Грани “русской” революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Генерал-майор Петербургского департамента полиции Павел Заварзин [37] писал: «Политический кризис в России в феврале 1917 года был спровоцирован либералами для свержения царизма. Его организатором выступила финансовопромышленная олигархия, чьей целью был захват власти в России под лозунгами введения конституции и создания “народного правительства”. Задачей этого переворота был вывод Российской Империи из Первой мировой войны без достигнутых ею завоеваний и без обещанного Антантой решения Восточного вопроса»[38]. Прямое участие в мятеже приняла английская дипломатия и секретные службы, создавшие сеть изменнических сообществ через популярные среди политиков масонские ложи и английские клубы.

Временное правительство было, по сути дела, правительством заговорщиков, мятежников. И его организаторы это прекрасно знали. Ему нужна была легитимация – признание того, что свержением Государя Императора закладывалась не самозваная, а законная власть. Даже торопливое признание ВП Великобританией и Францией было мерой лукавой и вынужденной. Поскольку шла война, а законного правительства в России больше не было, то гарантировать существование восточного фронта против Германии могло только такое признание. Гучков, Милюков и генералы-заговорщики прекрасно понимали, что признание иностранными государствами шатко. Выход из войны будет означать крах даже призрачной легитимности. На этот случай заговорщикам пришлось пойти на союз с «левыми» – организаторами Советов. И это мгновенно привело их к краху: Гучков и Милюков вылетели из Временного правительства, исчезли из поля зрения генералы Алексеев и Рузский [39], практически все командующие фронтами, по недомыслию или злой воле поддержавшие фальшивку «отречения» Государя, были заменены.

Такая замена – фактически второй переворот, который смел прежних инициаторов революции уже через месяц, – никак не решала проблему легитимации. Советы становились опорой Временного правительства, поскольку с контролирующими их партиями эсеров и меньшевиков удалось договориться – они вошли в его состав. Хотя бы какие-то признаки легитимации это обеспечивало. Но войну всё равно требовалось продолжать, чтобы внешние силы не признали легитимным какое-нибудь другое правительство. Отсюда – доктрина продолжения войны до победного конца, пусть даже силами распадающейся армии, которая поставляла тылу массы вооруженных дезертиров, ставших тут же за Советы, чтобы поучаствовать в обещанном дележе земли.

Последнее предопределяло выбор: либо полностью капитулировать перед «левыми» и местными сепаратизмами (а на Украине сепаратизм обозначился вполне отчетливо), либо раздавить их диктатурой. Диктатура оказалась вялой – предательство гнездилось в самом Временном правительстве, в головах каждого из министров.

Откуда взялись Советы

Советы не были созданы большевиками. Даже если приписать им первые попытки создания Советов в 1905 году, то к Советам 1917 года они не имели никакого отношения. Советы выросли из коалиции «левых», которые в предвкушении государственного переворота начали 1917 год бурными попытками организовать всеобщую забастовку – силами ничтожной Рабочей группы Центрального Военно-промышленного комитета во главе с меньшевиком Гвоздевым (278). В конце января вся группа была арестована, но освобождена в Феврале бунтующим петроградским гарнизоном. Группа потянулась в Таврический дворец, где собралась часть думцев, не желавшая подчиниться указу Государя о роспуске Думы. Два заговора сплелись вместе, ударив в сердце России – по управляющим страной и армией штабам.

Ядром самоорганизации Петроградского совета стали Суханов-Гиммер (359) и Стеклов-Нахамкис [40], которые объявили, что Совет уже создан, а они стоят во главе. Авантюрист Нахамкис в ночь с 1 на 2 марта с группой своих сторонников от имени не существующего Совета поставил перед Временным правительством ультиматум с требованием замены полиции выборной милицией. В Февральские дни не без участия подобных авантюристов тюрьмы были открыты, и из них освободились тысячи уголовников и арестованных по подозрению в шпионаже. Многие из них тут же определились в советскую милицию, вооружились и получили официальные полномочия.

