Пурпурное Пламя

– Пойдем, – герцогиня ухватила чаровницу под руку. – Нам пора выезжать!

Королевская охота – традиция правящей семьи – казалась Арабеле тоскливой потерей времени. Она не любила ни убивать животных, ни разделывать туши несчастных, поэтому почти все время проводила за чтением того, что удалось уместить в небольшую дорожную сумку.

Но Сейфи приводила в восторг одна лишь мысль о том, что они с Ракленом будут рядом почти до конца лета. Каждый раз провожая принца и его отряд в дорогу, герцогиня нервно кусала губы, и каждый раз встречала его у границы по возвращению; они не могли позволить себе близость, но то и дело сталкивались в толпе, невзначай касаясь друг друга руками, и случайно садились рядом у одного огня.

Арабела видела, как сияли отрадой их лица, и радовалась вместе с ними. чаровнице казалось, что Раклен держался храбрым воином и в свое время мог стать справедливым королем; и она хотела верить, что судьба Сейфи рядом с этим мужчиной будет похожа на одну из тех сказок, которые рассказывала Марлен.

День, в который…

Довольные и сытые люди отсыпались в палатках, а до конца сезона оставалось каких-то два захода солнца. Рассвет выдался непривычно прохладным в сравнении с прошедшими днями, и Арабела укуталась в теплую накидку Сейфи. В воздухе пахло спелыми ягодами.

Это был день, в который Сейфи и Раклен рискнули уединиться, пока в лесах гуляли сумерки, а ленивые стражники несли посты спустя рукава.

Арабела долго противилась этой встрече, но Сейфи была упряма, как вредный вол, и отказывалась слушать:

– Дурочка Арабель! – с наигранной обидой ругалась она. – Ну что, скажи, может случиться с нами? Да и после вечернего пира никто не протрезвеет раньше полудня!

И у Арабелы не осталось выбора, кроме как смириться с недальновидностью влюбленных сердец и терпеливо ждать их возвращения.

Она сидела на широкой ветви и неторопливо читала увесистый том.

«Волшебство Исцеления: в травах и корешках», – гласила обложка.

Единственное, что действительно нравилось чаровнице, – ощущения, которые пробудились в ней за долгое время, проведенное в близости с природой. Ей казалось, что у ветра появился голос, а люди приобрели свои цвета; она чувствовала, как сила теплеет там, где раньше размеренно стучало сердце. В ее книгах о подобном не говорилось, но внутренний голос успокаивал – все шло так, как должно было идти.

Арабела дочитала очередную страницу и подняла к небу глаза: солнце поднималось все выше, и уже слышались голоса. Неясная тревога всколыхнулась где-то под ребрами: Раклен и Сейфи обещали вернуться сразу после восхода.

Чаровница спрыгнула на землю, отнесла книгу в свою палатку и на всякий случай заглянула к Сейфи, но герцогини в постели не оказалось. Выругавшись про себя, Арабела плотнее укуталась в шарф и тихой тенью выскользнула из лагеря прямиком к сосновой поляне.

«Раклен сказал, что заметил это место, когда возвращался с охоты из восточной части леса, – мечтательно рассказала Сейфи. – Там будет тихо и безлюдно, и мы сможем встретить рассвет в объятиях друг друга».

Солнечные лучи уже вовсю касались земли, когда Арабела почувствовала, как вспотела от скорой ходьбы. Она спотыкалась о ветви, а сознание ее непривычно тяжелело, словно обволакивалось дымкой – росло предчувствие беды.

Место встречи влюбленных наконец показалось перед глазами, и Арабела замерла, когда послышались знакомые голоса. Облегченно выдохнув, чаровница подошла ближе и спряталась за ветвистым стволом. Принц и герцогиня держались за руки и улыбались, о чем-то пылко переговаривались, а на запястье у Сейфи развевалась ажурная золотая лента – знак того, что она согласилась обручиться с королевским отпрыском.

Волна негодования прошлась у Арабелы по спине, и она раздраженно выдохнула: великое замужество, безусловно, входило в их девичьи планы, но тайное обручение было опрометчивым решением, которое грозило обоим не самыми приятными последствиями.

От размышлений Арабелу отвлек тихий шелест листвы, и она вдруг осознала, что на поляне скрывался кто-то еще. Беззвучно шагая на звук, она слышала, как Раклен притянул Сейфи к себе и как они оба замолчали, вероятно, предавшись поцелую. Но фигура, которая притаилась за деревьями, взволновала чаровницу куда больше. Человек в капюшоне не отрывал глаз от пары на поляне и держал наготове заряженный арбалет острием стрелы прямо в спину герцогини.

