Трехликая сторона

– Ты путаешь, – стражника в шлеме командирский тон товарища явно разозлил, и он решил встать на мою сторону. Исключительно из желания принизить зазнайку. – Кога никогда не выпустил бы ее за ворота в одиночестве, будь она ассасинской подстилкой.

Рой грустно покачал головой, демонстрируя свое глубокое разочарование.

– С чего ты взял, что ее отправил Кога, мой слабоумный друг? Эй, ты, – буркнул он мне, не обращая внимания на то, что собеседник его готовится взорваться от злости, – коли не врешь, иди к наместнику и проси письменного разрешения с его подписью.

– Хорошо, – спокойно отозвалась я.

Внутри все оборвалось. Я отвернулась. За спиной разразился бранью «слабоумный друг» Роя, и вскоре яростный монолог его сменился не менее яростным спором. Кто-то рассмеялся – наверное, то был третий стражник. На ватных ногах я побрела обратно к замку. Подделать подпись? Даже думать нечего, все равно неизвестно, как у рыцарей пишутся указы и как хорошо дежурные знают почерк своего наместника. Спрятаться у кого-нибудь из мещан? Я оглянулась, обводя тяжелым взором темную улицу выстроившихся шеренгой маленьких домов. Затем приблизилась и несмело постучалась в один. Низкая деревянная дверь отворилась с ощутимой задержкой. Из помещения дунул теплый воздух, потянуло ароматом свежеиспеченного хлеба. Хозяйка была одета в широкие джинсы и бесформенную черную кофту, до самых ее бровей опускалась раскосая волна густой челки. У нее был ровный нос, длинные, очень сухие на вид русые волосы и черно-карие глаза. Она показалась мне похожей на кого-то давно забытого: то ли на продавщицу мороженного, ларек которой располагался возле моего дома, то ли на актрису средних лет какой-нибудь малоизвестной комедии.

– Чем могу помочь?

– Я хотела бы… попросить, – сбивчиво пробормотала я. – Позвольте мне переночевать в вашем доме.

Женщина осмотрела меня, задержалась взглядом на серой униформе прислуги и твердо ответила:

– Боюсь, у нас нет свободного места.

– Я готова лежать на полу, хоть возле двери. Обещаю, что даже не зайду в вашу комнату. И не попрошу еды, – быстро добавила я, предположив, что женщина просто не желает делиться своими запасами.

– Девочка, – ее лицо приобрело суровое выражение, заставляя меня отшатнуться. – Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами, но ты не предлагаешь мне ничего подобного. Твоя просьба – жалкий каприз, и мне наплевать, что именно тебя заставили делать. Ты живешь в замке, – грозное ударение упало на последнее слово, словно она считала замок не менее чем уголоком рая. – Живешь без особенных хлопот, скачешь из спальни одного милорда к другому, а когда кто-то из них требует чуточку большего, тащишься на улицу с видом бедняжки и обрекаешь семью глупых добряков, давших тебе приют, на казнь за укрывательство. Ни твой дрожащий голосок, ни большие умоляющие глазки не заставят меня изменить решение. Уходи.

Дверь резко захлопнулась перед моим носом. От растерянности и скоротечного завершения разговора я даже не успела огорчиться провалу. Пошла себе дальше, больше не пытаясь стучаться в дома, – нужно было еще по словам Хелейн догадаться, как сильно завидуют мещанки рыцарским служанкам. Искать у них помощи было опрометчивой затеей.

На улице становилось все холоднее, порывы ночного ветра набегали часто и беспощадно, заставляя меня ежиться и активно растирать руками собственные плечи. Я бродила в окрестностях замка, глуша желание войти в него и согреться скудными мыслями о том, что если мне удастся серьезно заболеть, Кога, возможно, временно оставит меня в покое, а уж там будет предпринята следующая попытка побега, и она-то сложится удачно. Бродила почти до самого утра, после чего, замерзшая и уставшая, вернулась в комнату служанок, чтобы взять-таки куртку. Там оказалась только маленькая Хелейн. Разбуженная моим появлением, она присела в кровати, посмотрела на меня заспанными глазами и охнула, обнаружив красное от слез и холода лицо.

– Ты в порядке?

– Нет, – просипела я простывшим голосом. – В этой проклятой крепости есть место, где можно спрятаться?

– Спрятаться? От кого?

– Есть или нет?!