Авантюра с объявлением Совета созданным была успешной, поскольку многие из тех, кто мечтал приобщиться к перевороту, не имели возможности попасть во Временное правительство, образованное (также самозванством) из депутатов распущенной Думы. «Левые» думцы, не получившие достаточного представительства во Временном правительстве, перехватывая инициативу у Нахамкиса, там же, в Таврическом дворце образовали Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. В него вошли прежние лидеры мятежного Военно-промышленного комитета, депутаты-меньшевики и представители прочих «левых» партий и профсоюзов. Большевики упустили этот момент, рассчитывая войти во власть «через улицу». К тому же их лидеры всё ещё были за границей. В общем, большевики проспали революцию так же, как их вождь Ленин. И поэтому стремились к разрушению Советов – как провокациями снаружи, так и дезорганизацией изнутри.

Учредительное заседание Петросовета 27–28 февраля (12–13 марта) 1917 г. было сборищем никем не избранных «представителей» столичных фабрик и запасных полков. Объединяла их не идеология, а нежелание идти на фронт. Но организаторам этого собрания удалось провести главное решение – утвердить состав Исполкома Петросовета, где из 15 человек только 2 были большевиками (Шляпников (295) и Залуцкий [41]). В дальнейшем Исполком произвольно расширялся путем кооптации в него представителей политических партий и солдатских комитетов. Ко 2 (15) марта 1917 марта Исполком состоял уже из 36 членов, среди которых было 7 большевиков. Возглавил всё это искусный манипулятор меньшевик депутат Чхеидзе (8), а его заместителями (товарищами) стали два других «левых» думца – Скобелев (101) и Керенский. Чхеидзе и Керенский также вошли во Временное правительство – формально опираясь на пока ещё совершенно рыхлую структуру Петросовета.

Политическим прорывом для Петросовета стал так называемый Приказ № 1, разрушивший армейский порядок, но главное – гарантировавший солдатам Петроградского гарнизона, что они не будут отправлены на фронт. Чтобы получить преимущества в борьбе за власть, «советчики» поставили страну на грань военной катастрофы, на которой она балансировала ещё какое-то время, поскольку противник был истощен войной и не имел сил, чтобы наступать. Петросовет этим актом тут же получил опору в войсках – солдатские комитеты получали возможность вести политическую деятельность, игнорируя приказы офицеров. Дезорганизующий элемент в армии тут же истолковал это положение расширительно, отменив всякую дисциплину и субординацию. Последующие разъяснения с участием военной комиссии Временного правительства уже не имели значения. Воинский приказ в любой момент мог быть оспорен солдатским комитетом, который в этом случае кивал на Петросовет, властные полномочия которого Временное правительство не рискнуло опровергнуть – в этом случае пришлось бы пойти на конфликт с вооруженной массой петроградского гарнизона, прекратившегося фактически в толпы дезертиров-нахлебников, совершенно не занятых делами службы.

Распространяя своё влияние за пределы Петрограда, Петросовет провел 29 марта – 3 апреля (11–16 апреля) 1917 года Всероссийское совещание Советов, в котором участвовало 480 делегатов от 139 Советов, 13 тыловых воинских частей, 7 действующих армий и 26 отдельных частей фронта. По его итогам в Петросовет были включены 16 представителей губернских Советов и фронтовых армейских частей. Меньшевики и эсеры сохранили своё доминирующее положение. Резолюции Совещания по вопросам войны и мира, о земле, о хозяйственном положении и др. – мало чем отличались от последующих резолюций и мнения большинства 1‐го Съезда Советов. Большевики на Совещании, как и в дальнейшем, атаковали большинство своими радикальными резолюциями, получавшими незначительное число голосов.

