Змеиный узел

– Кого хороним? – звонко спросил он.

– Ты чего, Володя, совсем что ли? – ответил смуглый, как цыган, коренастый мужик в черном замасленном комбинезоне и танкистском шлеме. – Андрюху Родина хороним.

– Эх, ма! – Володя, сорвав картуз, хлопнул его о землю. – Жизнь моя, жестянка! А ну ее в болото! Андрюха!!! – он с криком бросился к гробу, по пути задев невысокого мужика, стоявшего рядом с кудрявой поваром-секретаршей Валентиной.

– Ты чего, Печкин? – возмутился невысокий, хватая Володю за рукав. – Ослеп что ли?

– Отстань, Корявый, – движением плеча вырвал рукав Печкин, – не до тебя.

– Кто Корявый?! – раненым медведем взревел невысокий. – Ах ты падла! – немедленно последовал мощный удар в правое плечо, развернувший Володю.

Володя, используя инерцию, ударил противника левой в лицо. Тот отшатнулся, но потом, пригнувшись, бросился на Печкина и оба, сцепившись, упали на землю.

– Сережа, не надо! – кричала над ними Валентина.

Участковый и следователи, переглянувшись, двинулись к драке. Но, их вмешательство не потребовалось. Рослый директор, словно ледокол «Ленин», продавился, рассекая толпу, и оказался там раньше.

– Совсем совесть потеряли! – словно нашкодивших котят тряся их за шкирки, приговаривал Виктор Владимирович. – Такой день, а вы льете воду на мельницу мирового империализма! Премии лишу, уроды!

«Уроды» пристыженно молчали и лишь их головы качались в ответ. Со стороны директор напоминал неумелого кукловода, впервые взявшегося выступать на публике.

– Завтра оба ко мне в кабинет! – напоследок сказал он и отпустил драчунов.

Они, злобно посмотрев друг на друга, разошлись и стали в толпе, демонстративно не глядя по сторонам.

Гроб на вожжах опустили в могилу. Она словно вздохнула, принимая гроб.

– Закапывайте, – махнул рукой отец и отвернулся.

Сильный порыв ветра вдруг сорвал целое облако розовых лепестков с куста шиповника, росшего на соседней могиле, и швырнул в могилу, словно букет из роз. Люди в толпе начали усиленно креститься и бормотать молитвы.

– Это Вова Лучкин по кличке Клопик, он же Печкин, – негромко просветил участковый, заметив, что Андрей Иванович рассматривает драчунов, – местный киномеханик, бывший почтальон. Он часто ночует на этом кладбище. Второй – Сергей Старостенко, по кличке Корявый, механизатор.

– А в шлеме кто? – спросил Слава.

– Это Паша Кондураке по кличке Танкист, молдаван из Басарабяски.

– Пройдемся? – предложил Андрей Иванович, видя, что люди потянулись к свежей могиле – поминать покойного.

– Давайте.

– Странно, тут одни осины растут, – заметил Слава.

– Местный обычай, – пожал плечами участковый. – В Афоньевке такая же картина на кладбище, да и в окрестных деревеньках тоже.

Они отделились от толпы и неспешно начали осматривать кладбище, разглядывая забытые полустертые имена на надгробьях. Внимание глазастого Славы привлекла покрытая мхом каменная могильная плита.

– Железнодорожный мастер Николай Ефимович Бельский, – прочел он надпись с ятями, – 1825 – 1875 год. Откуда тут железнодорожный мастер?

– Железка через Дроновку проходит.

– Где Дроновка и где Карловка?

– Не так уж и далеко.

– Сколько же лет Карловке?

– Никто не знает точно, но лет двести-двести пятьдесят как минимум.

– Для такой старой деревни слишком маленькое кладбище, – заметил Андрей Иванович.

– Может, раньше в другом месте хоронили? – пожал плечами участковый. – Народ тут скрытный, никто ничего толком не расскажет.

Какая-то птичка монотонно нудела: «рю-пинь-пинь-рю».

– Зяблик «рюлит», – сказал лейтенант. – К дождю.

– Это зяблик? – спросил Слава.

– Так точно.

– Я городской, птиц не знаю, – признался Слава.

– А я почитай, что и не уезжал из деревни, только в армию, – ответил Владимир Семенович. – Пойдемте, – кивнул он на толпу, селедочным косяком потянувшуюся в сторону деревни.

Поминки, куда волей-неволей попали участковый и следователи, проходили в столовой. Людей стало заметно меньше.

