Жажда доверия. Часть 2. Любовь бессмертного бессмертна

Об остальных способностях бессмертных, помимо долгой жизни и кровавого меню, можно говорить не один час. Это и способность к регенерации, в которой ты могла убедиться сама на протяжении всех наших отношений. Ты задавала мне вопросы, но я так и не набрался смелости, чтобы рассказать себе правду. Прошу тебя не винить меня. Поверь, это не так-то просто.

Нож, который ты так ловко всадила мне в живот, не мог нанести мне существенного вреда, хотя, если честно, затормозил меня на некоторое время. То же самое произошло бы, если бы ты выстрелила в меня. Рана затянулась бы. Быстрее, если бы я был сыт, или же медленнее и мучительнее в случае, если бы я был истощен жаждой. Так это работает. Кровь, как некий живительный субстрат, дает подобным мне силы, чтобы жить. И мы вовсе не всегда ради нее убиваем.

Сейчас для человечества настало поистине время жизни. По всему миру доноры сдают кровь, а подпольные сети поставляют ее таким, как я, в том количестве, в котором нужно. Для бессмертных наступила эпоха гуманизма. Охота на живого человека, безусловно, нужна нам, но уже не является первой необходимостью.

Вообще мне становится страшно от того, что ты могла обо мне подумать. Не знаю, я ли так напугал тебя (хотя, признаю, картина убийства – это не самое подходящее зрелище для девушки), моя ли открывшаяся сущность погнала тебя прочь, или все же веками сочинявшиеся про нас сказки, которые плотно въелись к тебе в подкорку.

Видимо, настало время нам познакомиться по-настоящему.

Я не тот монстр, который спит в гробу и боится солнечного света и распятий. У мне подобных очень чувствительная сетчатка глаза, отчего я в солнечную погоду не снимаю специальные защитные очки. Сплю я, как ты могла заметить, на кровати, а церкви не посещаю исключительно из соображений некоторого современного атеизма и отсутствия у меня такой привычки. Я отражаюсь в зеркале, я ем человеческую пищу, включая чеснок, правда, я не нуждаюсь в ней остро и делаю это исключительно для удовольствия, а не от голода.

Я люблю работать по ночам и спать до обеда, так работают мои биологические часы. Также живут в природе многие хищники. Однако никто их за это ни в чем не обвиняет. Все просто принимают, как данность, условия пищевой цепи. Такая же цепь действует и у нас с вами, и люди в ней отнюдь не высшее звено. И такое положение дел царит, возможно, с начала времен. Просто мы, бессмертные, как превосходящий вид, избрали разумную политику неразглашения и живем в тени, никому не желая причинять излишних беспокойств. Ты на своем примере убедилась, что незнание порой означает именно покой.

Теперь ты знаешь все или почти все. Настало время признать, по людским меркам я, действительно, чудовище. Однако не спеши вешать ярлыки, мы вместе разыграли эту партию, и давай теперь поговорим о тебе. Тем более, что эта тема всегда доставляла мне удовольствие.

Тебе было 16, когда мы встретились впервые пять с половиной лет назад. Ты, наверное, думаешь, что была просто нескладной странноватой девочкой, не находящей одобрения у окружающих. Но мне с моим чутьем и навыками сразу стал заметен тут некоторый подвох. И позднее я неспроста повторял тебе, как мантру: Кристина, у нас столько общего, мы так похожи. Это правда. И дело не в том, что я сделал с тобой, что произошло с тобой за то время, пока мы были близки. Ты изначально отличалась от них всех. Древний утраченный ген вновь проявился в тебе, или сбой произошел в системе, но ты не принадлежишь к числу обычных людей и не принадлежала никогда. В этом можешь поверить мне совершенно точно. С годами в тебе крепли бы уникальные способности, которым нельзя найти разумного объяснения. И знаешь, моя радость, я не совру, если скажу, что в средневековье тебя бы просто сожгли на костре за это.

Мне стало понятно с нашего первого дня, что ты та самая, и что мы должны быть вместе. Именно поэтому я так болезненно воспринял твой отказ ехать с нами несколько лет назад. То, что я сделал потом, было глупо и незрело, но тогда в этом мне виделся единственный возможный выход. Конечно, позднее мне стало ясно, что я поступил, как идиот. Но дело в том, что я просто не мог представить себе жизнь без тебя. И это больше, чем любовь. Это то, что люди зовут судьбой, это некий род предназначения. Будто ты привязан к кому-то очень прочной веревкой и, нравится тебе это или нет, ты не можешь освободиться. Мне жаль, что ты не чувствуешь этого так_же остро, но, видимо, это плата за твое человеческое начало. Пусть так. Для меня это ничего не меняет.