– Ну… – обескураженная моей настойчивостью, Хелейн поерзала на месте и свесила с кровати свои тонкие белые ноги. На ее левой икре я заметила синяк, отчего почувствовала новый приступ отвращения: к безызвестному рыцарю, который его поставил, к глупой девчонке, считавшей это лучше жизни вне замка, и ко всему их омерзительному клану. – Наверное, если забраться в свободную камеру для заключенных, тебя никто не найдет там…

Заключенные. Алекс и Серж могли гнить за решеткой, а я даже не додумалась проверить темницу! Запястье Хелейн в мгновение ока очутилось в моих пальцах.

– Отведи меня. Сейчас.

Подвал с клетками из титановых прутьев не охранялся: рыцари нисколько не сомневались, что сбежать из запертых камер невозможно, а если вдруг чудо и случилось бы, выход из замка пролегал через парадные двери, которые стерегли стражники. Проводив меня, Хелейн предупредила, что попытка уклониться от своих обязанностей не закончится для меня ничем хорошим, и удалилась. Пленников в Хофогоне оказалось мало, и мужчины из их числа совершенно не походили на моих друзей. Пережив колкое разочарование, я добралась до конца слабо освещенного коридора, погасила последний факел и шмыгнула за дверь с разомкнутым замком. Притворила ее, затем забилась в дальний угол, укрылась шерстяной курткой и свернулась в позе эмбриона. Здесь было холоднее, чем в нашей комнате, но в разы теплее, чем на улице. Здесь безнадежность каждого заключенного сливалась с моей собственной – им не было дела до добровольно спустившейся в подвал Хофогона служанки, как и мне не было дела до того, почему они оказались за решеткой. Я сонно размышляла о новой попытке побега, которую рассчитывала осуществить уже завтра, ближе к вечеру, когда сменится стража. Однажды дежурные по неосторожности выпустят меня, а до тех пор я буду возвращаться сюда, в царство мрачного безмолвия. Лишь бы Кога не прочесывал замок в поисках непокорной служанки из Танатра, лишь бы позлился, да забыл о ее существовании.

Глава 6

Разумеется, все пошло не по плану. Я проспала буквально пару часов, как в камеру ворвались двое неизвестных в мешковатых одеяниях и выволокли меня из подвала. Были они рыцарями без кольчуги или стражниками, разобрать я не сумела. Другие заключенные проводили конвой с несопротивляющейся пленницей безразличными взглядами, кто-то даже не обернулся. Пока меня вели на суд к наместнику, я с тоской размышляла, что Хелейн сдала меня чересчур быстро, даже не попытавшись выгородить. Или не она? Вполне возможно, младшенькая из служанок, озадаченная моим странным поведением, просто поделилась им с Пенелопой, а уж она поспешила доложить драгоценное известие сиру Кога. Пенелопа никогда не упускала случая подмазаться к хозяевам.

– Ты будешь наказана. Очень строго наказана, Кира, – Кога встретил меня спокойно; обладая потрясающей выдержкой, он лишь наградил меня равнодушным взглядом, означающим, что я могу навсегда забыть о былых привилегиях и поблажках. – Я разберусь с тобой завтра. Сегодня ты будешь сидеть под замком. Верните ее в камеру.

Всего-то? Приободренная отсутствием приказа незамедлительно отрубить мне голову, я поклонилась, изображая глубокое раскаяние. Кога в очередной раз проявлял чудеса великодушия, и за одно лишь за это к нему можно было бы проникнуться симпатией. Если бы только не было вчерашнего дня.

– Все готово для встречи гостей? – наместник уже отвернулся, вновь обратив свою бороду в сторону двух рыцарей.

Неизвестные, вытащившие меня из подземелья, исчезли, уступив опекунство надо мной рыцарю с узкими треугольными усами. Он положил на мое плечо тяжелую руку в перчатке и кивнул в сторону выхода.

– Да, милорд. Они уже прибыли. Мы действительно заключим перемирие?

Я вслушивалась до последнего, пока меня вели прочь из зала. Перемирие в пограничной крепости Хофогон могло заключаться только с одним врагом, с тем, чьи земли располагались совсем рядом, – с кланом ассасинов. Буквально вчера Кога упоминал о нем, но я и не думала, что они приедут так быстро. Среди них могли оказаться принц Антей и Лись, или, на худой конец, Райлон и Крамир! Или даже Егор. Вдруг Варго отправил Егора сюда, чтобы он хотя бы мельком посмотрел на рыцарей? Оценил врага в спокойной, безопасной обстановке.