– У всех налито? – спросил Родин-старший. – Тогда помянем. Земля ему пухом.

Люди сидели понуро, хороня взгляды в тарелки, глотали кто что. После третьей за столами появились первые робкие улыбки, после пятой – послышался смех. Следователи и участковый пили воду, заранее налитую предусмотрительным лейтенантом в бутылку из-под водки.

– Да разверзнутся над содеявшим это злодеяние хляби небесные! – прогудел раскрасневшийся отец Василий. – Да прольется над ним дождь из серы кипящей, как над городами Содом и Гоморра, да поглотит его геенна огненная! Аминь!

Будто услышав эти слова, на улице громыхнул раскат грома. Мужчины потянулись на выход посудачить и покурить.

– Нам пора, – взяв со стакана с киселем пирожок с рисом и изюмом, сказал Андрей Иванович.

– Точно, помянули, пора и честь знать, – согласился Слава, беря свой пирожок.

– И мне пора, – сказал участковый.

Съев пирожки и выпив кисель, следователи и лейтенант вышли на улицу. Небо за время поминок налилось грозной фиолетовостью, все замерло в ожидании и лишь светло-зеленые верхушки осин робко трепетали.

– Пошлите быстрее, а то под ливень угодим, – сказал Андрей Иванович.

Они поспешили к общежитию. Вслед им неслась песня, залихватски выводимая Клопиком:

Шлю я, шлю я ей за пакетом пакет

Только, только нет мне ни слова в ответ

Значит, значит надо иметь ей в виду

Сам я за ответом приду

Что б ни случилось я к милой приду

В Вологду гду-гду-гду

В Вологду-гду

Сам я за ответом приду

Что б ни случилось я к милой приду-у-у-у-у

В Вологду гду-гду-гду

В Вологду-гду

Сам я за ответом приду-у-у-у!

– Петь на поминках для Карловки нормально? – спросил Андрей Иванович.

– Еще и драка обязательно будет, – заверил участковый.

– А крестины там, иль поминки – все одно – там пьянка-гулянка. Если забредет кто нездешний поразится живности бедной, нашей редкой силе сердешной, да дури нашей злой—заповедной.13, – негромко процитировал Андрей Иванович.

– Вы поэт, – восхитился Слава.

– Это не мои стихи. Их автор погиб, – ответил Андрей Иванович.

Едва успели поняться на крыльцо, как на землю разом бухнулись тонны воды.

– Хляби небесные, – задумчиво повторил Слава, открывая дверной замок и пропуская товарищей в комнату. Войдя вслед за ними, повернулся закрыть дверь и замер.

– Смотрите!

– Что там?

На внутренней поверхности двери ржавой канцелярской кнопкой был пришпилен чистый почтовый конверт. Андрей Иванович, достав из внутреннего кармана пинцет, аккуратно снял конверт и положил на стол. Осторожно открыл его. В конверте оказался листок из тетради в клетку, на котором ровно, будто по линейке, было выведено синей шариковой ручкой: «Уезжайте отсюда!»

– Х-м… – Андрей Иванович задумчиво рассматривал послание.

– Кто мог его сюда повесить? – спросил Слава.

– Во-первых, тот, кого не было на похоронах и поминках и во-вторых, тот, у кого есть ключ от комнаты.

– На поминках половины деревни не было, – сказал участковый, – а ключи вам должны были все отдать.

– Два отдали, а в комплекте обычно три. Сказали, что третий ключ утерян.

– Значит, третий ключ от комнаты у убийцы, – сделал вывод Слава.

– Не факт, что послание от убийцы, – не согласился Андрей Иванович, – может быть, совсем наоборот. Владимир Семенович заберите конверт и письмо, отдайте в райотдел. Пускай отошлют экспертам в город. Надо найти отпечатки.

– Слушаюсь.

– А если по почерку попытаться? – предложил Слава.

– А смысл? Явно написано по линейке. Графология тут ничего не даст. Надо искать пальцы.

– Владимир Семенович, еще одна просьба, – Андрей Иванович достал из сумки пакет. – Пальчики на стакане надо пробить через информационный центр.

– Это займет уйму времени, – ответил участковый.

– Знаю, но что делать? – вздохнул Андрей Иванович. – До автоматизации в этом деле мы дойдем еще не скоро. Кроме того, запроси все, что есть на этого Бобка.

– Подозреваете его в чем-то?

