Реквием для брата

И тут мы с Витьком выплываем из-за угла, довольные такие, особенно я. В руках у меня два кулька, ну, такие, в которые раньше, в советское время, семечки насыпали. В одном кульке – черешня оранжевая и бордовая, на черенках. В другом – красная смородина на веточках, да такая крупная! Я была довольна. Позади меня шагал отчим.

– Ну, наконец-то, доченька, где ты была? Откуда у тебя ягодки, – строго спросила мама.

– Людочка, дома поговорим, – остановил ее Витёк.

– Ну что, девчонки, пошли дальше?

И мы двинулись дальше по рынку, по пути покупая овощи, фрукты и соления.

– Ой, арбузы! – вскрикнула Юлька. – Мамочка, давайте купим один маленький арбузик, – умоляюще просила моя сестра.

– Нет, доченька, пока мы арбузы покупать не будем, – ответила мама.

– А почему? Дорого, что ли? – спросила я с полным ртом смородины, при этом протягивая пакетик с черешней Юле.

– Да нет, не дорого, просто сейчас они невкусные, – ответила мама.

– Мы лучше купим вам других фруктов.

Мы продолжали продвигаться по рынку. Витёк то и дело бегал от нас к машине с полными пакетами покупок. Накупили всего. Я, как всегда, выпросила алычи, сладкой колбаски (это нанизанные на нитки орехи и опущенные несколько раз в жидкость из виноградного сока, меда и крахмала. Потом все это застывает и получается вкуснятина). И еще пастилы из алычи мне тоже купили. Радости моей не было предела.

Сделав все покупки, мы вернулись домой. Жили мы тогда в кирпичном девятиэтажном доме: на втором этаже в двухкомнатной квартире.

Как и у многих в то время, у нас была стандартная квартира, состоящая из двух комнат: одной большой и одной маленькой. С ними соседствовали: небольшая кухня, совмещенный санузел и маленькая прихожая. Да еще застекленный балкон. Маленькая комната принадлежала мне и Юле, то есть, была детской, а большая служила гостиной и одновременно была спальней для мамы с Витьком.

В нашей комнате стояли две полутороспальные деревянные кровати с темными полированными спинками, письменный стол со стулом и небольшой платяной шкаф. Больше сюда ничего не входило.

В большой комнате у нас стояли: кровать родителей, мягкая мебель (диван и два кресла, обитые зелено-черным гобеленом), два серванта, журнальный столик, обеденный стол и четыре стула. И ещё, естественно, черно-белый ламповый телевизор на ножках. Большая комната действительно была большой. Она делилась на три условных сектора – спальню, гостиную и обеденную зону. Хоть и не было перегородок, они смотрелись как небольшие помещения, не зависящие друг от друга и не мешающие друг другу.

А вот кухонька была небольшой. В ней с трудом умещалась кухонная мебель: мойка, два навесных шкафа, столешница, крошечный столик с четырьмя табуретами. Вся эта мебель была покрыта белым пластиком. В те годы мебель с такой отделкой считалась шикарной, и достать ее могли далеко не все. Еще сюда был каким-то образом втиснут маленький холодильник «Саратов» и газовая плита. Как я уже упоминала, санузел был совмещенным. Здесь было как у всех: белый унитаз, белая чугунная ванна, белая керамическая раковина со смесителем и большим зеркалом над ней. Здесь же на стенке висел небольшой пластиковый шкаф со всякой всячиной – шампунями, зубными щетками, кремами и тому подобной ерундой. А ещё прямо над ванной висела газовая колонка. Это было довольно-таки удобно: то есть горячую воду можно было включить в любой момент, когда захочешь. Стоило только чиркнуть спичкой и включить подачу газа.

Вода моментально нагревалась, и ты получал горячую воду ровно в том количестве, которое было надо. Но был в этом всём и большой минус. Минус составляла опасность, которая могла даже стоить жизни. Она заключалась в том, что принимая ванну или душ при включенной колонке, можно было нечаянно потушить огонь, а подача газа при этом не прекращалась. Так что, конец мог быть достаточно плачевным.