Замечательным событием в последний день Совещания было выступление только что прибывшего из-за границы Ленина, который огласил свои «Апрельские тезисы», шокировавшие не только умеренных «левых», но и многих ближайших соратников Ленина по большевистской партии (например, Зиновьева). Патриарх социал-демократии Плеханов назвал тезисы «бредом». Ленин, явно не вникая в обстановку, требовал продолжения революции – неучастия во Временном правительстве, организации перерастания «буржуазной революции в социалистическую». Лидеры Петросовета поставили ленинские тезисы на одну доску с самыми вредными контрреволюционными призывами, сочли их призывами к анархии и гражданской войне.

«Апрельские тезисы» фактически создали партию большевиков заново, сделав её партией бунта и вооруженного восстания – что вполне соответствовало настроениям дезертиров и рабочих, которыми до отказа был набит Петроград. Им не нужны были марксистские теории – всё должно было быть до примитивности просто. Этим и обеспечил новый состав своей партии Ленин. Его стремлением было не столько взятие власти, сколько её разрушение. «Взять власть» – этот тезис был только словесной формой. На самом деле речь шла о том, чтобы «отнять власть», не отвечая при этом за последствия. Такого подхода не могли понять другие «левые», полагая, что союзников надо убеждать словом, аргументами, ссылками на прецеденты, авторитеты и теории.

С этого момента большевики находились в состоянии войны с Петросоветом, избирая мишенью для словесных атак и деклараций Временное правительство. Петросовет пытался встроиться в новую власть, большевики – дальше разрушать государство, управление хозяйством, правопорядок. Этот настрой вовремя и по достоинству не был оценен ни революционными демократами, ни «правыми» во Временном правительстве.

21 апреля (4 мая) 1917 на улицах Петрограда произошло столкновение между анархическими толпами, разогретыми лозунгами большевиков, и сторонниками Временного правительства. Три человека были убиты. Аналогичные беспорядки произошли в Москве. Петросовет объявил организаторов демонстрации «изменниками делу революции». Большевики предпочли сделать вид, что они к организации беспорядков отношения не имеют, а виной всему неумная нота Временного правительства, обещавшего союзным державам продолжение войны на основе прежних соглашений. В порядке уступки уличной анархии Временное правительство произвело в своем составе «чистку» – удалив из своего состава рьяных сторонников продолжения войны Милюкова и Гучкова. Во Временное правительство были приглашены шесть министров-социалистов – в том числе и из Петросовета.

Петросовет с самого начала был не конкурентом Временного правительства, а партнером – формой стихийно сформированного представительства «левых» партий и уличной анархии. Он служил средством держать анархию в узде и одновременно – инструментом энергичного формирования народного представительства под контролем всё того же Временного правительства.

Первый Съезд – комом

Чтение стенограммы Первого Съезда Советов (июнь 1917 г.) представляет большие затруднения в силу пространности речей, которые в наше время показались бы переливанием из пустого в порожнее, утомляли бы излишними языковыми украшениями, уклонениями от разговора по существу. Чтобы выразить и подкрепить чисто словесными средствами какой-то тезис, оратору нужно было от четверти до получаса. Несколько тезисов – и речь выходит за пределы часа. Регламента фактически нет, потому что делегаты всегда поддерживают любого оратора в его желании говорить дальше. В объявленный регламент никто и не думает уложиться и как-то подвести итог сказанному. В речах постоянно звучат лозунги, и они встречаются аплодисментами. Что означает: Съезд Советов видит себя не органом власти, не форумом, перед которым должны отчитаться министры-социалисты, а лишь формой партийно-политической полемики, где взаимные упреки и речевые остроты – главное. Бесконечно выступают одни и те же лица, утопая в длиннотах и беспрерывно превышая регламент: Мартов, Дан, Гоц, Церетели, Либер, Троцкий…