В голову не пришло ничего лучше, чем выкрикнуть: «Сейфи!», и незнакомец обернулся. Но в следующий миг раздался свист и что-то холодное вонзилось чаровнице в живот. Из легких выбило весь воздух. Арабела удивленно округлила глаза, пытаясь закричать. Она чувствовала, как глубоко вошла стрела и как мерзко рубаха пропитывалась теплой кровью. Накидка соскользнула с подрагивающих плеч.

Незнакомец медлил какое-то мгновение, но после – достал из-за пазухи ручной нож и бросился в сторону Арабелы. Она попятилась, но человек на бегу вонзил острие ей под ключицу и исчез из виду.

Сознание рассыпа́лось на осколки, яркие искры. Боль разливалась по венам, словно горячее молоко. Глаза перестали видеть, а остывающее тело вдруг потянуло в себя холод земли. В спину что-то мерзко впилось.

Она чувствовала, как по шее стекала кровь, путаясь в волосах; по холодным щекам бежали слезы. Она делала рваные вдохи, а боль пульсировала в теле. Сердце оглушительно билось в ушах. Будто из-под воды послышался крик Сейфи. Кто-то звал ее по имени, но она не могла ответить.

Арабела знала, что умирает.

Зрение постепенно прояснялось, и все вокруг смолкло; ветви деревьев мерно раскачивались на фоне голубого неба; запахло мятой и зелеными яблоками, и тихий голос Марлен запел колыбельную.

«…искрятся друзья твои – светлячки».

Арабела слышала чей-то шепот, но не могла открыть глаза; она обмякла в незнакомых теплых руках. Боль, оглушившая ее, постепенно угасала, и раны ныли, как задетые шрамы. Тело наполнялось теплом, как будто солнечные лучи ласково проникали под кожу.

Она шевельнулась, чувствуя, как прилипла одежда. Сейфи окликнула ее хриплым голосом, но чаровница не смогла ответить. Невнятно что-то промямлила и снова провалилась во мрак.

Марлен продолжала петь, и Арабела видела, как золотятся колосья пшеницы в полях; ветер играл с ее рыжими кудрями. Солнечные зайчики скользили по щекам. Послышался ненавязчивый аромат диких фиалок – это пахли ее волосы.

Шум воды не сразу разбудили чаровницу, но она все же смогла открыть глаза. У ее изголовья в слезах и раздумьях сгорбилась Сейфи. Герцогиня сжимала в руках марлю – по запаху Арабела узнала настой календулы.

– Сейфи? – окликнула чаровница, и белокурая девушка вздрогнула.

Ее лицо исказила гримаса ужаса, и она закрыла рот ладонью. Несколько раз горько всхлипнула, качая головой.

Арабела сделала вдох, и еще один, но боль ушла. Она лишь помнила холод стали и привкус крови во рту.

– Я… – она запнулась, неуверенно глядя на Сейфи. – Я должна быть мертва.

Плечи герцогини тряслись в немых рыданиях, но она ничего не ответила.

– Почему ты плачешь? – Арабела почувствовала, что может сесть. – Что?

– Там было… столько крови, – через силу выдавила из себя Сейфи. – Я думала, что ты… Когда мы подбежали… Не дышала…

Голос герцогини сорвался на всхлип, и она протерла лоб чаровницы прохладной марлей. Арабела недоверчиво поморщилась.

– Он разорвал твое платье… чтобы осмотреть, но… – Сейфи пробила мелкая дрожь, – раны затягивались… почти зажили, я… Хвала Хранителям, что ты – чаровница! Что ты прочла все эти книги! Я думала, что потеряла тебя!

Не сдержавшись, Сейфи прильнула к подруге и снова зашлась в рыданиях:

– Ты открывала глаза… а они были такие тусклые, ослепшие… а потом вспыхнули фиолетовым… засветились, и я…

– Тише, Сейфи, тише. Пожалуйста, не плачь.

На улице послышались шаги, кто-то прошел мимо их палатки. Арабела различила голоса и топот лошадиных копыт; вдалеке продолжалось женское пение.

Когда Сейфи наконец успокоилась, Арабела осторожно спросила:

– Почему ты решила, что меня исцелило колдовство?

– Раклен вытащил стрелу из… из тебя, – Сейфи поморщилась. – И твоя рана тут же затянулась.