– Пока нет, но мало ли, – уклончиво отозвался Андрей Иванович. – Владимир Семенович, – посмотрел он на лейтенанта, – в такой ливень вы все равно не поедете.

– Надо подождать. Скоро перестанет.

– Пока дождь не утих, ответьте еще на пару вопросов.

– Задавайте.

– Кто такая Елена Егорова?

– Это жены моей девичья фамилия…

– Что связывает вашу жену и школу в Афоньевке?

– Она сама из Афоньевки родом, педагогический в городе закончила, и первый год преподает в школе.

– С Андреем какая связь?

– Он вроде как к ней клеился, пока она за меня замуж не вышла…

– Понятно. Это от нее вы знаете обстоятельства смерти Савкина?

– Да.

– А что еще она рассказывала про школу? Происшествия какие-нибудь?

– Весной кто-то ограбил подсобку в кабинете химии: залезли через вытяжной шкаф и унесли кучу разных реактивов. Следов так и не нашли.

– Какие любознательные дети. На кого думаете?

– Да все на тех же: Андрей, Виталик и возможно еще кто-то.

– Слава, пометь себе: кровь из носу найти учительницу химии и выяснить, что именно было украдено из химкабинета.

– Сделаю, – отметил в блокноте Слава.

– Учителя в Афоньевке почти все местные, так что найти будет легко, – сказал лейтенант. – Если желаете, я созвонюсь с директором школы, и он соберет нужных учителей.

– Было бы просто отлично. В понедельник, часиков на десять утра?

– Сегодня же вечером позвоню Алексею Михайловичу.

– Спасибо.

– Еще бы хорошо вам встретиться с учителем истории Николаем Яковлевичем Ганцем. Он настоящий энтузиаст своего дела. Когда приезжают студенты на раскопки, то всегда с ними копает. При школе музей организовал, а сейчас пытается за свои деньги издать книгу с перечнем всех погибших в наших местах бойцов Советской армии. Он много интересного про эти места рассказать может.

– Непременно попытайтесь и его организовать, – одобрительно сказал Андрей Иванович. – Что про Бобка можете сказать?

– Что про него говорить? В армии контузило: котел взорвался.

– Шрам на голове оттуда? – уточнил Андрей Иванович.

– Так точно. Комиссовали вчистую. С тех пор только и годен, что коров пасти.

– В остальное время чем он занимается?

– Ничем, живет тем, что за сезон заработал. А у него двое детей: сын и дочка, – вздохнул лейтенант, – живут впроголодь – чем бог послал, да что люди добрые из жалости подали. Хотели их даже в интернат забрать, но что-то не срослось. Так и спотыкаются по деревне. На сына время от времени жалуются, что приворовывает, но заявлений писать никто не хочет – жалеют.

– А дочка? – задумчиво почесал подбородок Андрей Иванович.

– Дочка, судя по всему, пойдет по стопам покойной Жанны Фомичевой. Во всяком случае, природа ее для этого щедро оснастила.

– Понятно. Владимир Семенович, полно у вас в Карловке социальных язв, – покачал головой Андрей Иванович. – А насчет Гитлера это у него откуда?

– Старая история. Шел он как-то, скорее всего по пьяной лавочке, ночью по деревне и примерещился ему убегающий в сторону карьера Гитлер.

– Белая горячка на местный манер? – улыбнулся Слава.

– Не знаю, но с тех пор, когда волнуется, то всегда начинает про Гитлера рассказывать. Даже когда труп Андрея нашел, то начал про Гитлера нести. Ребята из райотдела его едва на СПЭ14 не отправили. Хорошо, что я вовремя подъехал и объяснил что к чему.

– В протоколе про Гитлера ни слова не было, – внимательно посмотрел на милиционера Андрей Иванович.

– Ребята не стали про это писать, – виновато признался лейтенант. – После моих объяснений.

– Но он говорил, что видел в лесу Гитлера?

– Да, – еле слышно сказал участковый. – Но это же бред.

– Я уже ничему в Карловке не удивлюсь, – покачал головой Андрей Иванович. – Даже Гитлеру в лесу. Бобок подписал протокол не читая? – нахмурился он. – Или на него было оказано давление? – досадливо поморщился следователь.

– Нет, никакого давления. Он просто не умеет читать, – развел руками лейтенант.

– Как так? – изумился Слава. – Разве такое возможно? У нас в стране всеобщая грамотность.

