Янтарь. Вирус бессмертия

– Да легко, – недобро ответил Сагитай, кладя автомат на трубу.

В тот же момент Берик достал угрожающего вида сделанный из стекла и металла пистолет, предназначенный для забора образцов тканей головного мозга. Боец в комбинезоне Сева приблизился со спины к зомбированному. Это было легко, поскольку тот топтался по одной и той же траектории за Трофимом. Едва заметным, кошачьим движением он подсек зомбированного и тут же сел на него сверху, заломив ему обе руки за спину. Мертвец ткнулся лицом в траву и на мгновенье затих, соображая о причинах внезапного изменения положения. Через секунду у Трофима посерело в глазах, а мертвец издал шипящий звук, сопровождающийся бульканьем легочной жидкости, скопившейся в неиспользуемом органе. Зомбированные в трубе отозвались тошнотворными хрипами, новая волна воздействия колонии населяющих мертвецов вирусов ударила по группе людей. У Трофима заболело за грудиной, из желудка попытался вырваться горький ком, в голове загудело и запульсировало тупой раскатистой болью, но он и его коллега уже имели опыт и представление о том, с чем могут иметь дело, в отличие от сопровождающих их бойцов. Яков, удерживающий содрогающуюся катушку руками, согнулся и уперся в нее головой, его неудержимо рвало. Сагитай, удерживающий мертвеца на земле, странно скрючился, борясь одновременно с зомбированным и со своими ощущениями, которые становились тем хуже, чем дольше они находились с объектами. Берик уже пристраивал аппарат к голове, как сидящий на спине объекта боец не выдержал и судорожными движениями стал нашаривать кнопки открытия забрала. Мертвец, в принципе не чувствовавший боли и в отличие от живого человека, которого бы подобным образом прижали к земле, выкрутив обе руки, не замер, а продолжал беспорядочно извиваться, скребя ногами, поднимая голову и издавая харкающие, захлебывающиеся в мокроте звуки. Наконец Сагитай нащупал злосчастную комбинацию кнопок, и из-за открывающегося забрала на спину мертвеца полилась рвота. Двадцать второй же, пользуясь тем, что на секунды хватка удерживающего его бойца ослабла, всплеснул рукой и выбил уже прижатый к его голове пистолет ученого. Пистолет для отбора образцов, описав дугу, упал в нескольких метрах на землю.

– Ах ты!! – ругнулся Берик, вскочил и бросился за аппаратом.

– Куда!? – воскликнул Трофим. – Стерильно! Возьми мой!

Берик метнулся к чемоданчику Трофима, достав оттуда точно такой же пистолет. Сагитай уже перехватил освободившуюся руку мертвеца и заломил ее так, что живой человек уже бы взвыл от боли. Трофим, видя, что его помощь необходима, чувствуя, как в померкших и без того серых красках Зоны начинает кружиться голова, оседлал ноги зомбированного и вцепился в сидящего перед ним на мертвеце Сагитая. Его коллега, рухнув на землю практически на голову объекта, сжал ее коленями и с силой прижал пистолет к макушке зомбированного, который на этот раз усилиями трех человек мог только хрипеть, напрягая ставшими вдруг стальными мышцы. Аппарат, приставленный к голове жертвы, издал резкий щелчок, взламывая черепную коробку, затем толстая игла погрузилась в мозг, еще пара секунд, и пистолет, выстрелив стерильной нашлепкой, запечатал дыру в голове.

– Уходим, – борясь с душащей тошнотой и болью уже не только головы, но и позвоночника, скомандовал Трофим.

Дважды повторять было не надо. Отряд, схватив оружие и чемоданчики, покачиваясь и отплевываясь, бежал прочь от злосчастных мертвецов. Двадцать второй, хрипя, извивался на земле, двое других его товарищей, опрокинув катушку, выползли на свет божий и двигались вслед за убегающими людьми, протягивая к ним руки.

– Да чтоб я еще… твою ж налево… – сбивая дыхание, бормотал Сагитай.

– Лучше на губу, неделю губы, чем вот это… – вторил ему Яков, откашливаясь и держась за печень.

Группа людей остановилась, только пройдя очень большое расстояние. Ведущий свой отряд Трофим не особо выбирал направление, он шел по известным ему ориентирам безопасности, лишь бы как можно дальше отойти от мертвецов.

– Ну, Трофим Аристархович, ну, голубчик, – переводя дыхание и хлопая по чемоданчику, сбивчиво говорил Берик, – ну дорогие сегодня образцы.