Если вся стенограмма укладывается в 800 страниц убористого шрифта, то лишь после сотой страницы в ней возникает резонный вопрос: чего же вы хотите? Если выступают министры, то они должны сказать, что они сделали и намереваются сделать. Если выступают их критики, то они должны сказать, что можно было бы сделать, но не сделано, и что необходимо сделать в ближайшее время. Ничего этого нет, потому что коалиционному правительству, куда вошли представители социалистических партий, от роду – месяц, а иные министры вступили в должность всего несколько дней назад. Чего же от них хотят? Ну, хотя бы анализа положения дел и какого-то наброска программы действий. И снова ничего нет, кроме пустых слов о том, что всё очень плохо – война и разруха. Как видно, программ никаких не было и нет. От большевиков следует только предложение Ленина арестовать 50–100 капиталистов и заставить их показать, сколько у них прибыли. Опровержению этого бессмысленного предложения посвятили свои выступления многие. Хотя и так очевидно, что производство от таких арестов не возрастет, разруха не прекратится, а война не закончится. Но что же предложили все остальные? В общем и целом – ничего. Планов у февралистов не было. Они совершенно не знали, что им делать с властью. Потом это обстоятельство повторилось, когда Советы были полностью подмяты большевиками.

Старый режим добивали, не зная, зачем они его уничтожают. Социалисты, считавшие себя лидерами революции, ничего, кроме митингов и продолжения антиправительственной линии, также предложить не могли. И, возможно, по этой причине призывали к лояльному отношению к разным точкам зрения и предвкушали, что вся революция пойдет прахом. Так оно и произошло, поскольку большевики никакими революционными догмами связаны не были и никакие аргументы не собирались принимать как разумные. Если их кто-то из «левых» считал союзниками и называл товарищами, то большевики не отвечали взаимностью и потом легко вели этих товарищей на расстрел. И ещё большевики не боялись хаоса, разрухи и гражданской войны – они решительно шли к этому, поскольку в их рядах состояли люди, готовые на уничтожение всего, что не подпадало под догму о партийной диктатуре. Они даже на Съезде не представляли какой-то идейной концепции – не считали нужным это пропагандировать среди «левых» попутчиков.

Делегаты и их лидеры

В современном общественном сознании, несущем в себе родовые травмы периода коммунистического правления, сохраняется убежденность в том, что Советы – это альтернатива Временному правительству и плод самостоятельной активности масс. Это не соответствует действительности. Самозваное Временное правительство всячески поддерживало создание сети Советов по всей стране – как альтернативу созданным ещё в период Царства местным органам самоуправления. В последних сильны были «правые» настроения, а Советы были плодом активности партийных активистов исключительно «левого» толка. Временное правительство опиралось именно на «левые» партии, постепенно вытесняя из своего состава даже кадетов. Для Керенского кадеты были, скорее, опасными конкурентами. То же касалось и многопартийной Государственной Думы, которую заговорщики, происходившие из неё, и не думали созывать. Именно Советы с самых первых дней Февральского переворота были для основных деятелей Временного Правительства ближайшими союзниками (что хорошо видно из «Записок о нашей революции» Николая Суханова, 359).

Первый Съезд Советов характеризовался крайне хаотичным ведением и крайним многословием ораторов. Практически все резолюции воспринимались на слух. Поданные «за» и «против» голоса, как правило, не подсчитывались. Сомнения в правильности подсчетов и подозрение в приписывании десятков голосов было высказано во время Съезда, но проигнорировано. Отношение организаторов к собственной работе было крайне неряшливым – как будто основная миссия собравшихся состояла в том, чтобы говорить и слушать пространные речи. От Съезда не сохранилось материалов мандатной комиссии, не осталось списка делегатов Съезда[42].

Состав Съезда всё время менялся, о кворуме никто не заботился. К началу совещаний, которые должны были пройти до открытия съезда, собралось всего 143 делегата (до 31 мая) – в основном большевики. На первом заседании 3 июня (при подсчете голосов по резолюции о высылке Р. Гимма) присутствовало 775 делегатов с решающим голосом. На заседании 8 июня (при подсчете голосов по резолюции о Временном правительстве) присутствовало 786 делегатов, к 10 июня их было 800 (с решающим голосом – 781). Но 17 июня при голосовании одной из поправок, когда были подсчитаны все голоса «за», «против» и воздержавшиеся, вышло 422 голоса. Съезд балансировал на грани кворума (присутствовало чуть больше половины делегатов с решающим голосом). Хотя, понятие кворума не было установлено. На II Съезде Советов кворум был установлен в две трети голосов. Если считать это нормой, принятой ранее «по умолчанию», то кворум был утрачен на I Съезде именно в момент выбора ВЦИК.

