Пионы от одиночества

От его близости Риткин радар сходил с ума. Его губы были так близко… Желание их поцеловать было таким сильным, борясь с собой, она сжала руки в кулаки – девушки не целуют парней первыми. Она опустила голову. «Только не смотреть в его глаза. Только не смотреть в его глаза».

– Давай сходим в кино. Куда захочешь. Соглашайся, Рита.

Рита молчала.

Андрей ждал ответ.

«Пожалуйста, пожалуйста, ну позови меня еще раз. И я соглашусь. Позови последний раз» – билась в ней мысль.

Посигналили.

Андрей отпустил ее, отвернулся. Рита подхватила сползающую куртку, вложила ему в руки. Развернулась и вошла в подъезд. У нее за спиной громко щелкнула, закрывшись, дверь.

Она сделала несколько шагов по лестнице и остановилась:

«Детский сад, честное слово. Имени испугалась», – запоздало удивилась себе Рита. Развернулась, выбежала из подъезда на улицу:

– Андрей! В ответ ей мигнули стоп-огни задних фар машины Алексея.

Поставив сумку на колено, она лихорадочно искать свой сотовый, на асфальт выпали очки, Рита не обратила на это внимания.

– Когда нужен, не найдешь, – от злости она была готова высыпать все содержимое прямо на дорогу. Спокойно, дыши, дыши, – закрыв глаза, вслух приказала себе Рита.

«Решила, что не юная-безумная, вот и не суетись. Найдет, как позвонить, если захочет. Ага, а номер телефона у меня и не попросил. Спросит у Алексея, а тот – у Нины». Продолжая молчаливый монолог, она поднялась на свой этаж.

8

Понедельник – день тяжелый. С этой фразы начинается каждая рабочая неделя в офисе. Говорят, что на работу нужно ходить с удовольствием. Для этого эту самую работу необходимо конечно любить. Но для многих найти и совместить любимое дело и достойную зарплату – непосильная задача.

О любви к работе Рита не задумывалась. Часть своих обязанностей она любила и выполняла с удовольствием, остальные выполняла, потому что надо. Заламывать руки и сокрушаться было не в ее характере. Отношения в коллективе инженерно-проектного бюро ее особо не заботили. Она не испытывала к коллегам симпатий или глухого раздражения, дружбу в офисе не приветствовала. Поддерживала со всеми ровные, вежливые связи. Это позволяло избегать конфликтов и непонимания. Женщины в коллективе ее скорее недолюбливали. Откуда им было знать, какая настоящая Рита прячется за маской красивой, эффектной, высокомерной и надменной, по их мнению, дамочки.

Спускаясь на первый этаж купить в автомате кофе, третий раз за последний час, Рита пообещала себе, что это последний перерыв до обеда. Уже и начальник отдела Петр Васильевич, ее любимый Петруша, сделал ей замечание. Рита выбросила стаканчик в урну, поправила брюки, представила, как на бедре свернулся дракон, и улыбнулась. Надо так надо, пора плотно приступать к работе над отчетами, сколько можно раскачиваться.

После обеда позвонила мама.

– Привет, мам.

– Риточка, ты только не волнуйся. Тут такое дело… – мама помолчала.

– Что случилось? – не отрываясь от составления таблицы, спросила Рита.

– Понимаешь. Вступило между лопаток и не отпускает.

– Мама, тебе что, плохо? – она нахмурилась и перестала стучать по клавиатуре.

– Не то чтобы плохо, доченька, ты не волнуйся, но обычно сразу отпускало, а тут не проходит….

– Так не в первый раз уже и ты молчала? Вызывай немедленно «скорую», – повысила Рита голос. На нее начали обращать внимание в кабинете.

– Да-да, я вызвала, почему и звоню, – замялась Людмила Викторовна.

– Я сейчас приеду. – Рита дала отбой, подхватила сумку. – Предупреди Петрушу, маме плохо, я убегаю, – попросила она коллегу и выбежала из офиса.

Врач скорой помощи уже был в квартире. Задавал стандартные вопросы, заполнял бланк.