Подобным даром наделены далеко не все бессмертные. Только единицы, те, в ком течет самая древняя кровь. Такие, как мой отец, моя мать, как я сам. Их души перерождаются снова и снова, и, чтобы не потерять друг друга, они связаны некой невидимой силой. Я всегда считал, что это всего лишь красивая легенда, сказка. Однако мир для меня, как и для тебя, оказался не так прост.

Я знаю, что мои следующие слова могут вызвать в тебе протест или даже омерзение, но хочу, чтобы они дошли до тебя. Ты нужна мне, Кристина! И это не мой каприз, не простое желание, это не страсть говорит во мне. Просто так должно быть. Я надеюсь, что ты поймешь меня, когда почувствуешь однажды то же самое. Ту же тягу сквозь пространство и время, не поддающуюся нормальному объяснению, не укладывающуюся в привычные рамки смертного понятия «любовь», но превосходящую ее многократно.

И еще кое-что напоследок, моя радость… Прости меня. Не за то, кто я есть. В этом я не виноват и не считаю, что можно извиняться за свою природу. Ты же не просишь прощения за то, что у тебя рыжие волосы? Я хочу извиниться за то, что не нашел нужного момента и нужных слов, чтобы как-то самому во всем тебе признаться. И прежде всего, я не нашел в себе смелости. Ты так была дорога мне, я так боялся, что ты снова от меня отвернешься, что медлил и ждал до последнего и сам стал главным виновником случившегося между нами. Я просто был так по-детски счастлив, что ты живешь в моем доме, и я могу слышать звук твоих шагов сквозь сон по утрам. Мне хотелось подольше удержать между нами это время, не омрачая его своей правдой, хотя ты о ней и просила. Теперь я понимаю, что сделал все не так. Мне стоило быть мужественнее, а я поступил, как трус, и теперь наказан за это.

Перед тем, как я поставлю точку в своем письме и отдам консьержу ключи, мне хотелось бы сказать тебе еще одну банальность. Не знаю, каково тебе будет читать это, как ты это воспримешь. Возможно, со страхом или протестом, но я все равно напишу и даже не для тебя. Для себя. Чтобы оставить на бумаге последний груз и спокойно отправиться в аэропорт.

Хочу сказать то, что не успел в ночь, когда ты уходила. Я люблю тебя, моя радость. Монстр я в твоих глазах или нет, но ты должна знать, что я ни минуты не врал тебе об этом. Я любил тебя с первого дня. С первых минут любил девочку, скорчившуюся на снегу в подтеках краски. Любил девушку, принадлежавшую не мне и затем брошенную и снова свободную, такую злую и осторожную. Я любил тебя всегда и всякой. И буду любить, пока я жив.

Навеки твой, Герман».

Кристина дочитала последний лист и опустила страницы себе на колени. Через секунду на рукописные строчки упала капля горячей соленой воды. Девушка беззвучно плакала в пустой комнате подаренной ей квартиры.

Глава 6

Герману снова снился норвежский лес. В свете последних новостей это было не удивительно.

Во сне он без устали бежал вниз по каменистому склону, поросшему тонкими, высокими соснами, словно пики впившимися в тяжелое небо, полное дождя. Ноги то и дело оскальзывались, срывая подошвами с валунов мягкий мох. Это было не важно. Он, словно охотничий пес, почуявший дичь, снова несся вперед, не помня себя. Он жаждал крови.

Молодой бессмертный открыл глаза. За плотными шторами еще только разгорался очередной восход над океаном, неповторимый в своем великолепии. Герману не было дела до него. Пятизвездочный отель в Майами, где он остановился, в эти часы еще спал после ночных рейсов и непристойных похождений.

Повернувшись на другой бок, чтобы его покой не тревожили даже слабые солнечные лучи, он снова прикрыл веки и вспомнил последний обрывок сна.

«Когда это было? Кристина уже встречалась с этим своим… как его… Примерно полтора… Да, полтора года назад. А кажется, что вчера».