Трофим только кивнул в ответ, переводя дыхание, и посмотрел на Сагитая и Якова. Бойцы, несмотря на то, что шли лишь скорым шагом, задыхались как после марш-броска с полной выкладкой. Мертвецы умели делать из здорового, полного сил человека больного старика. Одно было хорошо – это только временно.

– Как вы? – спросил у бедолаг Трофим.

– Думал, сдохну, – честно признался Яков. Его бледное лицо с выступившими темными кругами под глазами и потеки на подбородке, которые он не успел стереть, говорили сами за себя.

– А я себе в комбез наблевал, – с досадой и злостью, в то же время с каплей сожаления и смущения отозвался Сагитай, чье лицо уже не закрывало забрало, после чего крайне нелитературно выразился, потрясая автоматом. Высказав все, что он думает, вроде как успокоился и попытался почесать щиплющий от кислоты живот, но сделать это в комбинезоне было невозможно, и он опять взорвался гневной тирадой в сторону мертвецов.

Трофим распаковал свой чемодан, доставая очередной холщовый мешок и упаковку медицинских обеззараживающих салфеток.

– Что опять? – упавшим голосом спросил Яков, глядя на серый мешок.

– Нет. На сегодня с вас достаточно, – улыбнулся Трофим. – Это шоколад, надо поесть, полегчает. Хороший, молочный, то, что нам надо сейчас, – сказал он, протягивая мешок, – но сначала руки протрите как следует.

– А что же с ними возни столько, а? Последнего-то все равно убили, так, может, сразу надо было? – спустя несколько минут, наконец успокоившись, спросил Сагитай. Он уже выглядел нормально, но слегка пришибленный взгляд говорил о том, что он не пришел в себя.

– Нет, мы его не убили. Вирусы найдут, какие мозги использовать вместо поврежденного участка, это не критично, – ответил Трофим. – И вообще, уничтожать объекты крайне нецелесообразно. Они прогрессируют, эволюционируют, и мы не знаем, какого уровня развития они могут достигнуть, если их уничтожать.

Все замолчали, жуя спасительный шоколад. Ощущая, как сходят на нет последние признаки воздействия зомбированных.

– Трофим, а вы не находите, что сегодня объекты воздействовали гораздо сильнее, чем обычно? – думая о чем-то своем, спросил Берик.

– Да. Сегодня прям как мешком по голове, – согласился Трофим. – Крайне мощное воздействие.

– Надо будет замерить, насколько коэффициент корреляции между нашей частотой и модулируемой частотой вируса поменялся. Я так думаю, наверное, к шести десятым уже подкатил, а? – прищурив один глаз, прикинув что-то согласно своим расчетам, сказал Берик.

– Не знаю, не знаю, – отозвался Трофим, – давно не замеряли. Резонатор поди в поле потаскай, шестьдесят пять килограммов меди, свинца и проводов. Хотя… – он бросил выразительный взгляд на обреченно переглянувшихся бойцов.

Глава 6. Тень зверя

На Янтарь отряд вернулся к трем часам дня. Молчаливо стоявшие у ворот ограждения комплекса долговцы лишь переглянулись, провожая взглядами ученых и двух их новых «лаборантов», имевших вид если не потрепанный, то уже не новый, как это было с утра. После того как первая дверь бункера закрылась за входящими, один из них озвучил общую мысль;

– Ну хоть кто-то в броне пошел.

– Ага, – подтвердил другой, – соображать начинают.

На минуту воцарилась тишина, обрамляемая тихим посвистом ветра в травинках да легким постукиванием жестяной улитки вентиляции, вытяжки подземных уровней комплекса.

– Хотя автоматы правильно несут, – оживился первый.

– На стрельбищах, небось, по мишеням стреляли… – буркнул второй. – Молокососы.

На этом их разговор иссяк. Фигуры в черно-красных комбинезонах застыли изваяниями, беспристрастно контролирующими вверенный им сектор.

Зайдя внутрь, пройдя дезинфекцию, вся четверка переоделась, оставив броню и комбинезоны в стеклянном шкафу. Трофим дождался, пока его коллега уйдет, и обернулся к «лаборантам», которые задержались при раздевании. Броня Якова по умолчанию снималась дольше, чем комбинезон, да еще обоим бойцам пришлось чистить обмундирование как изнутри, так и снаружи специальными салфетками. Нужно сказать, что подкладка научного комбинезона была сделана из такого материала, что с нее легко счищалось что угодно, даже кровь. Оба были сосредоточены и погружены в свои мысли.