– Ты как? – спросила Рита, усаживая поднявшуюся ей навстречу маму обратно на диван.

– Ты зачем приехала? У меня все хорошо. – Заглядывала ей в глаза мама.

– Вижу как хорошо.

И Рита, и Мама, Людмила Викторовна, испытывали неловкость – от необходимости вызвать «скорую», от нахождения в их доме врача, незнакомого им человека. Они не привыкли звать на помощь, не привыкли чувствовать себя беспомощными. Рита была еще молода, чтобы болеть, мама еще не так стара. Рита злилась на растерянный взгляд мамы, на ее неловкие движения. Мама не хотела доставлять дочери проблемы, не хотела отрывать доктора от более важных вызовов, но ей было больно, она испугалась.

– Поставлю укол для снятия мышечного спазма, – после осмотра сказал доктор, обращаясь к Рите. – Но необходимо пройти полное обследование, сдать анализы.

Закрыв за бригадой скорой помощи дверь, Рита позвонила на работу.

– Петр Васильевич, я возьму сегодня отгул, если вы не против. Спасибо, я отработаю.

Заглянула в комнату, увидела, что мама прилегла отдохнуть, подошла к дивану.

«Удивительно, насколько мы бываем безразличны к родным людям. Не видим их проблем. Варимся в своем маленьком мирке, льем слезы над несущественными бедами. Оплакиваем пустяковые потери. Не замечаем главного», – думала Рита, разглядывая мамино лицо. Накрыла ее пледом, убрала с лица седую прядь, поцеловала в щеку и вышла, прикрыв за собой дверь.

Позвонила Нине.

– Привет.

– Ритка, привет. Как дела? – жизнерадостный голос подруги вызвал у нее улыбку.

– Дела дрянь. Мама заболела.

– Не переживай, я уверена ничего серьезного, – оптимизму Нинки можно было только позавидовать. – На выходные планы в силе? По магазинам пойдем?

– Теперь уже и не знаю, – Рита задумчиво смотрела в окно.

– Запрещаю панические настроения, – скомандовала Нина. – Прописываю выход в люди.

– Уговорила. До субботы. Целую.

– Держи хвост пистолетом, – хохотнула подруга в трубку и отключилась.

Рита набрала номер регистратуры поликлиники. Не откладывая нужно было записать маму к врачам.

9

Дождь зарядил с вечера пятницы. Идти в торговый центр под дождем настроения не было. Хотелось залечь на диван, укрыться пледом, читать книгу или смотреть фильм. Но Нина своих планов не меняла. Хочешь не хочешь, придется идти. Рита нанесла макияж, долго решала что надеть. Вызвала такси.

– Прости, что опоздала, – складывая зонт, она подошла к подруге.

– Да уж, погода не летная. Может, тогда по кофе, а потом уже шопиться? – предложила Нина.

Расположились за столиком открытой кофейни.

– Нин, а Андрей не спрашивал мой номер телефона? – Размешивая ложечкой горячий напиток в чашке, спросила Рита.

– Ну, наконец-то тебе стало интересно, – Нина помолчала, прожевывая пирожное.

Рита выжидающе смотрела на нее.

– Спрашивал, конечно, – видя, что подруга уже хмурится, ответила Нинка. – Я ему, конечно, номер выдала, надеюсь, это не военная тайна.

– Нет, но…. Он мне не позвонил.

– Нечего было строить из себя неприступную крепость, – фыркнула Нина. – Знаю, знаю, характер у тебя такой, – ответила она сама себя.

Рита только вздохнула.

– Нашла из-за чего расстраиваться, попросим Алешу, он его направит в твое русло. Лучше расскажи, как там Людмила Викторовна, – сменила она тему разговора.

Вся обвешанная пакетами, Рита позвонила в звонок. Тишина, дверь не открывали. Рита начала беспокоиться, позвонила еще раз, посмотрела по сторонам – можно ли поставить на пол пакеты и достать свой ключ. Дверь распахнулась, на пороге стояла мама.

– Это ты? – заглянула она за плечо дочери.