Яркий свет многочисленных свечей остался позади, в глаза ударил привычный полумрак каменного коридора. Спускаться в темницу было нельзя. Только не теперь, когда появился настоящий шанс спастись. Я принялась упираться перед лестницей.

– Сир Кога сгоряча велел вам запереть меня. Я нужна ему на банкете.

– Выдумывай, как же, – хмыкнул усатый рыцарь.

– Честное слово, переспросите у него!

Это был плохой аргумент, и Кога, если бы у него в самом деле переспросили, наверняка очень удивился бы, но сейчас я говорила все, что приходило в голову. Ноги мои упрямо отказывались прикладываться к ступеньке, делать этот новый шаг к заточению, и рыцарю приходилось всерьез бороться со мной, чтобы затащить на лестницу. Он опасался пускать в ход кулаки, зная, что я хожу в фаворитках у наместника, а потому неуклюжая возня наша тянулась и тянулась, и лишь спустя минуту ее прервал голос, донесшийся из другого конца коридора.

– Что происходит? Щидр, куда ты ведешь Киру?

Тяжело дыша, я обернулась. К нам приближалась Зендея – самая пожилая служанка и моя четвертая соседка по комнате. Овальное родимое пятно, пересекающее ее висок и скулу, надломилось на краю: она нахмурилась. Под ее грозным взглядом усатый рыцарь мгновенно присмирел.

– Сир Щидр, я бы попросил, – пробурчал он.

– Не дорос еще, – по-доброму осадила его Зендея. – Кира нужна мне, причем немедленно. Гости прибыли, а стол еще не накрыт.

– Сир Кога велел посадить ее под замок! – запротестовал Щидр.

– Я обязательно расскажу наместнику, кто испортил важнейшие переговоры и опозорил наш Лист перед главными конкурентами. Кога молодой, эмоциональный и пока плохо разбирается в ремесле правителя. Для большого приема требуется много слуг. Так что отдай Киру под мою ответственность и занимайся своими делами, а нам пора на кухню.

Зендея взяла меня под руку. В замке она держалась, точно леди, и даже острые на язык рыцарские жены относились к ней с подчеркнутым уважением. Я предполагала, что и она была чьей-то фавориткой, хотя лет ей было за тридцать пять и красавицей она не считалась. Сомневающийся Щидр удостоился ее благодарного кивка, но на нем не успокоился. Он решил проводить нас, и от его металлических шагов я порой вздрагивала, сильнее теснясь к Зендее, каждую секунду ожидая, что он изменит решение, вновь сожмет в тиски мое запястье и потащит в темницу. Лишь когда двери в кухню загородили его подозрительное лицо, мне удалось расслабиться.

– Спасибо, спасибо вам, спасибо, – едва не плача, пробормотала я, сжимая сухую руку Зендеи, затем два раза подряд чихнула. Ночевка в холодной камере давала о себе знать. – Чем мне отблагодарить вас?

– Прислушайся к моему совету, милая.

– Да?

Зендея близоруко прищурилась.

– Я знаю, почему ты пряталась от наместника. Это твоя ошибка, Кира. Может, роковая, но шанс еще есть. Хорошенько подумай над своими приоритетами. Тебе не удастся выйти сухой из воды, твоя обязанность – выйти хотя бы какой-нибудь, выплыть, пусть полностью мокрой и нахлебавшейся трясины. Я учила этому Хелейн, Пенелопу и Джорджию, и вот они живы и здоровы. В нашем замке больше нет служанок. Тебе понятно, почему? Кога – отнюдь не самый жестокий предводитель, который был у Хофогона. Он еще не растерял свое милосердие, которое неизменно покидает всех правителей, когда они властвуют дольше десяти Листопадов. Попроси у него вечером прощения, сделай все, что он велит. Купи себе немножко времени для жизни.

– Я…

– Ты наверняка принадлежала к знати ассасинов, раз по сей день никто не прикасался к тебе против твоей воли, – продолжила Зендея, не позволяя мне что-либо ответить. – Но теперь ты здесь, теперь ты – служанка, так что приучи себя к новым порядкам. Джорджия, мало соли!

Женщина очень быстро отвернулась, перевоплощаясь в шеф-повара. За время нашего разговора она даже успела что-то попробовать, и теперь взялась руководить мельтешащими по кухне Пенелопой и Джорджией.

– Зендея, – я поймала ее за руку. – Большое спасибо. Можно мне задать вам один вопрос?

– Задавай.

– Вы не помните, не доставляли ли полгода назад в вашу крепость двух странных пленников? Молодых, светловолосых; возможно их обвиняли в магии.