Что касается прихожей, то она тоже была маленькой и узкой. Небольшое трюмо, настенная вешалка для верхней одежды и маленький шкафчик для обуви занимали, практически, все пространство, оставляя место лишь для одного человека. Максимум – двух, при условии, что они там просто стоят.

И еще у нас был застекленный балкончик, где Витёк собственноручно сделал для нас небольшой столик, за которым мы в теплое время года кушали.

Так и в тот день, двадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года, мы тоже сели обедать на нашем уютном балкончике. Мама приготовила борщ, сделала салатик из свежих помидоров и огурцов, нарезала колбаски вареной и копченой (колбасу с Юлькой мы всегда обожали).

– Девочки! – крикнула мама из кухни.

Я тут же выбежала из детской, прервав свое любимое занятие – нанесение макияжа очередной кукле. (Макияж потом без труда стирался, благо игрушки у нас были, в основном, импортные и, соответственно, хорошего для того времени качества. Не то, что наши, некоторые из которых до того нелепые, что их страшно было брать в руки).

– Да, мамуль, что, ты нас звала? – прибежав, весело спросила я.

– Давайте, помогите мне накрыть на стол, сейчас обедать будем. А Юля где? – спросила мама.

– Да книжку какую-то читает, – ответила я.

– Солнышко, позови ее, пожалуйста.

– Хорошо, мамуль.

Я побежала в нашу комнату. Толкнув дверь, я возмущенно выдала сестре:

– Ты почему не идешь?

– Куда? – не отрывая глаз от книжки, удивленно спросила Юлька.

– Как куда? Маме помочь стол накрыть, – всё также возмущаясь, говорила я.

– А что? Без меня никак не обойтись? – уже подняв на

меня глаза, строго спросила она. – Мне нужно уроки делать, а ты, как всегда, мешаешь.

– Ничего я не мешаю, – протестующее ответила я, выходя из детской.

– Ну что? Ты позвала сестру? – спросила мама, протягивая мне тарелку со свежим хлебом.

– Да, позвала, а она говорит, что делает уроки, – беря

тарелку, ответила я.

– Юля! – позвала из кухни мама. – Бросай свои уроки, и иди обедать.

Поставив тарелку, я забралась на стул и стала выглядывать в распахнутое окно балкона. День выдался чудесный. Солнышко сияло вовсю. На небе не было ни облачка. Деревья, растущие рядом с нашим домом, шумели своими зелеными листочками от небольшого дуновения ветерка. Я бы так и простояла, наверное, долго, если бы не мамин голос.

– Это что такое? Ты зачем залезла на стул, да еще и выглядываешь в окошко! – строго сказала мама.

Я тихонечко слезла.

– Я больше не буду. Просто на улице так хорошо, вот мне и захотелось посмотреть в окошко.

– Ладно, Топочка, давайте покушаем и через часик сходим погуляем.

Наконец с недовольным видом притащилась моя сестра, держа в руках книгу.

– Мам, ну чего Таирка мешает мне уроки делать.

– Ничего я тебе не мешала, – обиженно сказала я.

– Мешала.

– Нет, – стала спорить я.

– Девочки, хватит спорить, садитесь обедать, – стала успокаивать нас мама.

Слово «обедать» оказалось волшебным. Мы тут же замолчали и взглянули на стол. А там уже стояли три тарелки с аппетитным борщом. Вкусненькая колбаска была уложена ровными кольцами. А еще был салатик из свежих огурцов и помидоров, заправленный сметаной. Рядом гордо соседствовала тарелка с балыком из севрюги: небольшие янтарные кусочки так и призывали съесть их немедленно. Всё это великолепие перемежалось с обильной зеленью: зеленый лук, кресс салат, редиска, кинза. К слову сказать, зелень на нашем столе – и по сей день обязательный атрибут. Естественно, был хлеб, принесенный мною. Короче говоря, стол призывал, и мы не стали противиться этому призыву. А, если просто, мы сели обедать.