– А ты кого ждала?

– Сантехника вызвала, кран на кухне сломался, – мама поспешила на кухню. – Вода бежит, не переставая, только и успеваю вытирать, – крикнула она из-за дверей.

Рита пристроила пакеты, разулась. В дверь позвонили.

– А вот и твой сантехник, – она распахнула дверь.

На пороге стоял Андрей.

Они молча смотрели друг на друга.

Из кухни выглянула мама:

– Слава богу вы пришли! Идите на кухню, потоп здесь, можете не разуваться.

Андрей, кивнув Рите, прошел на настойчивый зов мамы.

– Где тут потоп? Не волнуйтесь, сейчас все починим, – услышала она его успокаивающие заявления и прошла следом.

Облокотивших на холодильник, Рита молча наблюдала, как он ловко закручивал кран гаечным ключом.

– Я затянул, больше не побежит, но кран нужно поменять, – Андрей протянул инструмент Людмиле Викторовне.

– Спасибо. Сколько мы вам должны? – Мама достала кошелек.

Поверх ее головы Андрей вопросительно посмотрел на Риту. Пауза затягивалась.

– Это не сантехник мам, а мой знакомый. Э-э-э… Андрей, – поняв, что пауза затягивается. – А это моя мама, Людмила Викторовна, – представила их друг другу Рита.

– Так неудобно получилось, Андрюша, – засуетилась мама Люда. – Разрешите я буду так вас называть? Оставайтесь на чай, у нас пирог, – она суетливо смахнула несуществующие крошки со стола и предложила ему стул.

Пили чай, Андрей беседовал с Людмилой Викторовной, Рита больше молчала. «Андрей так Андрей» – сама для себя решила она. Ей было интересно за ним наблюдать. Как он улыбался, откусывал пирог, шутил. Сразу расположил к себе маму. Спросив разрешения, обращался к ней не иначе, как Людочка Викторовна. Она подливала ему чай, предлагала отведать варенье. Дочь давно не видела маму такой жизнерадостной и счастливой.

– Рита, а может, это он? – проводив Андрея, они сидели на кухне.

– Кто он?

Мама недовольно нахмурилась:

– Как всегда твои шуточки.

– Ну откуда мне знать, он это или не он, третьего глаза у меня нет, – рассердилась Рита. – Ты меня готова за первого попавшегося сантехника замуж сбагрить, – попеняла она маме.

Они разошлись каждая в свою комнату, недовольные друг другом.

10

В следующую субботу Андрей стоял на пороге их квартиры с букетом пионов и полными пакетами всякой всячины.

«Сговорились за моей спиной», – раздраженно думала Рита. Ей хотелось сделать что-то, отмочить номер как в юности, только чтобы стереть эту самоуверенную улыбку с его лица. Она ушла в свою комнату, от греха подальше.

– Рита, – мама постучалась и, приоткрыв дверь, заглянула в комнату, – иди к нам, дочка.

Вошла в комнату и присела на край дивана.

– Ты злишься, я понимаю. Мне так хочется, чтобы ты была счастлива. Андрюша хороший…

– Да, именно поэтому ты рассказала ему про мои любимые цветы. Что еще ты успела поведать этому хорошему Андрюше? – раздраженно перебила она маму. – Он должен сам – сам, понимаешь? – за мной ухаживать.

– В кого ты такая?.. – тихо произнесла Людмила Викторовна, вздохнула и вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь.

Рите стало стыдно. «Что за черт! То радуюсь, то злюсь, то нравится, то убить хочется!» Она подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение. «Эх, не успела сегодня накраситься. Но с другой стороны, явился незваным гостем, вот и любуйся на натурпродукт».

Погладила по халату дракона на бедре и присоединилась к маме и Андрею на кухонных посиделках.

11

Фильм был отличный. Вечер теплый. До дома решили пройтись пешком. Андрей рассказывал смешные истории из своего детства, она вспоминала свои.

Защитный панцирь холодной и надменной девушки дал трещину и рассыпался в прах. Сбрасывая его, появлялась открытая, добрая, настоящая Рита.

