Магеллан. Часть 1. Прибытие

– И как же мы можем навредить им своим появлением? – не унимался научрук.

– Мы, безусловно, сила. Мы имеем колоссальное технологическое превосходство над теми, кто сейчас борется за выживание там, внизу. Но, вернув людям технологии, мы рискуем одарить их соблазном использовать эти технологии в собственных корыстных целях. Использовать друг против друга. Мы можем развязать войну такого масштаба, после которой восстановить численность населения планеты будет уже невозможно. Даже обладая технологиями, которые доступны нам сейчас, потребуются сотни лет, чтобы выстроить новое общество. А их и так осталось менее одного процента от популяции.

– Но они не посмеют! – воскликнул научный руководитель. – Они не должны видеть в тех благах, которые мы можем им дать, оружие!

– Мы не знаем о морали этого общества ровным счетом ничего, – ответил я и сел на свое место.

Все притихли. С места встал капитан «Магеллана».

– Наш корабль назван в честь одного из самых выдающихся мореплавателей и первооткрывателей в истории. Экспедиции Магеллана удалось первый обогнуть земной шар и вернуться. В ту эпоху разворачивались воистину выдающиеся события. Открывались новые континенты. Цивилизации, развивавшиеся параллельно друг другу, сталкивались лицом к лицу. Колонисты из нового света, открыв Америку, принесли ее коренным жителям свои ценности, культуру и оружие. Мы все помним, чем это закончилось. Это оружие было использовано как против аборигенов, так и самими аборигенами против захватчиков. Начальник медицинской службы прав. Мы должны быть предельно осторожными.

– И что же, нам теперь болтаться на орбите, пока мораль общества на Земле не достигнет апогея? – воскликнул руководитель ОНР.

– Высадка десанта будет осуществляться скрытно. Посадку челноков вблизи поселения запрещаю, – отрезал капитан. – Руководителю ОНР приказываю подготовить группы десантирования, поименно. Пилотам – скорректировать глиссады посадки. Местные не должны видеть ни нас, ни наши корабли. Разведывательная миссия должна быть проведена максимально скрытно. Разойдись!

Глава 4. Своя игра

В кают-компании началась суматоха. Обозначив приоритеты, капитан быстрым шагом направился прочь. Старпом ушел следом за капитаном. Остальные члены экипажа, вскочив со своих мест, принялись бурно обсуждать предстоящую высадку. Уровень шума ощутимо возрос, хотя на крик никто не срывался. Шум, скорее, выдавал общую возбужденность и заинтересованность экипажа.

Принимать участие в общем ажиотаже я не спешил, у меня была иная задача. Я проследил взглядом за руководителем ОНР Виктором Орловым. Тот, судя по всему, решил последовать примеру капитана и удалиться. Но путь озадаченному вояке преградила группа пилотов, которую возглавляла Мария – та самая девушка-пилот, докладывавшая на брифинге о готовности к высадке. Руководителю ОНР, очевидно, было не до них. Рассеянно озираясь, он разводил руками и пытался донести до пилотов какую-то мысль. Мария активно жестикулировала, доказывая оппоненту свою точку зрения, но руководитель ОНР не сдавался. Сути спора я не знал, но девушка продолжала наседать. Я подошел ближе, решив, что пора вмешаться в разговор. Если быть честным, мне было плевать на их разногласия, я лишь намеревался воспользоваться ситуацией и надеялся выиграть для себя пару плюсиков, поскольку точно знал, что моя рассудительность успокоит начальника ОНР. Сыграв на контрасте между собой и вспыльчивой Марией, я намеревался расположить к себе Орлова.

Словно невзначай проходя мимо, я услышал их разговор:

– …Вы не можете оставить меня на «Магеллане», – возмущалась девушка, – вам поручено составить списки десантных групп. Вот этим и занимайтесь, товарищ Орлов. А в мое подразделение не лезьте! Я сама решу, кому из моих пилотов лететь, а кому остаться.

– Отлично, Мария, – явно не желая пререкаться, ответил руководитель ОНР. – Вот и решайте, кто из вас полетит. Список из шести пилотов перешлёте мне к вечеру. Вы сами не летите!

– Я не могу пропустить такое событие! – возмущенно звенел голос девушки на всю кают-компанию. – Я лучший пилот на корабле! Да это я, собственно, вас всех сюда и доставила!