Тогда автомобиль, взятый напрокат в ближайшем городке, свернул с оживленной дороги в лесную глушь, после чего Герман остановил его. Алекс, сидевший в угрюмом молчании рядом с ним на пассажирском сиденье, достал из сумки позади заранее заготовленную отвертку и молча вышел, чтобы скрутить номера. Спустя минуту дело было сделано, и братья снова тронулись в путь.

Дорога петляла меж сосен, машина кренилась на ухабах, но уверенно ехала вперед. Наконец в темном коридоре из деревьев показался просвет. Небольшой охотничий домик, срубленный из бревна и уже слегка потемневший от времени, стоял посреди глухого леса. Рядом на небольшой стоянке был припаркован черный пикап, означающий, что поблизости есть люди, и путь был проделан не напрасно.

Герман заглушил мотор. Его лицо было совершенно непроницаемо и не выражало ровным счетом никаких мыслей, эмоций или переживаний. Не сумев угадать, о чем думает брат, Алекс прямо спросил:

– Просто зайдем и все? Вот так вот…?

– Не вижу смысла тянуть и ждать чего-то. Пошли. Сделаем то, зачем приехали.

Мужчины вышли из автомобиля и неслышно двинулись к дому.

– Обойди сзади, – еле слышно, одними губами скомандовал своему компаньону Герман, а сам поднялся по паре ступеней на небольшую террасу.

Алекс повиновался и скрылся из виду. Герман осторожно тронул ручку и, обнаружив, что дверь заперта, одним ударом ноги вышиб ее вместе с петлями. Деревянное дверное полотно рухнуло перед ним на дощатый пол прихожей, застланный простым половиком в сельском стиле. Молодой вампир оглядел открывшееся ему внутреннее пространство дома. Дождевик на крючке у двери, на кухне стол и чайник на выключенной плите, пара простых стульев, в маленькой гостиной – кресло у незажженного очага. Пусто. Через пару мгновений перед ним появился Алекс.

– Здесь никого нет.

– Сам вижу.

Старший из братьев двинулся на улицу с таким видом, будто ничего не произошло. У Александра не было выбора, кроме как последовать за ним. Он ощутимо волновался.

– Может быть, его предупредили о нашем приезде заранее?

– Нет, – отрезал Герман, но Алекс не унимался.

– Кто-то все равно мог что-то прознать. Послушай…

Герман вдруг замер на месте и быстро произнес всего одно слово:

– Тихо!

Его глаза чуть расширились, но взгляд стал невидящим, устремленным в никуда. Он походил на зверя, сидящего в засаде и заслышавшего в глубине леса движение своей будущей жертвы. Вдруг Герман сорвался с места и бросился прямо в чащу, вниз по склону.

– За мной! Он там! – донеслось до слуха Алекса, и он побежал следом.

Ветки били по лицу. Густой лиственный подлесок замедлял бег, заставлял щуриться и прикрывать глаза руками. То и дело из-под ног с глухим стуком выскакивали и катились вниз небольшие камни, поросшие зелено-бурым мхом. В самом конце спуска, в долине, должно было находиться озеро.

Зеркало воды уже замаячило впереди, когда Герман понял, что он не видит и не чувствует больше свою жертву. Молодой мужчина замер, переводя дыхание, обшаривая по-звериному зоркими глазами местность. Все было тихо. На другой стороне озера, не чувствуя опасности, лесной олень наклонился к воде, чтобы напиться.

Как вдруг грянул выстрел. Древесина сосны, о которую рукой опирался вампир, разлетелась в щепки на уровне плеча. Послышались крики встревоженных лесных птиц. Олень отскочил от воды и бросился прочь. Инстинктивно пригнувшись, Герман уловил слабое движение впереди, дальше вдоль берега. Кто-то был у камышей. Держась за деревьями, он бросился туда со всей быстротой, присущей бессмертному. Преследуемый устремился вверх по склону, в ту сторону, где в паре километров пролегала оживленная дорога. Однако уйти от столь сильного преследователя ему было не суждено.

Мужчина, выбиваясь из сил, карабкался вверх в то время, как вампир без устали бежал за ним. Их разделяло не больше сотни метров, когда прогремел второй выстрел. Герман уклонился от него, спрятавшись за древесным стволом. Стрелявший же обнаружил, что патроны в ружье закончились, и быстро начал шарить по карманам, пытаясь найти, чем перезарядить свое оружие. Но едва пальцы сжали спасительный патрон, как что-то с огромной силой швырнуло мужчину в сторону. Удар об сосну сломал ему позвоночник. Человек закричал от боли, но встать, чтобы бежать вновь, уже не мог.