– Ребята, вы давайте мойтесь, в столовку и отдыхайте. Я позже вас найду, – сказал Трофим.

– Не положено отдыхать, – возразил Сагитай.

– Караулить меня будете? – усмехнулся Трофим, прекрасно понимая, что будут, потому что приказано. – Не переживайте, я не убегу. Я что самоубийца? Не знаю, что вам там про меня наговорили, просто раньше, пока сопровождение выпросишь, целая песня пройдет, а действовать нужно было срочно, пока объекты в пределах досягаемости, вот и приходилось выбегать.

Бойцы молчали, сосредоточенно чистя вещи.

– Ну не отдыхайте, раз не положено, – предложил Трофим, – на воротах тут не стойте только, что вы меня перед всем комплексом позорите, – понизив голос, попросил Трофим. – Если так надо, то приходите в лабораторию, там и караульте.

В это время из-за угла коридора, ведущего к подземным помещениям, вышел Водопьянов с каким-то новым гостем. Оба были одеты в белые халаты. Суховатого вида старичок в толстых очках негромко что-то говорил. От него веяло мудростью лет и тишиной научных кабинетов.

– Знакомьтесь, – Водопьянов царственно указал на Трофима, – Гудин Трофим Аристархович. Старший научный сотрудник шестой лаборатории, без пяти минут доктор наук, – значимо поднял указательный палец директор. – А это… – он почтительно указал ладонью на старичка.

– Академик Веретенко Владимир Сергеевич, – закончил вместо Водопьянова Трофим и быстро пожал протянутую стариком руку.

– А-а-а, Трофим Аристархович, – с явным удовольствием растянул старик, – читал, читал ваши труды. Надо сказать, очень смелые и далеко идущие суждения. Таких, как вы, очень мало в наше время, я очень вас поддерживаю, – он обернулся к директору. – Вы знаете, как приятно видеть новый голос в науке? – старик повернулся вновь к некробиологу и указал пальцем на его грудь. – Почему вы все еще не доктор? Материала у вас и у вашей уважаемой лаборатории на целую плеяду докторских работ.

– Да как-то времени нет, – смущенный похвалой от такого зубра науки ответил Трофим.

– Трофим Аристархович – очень ценный сотрудник, – вставил Водопьянов, —непосредственно занимается полевыми исследованиями, вот например, только что вернулся, проведя полевые замеры. Мы ему даже помощников для этого дела выделили, – он указал на замерших в ожидании бойцов.

– А, это, наверное… – начал вспоминать старичок, протягивая руку Сагитаю.

– Это специально приглашенные специалисты для… – замялся Водопьянов.

– Отлова беглых объектов, – буркнул Трофим.

– Да, – сверкнув глазами на подчиненного, согласился директор.

Старичок пожал руку молчавшим Сагитаю и Якову, растерянно что-то соображая.

– А что вы можете игнорировать резистентность объектов? Вы смогли решить задачу подавления биологических функций подвоздейственных объекту организмов? – спросил он, удивленно глядя снизу вверх на Якова.

– Это сложный вопрос, но мы работаем над этим, – суетливо вмешался Водопьянов. – Трофим Аристархович предоставит все отчеты по проделанным в этом направлении работам. Пойдемте, у нас очень мало времени, через два часа вертолет, а нам еще надо с вами многое успеть.

С этими словами директор подхватил старичка под локоть и поволок за собой. Академик хотел еще что-то спросить, даже открыл было рот и поднял указательный палец, обернувшись на Трофима, но Водопьянов бесцеремонно прервал его каким-то громким замечанием, и через мгновенье они скрылись за следующим поворотом коридора. Трофим вздохнул, глядя вслед уходящему старичку.

– Ладно, Док, – сказал Сагитай, встряхнув головой, словно только что прошедшая пара была призраком или видением только в его голове. – Не будем на воротах стоять.

– Спасибо. А почему Док? – спросил Трофим удивленно.

– Ну ты же без пяти минут доктор наук, – ответил боец, усмехнувшись, – потому и Док.

– Ну Док, так Док, – согласился Трофим. – В общем, в лабораторию спускайтесь, если хотите.

С этими словами Трофим развернулся и пошел в направлении, откуда изначально выходил Водопьянов с гостем. «Лаборанты» продолжили чистку своего обмундирования, иногда поднося его под яркий свет ламп, чтобы лучше разглядеть результат.