– Именно поэтому вы и должны остаться на «Магеллане», – спокойно парировал Виктор. – Из всех пилотов челноков и посадочных модулей только у вас есть должная квалификация и допуск к управлению звездным крейсером.

– Но я… – уже почти стонала Мария, но Виктор ее перебил.

– Никаких «но». Я должен подобрать экипажи десантных кораблей с учетом всех предстоящих миссий, а не только этой. С посадкой на Землю справится любой пилот, это базовый навык. А случись корректировать орбиту «Магеллана» или, того хуже, прокладывать маршрут через Солнечную Систему, кроме вас и руководства некому будет это сделать.

– Вот именно! – не унималась девушка. – Руководство прекрасно справится и без меня! Мне позарез нужно лететь на Землю, товарищ Орлов! И я полечу, хотите вы того или нет!

И тут Мария допустила фатальную ошибку. Не найдя в своей обойме иных аргументов, она от обиды прошипела:

– Я буду жаловаться на вас! Я папе расскажу!

Тут у руководителя ОНР перекосилось лицо, он покраснел, ноздри его раздулись, в глазах блеснула недобрая искорка. Но ему пришлось выдохнуть весь набранный воздух без ругани, поскольку я бережно взял его под локоток и отвел в сторону, попутно подмигнув девушке-пилоту. Та, решив, что я возьму на себя решение ее вопроса, отступилась и встала чуть поодаль, скрестив на груди руки.

– Виктор Сергеевич, не кипятитесь, – сказал я спокойным тоном, воздействуя своим ментальным полем на его эмоциональный фон. – Вам нужно соблюдать хладнокровие.

Руководитель ОНР хотел было выложить суть своего возмущения, но я опередил его:

– Я понимаю: Мария и слово «субординация» не могут находиться в одном помещении. Но стоит отдать должное ее талантам и вашей прозорливости. Вы абсолютно правы на ее счет – пилоту ее уровня нечего делать на планете с нестабильным климатом.

– Да-да, – словно нехотя согласился со мной Орлов, – другое дело вы, руководитель медицинской службы. Вас я сначала тоже не собирался отправлять. У вас с Марией равнозначные ситуации. Я думал насчет рядовых санитаров, но после решил, что все ваши обязанности на борту могут выполнять и автодоки, там внизу вы все же нужнее. А санитаров консультировать вы можете и дистанционно.

– А вот это зря, – очень мягко ответил я, усиливая свое воздействие. Орлов начинал мыслить не в мою пользу. Я уже сосчитал его пульс и число дыхательных движений, уловил реакцию зрачков на свет и потоотделение – мои «чары», безусловно, действовали на него. – Как раз я вам на планете и не нужен. Вы правы, любую медицинскую манипуляцию, вплоть до замены органов синтетическими, могут выполнить автодоки. Но ставить диагнозы и назначать лечение все же прерогатива людей. Посмотрите вокруг! Как много людей разом вышли из анабиоза. В любой момент кому-то из них может понадобиться квалифицированная помощь. Удаленно я буду не так эффективен. А провести сложный психологический анализ представителей нового вида человечества я смогу и не покидая «Магеллана».

– Вы же не планировали для этих целей похищать аборигенов и доставлять их на орбиту, Герман? – высвобождаясь из моих объятий и подозрительно прищурившись, спросил руководитель ОНР. Но, усыпленный моим полем, он все же поддался:

– Ладно, я подумаю. Зерно рациональности в ваших словах есть.

Я улыбнулся и, чтобы уж наверняка сработало, еще с минуту воздействовал на сознание руководителя ОНР, отвлекая его пустой болтовней. Затем я проводил его через всю кают-компанию, так же бережно придерживая под локоть, и отпустил в свободное плавание. Пусть взвешивает и резюмирует. Думаю, у меня есть все шансы не попасть в первый десант. Вернувшись к Марии, я состроил хмурую гримасу. Она посмотрела на меня умоляющим взглядом.

– Он обещал подумать, – ответил я двусмысленной фразой, но ее этот ответ, кажется, устроил. – Идите, Мария, готовьте экипажи.