Но только мы взялись за ложки, не успев даже попробовать борщ, как вдруг с верхнего этажа через окно посы-пался мусор и приземлился прямо к нам на стол, в тарелки.

Не помню, говорила я вам или нет, наша мама была в интересном положении – на седьмом месяце беременности. И поэтому всякие волнения ей были противопоказаны. О том, что маме нельзя волноваться, мы прекрасно знали и поэтому старались с сестрой как можно меньше её расстраивать и как можно больше радовать: Юля своими успехами в школе, а я своим послушанием (я была очень хулиганистым ребенком).

Свою маму мы очень любили (и любим до сих пор), ведь она у нас очень добрая и красивая. В том, тысяча девятьсот семьдесят шестом году, она была небольшого росточка, довольно-таки стройной, несмотря на небольшой животик, выпячивающийся вперед.

Волосы у нее были густые и длинные (аж до колен) каштанового цвета. Глаза у нашей мамы зеленовато-карие, точь-в-точь как сейчас у моего сына Руслана и моей племянницы Сабины, дочери Юлии. А кожа у мамы была белая-белая – на зависть соседям. В общем, наша мама была очень красивой женщиной.

Так вот, наша красивая беременная мама вскочила из-за стола, при этом чуть не упав. Мы тоже повскакивали со своих мест и, молча, вопрошающе смотрели на неё.

– Так, девочки, быстренько уберите это со стола, только не трогайте тарелки с борщом, обожжётесь, – сказала она. И пошла по направлению к прихожей.

– Мам, ты куда? – испуганным голосом спросила я.

Ничего не ответив, она вышла на лестничную площадку.

Я побежала за ней. Открыв дверь, я увидела, что мама поднимается по лестнице, тяжело дыша и держась за перила.

– Мама, – уже плача, говорила я. – Вернись, не уходи.

Но она ничего не отвечала. Подойдя к лестнице, ведущей на третий этаж, я услышала пронзительный звонок, затем раздался глухой женский голос.

– Кто там?

– Откройте, пожалуйста, это ваша соседка, живущая этажом ниже, прямо под вами. Мне нужно с вами поговорить.

– Ну, что вы хотели? – раздался грубый женский голос.

– Я хотела, чтобы вы прекратили это безобразие!

– Какое безобразие? – грубо ответила женщина.

– Вы опять вытряхиваете свои половики прямо с балкона! Вас же уже предупреждали, чтобы вы этого не делали!

– уже кричала мама. – Весь ваш мусор сыплется к нам на балкон!

– И что? – тупила соседка с третьего этажа.

– А то, что… ой-ой-ой! – закричала мама.

Вдруг я услышала звук закрывающейся двери.

– Мамуля, что с тобой? – кричала я снизу.

Тут выбежала Юлька.

– Где мама? – спросила она.

– Там наверху, – продолжая реветь, ответила я. – Она ойкала, ей, наверно, больно.

Больше ничего не говоря мне, Юля пошла наверх. Я за ней. Поднявшись на третий этаж, мы увидели, что наша мама еле стоит на ногах, тяжело дышит и плачет.

– Мама, что с тобой? – слегка приобняв её, спросила я.

– Тебе больно?

– Ничего страшного, сейчас мы спустимся к себе в квартиру. Ой! – опять вскрикнула мама и, закрыв глаза, стала опускаться на пол.

– Мамочка, родненькая, вставай! Пошли домой! – кричала я сквозь слезы, таща мать за руку.

– Хватит, замолчи! – закричала на меня сестра.

– Стой здесь, около мамы, и никуда не уходи!

– А ты куда? – уже навзрыд ревя, спросила я.

– Я позвоню докторам, чтобы приехали и помогли нашей маме. Поняла? – всё также на повышенных тонах сказала Юля.