Женщина бросила к рыбному ассорти несколько зеленых листочков для придания более красочного вида и задумчиво покрутила тарелку, словно хотела понять, с какого ракурса она выгоднее смотрится.

– Ходили слухи, якобы двух колдунов повязали на границе с ассасинским кланом.

– Что с ними стало?

– Не знаю, здесь их не было. Принц Мамон увез их в свою крепость – Ту-Бериль, за сотню миль на запад отсюда.

– Ту-Бериль, – повторила я, чтобы получше запомнить. – Спасибо.

– Выноси-ка на стол закуски, достаточно нам языком чесать.

Пообещав ей заняться сервировкой стола, я, однако, обещание не сдержала. Зал сперва должен был наполниться людьми, пропитаться шумом и суетой, чтобы Кога, даже если и заметил бы меня, не предпринял никаких действий. Пенелопа возилась у печи, двигая и переставляя в ней разные котелки и вертели, от которых исходил соблазнительный запах, Джорджия хлопотала над каким-то жидким варевом – обе были слишком заняты, чтобы обращать внимание на мое безделье. Поджидая ассасинов, я сидела у щелочки в двери и смотрела в нее широко распахнутым немигающим глазом, а когда возвращалась Зендея, спешно покидала наблюдательный пункт и изображала бурную деятельность. Она одобрительно кивала моей наигранной расторопности, уходила вновь, и я тотчас возвращалась на место, чтобы продолжать вести свой дозор.

Наконец они появились. В зале прибавилось голосов, зашумели им в унисон стулья – я прильнула к щели плотнее, почти приклеившись щекой к двери. Отряд состоял из шести черных плащей, одного синего и трех девушек в корсетных платьях с длинными пышными юбками – появление последних меня слегка озадачило. Зачем на переговоры с вражеским Листом тащить с собой обузу в виде женщин? Да и выглядели эти женщины чересчур помпезно, не так, как было принято у ассасинов.

Кога обратился к гостям; я увидела, как он доброжелательно вытягивает руки и почтительно наклоняет широкий лоб – не слишком низко, чтобы не уступить преимущество хозяина, но достаточно, чтобы выразить глубокое уважение. Его приветственная речь звучала тихо, точно из-за десятка закрытых дверей. Я вслушивалась до боли в ушах, однако Джорджия будто бы нарочно громко гремела посудой, да и Пенелопа не переставая ворчала о чем-то своем. Вскоре обе девушки, распустив подобранные во время готовки волосы, взяли по подносу и двинулись относить горячие блюда в зал. Осторожной тенью я шмыгнула следом.

У каждого ассасина на правом плече мантии серебряными нитями был вышит завораживающий драконий глаз, а под ним в более мелком масштабе располагалась какая-либо буква – символ принадлежности к определенной крепости. В Хофогон приехал разношерстный отряд; я разглядела буквы: «А» – замка Аганда, «З» – Закросы, «Б» – Больролля…

Заветная «Т» тоже была здесь. Сир Кога радостно пожимал ладонь ее обладателю, стоявшему во главе других ассасинов.

– … надеюсь, в скором времени самочувствие принца улучшится. И все же я счастлив, что препятствия не помешали вам приехать.

– Заключение перемирия стоит преодоления любых препятствий.

О, я узнала бы этот голос из множества. Спокойный, отрывистый, негромкий и безучастный; голос, обещавший вспороть мне горло, коснись я еще хоть раз его обладателя. Из семнадцати известных мне ассасинов Танатра именно он приехал подписать соглашение. Тот, кто почти наверняка не пошевелит и пальцем, чтобы помочь мне.

Кога окинул беглым оценивающим взглядом девушек в платьях, удовлетворенно улыбнулся и повел Нодреда к столу, воодушевленно жестикулируя и что-то любезно ему выговаривая. Сцепив от досады зубы, я попыталась убедить саму себя, что в отряде могло вообще не оказаться ни одного знакомого лица, и что мне, по сути, даже повезло. Пусть Нодред и не захочет помогать, он хотя бы сможет передать Варго, где меня искать, а уж он точно не оставит меня в плену у неприятелей.