Девушка пристально посмотрела на меня, не понимая, кто перед ней – друг, соперник, или, может, конкурент за место на борту челнока? Но после моего ласкового «прикосновения» и к ее сознанию отложила решение этого вопроса на потом. Она жестом показала остальным пилотам следовать за ней и стремительно покинула помещение. Немного насладившись атмосферой, царившей в кают-компании, я тоже удалился к себе. Нужно было подготовить памятки для десантных групп. Перед спуском на Землю я проведу инструктаж, раздам ответственным лицам ЦУ и портативные коммуникаторы. Пускай записывают все, что видят. А я уж постараюсь сделать свою работу, не покидая орбиты.

Сразу хочу оговориться – на Землю я не планировал возвращаться ни под каким предлогом. И на то были очень веские причины. Я и в экипаж «Магеллана»-то пробился исключительно ради того, чтобы начать жизнь с чистого листа. Землю на пике своего технологического развития я покинул с абсолютно спокойной душой. Я стремился к этому, жаждал этого всем сердцем, а возвращаться обратно на планету, где у власти находились дикари, и вовсе не жаждал.

Конечно, для порядка я тоже собрал свой тревожный чемоданчик. Мало ли, Орлов передумает насчет меня. В моем арсенале было немало полезных гаджетов. В походный рюкзак полетели термокостюм и элементы питания к нему. На планете царил суровый климат. Если экспедиция затянется или пойдет не по плану, важна будет каждая батарея. Также я бережно уложил на дно рюкзака ИКАС – Индивидуальный Комплекс Автономного Существования. Еще перед отлетом с Земли я запрограммировал его, внеся в базу данных дрона все свои биометрические параметры. Подумать только, этот малыш пролежал на складе без малого двести лет, а до сих пор работает, нужно было лишь установить топливный элемент. Я был уверен, что, когда мы прибудем к месту назначения, этой игрушке место будет разве что в музее, среди патефонов, MP3 плееров и голографических проекторов. К концу нашего путешествия эта технология устарела бы на несколько сотен лет, но по меркам Земли нынешней этот небольшой, с крупное яблоко шар был не просто чудом – он один мог послужить для остатка цивилизации неисчерпаемым источником мудрости и знания. А в руках корыстолюбивых представителей землян – еще и оружием, аналогов которому не придумают еще несколько тысячелетий.

Нужно было также позаботиться о пропитании, но этим должны были заняться пилоты челноков. Оружие я брать не стал. В случае чего, ИКАС убережет, а нападать мы ни на кого не собирались. Ох, как же я впоследствии жалел об этом решении…

Люди на Земле представляли собой отныне ценнейшую генетическую информацию, и именно поэтому Орлов хотел отправить меня на планету в первых рядах. Ему во что бы то ни стало нужно было выяснить, как изменился организм современного человека под воздействием столь экстремальных природных условий, царивших на планете. Руководство было обязано понять, что произошло с иммунной системой выживших и как развивался их мозг. Основной же медицинской задачей первой экспедиции на Землю была попытка оценить масштабы бедствия. Изучив местное население, их ареал обитания, уклад, быт и технологический уровень развития, я должен был спрогнозировать рост или убыль населения планеты. От моих вычислений зависела судьба всей человеческой расы. Малоприятная перспектива – стать палачом остатка цивилизации. Я понимал, к чему все идет, и хотел если не переложить свои обязанности на других, то хотя бы разделить их поровну. Спустись я на Землю лично, весь груз ответственности возложат на меня. А я не для того бежал с этой планеты, чтобы потом нести ответственность за ее будущее.