Видя, что я не успокаиваюсь и вовсю плачу, она молча подошла ко мне и, обняв, уже спокойнее и даже ласково, сказала мне:

– Не бойся, стой здесь и жди, когда я вернусь!

– Ладно, – ответила я уже убегающей вниз сестре.

– Алло, скорая? – раздался внизу голос убежавшей

Юльки. – Нашей маме очень плохо, она потеряла сознание.

Потом я слышала, как сестра называла мамины паспортные данные и наш адрес.

– Да, да, наш дом находится рядом с метро «Нефтчиляр», – продолжала сестра.

Устав стоять, я присела на корточки, всё так же держав мамину руку и целуя её.

– Алло, здравствуйте! Это интурист? Позовите, пожалуйста, Душина Витю! – говорила Юлька.

– Алло, Витёк, приезжай быстрее! Маме плохо! Да, скорую я уже вызвала! Мы ждем тебя!

Вдруг снизу я услышала скрип открывающейся двери и чьи-то голоса.

– Ты уточнил, на каком они этаже, – спросил женский голос.

– Да, на втором, – ответил мужской.

– Паша, давай быстрее! – кричала женщина.

Всё также сидя на корточках, я услышала приближающийся топот ног.

– Мама лежит там, этажом выше – сказала Юля.

– Одна?– спросил женский голос

– Нет, с ней моя сестра, – ответила Юлька.

– Пойдёмте наверх, – скомандовал всё тот же голос.

Повернувшись к лестнице лицом, я увидела, как поднимаются люди в белых халатах: одна женщина и двое мужчин, в руках последних – носилки. И, протискиваясь между ними, поднимается моя сестра.

– Вот они, – сказала Юлька, указывая на нас.

– Так, девочка, отойди, не мешай, – сказала мне женщина в белом халате, отодвигая меня рукой в сторону.

Женщина стала осматривать маму, нащупав у неё пульс и, смотря на часы. Она, вероятнее всего, считала частоту пульса. Доктор скомандовала своим коллегам:

– Так, осторожно кладите её на носилки и несите вниз в машину.

Положив носилки, мужчины стали аккуратно поднимать маму и укладывать её на них. Когда они её переложи-ли, мы с сестрой увидели лужу красноватого цвета.

– Ой, это что, кровь? Что, наша мама умерла? – начала опять плакать я.

– Нет, нет, девочки, не бойтесь! Всё хорошо! Ваша мама

жива! Сейчас мы её заберём с собой, немного полечим, и она опять вернётся домой.

– Это правда, тётя доктор? – спросила я, утирая слёзы.

– Конечно, правда.

– Девочка, подойди, пожалуйста! – сказал врач, стоявшей, как истукан, Юльке.

– Вы взрослым кому-нибудь сообщили о том, что случилось?

– Да, – ответила сестра.

– Вот, возьми, пожалуйста, вот этот телефон, по которому вы узнаете, в какой больнице и в какой палате будет лежать ваша мама, – сказала она, протягивая бумажку Юльке.

– Я думаю, что её поместят в Шаумяновскую больницу.

– В общем, звоните, – сказала женщина, спускаясь по лестнице на наш этаж.

– Да, девочки, обернувшись, сказала она, – спускай-тесь оттуда, заходите в свою квартиру, закрывайтесь и чу-жим никому не открывайте. Хорошо? – спросила она.

– Да, мы уже заходим домой, – ответила ей моя сестра.

Мы зашли в квартиру, закрылись на все запоры, молча направились в гостиную и сели на диван. Юлька сидела молча, глядя, не отрываясь, в одну точку. Что касается меня, то я тоже сидела молча, только периодически смахивала своей маленькой ручкой огромные слёзы, скатывающиеся по моему лицу. Так мы просидели, не знаю сколько. Вдруг раздался звук открывающегося замка. Мы тут же, как по команде, вскочили с дивана и побежали в прихожую. Дверь открылась, и на пороге появился наш отчим.