– Поднимешься на чай? – просто спросила она, когда они остановились у двери подъезда.

– Даму пропускаю вперед, – согласно склонил голову Андрей.

Дверь в мамину комнату была закрыта, Рита приложила палец к губам и поманила его за собой на кухню.

Его рука накрыла ее руку на выключателе, не давая включить свет. Рита повернулась к нему. Наклонил голову, она с улыбкой разглядывала его в свете уличных фонарей заглядывающих в окно кухни.

Высокий, худощавый, длинная челка, разделенная пробором на две стороны, падет на лоб, крупный с горбинкой нос, с небольшим восточным разрезом серые насмешливые глаза, очень выразительный рот. По изгибу губ сразу можно было сказать все о настроении их хозяина. Он серьезно смотрел на Риту.

– Мне кажется, я знаю тебя давно, хотя мы знакомы всего две недели. Твоя улыбка, то как ты сдуваешь со лба челку, твой взгляд знакомы мне и одновременно не знакомы. Каждую нашу встречу я узнаю тебя и одновременно открываю вновь. – Тыльной стороной ладони он провел по ее щеке, заправил за ухо непослушную рыжую прядь волос. – Когда я увидел тебя первый раз на балконе, ты была похожа на маленького нахохлившегося воробушка. Такая смешная, все жестами показывала.

Она усмехнулась.

– Ну спасибо, воробьем меня еще никто не …

Андрей притянул ее к себе и прижался своими губами к ее губам, не дав ей договорить. Поддавшись нежным прикосновениям, Рита обхватила его руками за шею и, прижимаясь к нему всем телом, раскрывалась навстречу его желанию.

Вспыхнул свет, на пороге кухни стояла Людмила Викторовна.

– Я не знала, что вы…. – мама смутилась.

Неохотно выпустив друг друга из объятий, Рита и Андрей, хихикая и смущаясь, начали организовывать чай.

– До сих пор не завяли, – удивился Андрей, кивнув на подаренный им букет.

– Как видишь. Пионы мои любимые цветы, – Рита, нежно обхватив бутон руками, наклонилась над букетом. – А какой аромат!

– Настойка пиона мне очень помогает, рекомендую. Двадцать капель, и будете хорошо спать, – отстраненно произнесла мама. Она сидела, подперев голову рукой, и задумчиво помешивала ложечкой чай.

Молодые люди переглянулись и разразились смехом. Удивленно переводя взгляд с одного на другого, Людмила Викторовна не сразу поняла, что она сказала смешного. Поняв, что речь шла о цветах, рассмеялась вместе с ними. Двадцать капель настойки пиона сняли неловкое напряжение, и вечер прошел в теплой, дружественной обстановке.

12

Это было странное время. Несомненно, наполнено счастьем, но и страхом перед болезнью мамы.

Отношения между Ритой и Андреем были в той стадии, что называется конфетно-букетный период – влюблены и счастливы. Они узнавали и открывали друг друга. Он встречал ее после работы. Часто оставался на ужин. Рита расцветала. У нее появилась надежда на крепкое, мужское плечо рядом.

Одновременно она чувствовала неловкость за свое счастье. Маме становилось хуже. Она ходила по больницам, сдавала анализы, проходила обследования. Людмила Викторовна как будто становилась младше, Рита – старше. На нее постепенно перекладывались все вопросы и обязанности по дому.

Невысказанный диагноз тяготил обеих. Дочь держалась, плакать было нельзя, слезы ничего не решали. «Раскисать нельзя. Кто-то же должен оставаться сильным», – уговаривала себя Рита. Хорошо, что рядом был Андрей. Отвозил, привозил, встречал, поддерживал.

Двадцать третьего октября, в свой день рождения, Рита с мамой пришли на прием к онкологу. Бланки анализов, обследований дрожали в маминых руках, она протянула их доктору. Рита обняла ее, и в напряженном молчании они наблюдали, как доктор лист за листом изучает результаты двухнедельных хождений.