В зал ворвались еще несколько рыцарей и несколько глупо хихикающих женщин из привилегированного сословия, и в нем практически не осталось свободного пространства. Женщины старались подобраться поближе к ассасинам: закрутить роман с представителем чужого клана им наверняка представлялось страшно романтичным. Я затянула волосы за уши, открывая лицо, в надежде, что Нодред еще не успел его забыть, и приступила, наконец, к своим прямым обязанностям. За это Джорджия, решившая было, что сегодня помощи от меня не дождется, наградила меня полным благодарности взглядом. Волнение за монотонной работой слегка улеглось; осмелев, я стала подходить ближе к ассасинской делегации, однако Нодред в своей привычной незаинтересованной манере полностью игнорировал мое присутствие. Наверняка он, как и любой другой привыкший к жизни в замке человек, давно научился не замечать обыкновенных служанок. Проклиная обезличивающую серую униформу, я бродила взад-вперед, пытаясь попасться ему на глаза, но все было тщетно.

Обед продолжался целый час. Мясные блюда на подносах сменились десертами, и пора было начинать беспокоиться о скором окончании торжества. Я была на грани отчаяния, когда девушка в приторно-розовом платье, сидевшая за краем стола и прибывшая в Хофогон вместе с ассасинами, по нерасторопности обронила кубок с вином и забрызгала шелковый подол своего наряда. Ее беспокойное круглое лицо, склонившееся над темно-красным пятном, показалось мне знакомым. Она была юной, гораздо младше меня, но практически моего роста и телосложения. Осмотрев ее с ног до головы, я догадалась.

– Вам нужно подобрать другую одежду, – торопливо взяв ее за локоть, я вывела ее из-за стола. – Не беспокойтесь, миледи, я все застираю… Опра, ты узнаешь меня?

Дочь Сафея – палача и, одновременно, тюремного стражника Танатра – изумленно захлопала глазами. Ее отец оказался недостаточно ловок для ремесла ассасинов, однако весьма силен и, главное, безжалостен для того, чтобы занять страшную должность королевского дознавателя, пытавшего и обезглавливавшего противников. В Танатре я редко пересекалась с Опрой, но в первое время мне приходилось пользоваться ее одеждой, и поэтому я надеялась, что она вспомнит меня. Хотя бы из-за тех трех юбок, которые мне когда-то принес Диника, и которые я лично ей вернула.

– Ну… – девушка сомневалась.

– Кира, – подсказала я. – Полгода назад…

– А, конечно, – облегченно закивала она, избавив меня от надобности пересказывать историю своего появления в Танатре. – Да, я узнаю тебя.

– Что ты здесь делаешь?

– Нас послали в качестве подарка.

– Подарка? – отшатнулась я. – Как это?

Девушка объяснила. Точно слабоумной, показывая на пальцах, она поведала, что благородный король Варго решил преподнести наместнику Хофогона такой вот презент лояльности. Король Варго, на кого я надеялась и к кому стремилась вернуться, передал трех девочек в услужение рыцарям, в рабство. От услышанного мне стало гадко, и на мгновение даже мечта сбежать из Хофогона потускнела, почудилась мне бессмысленной. Варго ничем не отличался от сира Кога. Разницы между кланами, вопреки моей былой убежденности, не существовало. Ассасины не были благороднее рыцарей, просто мне повезло стать среди них важной шишкой, а тут… тут не повезло.

– Кира, – Опра суетливо дергала подол своего платья, будто бы надеялась, что таким образом избавит его от пятна. – Ты хотела дать мне что-нибудь, во что можно переодеться.

– Я попрошу Зендею помочь тебе, – отрешенно пробормотала я, направляясь обратно в зал.

Под потолком, на высоте шести метров, в железных подсвечниках волновались огоньки свечей. Их зажгла Пенелопа, и являлись они добрым сигналом: празднование готовилось продлиться до самого вечера. Раздавленная разговором с Опрой, я даже забыла попросить ее намекнуть Нодреду о моем присутствии, а он продолжал безразлично смотреть мимо. На кухне Джорджия бросала использованные поварешки и кастрюльки в толстую бочку с теплой водой – я знала заранее, что мыть жирную посуду заставят меня, потому что во время готовки я откровенно халтурила. Хелейн, точно грациозная бабочка, порхала вокруг стола, заставляя его всевозможными сластями. За сегодняшним обслуживанием гостей мы сталкивались с ней трижды, и каждый раз ее лицо приобретало мученическое виноватое выражение. Я пыталась объяснить ей, что нисколько не злюсь на то, что она проболталась Пенелопе, однако в ответ девочка только таращилась и немо открывала рот. Вот и сейчас она застыла, заметив, что я направляюсь к ней. В полном молчании мы обменялись подносами: я вручила ей пустой и забрала тот, на котором еще оставались засахаренные яблоки. После чего прямым курсом двинулась к Нодреду.