– Витёчек, родненький, – закричала я и кинулась к нему.

– Мама, мама, – кричала я плача.

Он взял меня на руки.

– Что случилось? – спросил он, обращаясь к моей сестре.

В общем, Юлька Витьку всё рассказала: как мы сели обедать, как нам испортили этот обед, как мама пошла наверх разбираться с соседкой, после чего маме стало плохо, как приехала скорая и увезла её.

– Вот, возьми!– протянула Юлька отчиму бумажку.

– Что это?– спросил он.

– Это телефон, по которому можно узнать, где наша мама лежит, – уже ответила я за Юльку, хлюпая носом.

– Так, Юля, принеси, пожалуйста, мамины вещи, – сказал отчим.

– Это, которые лежат в спортивной сумке? – спросила она.

– Да, и паспорт её найди, – сказал он, спуская меня с рук.

Спустя минуты две Юлька пришла в прихожую, еле

таща большую спортивную сумку.

– Вот, всё готово, – сказала она, пыхтя и опуская сумку

на пол.

– Вот и ладно, не переживайте, – сказал отчим и, нагнувшись, поцеловал меня в макушку.

– Юля, позвони бабушке, пожалуйста, и расскажи, что

произошло. – Да, и вот ещё что, в школу сегодня не ходи.

– Хорошо. Я всё поняла, – сказала Юля.

– Будьте умницами, я скоро вернусь, – сказал Витёк, выходя из квартиры.

Как только отчим ушёл, Юлька села за телефон и стала всех обзванивать, при этом, рассказывая в подробностях о том, что произошло.

– Юль, а ты тёте Томе звонила? – спросила я сестру, дёргая её за рукав.

– Отстань, – сказала она, освобождаясь от моей руки. –

Не буду я ей звонить. Она противная.

– Нет, она хорошая, – протестующе сказала я, топнув ножкой.

– Ну, если она такая хорошая, и ты её так любишь, бери телефон и звони ей сама. А я не буду.

– Я не умею, – жалобно сказала я, – Юлечка, ну пожалуйста, – обняв её, умоляюще попросила я.

– Ладно, я наберу номер, но разговаривать с ней будешь ты сама. Хорошо? – уже сдавшись, говорила сестра.

– Спасибо, – чмокнув её в щёку, радостно сказала я.

Юля стала набирать на циферблате номер телефона, при этом держа трубку у своего уха. Когда пошли гудки, она передала трубку мне, и я, приложив её к уху, упорно стала ждать голос тёти Томы (старшей сестры Витька). Но, к моему сожалению, в трубке звучали только длинные гудки.

– Ну что? – спросила меня Юлька.

– Гудки…– ответила я.

– Ладно, не расстраивайся, наверное, её нет дома, – со-чувственно сказала она.

– Ты кушать-то хочешь? – спросила меня Юлька.

– Да.

– Пошли на кухню, поедим чего-нибудь. Ты борщ будешь?

– Не-а, а давай просто колбаску с рыбкой поедим, – умоляюще попросила я.

– Ладно, давай колбаску с рыбкой,– улыбаясь, ответила она.

Юля достала из холодильника колбасу, балык, огурцы, помидоры.

– Ты, какую колбасу будешь: докторскую или сервелат? – спросила Юлька.

– Сервелат! – четко ответила я.

Юля взяла доску, ножик и стала нарезать колбасу. Взяв тарелку, она красивенько уложила сервелат на неё. На другую тарелку она уложила рыбу.

– Салат делать или так поедим огурцы с помидорами? – спросила меня сестра.

– Так.

– Ну, тогда помой их, – сказав это, она протянула мне тарелку с овощами.

Я осторожненько, опустив тарелку в мойку, взяла стул и, придвинув его к шкафу, залезла на него. Включив воду, стала тщательно мыть огурцы с помидорами.

– Всё готово, – сказала я, ставя тарелку на стол.

