькарт. – Какие есть предложения?

– А что думать! Надо их найти и хорошо проучить, чтобы неповадно было!

Хамилькарт недовольно с насмешкой посмотрел на говорящего. Ханнон сын Хамилькарта, его тезки. Молодой выскочка, принадлежащий к враждебному Баркидам роду по отцу. Направлен в Иберию по просьбе господ Картхадашта для обучения и службы в армии. Однако это не более чем формальный повод, на самом деле явно приглядывает за Хамилькартом. Поскольку войско Картхадашта в Иберии постепенно увеличивалось, отказать Ханнону рабимаханат не мог.

При этом в тылу выскочку не оставили, наоборот взяли с собой, правда не без задней мысли. Барка рассчитывал, что непривычный к тяготам военно-походной жизни, Ханнон сломается и сам убежит из Иберии. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Ханнон неприятно удивил и продемонстрировал выносливость и упорство. Но ошибся в другом – подвела излишняя самонадеянность. Не имея военного опыта, он постоянно высказывал свои соображения, даже и особенно когда этого не требовалось. Как следствие, остальные офицеры дружно возненавидели Ханнона. Даже Карталон, приходившийся этому сыну Хамилькарта дальним родственником, уже откровенно его сторонился.

– Понятно, что мы дадим им бой. Меня интересуют предложения, как вести само сражение и как использовать противоречия в их лагере.

На сей раз у Ханнона хватило ума помолчать. Возможно, он ощутил раздраженные взгляды со всех сторон, возможно, действительно ничего не придумал.

– Надо уговорить часть их войска уйти. Если там есть недовольные, пообещать, что их не тронем. Если войско Индорта развалиться, обойдемся малой кровью.

Это высказался командир пятитысячного отряда пехоты Хамилькарт по прозвищу Длинный. Старый вояка, сражавшийся еще на Сицилии. Уже второй год просится на покой, но пока не уходит. Отчасти потому что привык к армии, отчасти по просьбе самого Барки, ценившего опыт и ум соратника.

– Они все равно выступили против нас. Нельзя их отпустить просто так, – все-таки Ханнон не утерпел.

– Зачем нам лишние потери среди своих людей?

– Но нельзя же их просто взять и простить. В прошлом году так уже сделали, и они снова поднялись с оружием в руках! – возмутился Ханнон. – Так они нас перестанут уважать, считая нашу мягкость проявлением слабости.

– Против нас не все выступили, наоборот многие готовы признать нашу власть. – возразил спокойный голос слева.

Это Аздрубаал Красивый, муж средней дочери Хамилькарта Барки. Как полководец может пока и не блещет, но как дипломат и политик не имеет равных. Именно он привел массы народа в поддержку тестя в Картхадаште, и народное собрание великого нового города поддержало Хамилькарта в столкновении с крупными земледельцами, до этого доминировавшими в адирате и миате. Даже сам Ханнон Великий (так его именовали сторонники), давний и упорный враг рода Баркидов был вынужден уступить. Впервые за долгие десятилетия, если не столетия, решение народного собрания перевесило интриги совета знати. В Иберии за три года Аздрубаал добился поддержки от всех финикийских городов на южном побережье – Малаки, Милькартеи, Абдеры, Сефеле, а также нашел общий язык с балеарцами – жителями островов у восточного побережья. Ему в этом помогли финикийцы с Эбусы – колонии на одном из островов. Теперь все южное побережье от северного столба Милькарта до мыса Харидеми подчинялось Хамилькарту, а балеарцы служили в его войске в качестве пращников. Равным им по владению пращей не было среди всех народов, живших по берегам Великого моря.

– Упорствующих надо наказать, а раскаявшихся простить – продолжил Аздрубаал.

– Предлагаешь каждому воздать по делам его? – вспомнил рабимаханат понравившуюся ему фразу из священной книги соседей его бывшей метрополии.

– Да.

– Согласен, думаю, поступим так…

Следующие несколько дней принесли ряд столкновений конницы с той и другой стороны. Каждому из попавших в плен говорили о готовности Хамилькарта выполнить прошлогодние предложения и отпускали. Один из отрядов перешел на их сторону в полном составе.

Последние три дня похода столкновений не было, поэтому выход на главные силы Индорта стал неожиданным. Хамилькарт уже начал опасаться, что противник решил отступить, не приняв боя. Однако в один из дней июля через два с лишним часа после снятия с дневного привала передовые пехотные части увидели лагерь противника. Быстро оценив ситуацию, Хамилькарт приказал отойти немного назад, дабы не попасть под внезапную атаку и разбивать свой лагерь. Предложение Ханнона атаковать самим или хотя бы «прощупать» противника подняли на смех. Не выдержал даже Карталон: «Мои люди шли большую часть дня, и уже устали, а в бои идут свежими и отдохнувшими. Да и солнце сядет через несколько часов. Если противник готов драться ничего не успеем сделать! Завтра и ударим».