– Затянулась?

– Зажила, они все… Когда мы принесли тебя в лагерь, на твоем теле не осталось ничего, кроме… – девушка побледнела.

– Кроме?

– Кроме знаков. Символов на коже.

Растерявшись, Арабела откинула край одеяла и испуганно втянула в себя воздух. Трепет покалыванием отозвался в кончиках пальцев, когда она увидела витиеватый узор – словно нанесенный чернилами – чуть левее пупка и на груди. Там, куда убийца нанес два смертельных удара.

С отвращением Арабела беспорядочно водила ладонями по рисункам в надежде, что они сойдут, как пятна крови. Но краска сидела глубоко под кожей.

– Это не сила чаровниц! – в панике вскрикнула она. – Чаровницы не могут… мы не способны залечивать такие раны. Колдовство не оставляет таких следов!

– Тише, не кричи! – Сейфи с сожалением свела брови. – Не нужно так тереть, Арабель, они не сойдут. Я пыталась.

– Но, Сейфи… Сейфи!

Чувство беспомощности утягивало в бездну ужаса. Арабела суетливо вспоминала, что говорилось в ее книгах о подобном колдовстве. На ум ничего не шло, но она была уверена, что черные метки были проклятием.

– Арабель… – позвала Сейфи. – Мне пришлось рассказать Раклену о том, что ты…

– Что ты такое говоришь? – мысль о том, что Сейфи нарушила обет хранить тайну, отвлекла чаровницу от меток.

– Я должна была! Когда он увидел, как чары залечивают раны…

– Это не чары! – на глаза Арабелы навернулись слезы. – Это не мои чары! Я не умею…

– Успокойся и выслушай меня! – повысила голос герцогиня. – Тебе в горло вонзили нож! Мы были уверены, что ты мертва, но ты начала дышать. Он мог убить тебя, понимаешь?

Арабела прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Она не злилась на Сейфи, но гнев разливался по телу волнами жара.

– Потому что кто-то пытался убить тебя, Сейфи, выстрелом из арбалета, – наконец проговорила она. – Кто-то знал, где и когда искать тебя.

– Мне не нравится предположение, к которому ты ведешь, – прервала герцогиня. Ямка залегла меж ее сведенных бровей. – Если ты думаешь, что Раклен может быть причастен к подобному зверству – ты ошибаешься.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Могу, Арабель. Могу и знаю, что, если бы Раклен хотел моей смерти, давно уже избавился бы от меня. Мог сотню раз придушить голыми руками или предать наши секретные встречи огласке и опорочить меня в глазах близких. Но он сделал мне предложение, – она показала ажурную ленту на запястье. – Я доверила ему свою жизнь, а ты доверяй мне, хорошо?

Их взгляды переплелись, и Арабела увидела в глазах подруги свое отражение.

– Даже узнав о тебе правду, он не причинил нам вреда, понимаешь? Ты веришь мне? – спросила Сейфи.

Чаровница неохотно кивнула. Ей было нечего ответить.

– Наша легенда – что мы с тобой ушли на прогулку с утра, – снова заговорила герцогиня. – Но испугались зверя, бросились бежать, и ты упала, расшибла себе нос. Ты вся была в крови, и я стала кричать. Принц прогуливался неподалеку и услышал меня, помог принести тебя обратно. Отец сильно ругался поначалу, но потом успокоился, так что, можно сказать, все в порядке.

Арабела снова кивнула. Она попыталась вспомнить лицо убийцы, но растревоженная память ее предавала.

– Сейфи, – позвала чаровница, – пожалуйста, вернемся?

– Вернемся, Пурпурное Пламя. К завтрашнему вечеру мы будем дома.

Лонн встретил охотников дождливым небом.

Сейфи сразу же настояла на осмотре лекаря, но тот не нашел на теле ее подруги ни рубцов, ни ушибов. Однако Арабелу мучили тревоги и ночные кошмары: она бродила по коридорам королевского дворца, а тени подглядывали за ней из-за углов и перешептывались на неизвестных языках.

Сейфи тоже плохо спала, но по другой причине; мысли герцогини занимал предстоящий прием: охота была окончена и семейство Люрбейт, как хозяева, должны были принять в своем поместье званых гостей из Агевана – столицы – и окрестных богатых имений.