– Ладно, садись за стол, – не глядя на меня, сказала сестра, убирая остатки колбасы и рыбы в холодильник. После чего она, наконец, взглянула на меня.

– Что это? – строго спросила она, указывая на моё платье.

– Просто я его немного намочила, когда мыла овощи, – виновато ответила я.

– Немного? – повторила за мной она. – Ну-ка, живо иди в нашу комнату, достань трусики с платьицем и переоденься, а мокрые принеси мне. Понятно? – совсем, как мама, с серьёзным видом сказала мне Юлька.

Я послушно пошла в комнату, а Юлька продолжала ворчать на кухне, нарезая хлеб.

– Ещё не хватало, чтобы ты заболела.

Я никак не прореагировала на ее ворчание. Открыла платяной шкаф и на своей полочке стала искать вещи. Переодевшись, я пришла на кухню, держа в руках мокрую одежду.

– На, – протянула я мокрые вещи сестре. – Смотри, я даже носочки чистенькие одела,– сказала я, протягивая свою маленькую ножку вперёд.

Юлька взяла у меня вещи и понесла в ванную.

– Ну-ка, быстренько садись за стол,– скомандовала она.

Юлька весь обед следила за мной, чтобы я сидела ровно, не горбилась, не чавкала. В общем, мнила себя моим воспитателем.

Но я и не сопротивлялась, мне даже это нравилось. Вдруг раздался телефонный звонок. Я быстрее сестры побежала к телефону и уже хотела, было, снять трубку, как услышала сзади крик сестры.

– Стой, я сама!!!

Я остановилась, как вкопанная. Юлька подняла трубку.

– Да, алло?– проговорила она в трубку.

– Да, бабулечка, всё поняла. Мы будем её ждать,– сказала она и положила трубку.

– Давай собирайся.

– Куда? – испуганно спросила я.

– Сейчас приедет тётя Надя и заберёт тебя. Поедешь к ним в гости.

– Я не хочу к ним в гости. Там ведь у них никого нет.

– Как нет, а тётя Надя, а дядя Славик?

– Да нет, я говорю о девчонках: ни Вики, ни Каринки, ни Лианки дома нет.

– А где они?– удивилась Юлька

– А ты что, не знаешь что ли? Они сейчас живут в каком-то пансе, – промямлила я.

– В каком пансе? – продолжала удивляться сестра.

– Может – в пансионате?

– Может, там, – вздохнув, ответила я. – Но я всё равно не хочу к ним. У них скучно. Одни нефтяные вышки скрипят. Играть даже негде и не с кем, – начала я ныть.

– Ну, всё хватит, иди, собери свои вещи.

Я стала молча плакать. Молча, это когда не издаёшь никаких звуков, а по твоим щекам льются крокодиловы слёзы.

– Ну ладно, не плачь. Мне же нужно в школу ходить, а Витьку на работу. Ты же не можешь находиться дома одна, – сказала Юля. – Это ненадолго, денька на два.

– Ладно, – сдалась я. – Только я возьму с собой свои игрушки.

– Все? – спросила сестра.

– Да нет, только обезьянку Тоби и куклу Люську.

– Так это мои игрушки, – возмутилась Юлька.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, я не буду их ломать.

– Знаю я, как ты не будешь. Опять куклу начнешь раскрашивать, а обезьяне козюльки доставать.

– И что? Ты ведь тогда давно вместе со мной красила

глазки Катьке, и Тобику, только другому, тоже коз доставала, – негодующе выдала я.

– Вот именно, это было давно, – сказала моя сестра.

– Не дашь взять игрушки, не поеду, – отрезала я.

– Хорошо, бери, что тебе нужно, – сдалась Юля.

Я поплелась в детскую. Взяла две сумки: одну – спортивную, другую – авоську. В спортивную положила свои вещи, в авоську – обезьяну и куклу. Раздался звонок. Позвонили в дверь. Юлька пошла открывать.

– Кто там? – спросила она.

– Это я, тётя Надя, – раздалось за дверью.