Ударить на следующий день, однако не получилось. Хлынул сильный ливень и превратил все вокруг в непроходимую грязь. Дождь шел весь день и утро следующего. Потом еще три дня пришлось ждать, пока земля просохнет. Все это время по ночам к лагерю Картхадашта подходили недовольные Индортом иберы.

Через три дня ночью Хамилькарт был разбужен неожиданным известием от часовых.

– Рабимаханат, у противника что-то происходит!

– Что именно?

– Непонятно: шум, крики, ругань, много огней и даже слышен лязг оружия.

Наскоро одевшись, Барка выскочил из палатки и поспешил к границе своего лагеря, откуда открывался вид на позиции противника. Там действительно происходило что-то странное.

– Может послать людей, проверить, что там у них?

– Не надо слишком темно, да и в любом случае серьезные силы мы сейчас на них не бросим. Лучше будьте готовы к активным действиям сразу с рассветом.

Едва появились первые лучи солнца, наемники Картхадашта начали бодро выбегать из своего лагеря, выстраиваясь для сражения. Построение традиционное – пехота в центре, конница по обоим флангам. К середине развертывания перед их частями появились иберы для переговоров. От них стало известно, что давно бурлившие противоречия в войске противника прорвались наружу. Часть отказалась сражаться и пожелала уйти, попытки их удержать ни к чему не привели. Недовольные побежали во все стороны. Ряд из них в количестве двух тысяч с небольшим человек оказался как раз между оставшимся войском Индорта и позицией войска Барки. Не желая попасть под первый удар, они и прислали парламентеров. Те просили пропустить их через ряды картхадаштцев дабы они могли свободно уйти.

– Дать им пройти сквозь наше войско. Это слишком опасно. Я против – сразу высказался Хамилькарт Длинный, к отрядам которого и вышли парламентеры.

– Согласен, пусть обходят наше войско справа, так ближе всего будет для них к тропе.

– Они бояться, что мы их атакуем.

– Не им выбирать.

После некоторые препирательств иберы согласились и после возврата парламентеров отколовшаяся часть противника направилась вправо, пробираясь через леса к тропе. Разумеется, их не тронули. Убедившись, что путь очистился, Хамилькарт двинул войско навстречу Индорту. Противника на прежнем месте не обнаружили, более того картина брошенного лагеря с разбросанными вещами, покосившимися и обгоревшими палатками и забытым оружием наглядно продемонстрировала серьезность беспорядков.

Впрочем, Индорт ушел недалеко. Его обнаружили на холме в дальней части поляны. При первом же взгляде на его позиции, Хамилькарт не скрыл радостного удовлетворения. У восставших осталось немногим более 10 тысяч человек, а это означало уход практически половины иберов. Теперь у Картхадашта был почти двукратный численный перевес. Именно поэтому, пытаясь хоть как-то сохранить шансы на успех, Индорт и расположил оставшихся с ним воинов на холме, огородив свою позицию повозками. Атака вверх по склону всегда сопряжена с немалыми трудностями.

Однако серьезного боя в итоге не получилось, более того не пришлось атаковать и укрепленную линию обороны. Пользуясь численным превосходством, Хамилькарт окружил холм своими войсками, но полностью замкнуть кольцо не успел. Индорт не дожидаясь полного окружения, предпринял попытку прорыва, ударив в просвет между сдвигавшимися частями Хамилькарта Длинного и Аздрубаала Красивого. Отчаянная попытка, но лучшее, что можно сделать в его ситуации. Она не удалась. Хамилькарт Барка немедленно бросил резервы арьергарда навстречу атакующим.

Восставшие попали в мешок. Их передовые части врезались в арьергард Барки, а справа и слева их сдавили быстро перестроившиеся Хамилькарт Длинный и Аздрубаал. Не выдерживая напора с трех сторон, линия обороны иберов сперва заколебалась, потом затрещала и наконец, рухнула. Впрочем, далеко убежать проигравшим не удалось, да и некуда. Отступать можно было только на холм, но дорогу туда перерыли части под командованием Карталона. Не дожидаясь команды, он лично повел своих людей на перехват, проорав «За мной!» Его части быстро перехватили и поймали бегущих. «Из парня выйдет толк!», с одобрением отметил Хамилькарт, увидев, как закрыли кольцо окружения.

По результатам достаточно скоротечного боя практически все участвовавшие в нем восставшие попали в плен, включая и Индорта. Сделав вид, что подается на уговоры своих воинов, из числа недавно поступивших на службу иберов, Хамилькарт позволил себя «уговорить» проявить милость. Всем сдавшимся в плен сохранили жизнь и свободу. Всем, за исключением Индорта.