Через час в лаборатории появился Трофим и еще через несколько минут Яков. Трофим, накинув халат, скрылся во второй комнате, где находилось основное оборудование для работы с образцами. Здоровенный Яков на этот раз был в камуфляжных штанах и такой же камуфляжной футболке, обтягивающей его могучую грудь и мощный бицепс. Его приход как раз совпал с выходом Трофима из второй комнаты.

– Уже пришли? – задал пустой вопрос некробиолог и, не ожидая ответа, метнулся к компьютеру на своем столе, нажав несколько кнопок, он запустил на печать документы. – Присаживайтесь, – указал на стул Трофим и вылетел обратно в лабораторию.

В лабораторной комнате он вновь становился интеллигентом и переходил на Вы. Аккуратно присев на стул, оставленный его напарником возле стола Трофима, Яков огляделся. Кабинет в шесть столов был пуст. Едва слышно гудели вентиляторы мощных ноутбуков, еще менее слышно тикали небольшие круглые часы на стене у входа, ровно горел белый люминесцентный свет, да в коридоре кто-то хлопнул дверями и, слегка шоркая ногами по ковру, прошел мимо дверей. Более ничего не происходило, только во второй комнате слышался иногда пристук стекла и разговор людей, приглушенный плотными дверями. Просидев так в одиночестве минут двадцать, Яков надел свободный белый халат, висевший у входа на вешалке-вертикалке, и, постучавшись в дверь между отсеками, вошел внутрь, вдыхая причудливый запах неизвестных препаратов. Во второй комнате, которую правильнее называть инструментальной, находился Трофим и Лукас Константинович.

– Разрешите? – негромко спросил «лаборант», уже открыв рот, глядя на высокий пятиярусный стеллаж с банками, занавешенный полупрозрачной тканью, в которых находились как непонятные красноватые и серые куски, так и вполне определяемые человеческие органы.

Оба ученых одновременно посмотрели на вошедшего, на обоих кроме халатов были специальные белые шапочки, резиновые перчатки и тканевые маски.

– Заходите, – ответил Трофим, – возьмите там, в шкафчике… – он указал пальцами на свою шапочку и маску.

Надев, что полагается, Яков сел на один из двух стульев, стоявших рядом с тумбочкой у двери, оглядывая огромное количество совершенно незнакомых ему приборов и установок, отблескивающих стеклом линз, хромом, мигающих тревожными и сонными лампочками и гудящих на все лады. Справа от входа в дальнем углу трудился Лукас, заглядывая в чудовищного вида окуляр, предназначенный для обоих глаз сразу, время от времени переводя взгляд на монитор чуть больше самого окуляра и бегло записывая что-то на лист бумаги. Трофим стоял ближе к левой стене метрах в пяти от входа в помещение. Он также неотрывно наблюдал за чем-то в вертикально стоящее окошко, более похожее на маску для ныряния или на древние игровые автоматы под названием «морской бой». Окошко крепилось к приличных размеров шкафу, на одной стороне которого была приклепана металлическая пластина с буквами производителя, с целой кучей цифр и букв вперемешку, обозначавших модель аппарата, и огромной, почти метр на метр настроечной таблицей, в которой колонки цифр с большим количеством нолей стояли напротив букв, значков градусов и незнакомых символов. Трофим почти неотрывно вглядывался в окошко, время от времени покручивая два наполовину утопленных шарика управления в панели управления перед ним, которая ввиду количества незнакомых символов, также напоминала больше панель космолета, чем нечто, предназначенное для людей.

– Как самочувствие? – поинтересовался Трофим спустя минуту, видимо, вспомнив про тихо сидящего гостя.

– Нормально, Док, – с облегчением отозвался Яков, очевидно, опасаясь, что его на всех основаниях будут игнорировать. – А что это у вас в банках? – с явным интересом спросил он.

– Это образцы пораженных органов на разных стадиях некроза и на разных стадиях поражения вирусом. Можете посмотреть, только осторожно, тут тесновато, – предупредил Трофим.

Яков встал и подошел к стеллажу. Поглазев немного на «консервацию», чувствуя себя лишним среди этого царства сверхсовременного научного оборудования и не желая мешать занятым работой людям, он уже собрался было выйти из помещения, как его окликнул Трофим.

– Яков, не желаете посмотреть на наш вирус? – тыльной стороной ладони помассировав уставшие глаза, спросил он.

– Конечно.