Новость о том, что в поместье соберется множество незнакомых людей, ввергла Арабелу в дикий ужас. Она боялась, что среди гостей затеряется убийца и снова попытается напасть, а потому чаровница не отходила от герцогини ни на шаг. Они вместе дегустировали вино и выбирали цвет скатертей, не расставались от купели до спальни; а по ночам Арабела просыпалась по несколько раз за ночь – убедиться, что Сейфи ничего не угрожало. Чаровница училась чувствовать свою герцогиню на расстоянии, но не решалась упускать ее из виду.

Когда же девушкам выпадала минутка отдыха, Арабела бралась за книги. Треклятые узоры так и не сошли с тела, и хоть Сейфи и убеждала, что метки – это благость Хранителей, Арабела знала, что рано или поздно за воскрешение придется платить цену.

День праздника наступил неожиданно скоро, и поместье Люрбейт заполнилось людьми.

Сейфи, одетая в золотой шелк, искренне радовалась гостям. От нее пахло медом и душистым мылом, а лазурные глаза искрились в предвкушении танцев, музыки и вкусной еды.

Арабела не разделяла восторга подруги. Одетая в серебряное котарди – разумеется, по воле Сейфи, – она была молчалива и неприветлива; вглядывалась в чужие лица; чувствовала холодную сталь кинжала, который заведомо спрятала у лодыжки.

Она была отчужденным хищником в этот шумный вечер.

– От тебя так сладко пахнет яблоками, – тихо заметила Сейфи. – У меня аж голова кружится. И волосы подобраны изящно. Улыбнись, Арабель.

Арабела наигранно ощерила зубы, и Сейфи издала смешок. Но веселье сошло с лица герцогини, когда мимо них прошла незнакомая чаровнице пара: девушка в изумрудном наряде и ее рослый кучерявый кавалер.

Волнение на миг всколыхнулось где-то в груди, и Арабела потянула Сейфи за рукав:

– Кто они?

– Патриция Памер и ее младший брат – Юстиус. Они дети графа Памера, приближенные короля, их земли – округ Флос. Но, как по мне, Юстиус туповат, а она – высокомерная индюшка, хоть они и считают себя почетными гостями.

– Сейфи.

– Что?

– У меня нехорошее предчувствие.

Герцогиня с тревогой оглянулась:

– Что случилось?

– Не могу объяснить, – Арабела посмотрела на носки своих туфель. – Мне просто кажется, что здесь небезопасно.

Вопреки всем правилам приличия, Сейфи отвернулась от гостей и взяла руки подруги в свои:

– Не бойся, Арабель. Ты защищала меня все эти дни, но на этот вечер – я обещаю, что не оставлю тебя ни на миг. Все будет хорошо.

И от этих слов на душе у чаровницы стало чуточку теплее.

Столы ломились от яств и напитков, а голоса выливались в общий гул. Когда-то Арабела видела в таком веселье особый шарм.

Сейфи вежливо отвечала какой-то женщине, а отец-герцог вел оживленную беседу с принцем, сидящим во главе стола. С тех пор, как охота закончилась, Раклен так ни разу и не попался Арабеле на глаза, и это тревожило ее не меньше, чем всякая другая мелочь.

Сейфи вдруг смолкла, когда Патриция и Юстиус Памеры расположились напротив нее и Арабелы.

– Добрый вечер, – сладко протянула Патриция, а ее брат дергано кивнул. Арабела всмотрелась в родинку на щеке у женщины; подметила про себя, что форма бровей графини придавала ее лицу слегка удивленное выражение.

– Приятного аппетита, – учтиво ответила Сейфи и отвернулась.

Арабела же, напротив, внимательно следила за повадками графских отпрысков: они пили вино, промакивали губы салфетками и постоянно перешептывались. Юстиус крепко сжимал в руке вилку, а Патриция то и дело шипела, раздувая ноздри.

– Индейка вам не по вкусу, леди Патриция? – вырвалось у Арабелы, и оба Памера вопросительно выпучились на нее. – Мне показалось, что вы чем-то разочарованы.

– Все, безусловно, вкусно, – девушка сощурила черные глаза. – А вы наслаждаетесь праздником, леди…?

– Арабела.

– Леди Арабела.

– Безусловно, но я бы сказала, что в зале сегодня душновато.

– Лето еще не кончилось, – Патриция натянуто улыбнулась.

– Нет, дело не в этом, – парировала Арабела.

– А в чем же?

– В количестве народа, – чаровница пригубила вина.

Патриция тоже взялась за бокал. Сейфи окинула Арабелу коротким взглядом.

– У вас необычный цвет глаз, леди Арабела, – снова заговорила Памера. – Я бы даже сказала, колдовской.