По анкетам и выданным мандатам на Съезде зарегистрировано 1090 человек (из них 822 – с решающим голосом). Но в зале такое количество никогда не собиралось. Делегаты разъезжались по своим делам, пользуясь тем, что ежедневной регистрации не проводилось (см. таблицу ниже).

Мы можем предположить, что люди с высшим и незаконченным высшим образованием все без исключения заполнили анкеты, и тогда их в составе съездов от 1/6 до 1/5. Судя по тенденции к снижению уровня образования и среднего возраста, можно предположить, что основная масса состава съездов (не менее ¾) была малограмотной – не могла читать длинные и сложные резолюции, а тем более – заполнять анкеты. Голосования проходили в основном под впечатлением речей ораторов. Реально осознавать последствия принятия резолюций могли немногие. Такие последствия наступили для многих делегатов самым трагичным образом.

Из тех, причины смерти которых были установлены:

– погибли в гражданскую войну (1918–1920) – 40 (большевиков – 21, меньшевиков – 11, эсеров – 5, народных социалистов – 2, беспартийных – 1);

– умерли и погибли в период НЭПа, до начала массовых репрессий (1921–1934) – 30 (большевиков – 17, меньшевиков – 10 (четверо из них в начале этого периода перешли в РКП(б)), эсеров – 3);

– погибли в результате репрессий (1935–1941) – 117 (большевиков – 56, меньшевиков – 40 (12 после гражданской войны стали большевиками), эсеров – 14 (2 стали большевиками), членов Бунда – 3 (1 стал большевиком), членов ППС-Левицы – 1, трудовиков – 1, беспартийных – 2 (один стал большевиком);

– умерли в эмиграции – 3 0.

Практически никто из тех, чьи причины смерти установлены, не умерли от естественных причин. Судя по тому, что данные о датах смерти для II Съезда советов примерно таким же образом распределены по периодам, можно предположить, что и для этого состава делегатов судьбы были примерно те же. При этом большевики гораздо чаще попадали под каток репрессий, чем представители других фракций обоих съездов. Правило «революция пожирает своих детей» действовало на все политические силы, участвовавшие в февральско-октябрьском перевороте, но особенно беспощадна она была к тем, кто оказался в межпартийной борьбе победителем – к большевикам.

Национальный состав Съезда мы определить не можем, но в некоторой степени можем судить о нём по руководящему звену – президиуму Съезда. Прежде чем пройтись по стенограмме и выявить ключевые темы и позиции, посмотрим на лидеров Съезда, представлявших «левые» партии и основных организаторов мероприятия – Исполнительный комитет.

Открывал Съезд и председательствовал на первом и многих последующих заседаниях Чхеидзе Николай (Карло) Семёнович (1864–1926) – из семьи грузинского дворянина. В 1887 г. поступил в Новороссийский университет, откуда был исключён за участие в студенческих волнениях. Позднее поступил в Харьковский ветеринарный институт, откуда в 1888 г. также был исключён. С 1898 г. в РСДРП, с 1903 г. меньшевик. В 1898–1902 гг. – гласный батумской Городской думы, член Городской управы. В 1902–1905 гг. – инспектор городской больницы. В 1907 г. гласный тифлисской Городской думы, затем депутат 3‐й Государственной Думы. C 1912 года – депутат 4‐й Государственной Думы, глава фракции меньшевиков. Во время Февраля стал председателем временного исполкома Петросовета, вошел во Временный комитет Государственной Думы, но во Временное правительство войти отказался. В июньские дни выступал против большевиков. После принятия Петросоветом большевистской резолюции «О власти» (сентябрь 1917 г.) в знак протеста вместе со всем Президиумом сложил свои полномочия, уступив это место Троцкому. Вскоре уехал в Грузию, в 1921 г. эмигрировал во Францию. Будучи смертельно болен туберкулезом, покончил с собой.