– Возможно. Он делает вид, что читает, но читать не умеет. Мы ему случайно дали протокол вверх ногами, так он едва не подписал. Хорошо, что заметили вовремя.

– То-то мне показалось, что он слишком быстро протокол прочел, – подошел к окну Андрей Иванович. – Теперь понятно. А вы, Владимир Семенович, впредь запомните – каким бы бредом не казались слова свидетеля, к ним надо прислушиваться.

– И что можно извлечь из такого бреда? – обиженно спросил участковый. – А если бы он Пол Пота увидел?

– Из этого бреда можно извлечь хотя бы то, что где-то тут бродит человек, похожий на Гитлера. Если бы он увидел Пол Пота, то вам, Владимир Семенович, необходимо было бы проверить Пол Пота на наличие алиби…

Слава и участковый изумленно уставились на Андрея Ивановича.

– … или поискать в округе человека, похожего на Пол Пота, – закончил фразу Андрей Иванович.

– Спасибо, учту на будущее, – отозвался участковый.

IX

Из-за дождя стемнело рано. Учитывая тревожную ночь накануне, решили лечь спать пораньше. Андрею Ивановичу снился сон. На фоне большого сада, мирно шелестящего в тихой ночи, стояли четыре черные фигуры.

– Лапки достаньте, – женским голосом сказала одна из фигур, – пускай наружу свисают.

Фигуры покопались у себя за пазухами. На груди у них появилось по какому-то ярко-фиолетовому пятну.

– План такой – подпираем дверь и заколачиваем окна на боковых стенах, – пробасила самая рослая фигура.

– А потом? – спросила фигура-женщина.

– А потом решим вопрос окончательно… Сзади окон у них нет, так что только три окна и все.

Тихо подойдя к дому, фигуры подперли дверь бруском и начали быстро заколачивать окна досками крест-накрест.

– Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, – закончив заколачивать окна, рассуждала рослая фигура, – вот мы и ведем священную войну с нечистью, – с этими словами она сунула молоток другой фигуре в руки и принялась щедро поливать бензином из канистры стену дома. Затем достала спички и чиркнула спичкой о коробок. – Отойди, а то волосы обгорят, – бросила спичку на угол. Бензин весело полыхнул, дерево под огнем радостно затрещало.

– Вот оно, окончательное решение, – неожиданно исказившимся до писклявости голосом сказала рослая фигура, взяла канистру и начала поливать другой угол, – окончательное и бесповоротное. Раз и навсегда. Чик и готово. Бах, бах и в дамки. Четыре сбоку и ваших нет.

– А о-н-ни-и не-не-не вы-вы-ле-ле-зут? – растягивая слова, спросила «женщина».

– Уже нет, – пропищала рослая, – уже нет! Уже нет! Уже нет! – фигура внезапно присела и начала выделывать что-то похожее на гопак.

Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь. Фигуры начали танцевать вокруг стремительно разгоравшегося пожара, отбрасывая извивающиеся тени и напевая: Уже нет! Уже нет! Уже нет! Уже нет!

Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли. Фигуры куда-то пропали, а на фоне языков пламени, словно выходец из Ада, стоял Андрей Родин, укоризненно покачивая головой, и смотрел уцелевшим глазом на следователя. От огня скользнули два языка пламени, превратившиеся в огненных змей. Они обвили мертвеца своими объятьями и слились с его объеденными губами в долгом поцелуе. Опилки во рту вспыхнули. Из огня выкатилась обгоревшая голова куклы с розовым бантом в остатках волос и стала открывать и закрывать пронзительно синие глаза.

– Андрей Иванович, Андрей Иванович, – голосом Славы прошептал Андрей, – Андрей Иванович, проснитесь.

Следователь открыл глаза. В комнате было темно, и лишь далекий фонарь на улице бросал слабые блики на белый потолок.

– Что случилось?

– Андрей Иванович, там, возле леса, фигура какая-то стоит, – прошептал Слава.

– Где, – мгновенно пришел в себя Андрей Иванович.

– Там, – Слава потянул его к окну. – Видите?

На фоне ночного леса темнела фигура, держа что-то в поднятой руке.

– Слава, будь тут, – стремительно одеваясь и доставая пистолет, сказал следователь.

– Может, я с вами?

– Нет, береги документы. Я сам справлюсь.

Выскользнул за дверь, прошел по коридору, осторожно приоткрыл входную дверь, посмотрел в щёлку. Фигура не спеша двигалась по блестевшему лужами асфальту в сторону конторы. Андрей Иванович выбрался на крыльцо, тихонько двинулся следом. Фигура прошла стоянку сельхозтехники, оставила позади липовую аллею, выплыла на перекресток.