Арабела почувствовала, как гнев вскипел на кончиках пальцев.

– Это ее особенность, – вмешалась Сейфи. – Она такой родилась.

– Должно быть, в мать? – Патриция дождалась кивка герцогини. – И рыжие волосы?

– Волосы в отца, – перебила Арабела; высокомерие Памеры действовало ей на нервы, а еще чаровница видела, как ожесточенно ее брат расправлялся с куском мяса. – Смею заметить, от отца мне также достались упрямство и отменная память на лица.

Юстиус Памер вдруг выронил нож из рук, и звон привлек внимание гостей.

– Очаровательно, – закончила диалог Патриция и поджала губы.

– Ты что? – прошептала Сейфи, но Арабела не успела ответить: всеобщее внимание привлек принц Раклен.

– Дорогие гости и хозяева этого поместья! Мне крайне приятно проводить время в окружении замечательных людей! – Раклен сделал паузу, слушая аплодисменты. – Этот сезон охоты оказался самым насыщенным из всех, что мне довелось проводить в землях Родарана.

Он обвел присутствующих взглядом и, на секунду задержавшись на чаровнице, сконцентрировался на Сейфи. Та залилась краской, опустив глаза, и Арабела каждой клеточкой тела ощутила волнение и трепет герцогини.

Сила под сердцем крепчала изо дня в день.

– Признаться, я долгое время не мог найти в себе храбрости, чтобы сделать то, что должен был сделать многие месяцы назад, – заявил Раклен, и Арабела заметила, как стих даже самый низкий шепот. – Этот сезон стал для меня важным не только потому, что я познал новых людей и такие тонкости охоты, о которых мне не приходилось слышать от рождения. Но и потому, что я был окружен лаской, которой раньше не встречал. Я познал, какой целомудренной и мягкой может быть любовь женщины.

Раклен сделал паузу, а Сейфи взяла Арабелу за руку дрожащими пальцами. Чаровница внутренне подобралась.

– Я хочу попросить герцогиню Марианну Сейфи Люрбейт встать подле меня и поднять мой бокал. Изопьем же из одного кубка в этот знаменательный вечер!

Тишина стала оглушающей, и Арабела услышала, как бьется сердце: не то Сейфи, не то ее собственное.

Румянец пятнами покрыл шею и щеки герцогини, но даже при этом она держалась благородно. Крепко сжав ладонь своей чаровницы, Сейфи грациозно выплыла из-за стола и встала рядом с принцем.

Он тепло улыбнулся и протянул ей свой бокал.

– За день, который мы все запомним надолго! – выкрикнул Раклен, и люди вторили ему.

Зал наполнился звоном бокалов, однако заявление королевского отпрыска произвело неясное впечатление: лицо Патриции исказилось гримасой недовольства, и многие из гостей многозначительно переглянулись.

Арабелу вдруг снова окатило волной воспоминаний. Она ощутила фантомную боль и страх и всмотрелась в лицо Юстиуса. Ей показалось, что в его грубых чертах прятались знакомые линии, но иных доказательств, кроме предчувствия, она найти не могла.

Сейфи сказала, что Памеры прибыли лишь в день праздника, а значит, Юстиус не мог быть стрелком в лесу во время охоты.

И – видели Хранители – Арабеле казалось, что навязчивая идея начинала сводить ее с ума. Но ощущение никак не оставляло ее, и ей хотелось поделиться этим с Сейфи.

Ни единой зацепки, но что-то грызло чаровницу изнутри, и она твердо решила, что расскажет герцогине о своем предчувствии и утром Памеры отправятся на допрос. И как только они найдут убийцу, Арабела наконец сможет спокойно заснуть.

Чаровница поймала на себе счастливый взгляд Сейфи и улыбнулась в ответ.

Подняла за подругу свой бокал.

Королевская тайна

Погода была особенно прекрасна в день, когда Арабела наслаждалась цветением глицинии. Лиловые лепестки кружились вокруг чаровницы, и сладковатый аромат забирался под кожу. Солнце цветными искрами пробивалось сквозь свежую зелень; стрекозы норовили запутаться в огненно-рыжих распущенных волосах. Арабела не знала, что любила больше: герцогский сад или ощущение легкости на кончиках пальцев.

С момента покушения на жизнь Сейфи в Лонне прошло почти две весны, но страхи улеглись совсем недавно.