С ним Хамилькарт поступил так, как в Картхадаште обращались с проигравшими командующими. Своими командующими. Индорта ослепили, а потом распяли на кресте, поставленном на вершине холма, где стояло его войско. Казнь провели на глазах всех, включая сдавшихся восставших. Потом их отпустили на все четыре стороны. Хамилькарт прекрасно понимал, что рассказ о судьбе Индорта разнесется по всей Иберии и заставит задуматься любого из его последователей. Милость для сдавшихся, беспощадность для непримиримых и особенно для их руководства. Вот выбор, который должны были сделан племена полуострова. Выбор, который закрепит раскол между племенами, и уничтожит их организованное сопротивление.

Выбор, открывающий путь Хамилькарту, главе рода Баркидов, потомку Элиссы, рабимаханату великого Картхадашта, к высшей и самостоятельной власти над всеми покорившимися племенами Иберийского полуострова.

Глава 3 «Так шла подготовка его сына к взрослой жизни»

Тяжело в учении, легко в бою.

(А.В. Суворов)

Поздняя осень 234 года до н.э. Гадир (Иберия)

Наступившая осень чувствовалась в холодных ветрах, дующих с моря, в противных моросящих дождях, идущих все чаще, в заморозках ночью и ранним утром. Еще месяц-полтора и наступит зима, когда любая активная деятельность затихает. Но это будет потом, а сейчас еще осень и днем солнце прогревает землю и воздух почти как на исходе лета.

На заднем дворе главного дворца Гадира проходило обучение молодежи военному искусству. Обычно в армию приходили люди уже опытные, знающее с какого конца браться за меч, как держать копье и нести щит. Главная армия Картхадашта могла позволить себе выбирать новобранцев. Однако для тренирующихся подростков 13-14 лет сделали исключение. Их отцы были связаны с армией, поэтому их самих тоже готовили для военной службы.

Десяток подростков, составив шеренгу щитов и копий, пытались создать подобие фаланги и выдержать атаку аналогичного построения бывалых воинов. Получалось не очень. «Псы воины» раз за разом опрокидывали единый строй молодежи, не скупясь на ехидные комментарии. Доставалось всем без исключения, в том числе и подростку с темными волосами, холодными карими глазами, сильно вытянувшимуся за последний год – Ханнибаалу Барке.

После победы над войсками Истолатия и Индорта и прекращения серьезного сопротивления, Хамилькарт получил возможность для планомерного расширения сферы влияния Картхадашта и покорения иберийских племен. Ему удалось подчинить себе практически все роды турдетанов, и для закрепления успеха на следующий год рабимаханат запланировал поход на север к горам Сьерра-Морена. Эти горы служили естественной границей между турдетанами и племенами кельтов. Последних трогать картхадаштцы не собирались, но закрепиться в пограничье и поставить под контроль все горные проходы было необходимо.

Более того, в этих горах располагались залежи серебра, золота и других металлов, составлявших некогда основной источник богатства Тартесского государства. После его разрушения рудники забросили, но Хамилькарт надеялся их разыскать и восстановить.

В поход следующего года отец решил впервые взять с собой сына и теперь молодой Барка проходил суровую школу подготовки. Хамилькарт прямо приказал не давать сыну никаких поблажек. «Он не должен меня разочаровать» – такое требование получили специально отобранные им воины, привыкшие без колебаний исполнять его приказы.

Каждый из подростков по отдельности владел оружием уже неплохо, но вместе они действовать еще не умели, а без этого умения нельзя победить в сражении, поэтому они и проигрывали. Тем не менее, старались отчаянно, особенно Ханнибаал и окружавшие его три подростка, с которыми он сдружился. У всех них была разная судьба и прошлое, но ждало общее будущее.

Магон Самнит – сын сотника из Самния и картхадаштки. Род его отца долго и упорно сражался против Рима в Италии, поддерживая всех его врагов. После поражения Пирра его семье пришлось покинуть родные края. Надеясь вернуться, отец Магона вступил наемником в армию Картхадашта, но после поражения на Сицилии, ему пришлось уезжать с Хамилькартом в Африку. Являясь последовательным сторонником будущего рабимаханата, он дослужился до сотника, женился на местной уроженке. Однако прав гражданства не получил, поэтому его сыну была одна дорога – в армию. От отца – Магон унаследовал упорство, ум, изворотливость, от матери – имя, связи и знакомства в ремесленных кругах Нового города и умение нравиться другим.

Ханнон из Утики – самого древнего финикийского города в Африке. Его жители пользовались теми же правами, что и картхадаштцы за исключением свободы внешней торговли и право принятия ключевых решений. Разумеется, ревность и соперничество между Утикой и Картхадаштом никуда не делась и продолжила тлеть. Семья Ханнона принадлежала к верхам своего города и рассчитывала, что сын сможет, благодаря знакомству с Баркидами, подняться к вершинам власти. В свою очередь, через отца Ханнона можно было заручиться поддержкой аристократии Утики, в чем еще Хамилькарт увидел большую выгоду.