Боец аккуратно обошел аппарат и, чуть сгорбившись, приник к овальной, сделанной из мягкой резины, анатомической окантовке окуляра. На ярком трехмерном экране, освещенном со всех сторон, болтались две розовых таблетки, вогнутые с обеих сторон посередине. Посмотрев минуту, Яков освободил окуляр.

– Знакомое что-то… на эритроцит похоже, – вспомнил он, – и цветом тоже.

– Верно все, – устало ответил Трофим, – пойдемте выйдем, чайку попьем.

Бросив шапочку, перчатки и маску в мусорное ведро, оба вышли в первую комнату. Аккуратно затворив за собой двустворчатые двери, хоть они и были снабжены доводчиками, Трофим щелкнул электрическим чайником, стоящим на большой тумбе у входа, и сел за свой стол, подперев голову руками. В его взгляде читалась некоторая усталость.

– Да, Яков, это эритроцит… но если я скажу, что пять минут назад он был один, а через еще пару минут их будет четыре, это вам ничего не скажет? – раздумывая, спросил собеседника некробиолог.

Яков отрицательно покачал головой.

– Эритроцит человека, как и большинства млекопитающих, безъядерный, он не может делиться. Он вырабатывается в костях. Помните? – спросил Трофим. – А это клетка может размножаться, хотя по-прежнему не имеет ядра. Парадокс? – усмехнулся он своим мыслям и задумчиво постучал пальцами по столу.

– Наверное, парадокс, – согласился Яков, с интересом слушая некробиолога.

– Я подустал сегодня, – сказал Трофим, – там можно было рассмотреть клетку изнутри, на просвет, так сказать, благо четыре слоя оболочки в одну молекулу совсем не проблема. Надо было просто чуть-чуть настроить, но я поленился. В общем, – Трофим зевнул, – вирус, как вы знаете, не имеет клеточного строения, он обычно встраивается в ядро носителя, тем и живет, размножается, плодит вирионы и прочее, и прочее… – Было заметно, что Трофим борется со сном. – Но! – он поднял вверх указательный палец. – Этот же наш образец не только проникает в ядро, он и повторяет его функции, причем исправно, а там, где нет ядра, располагается во всем предоставленном объеме, подсоединяя к себе любые другие клетки, и таким образом тоже может размножаться. У него только хвостик остается, прикрепляется к лизосоме, или центриоли, или вообще с внутренней стороны оболочки. Очень трудно распознать, что он не оригинальная клетка хозяина. На этот хвостик иммунная система человека не реагирует практически, у нас есть гипотеза почему. Там очень сжато РНК и ДНК вируса располагаются, практически одно в другом, это мимивирус, знаете ли. И вообще, он внедряется в ядро любой клетки, не меняя ее формы и функциональности, так что под микроскопом все пораженные им клетки выглядят живыми и здоровыми.

– Док, я так сразу и не пойму, про что ты, – сказал Яков, неуверенно шмыгнув носом.

– В общем, что я хочу сказать, если пропустить основные процессы, этот наш… паразит может синтезировать белок с некоторых пор, представляете? – оживившись, сказал Трофим.

– А раньше не мог?

– Вирусы вообще не могут синтезировать белки, а этот может. Плазмид чертов! – не то восхитился, не то ругнулся Трофим. – Пока, правда, его умение в зачаточном состоянии и в лабораторных условиях, способствующих этому, но если так дело пойдет дальше… – ученый замолк.

– То что? – с любопытством спросил «лаборант».

– То очень скоро они смогут размножаться вне клетки и станут самостоятельным классом организмов, – ответил Трофим. – Даже не имеющим пока названия. Вот как ваша фамилия, Яков? – спросил ученый.

– Славянский, – немного смутившись, ответил Яков.

– Назовем его «организм Славянского», – шутливо предложил Трофим, – или как вашего напарника фамилия?

– У нас не положено озвучивать вообще-то, – насупился Яков.

– Да ладно, – расслабленно махнул рукой Трофим, – вы все равно в журнале записаны, а также отпечатки пальцев и сетчатка глаз. К нам по-другому нельзя, вот возьму и найду фамилию Сагитая, – приходя в приподнятое расположение духа, улыбаясь, пригрозил ученый.

Дверь приоткрылась, и вошел Сагитай. Одновременно щелкнул выключателем долго закипавший и наконец закипевший чайник.