Герман подошел к нему и пинком ноги выбил ружье из дрожащих рук. Затем несколько мгновений посмотрел на корчащегося у его ног мужчину и произнес:

– Знаешь, кто я?

Человек у его ног молчал, все еще страдая от невыносимой боли.

– Знаешь, кто я?! – громче повторил бессмертный.

– Нет! – хрипло ответила жертва.

– И все же я хочу, чтобы ты постарался и сообразил, с кем говоришь, – с этими словами он встал ногой на одну из ладоней поверженного и с силой вдавил ее в каменистую почву. – Итак, повторяю вопрос. Знаешь ли ты, кто я такой?

Тот вскрикнул и разразился проклятиями.

– Ты чертов сукин сын!

Герман прекратил пытку и убрал ботинок в руки жертвы. Затем устало вздохнул:

– Плохо. Очень плохо. Однако это ничего не меняет.

Он присел рядом с изувеченным человеком, взял его за плечо и привлек к себе, глядя прямо в лицо. Средних лет мужчина с легкой небритостью и первыми морщинами испуганно воззрился на него и постарался отползти, но ноги безвольно лежали на мшистой земле без движения. Герман держал его крепко. Клыки у него во рту увеличились и стали заметны жертве. Лицо несчастного побледнело от ужаса, он тихо выдохнул:

– Ты…

Ничего не ответив, резким движением Герман привлек человека к себе. Он запустил клыки ему в шею и прикрыл глаза.

Алекс потерял Германа из виду почти сразу. Скорости и проворству старшего брата можно было только позавидовать. К тому же сумка, прихваченная из машины, цеплялась за все подряд. Продираясь сквозь кусты, он слышал вдалеке шум погони и держал курс на него. Затем все стихло, и внезапно раздался выстрел. Шум раскатился по долине, заполняя ее, словно чашу, до краев. Не будучи уверенным в направлении, Алекс просто бросился вперед и вскоре выбежал к озеру.

Окинув взглядом берег, он увидел, что сильно отстал, и здесь уже никого нет. Зато на другом берегу кто-то едва заметный быстро пробирался вверх по склону, направляясь к горам. Александр, не теряя времени, бросился за ним. Он обогнул озерцо по берегу и начал преодолевать крутой подъем. Взобравшись наверх, молодой вампир понял, что взял ложный след. Впереди вдоль вершины холма в сторону гор неспешно шел олень, то скрываясь за деревьями вдалеке, то на мгновение появляясь вновь.

Затем новый выстрел огласил округу. Алекс рывком обернулся. Ему показалось, что стреляли где-то ниже по склону. Как раз между тем местом, где он выбежал к озеру, и его нынешним местоположением. Без промедленья он бросился туда, но скоро понял, что сбился с пути и не знает, куда ему следовать дальше. Долгий бег утомил его и притупил реакцию, из-за чего он в итоге оступился и упал, прокатившись вниз по склону с десяток метров.

Негромко выругавшись и досадуя на самого себя, Александр поднялся на ноги. При падении он разбил колено и ободрал правую ладонь. Бессмертного это мало беспокоило, и все же он обсосал свежую ссадину и сплюнул попавшую в нее грязь в сторону. Затем прислушался. Ничего, только шум ветра в верхушках сосен.

Звать Германа он не решился. Потому просто подобрал оброненную во время падения сумку и пошел вперед, стараясь не шуметь и слушая, в надежде, что какой-нибудь шум выведет его на брата.

Вскоре Алекс различил едва уловимые шаги, которые могли принадлежать только вампиру. Из-за куска скалы, густо поросшего мхом, навстречу ему действительно вышел Герман.

– Ты нашел его?

– Да, – сухо ответил старший брат.

– Он мертв?

– Идем.

Александр повиновался и пошел вслед за Германом. Вскоре впереди он увидел фигуру человека, сидящего на земле, прислонившись спиной к дереву. Сначала Алексу показалось, что он мертв, но затем он увидел, как сидевший повалился на бок и попытался уползти прочь. Герман шел к нему, не ускоряя шага, понимая, что жертве не удастся сбежать.

Когда братья поравнялись с ползущим по мху мужчиной, Алекс заметил у того на шее две небольших ранки, свидетельствующих о том, что Герман укусил его и пил его кровь.

«Почему не убил сам? В конце концов, это больше его месть, чем моя».