– Стой! – поравнявшись с клубом, направил ствол пистолета в голову темной фигуры Андрей Иванович. – Ты кто?

Фигура стояла молча. Следователь, держась в тени деревьев, обогнул фигуру и, выйдя на асфальт, заглянул в скрытое темнотой лицо. Человек молча стоял, сверкая глазами в свете далекого фонаря, лишь воздушный шарик в левой руке, трепыхался, словно над Пятачком из мультфильма. Выглянувшая из-за тучи Луна, выхватив из глубокой тени, превратила его лицо в маску Пьеро, нарисованную полупьяным гримером провинциального ТЮЗа.

– Еще раз спрашиваю, кто ты? Не ответишь, стреляю! – повысил голос Андрей Иванович.

– Не стреляйте, это дурачок местный, – раздался за спиной справа знакомый голос, – ходит по ночам с воздушным шариком. Он безвредный.

Следователь, не опуская оружия, повернул голову вправо и увидел директора, одетого в папаху и бурку. Из-за его правого плеча с достоинством выглядывала висящая стволом вверх двустволка.

– Доброй ночи, Виктор Владимирович. Не ожидал вас встретить, – ставя ПМ на предохранитель, ответил Андрей Иванович. – Не спится?

– Ночи доброй, Андрей Иванович, – приподнял папаху директор. – Долг превыше сна. Иду на озеро. Охранять. Браконьеры, бывает, приезжают ловить с электроудочками и сетями. И пистолет лучше убрать, а то Рекс нервничает.

– Рекс? – не понял следователь, зашарив взглядом по окружающей ночи.

– Кобель мой, вон стоит, – рука указала на сгусток тьмы, который ответил на этот жест угрожающим низким рычанием.

– Понятно, – пряча пистолет в кобуру, кивнул Андрей Иванович. – А это кто? – кивнул на человека.

– Муж дочки бабки Максиманихи – Коля Андронов. Пятачком его тут кличут. Отзывчивый парень, уважительный, культурный. Служил в Польше, в СВГ15. Свихнулся после падения Берлинской стены16 и часто теперь по ночам бродит как лунатик. Воздушный шарик этот ему Андрей и Виталик в руку в шутку сунули – сперли где-то в Дроновке на демонстрации, пострелята. Так Коля теперь и таскается с ним. Днем – завклубом работает.

– Заведующим клубом? – не поверил следователь.

– Не на трактор же его сажать? В таком состоянии еще задавит кого или трактор в озере утопит. Да и он интеллигент, к физическому труду не приспособлен, кандидат в члены КПСС. А так хоть какая-никакая польза обществу. Он еще и библиотекаршу подменяет, когда она болеет и Володе-кинобудчику подсобляет, когда тот совсем пьяный.

– Весело тут у вас. И горячо…

– Вы про вчерашний пожар? – сдвинув папаху на лоб, почесал затылок Виктор Владимирович. – Проводка подкузьмила. Живем как на пороховой бочке. Не известно, что и где полыхнет завтра. Хоть свою пожарную команду заводи.

– Я видел, люди не особо старались пожар тушить.

– Таджиков тут не любят, поэтому и отношение такое, – виноватым тоном признался директор. – А так народ у нас дружный, отзывчивый. И показатели, которые из района спускают, всегда выполняет.

– Похвально, – следователь оглянулся на Пятачка. – Он так и будет бродить тут?

– К утру домой пойдет, не волнуйтесь, не первый раз. Не желаете со мной до озера прогуляться? Тут недалеко, а вам заместо моциона будет.

– Почему бы и нет? – пошел рядом с директором следователь. – Сон уже все равно сбит. Вы часто так патрулируете?

– Случается. Сейчас уже реже – отучил паршивцев от наших территориальных вод. Я же это озеро, можно сказать, своими руками вырыл, – рассказывал по пути директор. – Когда дорогу тянули в Карловку, то договорился с дорожниками – они котлован вырыли. Речушка его наполнила. Теперь людям есть, где искупаться, где рыбку половить. Караси и чебаки сами завелись, а потом на правлении решили поспособствовать. Совхоз даже молодь закупил на развод: карпов, форель равнинную. Судака мечтаю закупить и развести. Очень ценная рыба, – увлеченно рассказывал Виктор Владимирович, – Мясо содержит все двадцать аминокислот. Представляете?!