Как же я был рад, когда успешно завершилась миссия «Магеллан I». Начавшись задолго до моего рождения, она предопределила мою судьбу. Еще за три сотни лет до изобретения принципа перемещения сквозь червоточины наука задалась вопросом, а каким именно способом можно будет колонизировать далекие миры, когда мы до них доберемся? На тот момент мы уже знали о существовании как минимум дюжины планет земного типа. Мы изучали эти далекие миры с твердой уверенностью, что однажды окажемся там, поскольку параллельно развивались и все остальные земные науки. Решение вопроса о том, каким способом можно будет заселить эти планеты, целиком и полностью легло на плечи врачей и биологов. Естественно, как это часто бывает, сначала мы шли по ложному пути. Разрабатывались до безобразия наивные планы заселения новых миров колонистами. Мы всерьез рассматривали принципы древней креационистской теории происхождения человека. Нескольким тысячам колонистов по прибытии в новый мир отводилось лишь одно занятие – плодиться и размножаться. Очень скоро математики, заручившись поддержкой мощнейших суперкомпьютеров, вычислили необходимое количество колонистов, которых нужно было одновременно поселить в новой среде обитания, чтобы обеспечивался хотя бы минимально необходимый прирост населения. Новейшие квантовые компьютеры проводили свои расчеты с учетом всех известных нам сценариев. Учитывались сотни переменных: климат, флора, фауна, радиация, химический состав воды, почвы и воздуха и многие другие факторы. В расчет шли также стандартные для развития каждой новой цивилизации войны, пандемии и голод. В итоге инженеры и конструкторы, сговорившись с физиками, в один голос заявили: «Кораблей такой вместительности нет и физически быть не может». Затем разрабатывалась другая идея – заселение благоприятной планеты маленьким числом колонистов, вооруженных достаточным геномным фондом. Людей ведь можно и вырастить, думали мы. Однако и от этой идеи вскоре пришлось отказаться. Мы осознали, что даже при условии успешного выполнения всех пунктов программы колонизации нам просто не хватит ресурсов, чтобы обучить новых поселенцев и, что важнее, прокормить их.

Затем в игру вступила молодая наука – терраформирование. Специалисты в этой области стремительно ворвались в научное сообщество со своими новаторскими идеями. Наука эта получила свое второе рождение, когда стало ясно, что даже незначительные отклонения в том или ином параметре чужой планеты могут привести к гибели колонистов. Малейшее снижение процента содержания кислорода или, скажем, отличная от земной нормы концентрация углекислого газа в чужой атмосфере будут в корне менять весь облик создаваемого мира. Растения и животные будут иными. Принципы выработки и трансформации энергии в живых организмах изменятся. Это, в свою очередь, приведет к образованию новых видов, которые вытеснят менее подготовленные – завозные. Ученые терраформирователи предлагали искусственно воссоздавать точные земные условия. Влияя на тектонику, влажность, температуру, ледники, опреснение океанов, они планировали делать из новых миров точные копии нашей родной Земли. Планировалось создать условия, пригодные для адаптации конкретного биологического вида – человека, и только после этого засеивать разумную жизнь на новой планете.

В нынешних же реалиях мне придется делать прогноз прироста населения своего собственного мира. Времени на адаптацию к новым природным условиям у человечества практически не было. Исключить вероятность того, что разумная жизнь на Земле в том виде, в котором мы ее знали, вымирает, я не мог. И если эволюция пошла именно по такому сценарию, дела наши плохи. Я видел взгляд научного руководителя миссии «Магеллана» на первом брифинге. Он наверняка пришел к тем же выводам, что и я. На борту «Магеллана» – семь миллиардов генетически исправленных человеческих эмбрионов и пятнадцать тысяч колонистов, готовых запустить их в наш новый мир. Наша исходная миссия состояла в том, чтобы сотворить из ничего человеческую цивилизацию на безжизненной планете в пяти тысячах световых лет от дома, тем самым удваивая шансы на выживание нашего вида в безмерном космическом пространстве.

На первый взгляд – проблемы нет, но мне как историку-антропологу была ясна обеспокоенность нашего научного руководителя. Если мы придем к выводу, что нынешнее население Земли не способно адаптироваться к новому климату, и, как следствие, не может самовоспроизводиться, придется ждать полного вымирания нашего вида, корректировать условия жизни на планете под уже имеющиеся эмбрионы и засеивать эту жизнь заново. Проблема заключалась в том, что на очищение Земли от старых видов могут уйти сотни лет. Не все на «Магеллане» будут готовы ждать так долго.

Глава 5. Подготовка к спуску

Не думаю, что этой ночью кому-то удалось выспаться. Моя каюта, погруженная во мрак, хоть и не пропускала ни единого звука, но все же стала для меня карцером, звеневшим тишиной в моей голове. И тишина эта больше раздражала, нежели позволяла отдохнуть.