То, что мужчина не умер, означало одно – кровотечение остановили. Герман помог ранкам на артерии сомкнуться и не дать жертве истечь кровью. Теперь он указал Алексу на ползущего человека и сказал:

– Давай же, он твой.

– Герман, послушай, – голос Александра дрогнул, выдавая крайнюю степень волнения, но тот постарался взять себя в руки и продолжить спокойнее и увереннее: – Я с самого начала говорил, что, возможно, не смогу, что для меня это будет тяжело… Я не обижусь, если ты сделаешь все сам.

Мужчина, все еще отчаянно пытающийся уползти, посмотрел на Алекса, и их взгляды пересеклись. Молодой бессмертный отвел глаза, не в силах смотреть на того, кого ему надлежало лишить жизни. Герман же холодно и твердо сказал:

– Нет. Мы договорились. Первый был мой, и я это начал. Второго нашел Влад. Третий полагается тебе, а затем снова моя очередь. Я не нарушу порядок.

– Да, да, я знаю… Конечно, но… Пойми, я никогда так не убивал. Это… Не обижайся на меня, умоляю! Я тоже любил ее, был привязан к ней, но это… не моя война. Вернее, она больше твоя, чем моя.

Он поднял на старшего брата полный мольбы взгляд и продолжил:

– Поверь, я сделаю это, если ты хочешь. Я подчинюсь. Но мне кажется, ты получишь больше радости, если сделаешь все сам. Мне же это… – он порывисто выдохнул, не в силах облечь в слова всю величину своего омерзения по отношению к происходящему.

Герман внимательно выслушал его и вдруг улыбнулся.

– О, поверь мне! Тебе понравится.

Затем он взглянул на мужчину, распростертого на земле. Тот выбился из сил и прекратил свои слабые попытки к бегству, теперь просто глядя на своих будущих убийц глазами, полными страха. Однако под взглядом Германа мужчина почему-то потупился, словно молодой наследник рода знал о нем некую постыдную тайну.

– Идем, подойдем ближе, – сказал Герман брату и двинулся по направлению к жертве. – Вам просто стоит познакомиться. Поговорить, получше узнать друг друга. Уверен, подобная беседа вызовет у тебя аппетит.

– Герман, пожалуйста! – взмолился Алекс, зная, на какие безжалостные шутки способен иногда его старший брат.

– Иди, – вдруг прорычал Герман без тени улыбки, – а ты, – обратился он к лежащему на мхе человеку, – расскажи ему то, что я увидел.

– Я… я… – беспомощно залепетал тот.

– Говори!

Герман сверлил его взглядом своих темных глаз, полных голода и злобы, не знающих жалости. Он был похож на волка, приготовившегося к финальному броску. Под этим взглядом лежащий на земле человек сдался и вдруг задрожал от рыданий.

– Хорошо, хорошо! – крикнул он влажным от слез голосом. – Я признаюсь! Это я! Я был там, я сжег тот дом.

Алекс замер на месте при звуке этих слов, словно громом пораженный.

– Пригород Нью-Йорка! Пожар в коттедже! Двенадцать лет назад! – клокочущий от ярости голос Германа эхом отозвался в долине.

– Да…

– Михаэль и Джоанна Мареш-Смит! Ты убил их! Отвечай!

Распростертый у ног Германа мужчина вдруг перестал рыдать и скулить и поднял на своего палача взгляд, полный ненависти.

– Да, это я убил их! Сжег мерзких тварей так, что от них даже горсточки пепла не осталось! Я убил их, слышишь?! Как и твою мамашу! Ты, проклятый выродок Цепеша! И попомни мои слова, всем вам гореть в огне! Всем!

Только одно едва заметное движение, и проклятья смолкли, захлебнувшись, уступив место предсмертным хрипам. Алекс придавил неизвестного ему человека к земле и, разорвав ему горло, по глотку высасывал жизнь. Он прикрыл глаза и весь дрожал, созерцая картины, открывающиеся его внутреннему взору. Наверняка там был и горящий дом, полный дыма, крика и боли. Дом, в котором погибли его родители и должен был погибнуть он сам.

Герман отвернулся и зашагал прочь к тому месту, где они с братом оставили машину.

Спустя пару часов на лес опустилась ночь. Старший из братьев сидел в автомобиле, погруженный в свои мысли. Время от времени он доставал пачку сигарет и, выйдя на воздух, выкуривал одну или две. Дым смешивался с запахами леса, добавляя им терпко-сладких, дурманящих ноток.