– О, Сагитай! – воскликнул Трофим, – давайте к нам, как раз чай вскипел. Чашки, кружки вон там, сахар и все остальное тоже там, – указал на тумбу рядом с чайником ученый.

– Щас все оформим, – весело отозвался Сагитай и по-хозяйски принялся хлопотать возле тумбы. – Токтабаев, – вдруг кинул он через плечо.

– А… так вы подслушивали? – спросил Трофим.

– Немного задержался у дверей, Док, – ответил он.

– Ну, тогда организм Токтабаева, – хохотнул ученый.

– А я не возражаю, – разворачиваясь и неся поднос с кружками и вазочками с сахаром и печеньем, сказал боец.

– Лукас Константинович, пойдемте чай пить! – крикнул в закрытую дверь Трофим.

– Я позже, без меня, – приглушенно отозвался Лукас.

Отодвинув компьютер и бумаги, расчистив стол для чайных принадлежностей, троица села за стол.

– А где Капезович? – поинтересовался Сагитай, отхлебывая из кружки.

– Отдыхает. У нас после полевых положен отгул на оставшееся рабочее время, это я такой ударник, что после поля сразу в лабораторию, – усмехнувшись, ответил Трофим.

– Я спросить хотел, Док, – отставил кружку Сагитай.

– Спрашивай.

– Эти ваши объекты, мертвецы то есть, чем же они нас так обрабатывали? Я чуть сознание не потерял, – с тревогой спросил он.

– Это сложный механизм. Его можно описать как процесс модулирования частоты подвоздейственного объекта с последующим воздействием на источник создания частоты подвоздейственного объекта, – ответил Трофим. – Сначала вирус синхронизируется по частоте с подвоздейственным объектом, а затем определенной частотой электромагнитных колебаний вызывает сбои в работе органов подвоздейственного объекта.

– Подвоздейственный объект – это человек, что ли? Мы, то есть? – уточнил Яков.

– В нашем случае да, – кивнул ученый, отхлебнув горячего чая.

– Но тогда это, наверное, мощный импульс, и электричество вырабатывается помощнее, чем у этих… электрических угрей… так? – предположил Яков.

– Отнюдь. Чтобы разбить хрустальный бокал, необязательно кидать его в стену или бить кувалдой. Вы это можете сделать, не пошевельнув пальцем, – сказал Трофим, глядя на Якова.

– Не шевельнув пальцем? – усмехнулся боец. – Не уверен.

– Достаточно напевать песню, выяснить, на какой частоте хрустальный колокол начнет резонировать с вашим голосом, и если у вас есть определенные вокальные способности, то можно быть уверенным, что бокал треснет, – объяснил Трофим.

– Ну тут Шаляпиным надо быть, не меньше, – высказался Сагитай.

– Шаляпин или нет, неважно, но принцип вам понятен, я думаю. Это образное сравнение, – разворачивая карамельку, сказал ученый.

– Так что, мы вроде этих бокалов для них? – сделав большой глоток и расстегнув пуговицы тесного для его размеров халата, спросил Яков.

– Не мы целиком, а наши органы, и поверьте мне, то, что у нас внутри, гораздо хрупче и ранимее, чем самый тонкий хрустальный фужер, а объекты прекрасно видят, куда им лучше, образно говоря, бить, – с этими словами Трофим слегка щелкнул ногтем по чашке, которая издала далеко не хрустальный звук.

– Это… а черт его разберешь, – насупился боец, припав к кружке. – Защита-то есть от этого? – почти жалобно спросил он.

– Пока нет, и перспективных наработок тоже, – признался Трофим. – Мы можем только фиксировать очень узкий определенный спектр издаваемых объектом волн, но это лишь малая часть от их набора биоподавления. Наше оборудование, как бы современно оно ни было, увы, не способно выделять и удерживать эти частоты.

– Единственный выход остановить это самое воздействие – это пристрелить мертвеца, правильно, Док? – спросил Сагитай.

– И да, и нет. Для того чтобы начать производить биоподавляющие частоты, колония вирусов должна захватить приличное количество нервных клеток носителя, не менее двадцати процентов, как правило, это головной и спинной мозг. Если вы разносите голову объекта, то для колонии это страшный удар. Она не гибнет, но испытывает шок, – Трофим пригладил волосы. – Вирусы также меняют функции в зависимости от занимаемой ими клетки. Например, мышечная клетка, пораженная вирусом, не может производить электромагнитные частоты, а нервные вполне. Если мозг носителя разрушен, соответственно, и воздействие от объекта многократно ослабевает.