Да, все было уже понятно, но пока диагноз не озвучил врач, оставалась надежда. Совсем маленькая надежда на то, что это ошибка, анализы врут, лаборанты ошиблись, страшной болезни нет…

До дома в машине Андрея доехали в полном молчании. У Риты тренькал телефон, приходили смс с поздравлениями, пожеланиями счастья, здоровья. Она читала эти слова и сдерживалась, чтобы не написать в ответ:

«Спасибо, а у моей мамы рак».

«Буду здорова, а у моей мамы рак».

«Я рада, что вы не забыли меня поздравить, а у моей мамы рак».

Эти страшные слова переполняли ее, жили своей жизнью, рвались наружу, призывали биться в истерике, кричать, завывать от горя. Рита сдерживала их в себе, главное сейчас – поддерживать маму, остальное потом, ее чувства надо было отложить на потом.

Дома Людмила Викторовна сразу ушла к себе, легла на диван и отвернулась от всего мира. Мысль о болезни принять сложно, на это нужно время. Они это понимали.

Рита с Андреем ушли на кухню. Этот именинный день, радостный по определению, был испорчен горьким привкусом болезни. Болезни человека, который должен быть счастливым его участником, а превратился в горького отравителя. Обдумывая все это, Рита безучастно наблюдала, как Андрей хозяйничал на кухне. Смотрела на вазу со свежим букетом пионов. В каждом доме кухонные квадраты становятся свидетелями радости и счастья, соучастниками заговоров и проделок, утешителями слез. Сейчас они стали свидетелями горя, но помочь не могли.

«Кому теперь нужен этот день рождения?»

– Праздника не будет, – Рита порывисто поднялась, задела стол, ваза с пионами качнулась, не устояла и полетела на пол. Она смотрела на осколки, цветы, воду, растекающуюся по кухне, плечи ее начали вздрагивать, потекли первые слезы. Она разрыдалась. Андрей обнимал ее, гладил по голове, спине, плечам, успокаивал истерику.

– Все будет хорошо. Ты сильная. Я рядом. Я с тобой. Мы вместе. У мамы все будет хорошо.

Рита отстранилась, сквозь пелену слез, с сожалением оглядела поверженный букет.

– Завтра с меня букет, – успокоил ее Андрей.

– А сегодня?

– Сегодня? Сегодня могу накапать двадцать капель настойки пиона, Людочка Викторовна утверждает, что помогает хорошо, – подмигнул он.

Она грустно рассмеялась и положила голову ему на грудь. После выплаканного несчастья ее как будто отпустили удерживающие тиски, дышать стало легче.

А еще сегодня я хотел бы остаться, – прошептал он поверх ее головы. – Если ты не против.

– Зачем?

– Хочу проверить, не кусается ли твой дракон.

– Смотря как ты будешь себя вести, – Рита прижала к нему бедро с татуировкой.

– Я буду очень послушным.

– Почему-то я тебе не верю, – Рита крепче к нему прильнула, вдохнула его запах. – Спасибо, что ты рядом.

– С днем рождения, мой воробушек, с днем рождения.

Они стояли обнявшись на осколках и сломанных цветах и Рите хотелось верить, что большие несчастья можно так же легко преодолеть, как и заменить испорченные цветы. Особенно если рядом Андрей.

13

Операцию назначили на вторник. Холодное белое здание больницы встретило их темными окнами. Рита поежилась: входить в неприветливое место совсем не хотелось.

Стеклянные двери, в холе телевизор – на этом современный интерьер заканчивался, дальше шли местами порванный линолеум, стены выкрашены светло-зеленой краской от пола до потолка. Людмила Викторовна не обращала внимания на окружающую ее обстановку, была задумчива и молчалива. Они сдали в гардероб верхнюю одежду и заняли место в очереди ожидания на оформление в приемном покое.

Вокруг них толпились люди – пожилые, молодые. Рядом с лавочкой на корточках сидел бледный лысый мужчина. По исхудавшему лицу было невозможно определить его возраст. По спокойному настрою на ожидание было сразу понятно, что он здесь не впервые. Напротив расположилась еще парочка бывалых, как их про себя окрестила Рита. По смирению, с каким эти люди ожидали прием, было понятно, что процедура будет долгой и утомительной.