Послышался лязг замка. Юля открыла дверь и на пороге появилась мамина сестра тётя Надя.

– Здравствуйте, – сказала Юлька, и поцеловала в щёку

нагнувшуюся к ней тётю.

– Как вы?– спросила она, проходя в большую комнату.

– Нормально, – сказала я, выходя из детской.

– Ну что, Таирочка, поедешь со мной?

– Да, – ответила я грустно.

– Витёк не звонил? – спросила она, обращаясь к моей сестре.

– Ещё нет.

Резко зазвонил телефон. От неожиданности я аж вздрогнула. Тетя Надя подняла трубку.

– Алло, – сказала она… – Привет, да это я… Что там с

Людой?.. Когда?.. Сегодня?.. Хорошо, Таиру я заберу сегодня… А как быть с Юлей, ей же в школу нужно еще неделю ходить… Ладно, я все поняла.

Положив трубку, она стала о чем-то думать.

– Кто это звонил? – спросила я.

– Витёк.

– Он где, с мамой? – спросила уже Юлька.

– Ну, не совсем с ней.

– Как это? – удивилась сестра.

– Туда, где мама, никого не пускают, поэтому Витёк рядом с больницей, где лежит ваша мама, – ответив на наши нескончаемые вопросы, тётя Надя начала кому-то звонить.

– Алло, Тамара, это Надежда, сестра Людмилы. Люду забрали в больницу. Она понервничала, и у неё начались схватки…

– Нет, все нормально. Витёк только что звонил. Таиру я заберу сегодня. А за Юлей нужно присмотреть… Спасибо.

– Ну что, девчонки, пойдем на кухню, попьем чайку, – сказала она, положив телефонную трубку.

– Юленька, принеси, пожалуйста, мою сумку из прихожей. Я вам там гостинцев принесла.

Юля молча ушла и тут же вернулась с большой сумкой.

– Нате, – сказала она, протягивая сумку нашей тёте.

Тётя Надя полезла в сумку и достала оттуда большую коробку с прозрачной плёнкой, натянутой сверху. Я подошла к ней, чтобы посмотреть, что же она нам принесла. Заглянув в коробку, я сказала:

– Ух, ты, это что там такое?

Тут подошла Юля и тоже заглянула туда.

– Пирожные, – сказала она равнодушно.

– Да, пирожные, только мини, – подтвердила тётя Надя.

– Как это – мини? – удивилась я

– Ой, – недовольно сказала сестра.

– Мини – это значит маленькие.

– А-а-а,– потянула я

– Ну что, девчонки, пошли пить чай, пирожные хоть и

маленькие, но очень вкусные и разные.

На самом деле в большой коробке лежало много разных пирожных. Там были и эклеры, и различные корзиночки с разноцветным кремом, и пирожные «Наполеон», и бисквитные, и пирожные «картошка». Весь ассортимент пирожных, имевшихся в нашем городе, уместился в эту коробку. В этот день я впервые попробовала эти мини-пирожные и очень полюбила их.

Мы сидели на кухне, водрузив коробку в центре стола, и пили чай. Болтая, можно сказать, ни о чём. Тётя Надя интересовалась нашими успехами: Юлиными – в школе, моими – в детском саду. Ещё она расспрашивала о Витьке, не обижает ли он нас. В ходе разговора мы не заметили, как наступил вечер, и мы с кухни стали потихоньку перемещать-ся в большую комнату, чтобы там поудобнее расположиться.

Я тут же включила торшер, который был привезён из Ирана нашей бабушкой с папиной стороны – Таирой, моей тёзкой.

– Может, телевизор посмотрим? – предложила тётя Надя.

– Пока тётя Тома не придёт? – спросила я.

Я потянулась за шнуром телевизора, чтобы воткнуть вилку в розетку, но не успела. Позвонили в дверь. Я бросила шнур на пол и побежала в прихожую. Туда уже входила тётя Тома, её пустила Юлька.