В одну из таких вылазок зоркий глаз бессмертного различил на фоне черного неба, как дымит вдалеке большой костер. Это означало, что ждать осталось недолго. Докурив, Герман достал из машины отвертку и прикрутил на место номерные знаки.

«Вряд ли мы кого-нибудь еще здесь встретим. Тем более, ночью».

Закончив с номерами, он вернулся в машину и стал ждать. Выкуренные им сигареты расслабляли и успокаивали нервы. Сознание свершившейся мести порождало в душе чувство мрачного удовлетворения. Закрыв глаза, Герман ненадолго задремал.

Проснулся он, заслышав чье-то приближение. Сквозь ночной лес к машине шел Алекс. Подойдя, он молча открыл дверь и сел рядом с братом. Затем бросил через плечо на заднее сиденье сумку и непрозрачный контейнер, пахнущий гарью. От него самого исходил густой запах костра.

Герман потянулся, разминая затекшее тело, и спросил:

– Ты, надеюсь, все убрал за собой?

– Да, – мрачно ответил младший брат. – Поехали.

Машина завелась и, слабо мерцая фарами, поползла через лес обратно к шоссе.

Спустя несколько дней трое мужчин стояли у камина под большой фотографией улыбающейся темноволосой женщины. Александр вытянул руку и к двум другим установил на каминную полку третью урну с прахом. Тихий голос Германа произнес:

– С днем Рождения, мама…

Глава 7

Свои вещи при переезде Кристина положила в той же комнате, которую занимала, живя с Германом. Здесь все осталось так же, как и было. Ее ноутбук лежал нетронутым на комоде, одежда в ящиках и всякие мелочи – на полках. Кажется, бывший возлюбленный не забрал ничего, принадлежавшего ей, кроме перочинного ножа.

Из дома девушка привезла всего одну сумку, да и та была наполовину набита разными съестными припасами.

– Мам, а я точно не на северный полюс еду? Ты мне все свои закатки решила втюхать, – говорила Кристина, но мать была непреклонна и, как назло, расспрашивала о новом жилище.

– А сколько метров в квартире, где ты будешь жить?

– Не знаю точно, но на вид просторная, – уклончиво отвечала она.

– А ремонт хороший? – продолжала допытываться родительница.

– Хороший.

– Мы с отцом заедем как-нибудь посмотреть, как ты живешь. Я его уговариваю ремонт сделать, ведь и деньги есть, и выходные у него позволяют, а он ни в какую. Пусть хоть посмотрит, как нормальное жилье должно выглядеть.

– Вообще-то, там еще не все сделано, – спохватившись, придумала на ходу Кристина.

– А что не доделано?

– Ну, ванная там… И в туалете плитка на пол не положена.

– И ты поедешь в такие условия? А дальше как? Не ты же класть-то будешь эту плитку?! И как жить?

– Да нет, там все работает, сантехника, все! Просто у хозяев деньги кончились. Они с аренды возьмут и наймут кого-нибудь, чтоб доделать. Мы уже обо всем договорились, мам. Не переживай!

– Не переживай… – хмыкнула женщина. – Скидку-то хоть сделали за неудобство? Не дорого просят?

– Да нет, – отозвалась дочка. – Совсем не дорого. У меня осталось кое-что на карте, как раз хватит и за аренду заплатить, и на еду. Так что обо мне можете не волноваться.

Только ценой вранья и уловок Кристине удалось убедить родителей отпустить ее со спокойной душой.

А здесь, в этой огромной квартире все было так, будто она никуда и не уезжала. Герман забрал, кажется, только свою одежду. Мебель и посуда были на местах. Коллекция старинных книг, естественно, покинула дом, зато остался огромный плазменный телевизор и другая техника.

Брида, кошка девушки, чувствовала себя, как дома. Кристина улыбалась, глядя на нее, радуясь в душе, что у нее есть питомец, потому как одной занимать это огромное пространство было непривычно и жутко. Пустота порождала эхо шагов, голоса и любого звука. Так что девушка незамедлительно включала телевизор и выключала его потом только на ночь.

Первым делом, чтобы войти в колею нормальной жизни, Кристина позвонила в Университет. Долго объясняла декану, что болела, но справку принести не может. Да, она все сдаст. Да, это большой объем, но она уже поправилась и потому справится. Нет, не нужно ничего переносить на осень, она найдет время для подготовки и все сделает. Спасибо большое, что держите за ней ее место на бюджете!