Людмила Викторовна нервничала, теребила в руках носовой платок, вздрагивала он каждого шороха и громкого слова. Ей было удивительно видеть неторопливое передвижение врачей по больничным коридорам, неспешное оформление документов. Надо бежать лечить, спасать, а они…

– Я больше не могу. Уйдем, Рита. К чему эта операция, все равно умирать, – Людмила Викторовна порывисто встала. Дочь силой усадила ее обратно на больничную скамью.

– Вот выдашь меня замуж, потом и умирать можно, а сейчас даже думать не смей. – Отвлекая маму от грустных мыслей, спасаясь от своей собственной паники, Рита, улыбаясь, в ролях принялась рассказывать, как она познакомилась с Андреем. Потом переключилась на Нину с Алешей. Вытаскивала из памяти истории знакомых и друзей. Отвлекала маму от погружения в отчаяние ожидания неизбежного.

После оформления поднялись в хирургическое отделение. Рита поцеловала маму в щеку и ушла с тяжелым сердцем. Людмила Викторовна осталась растеряно сидеть на кровати в больничном халате одна.

Вечером она позвонила Андрею.

– Ты как, мой воробушек?

– Ты не приходи сегодня, я не в настроении, – в ответ на вопрос выдала Рита.

– Ты уверена?

– Да, так будет правильно. – И она отключилась.

Не зажигая свет, она сидела на диване в своей комнате, думала.

«Имею ли я право быть счастливой сейчас, когда так нужна ей? Зачем Андрею эти проблемы? Мы справимся сами. Я сильная. Я должна. А личная жизнь подождет. Успею еще заневеститься».

Рита зло вытерла слезы. Легла. Укрылась с головой пледом и разрыдалась. На столе светился поставленный на беззвучный режим телефон, звонил Андрей.

14

– Операцию сделали, состояние средней тяжести. Это все, что я могу пока сказать, – ответил ей по телефону врач.

Рита не находила себе места от беспокойства, продолжала звонить в реанимацию по несколько раз за день. Черед два дня маму перевели в палату. Андрей подхватил Риту после работы, и они поехали в больницу.

Выписав пропуск, поднялись на этаж. Мама ковыляла по коридору им навстречу. Закатное солнце освещало коридор больницы, в его свете лицо мамы казалось бледным, но мягкая улыбка смягчала тревогу дочери.

– Вы представляете, у меня голодный стол, – вместо приветствия пожаловалась Людмила Викторовна. – Добралась до столовой, а меня не покормили.

Рита обняла ее со слезами на глазах.

– Аппетит – это хорошо. Есть хочется, будете жить, – пошутил Андрей и поцеловал сначала больную, следом Риту.

– Ты почему встала, мам, тебе, наверное, рано еще вставать?

– Доктор заставляет, говорит, ходить надо. Сама бы я с удовольствием лежала, – они присели на диванчиках в коридорчике перед палатой.

Рита держала маму за руку, заглядывала в глаза. От каждого движения Людмила Викторовна охала, морщилась и старалась занять удобное положение, чтобы меньше двигаться. Рита начинала суетиться, не знала, чем помочь, и от этого совершала много ненужных и лишних движений. Мама пожимала ее пальцы в своей руке, давая понять, что все в порядке.

– Людмила Викторовна, – Андрей откашлялся и опустился на колени рядом с диванчиком. – Именно сейчас я прошу у вас руки вашей дочери.

– Нашел время, я…. – возмущенно попыталась возразить Рита.

– Самое время и место, – уверенно произнес он. – Я хочу и буду с тобой рядом и в горе, и в радости.

– Я так рада, Андрюша, – мама сжимала теперь уже руки обоих.

– Моего мнения никто не хочет узнать, – ехидно произнесла Рита, – или это не обязательно?

– Я люблю тебя, Рита. Скажи нашему счастью «да».

Он смотрел на нее серыми насмешливыми глазами и ждал ответ.