В президиум Съезда были включены следующие персонажи:

От Исполнительного Комитета:

Дан Фёдор Ильич (наст. фамилия Гурвич; 1871–1947) – из семьи аптекаря. В 1895 году окончил медицинский факультет Юрьевского (Дерптского) университета. В социалдемократическом движении с 1894 года. Входил в Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» вместе с Лениным. Один из организаторов стачки текстильщиков. В 1896 году арестован и выслан на пять лет в Вятскую губернию. Летом 1901 года эмигрировал. По возвращении в Россию в 1902 г. снова арестован и выслан в Восточную Сибирь. В 1903 г. бежал и скрылся за границей. Примкнул к меньшевикам, редактировал меньшевистскую прессу. В 1913 г. по амнистии вернулся в Россию. В следующем году снова арестован и сослан в Сибирь. После Февраля – в Исполкоме Петроградского совета и Президиума ЦИК 1‐го созыва. После Октября работал врачом, в 1919–1920 гг. на Съездах советов от имени меньшевиков критиковал Ленина. В 1921 г. арестован, в 1922 г. выдворен в эмиграцию, в следующем году лишен советского гражданства. Жил в Германии, продолжал заниматься делами меньшевистской партии, после прихода к власти Гитлера эмигрировал во Францию, потом в США. Умер от рака легких.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Триединый русский народ (великорусы, малороссы и белорусы) составлял более 2/3 населения Российской Империи, бывшей полноценным русским национальным государством.

2

Скрипник Николай Алексеевич (Скрыпник Микола Олексийович, 1872–1933) – из семьи железнодорожного служащего. В 1900 году поступил в Петербургский технологический институт, но учебе предпочел занятие революцией. В 1901 г. арестован на демонстрации и выслан в Екатеринослав. Арестовывался 15 раз, 7 раз ссылался. В сумме был осужден на срок 34 года и один раз приговорен к смертной казни, 6 раз бежал. Под чужими именами вел революционную работу в различных городах. После Февраля в Петрограде избран секретарем Центрального совета фабрично-заводских комитетов. Во время Октябрьского переворота – член ВРК Петросовета. Был отправлен Лениным на Украину. На Первом Всеукраинском съезде Советов избран народным секретарем труда, а затем торговли и промышленности. После германской оккупации Киева избран в Полтаве председателем рабоче-крестьянского правительства. С 1918 г. работал в ВЧК, с 1919 г. – снова в правительстве УССР. Вступил в конфликт со Сталиным, который предложил украинцам «не играть в правительство и республику». В 1922–1923 гг. – нарком юстиции, зампредседателя правительства УССР, генпрокурор республики. В 1927–1933 годах – нарком просвещения УССР, активный проводник «украинизации». В 1933 г. обвинен в «извращении ленинизма» и «вредительстве в языкознании», перемещен на должность главы Госплана УССР. После очередного взрыва критики покончил с собой.

3

Яковлев Яков Аркадьевич (наст. фамилия Эпштейн; 1896–1938) – учился в Петроградском политехническом институте (не окончил). В 1913 г. вступил в РСДРП, большевик. После Февраля занимался организацией рабочей милиции и солдатских комитетов в Петрограде. В 1919 г. возглавлял большевистский ревком в Харькове, был председателем Екатеринославского губкома КП(б) Украины. До 1921 г. – на различных партийных должностях, затем – работа в газетах, издательствах, пропагандистских отделах партии. В 1924–1930 гг. член ЦКК ВКП(б); в 1926–1927 гг. кандидат в члены, в 1927–1930 гг. член Президиума ЦКК. В 1929 г. назначен народным комиссаром земледелия СССР, на время его правления пришелся голод 1932–1933 годов. С 1934 зав. сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б). В 1937 г. арестован, в 1938 г. по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации расстрелян.