Еще с вечера я быстро собрал все необходимые мне вещи и амуницию для работы на поверхности Земли в надежде, что после сборов смогу как следует выспаться. Но сон никак не шел. На свое собственное эмоциональное состояние повлиять гораздо труднее, нежели на чужое. Глаза глупо и бессмысленно смотрели в темноту и никак не хотели закрываться. Я несколько раз вставал и бродил по каюте. Неуютное дурное предчувствие не давало мне покоя. Неуловимой паутиной оно опутывало мое сознание, мешая расслабиться и отключить разум хотя бы на время. Человечество давно перешагнуло ту черту, когда к предчувствиям относились с суеверным страхом или пренебрежением. Психологами давно доказано, что предчувствие или интуиция – не что иное, как неосознанная работа нашего мозга, непрерывно обрабатывающего огромные пласты информации. Мозг анализирует все: опыт, фундаментальные знания, наблюдения, даже обрывки информации в виде фраз или звуков. Постоянная обработка поступающих данных заставляет обращать внимание на мелочи, сводить их воедино и делать выводы. «Дурное предчувствие» в этом ключе – попытка подсознания докричаться до нашего мышления и обратить внимание на детали, которые мы упускаем. Но в данный момент я не мог сделать верные выводы, было слишком мало информации. А на одном «предчувствии» далеко не уедешь. Сейчас я знал одно – нужно отвлечься и постараться поспать. Вопросы и ответы на них всплывут в голове сами по себе спустя время. Лишь бы не поздно.

Я с тоской взглянул на аптечку, мерцающую на противоположной стене каюты бледным светом. Прибегать к медикаментозному сну не хотелось, поскольку утром мне нужно было быть собранным и бодрым.

Внезапно посреди каюты всплыло сообщение – корабельный ЦУП сообщил мне об изменениях в составе десантных групп. Это означало лишь одно – меня все-таки отобрали. С нескрываемым чувством досады я вызвал диалоговое окно по бледно-голубой ссылке, подвешенной перед моими глазами ЦУПом, и убедился в этом. Свою фамилию я обнаружил в списке третьего шаттла. В составе моей группы семь человек: трое десантников из ОНР, геолог, терраформирователь и два пилота. Марии ни в одном из трех экипажей не было. Я нахмурился и отвернулся к переборке. Я бы не сопротивлялся, если бы взяли именно Марию, а не меня, тем более что она страстно того желала. Несмотря на полностью противоположный результат, мой эгоцентризм все же заставил меня улыбнуться. Связи в нашем обществе уже ничего не решали, и эксцентричная выходка второго старшего пилота звездного крейсера «Магеллан» лишь сыграла против нее. Капитан корабля должен руководствоваться в своих решениях только здравым смыслом, а не родственными чувствами, и посему жаловаться «папе» на руководителя ОНР было самым непродуманным шагом, на который могла пойти Мария. В итоге я решил, что волнуюсь именно из-за нее. Странно, но раньше я не замечал за собой такой чуткости к людям. Что-то она скрывала. Конечно, высадка на планету, которая пережила, возможно, самую серьезную катастрофу за последние тысячелетия, очень важна. Но не до такой же степени, чтобы опытный офицер галактического флота потерял самообладание. Нужно будет покопаться у Марии в голове, решил я. Но только по возвращении на «Магеллан». Сейчас есть дела и поважнее.

Я не люблю грубую силу, но для того чтобы все-таки уснуть, решил в эту ночь воспользоваться старым дедовским способом. Отключив силовые поля, имитирующие подушку и поясничный упор, я сунул себе под шею собственный кулак. Раньше так поступали морские пехотинцы, когда нужно было принудительно заснуть на марше. Кулаком пережималась одна из сонных артерий, и человек, начиная испытывать гипоксию, постепенно погружался в сон. Об этом мне дед рассказывал. Не знаю, насколько правдивы были его рассказы, но этот метод действовал на меня безотказно. Вот и в этот раз я сам не заметил, как заснул.

Утро выдалось суматошным. Я отлично выспался, несмотря на сбой гравитатора ночью, и встал раньше будильника, однако в ангар прибыл одним из последних. На меня никто не обратил внимания, все были заняты финальной стадией подготовки к высадке. Все три шаттла были заправлены и дожидались погрузки научного оборудования. Продукты питания, оружие и авиетки уже были на борту. Пилоты заняли свои ложементы и методично проверяли системы кораблей. Остальные члены десантных групп кучковались тут же, в ангаре, ожидая команды к посадке. Они переглядывались и вполголоса обсуждали что-то между собой. Кто-то из экипажа показывал свежий синяк на плече – результат падения после несанкционированного отключения гравитации. Я тоже здорово приложился, хотя и без последствий. Остальные члены экипажа, очевидно не имевшие привычки спать с выключенными силовыми полями, не пострадали.