Арабела почти не вспоминала, как в первое время после нападения она не могла контролировать вспышки гнева – словно оказалась в далеком детстве, когда Марлен уводила ее в поля и терпеливо учила управляться с эмоциями. Но со временем ярость прошла, а внутренняя сила – крепчала, и Арабела быстро изучила основы эмпатии и убеждения. Теперь она запросто могла успокоить напуганную душу, обличить обман или убедить кухарку пустить ее в кухню после полуночи. Последний навык Сейфи ценила по-настоящему.

Теперь же, впервые за долгие месяцы, Арабелу переполняло счастье, потому что сэр Стант вернулся с новостями: привилегии карателей были упразднены и в королевстве Родаран воцарился долгожданный мир. А это означало, что она наконец могла вернуться домой и разделить радостную весть с родными.

Они крайне редко обменивались письмами, но после королевского визита в Лонн родители и вовсе перестали отвечать, и, если бы Сейфи не запретила, Арабела давно бы ринулась в Уаду.

Прощание с садом плавно перетекло в сбор вещей: сладостей и украшений, расшитых камзолов и платьев для родителей и братьев. От волнения у Арабелы кружилась голова и веселье не поддавалось контролю: она перебегала с места на место, напевая под нос.

Но знакомое предчувствие под ребрами мгновенно остудило ее пыл: она почти сразу уловила присутствие Сейфи и ее волнение. Герцогиня вбежала в комнату спустя мгновение.

Лицо Сейфи – белое, как летнее облако, – покрылось испариной, а руки дрожали.

– Сейфи! – Арабела подлетела в тот момент, когда у подруги подкосились колени. – В чем дело?

Сейфи молчала, раскрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Тогда они дошли до кровати, и белокурая девушка провалилась в мягкие подушки.

– Ты должна рассказать мне, – Арабела говорила твердо и тихо.

– Кажется, у нас неприятности, Арабель…

– Что? Кто посмел обидеть тебя? – чаровница нахмурилась.

– Обидеть? Нет! Дело не в этом.

– Так в чем же? Скажи мне!

– Я… – Сейфи подбирала слова. – Этого не должно было случиться.

– Но ведь уже случилось? Не тяни, Сейфи, умоляю!

– Кажется, я жду ребенка…

– Кажется?

– Я жду ребенка, Арабела. Я беременна! – вскрикнула она и закрыла рот руками.

Арабела знала, как обрывается сердце, но никогда бы не подумала, что слова могли сравниться с острием стрелы. Она сделала глубокий вдох и прислушалась: где-то в отдалении послышался стук еще одной крохотной жизни.

– Как ты узнала? – спросила чаровница, мысленно ругая себя за небрежность.

– Я… мне нездоровилось, и женский цикл… понимаешь? И я была у знахарки, что живет на окраине Лонна.

– У знахарки? Но когда? Почему ты не поделилась со мной? – противоречие копилось внутри, и Арабела невольно сжала ладони.

– Сегодняшним утром. Ты была так рада новостям и сборам… Я просто не хотела волновать тебя.

– Волновать? – Арабела негодующе нахмурилась, а после – разочаровано посмотрела на дорожные сумки.

– Не вздумай откладывать поездку из-за меня! – Сейфи хотела звучать сердито, но вместо этого всхлипнула.

– Поездка может подождать, Сейфи, а вот наше положение – вряд ли. Раклен знает?

– Нет! – герцогиня встрепенулась. – Никто не знает и не должен узнать, пока мы не решим, что с этим делать.

– Что делать с чем?

– С ребенком, Арабель, как ты не понимаешь? Мы ведь еще не женаты, лишь только помолвлены…

– Тайно помолвлены, – поправила Арабела. – Но это не меняет сути проблемы. Раклен должен узнать, и как можно быстрее.

Сейфи согласно кивнула, но снова поникла:

– Что, если он разозлится?

– Что, если ты перестанешь задавать глупые вопросы? – парировала чаровница. – Раклен не просто мужчина, он – будущий король, а значит, обязан отвечать за последствия своих действий. Но не думай, что твоей вины в этом нет, Сейфи.

– Я знаю! Но что, если он не захочет этого ребенка?

Арабела покачала головой:

– Что сделано – то сделано, не существует такой магии, которая может повернуть время вспять.

– Но есть такие средства, которые…

– Сейфи! – чаровница знала, что ее взгляд вспыхнул алыми искрами, по тому, как подруга втянула голову в плечи. – Разве Раклен не пил с тобой из одного кубка на глазах у всей знати? Разве не сделал тебя своей, когда повязал ленту тебе на запястье?