– Это хорошо, – согласился Андрей Иванович.

– Когда разведется, то со временем можно будет даже о вылове для столовой подумать, – мечтал директор. – Конечно, не осетр и не налим, не кеты, но и не селедка. Кстати, вы знаете, что если уху из линя оставить на ночь, то она застывает и получается холодец?

– Нет, не знал. Планы у вас, скажу я, – усмехнулся следователь, спускаясь с дороги.

– Чайки откуда-то появились, – продолжал разглагольствовать директор, – и даже пеликана люди видели.

– Пеликана? – не поверил следователь.

– Самого настоящего пеликана. Это птица такая, с большим клювом. Многие думают, что пеликаны это что-то экзотическое, заграничное, но это не так.

Они дошли до озера, спустились на грунтовку. В пруду за дорогой самодовольно квакали лягушки. Рекс остался на асфальте. На фоне ночного неба было видно, как он насторожил уши.

– Что за порода такая? – заинтересовался оглянувшийся следователь.

– Питбультерьер.

– Ни разу не слышал.

– Это американская порода. Специально для собачьих боев вывели. Кум мой где-то достал и привез в деревню жить, – гордо сказал Виктор Владимирович.

– Ясно.

– Вон там у нас старая кузница, – указал в темноту директор, остановившись под одинокой березой, росшей на песчаном берегу, – туда девчонки бегают переодеваться после купания.

– Х-м… слышал про это.

– Вот это – трамплин, – рука указала на странную конструкцию, нелепо корячившуюся в ночи, – сами сделали. С него дети ныряют. Осенью тут уток много – в сезон охотимся, – рука широким жестом очертила водную гладь, темным глазом следящую за людьми. – Благодать!

– Утки на озере, кто бы мог подумать?

– Полным полно, – подтвердил директор. – Благодать! – повторил он. – Гусей можно развести. Гусятину прямо страсть как люблю. А вы?

– Не пробовал.

– Напрасно. Без гусятины любой праздник – не праздник. Хоть новый год, хоть первое мая. Гуся если со сметаной запечь, так не хуже карасей в той же сметане будет, а даже, я бы сказал, лучше. Ну как вам наш уголок планеты?

– Неплохо, вот только события жуткие у вас происходят.

– Не без этого, – согласился Виктор Владимирович, плюнув на песок. – Как и везде. Я в Сумгаите был, ездил трубы газовые на картошку менять, и попал как раз в эту заваруху17. Вот где жуткие вещи творились. У нас тут еще цветочки, хотя население и многонациональное.

– Цветочки?

– Да. Люди тут давно живут и живут нормально. Только временами что-то случается…

– Что случается?

– Что-то очень странное живет в этих лесах…

– Вы про заповедник?

– Да, и про заповедник тоже.

– Или про ту нечисть, что была на крыше конторы? – хитро улыбнулся Андрей Иванович.

– Уже знаете? Хорошо работаете, этак и убийцу найдете, – похвалил Виктор Владимирович.

– Обязательно найду. Так зачем вы стреляли по крыше?

– Хотел влепить ему под хвост заряд крупной дроби.

– Думаете, у него был хвост?

– Все может быть. Кстати, сегодня после поминок молодежь жестоко избила зоотехника, – официальным тоном сообщил Виктор Владимирович.

– Ветеринара? – удивился Андрей Иванович. – Он же старый.

– Нет, зоотехника – Ивана Смольникова, он молодой еще совсем, после техникума.

– Сильно побили?

– Отлежится, – махнул рукой директор.

– А за что?

– Молодые, они горячие. Кровь кипит и чуть что не по ним, так сразу в морду норовят. Он из Заузья сам, деревенька по соседству, а к нашим девчонкам пристает. Вот и огреб от местных парубков. Пустяки, дело-то житейское. Ладно, вижу, что сегодня нет желающих отведать краденой рыбки – наверно, гроза распугала. Я отойду на минутку? С вашего позволения.

– Отойдите, – разрешил следователь.

Директор отошел к озеру, долго и гулко в него помочился.

– Помочиться на открытом воздухе ни с чем не сравнимое удовольствие, – вернувшись к следователю, сказал он. – Приятнее только на флоксы, н-да… Вы не желаете облегчить мочевой пузырь? Рекомендую.

– Нет, спасибо, в общежитии есть туалет.

– Чукча в чуме ждет рассвета, а рассвета в чуме нету, – пропел директор.