Он сидел рядом с наместником, но тот уже наверняка заметил меня, ведь я так часто проходила мимо, что это просто невозможно было пропустить. Терять было нечего. Я приблизилась и поставила яблоки Нодреду под руку.

– Попробуйте. Вам обязательно понравится.

Никакой реакции. Нодред не повернул голову ни на миллиметр, зато Кога подозрительно прищурился, откинувшись на спинку стула. Мне следовало задержаться возле них подольше, поэтому я через силу обратилась к нему:

– Простите, милорд, и за вчерашнюю выходку, и за то, что сегодня я ослушалась вашего приказа. Я решила, Зендее потребуется моя помощь, чтобы надлежащим образом обслужить ваших гостей.

– Поговорим вечером, – судя по тону, Кога начинал раздражаться. – Иди.

Нодред упрямо отказывался поднять глаза. Словно нарочно он разглядывал что угодно, кроме меня: засахаренные яблоки, меховой воротник, скрепляющий праздничную золотую мантию наместника, своих людей и обитателей Хофогона, повеселевших от выпивки.

– Почему же к нам не приехал принц Антей? – сквозь зубы процедила я прямо ему на ухо. – Я думала, подписывать бумаги подобной значимости – привилегия человека королевского рода, а не рядового ассасина.

– Это не твое дело, – сир Кога сжал на столе кулаки. – Немедленно займись работой.

– Милорд, я лишь переживаю о прочности союза, – удивляясь собственной наглости, возразила я. – Разве ценна подпись на соглашении, если она принадлежит первому попавшемуся человеку?

Мне безумно хотелось досадить Нодреду: раз его не пробирала вежливость, может, он заметит хотя бы грубость. Кога же явно пребывал в замешательстве – на лбу у него надулась вена, борода еле заметно покачивалась над пестрой скатертью. Он приподнялся с места, будто бы собирался лично вывести непокорную служанку из зала, но вдруг ассасин все-таки подал голос.

– Ты, наверное, втихаря хозяйского вина нахлебалась, раз позволяешь себе такое поведение. Я бы посоветовал тебе пойти и залиться им еще, потому что за подобные дерзости нашим служанкам отрезают языки, а эту процедуру на трезвую голову выдержать сложно.

Закончив говорить, Нодред очень резко вскинул голову – в его голубых глазах отразился мой собственный силуэт, лихорадочно переминающийся с ноги на ногу. Ни единый мускул не дрогнул на его лице; с минуту он дразнил меня безучастным взором, достойным только плоского камня на дороге, где тысячи таких камней, затем захрустел яблоком. Я поклонилась наместнику и чуть ли не бегом бросилась на кухню. Там было пусто. Прижавшись спиной к двери, я медленно сползла по ней на пол. Не узнал? Узнал, но предпочел сделать вид, что не узнал? Кога говорил, что ни один ассасин не станет рисковать перемирием ради меня. Я и не ждала ничего подобного, но хотела быть уверенной, что Нодред расскажет Варго о том, что видел меня здесь. Однако уверенности после случившегося не было никакой.

Глава 7

В Трехлистном мире существовали часы. Они считались предметом роскоши – мало кто располагал карманной версией этого механического шедевра. Мещане Хофогона ориентировались на часы центральной башни замка, с каменным циферблатом и гигантскими медными стрелками, выполненными в виде мечей. Сейчас оба меча указывали на цифру восемь. Ассасины уехали, преподнеся рыцарям в дар трех девушек и забрав с собой договор о перемирии, а заодно и мою надежду на освобождение. Кога велел явиться к нему в этот час, но я не желала отрываться от могучего циферблата. Жаль, стрелки не могли сотворить чудо и покрутиться вспять.

Вечерами на улице почти никого не было: обитатели крепости разбредались по своим лачугам. На меня, одиноко замершую на центральной площади, случайные прохожие таращились, точно на чокнутую. Стражники намекали на позднее время, ловили в ответ взгляды, полные отвращения, и отставали. На всех обитателей Трехлистного мира я смотрела теперь именно так, с отвращением и презрением, хотя злилась на одного лишь Варго. Зачем он сделал это? Он, наш человек, образованный и воспитанный в цивилизованном обществе; его поступок и спокойное лицо Опры, смирившейся или не понимающей, как Хелейн, не давали мне покоя. Это был второй вечер подряд, который я проводила на прохладном ветру в состоянии беспросветного уныния.