Среди экипажа я не был своим парнем, поскольку по долгу службы частенько становился занозой в их задницах. Еще перед полетом на мои плечи возложили ответственность за медицинский отбор членов экипажа и колонистов. И отбор проводился мной со всей строгостью, поскольку я понимал – те заболевания (пусть и незначительные), которые я пропущу на Земле, станут для меня и моей службы пожизненным геморроем там, в космосе, и только усугубятся после высадки в новом мире. Поэтому держался я особняком и друзей до поры до времени не заводил. Любые приятельские отношения неизбежно влекли за собой просьбы прикрыть глаза на те или иные проблемы со здоровьем. Плохим другом я быть не хотел, а посему вообще зарекся водить дружбу с подчиненными и коллегами. Во-вторых, меня опасались, поскольку должность начальника медицинской службы подразумевала также и высокое звание, а подчиненные, как правило, придерживались старинной солдатской поговорки – «подальше от начальства, поближе к камбузу».

Я огляделся и остался стоять в стороне. Раздражать подчиненных своим присутствием мне не улыбалось. Но все же к моей персоне вскоре проявил интерес служащий ангара. Молодой лейтенант, пробегая мимо, резко остановился, взглянул в прозрачный планшет и обратился ко мне:

– Товарищ начальник медицинской службы, разрешите вашу укладку?

Я кивнул и молча протянул ему свой рюкзак. Лейтенант взвесил силовым полем планшета мою поклажу, тут же нанес маркировку и понес мой нехитрый скарб в грузовой отсек шаттла.

– Вы летите на «Ермаке», – бросил он мне через плечо, удаляясь, – место 5-С.

Я кивнул лейтенанту, но тот уже не обращал на меня никакого внимания, программируя на своем планшете погрузчик. Плоский, как камбала, робот тут же потащил на себе паллет с личными вещами десантной группы шаттла «Ермак». Я ощутил легкий холодок неприязни, исходивший от этого лейтенанта, – как-то он со мной слишком небрежно разговаривал. Что ж, пожал я плечами, возможно, я когда-то и перешел ему дорогу. Очень может быть, что из-за меня он долго не мог пройти медкомиссию и попасть в состав экипажа «Магеллана», или же я забраковал кого-то из его друзей. Обо всем и не упомнишь.

Стоять с пустыми руками было неловко, и потому, отойдя в самый дальний уголок ангара, я присел на пустой оружейный ящик. Они все-таки решили вооружить челноки, подумал я, ощупывая ладонями холодный металл. Ну что ж, лишним не будет, конечно. Кто знает, что нас ждет там внизу?

Я залюбовался процессом погрузки. Активный и слаженный труд нескольких десятков работников ангара производил со стороны впечатление небольшого муравейника – одного из самых высокоорганизованных творений природы. Каждый сотрудник точно знал, где он нужен в данный момент и куда следует направить свою энергию потом. Никто не руководил ни погрузкой, ни подготовкой челноков – все процессы были доведены до автоматизма и лишь ждали команды к исполнению. Организация труда на «Магеллане» представляла собой вершину управленческой мысли. Многие столетия эволюции «труда человека» как основного двигателя прогресса потребовались человечеству, чтобы принять и осмыслить собственное бессилие перед природой. Именно природа стала для нас лучшим учителем. Как только человек отказался от инфантильной мысли о том, что он является венцом творения этой самой природы. Как только он понял, что все, что он придумывает и делает хорошо, природа уже изобрела миллионы лет назад и сделала это лучше. Как только мы смирили собственную гордыню и вернулись на истинный путь познания, нам стали доступны технологии будущего. Технологии самой жизни. Мне на ум пришел один из первых примеров симбиоза человеческой мысли и мудрости самой планеты. В конце двадцать первого столетия промышленность, подстегиваемая установлением единого мирового правительства и завершением локальных горячих конфликтов и повсеместных экономических войн, достигла небывалых высот. Не отставало и автомобилестроение. Мы научились преодолевать гравитацию без использования подъемной силы воздуха. Постепенно самолеты планерного типа (да-да, те самые, с крыльями, как на голограммах из учебников истории) уступили место более комфортным аппаратам с антигравитаторами на борту. Простота технологии вкупе с дешевизной производства сыграли с нами злую шутку. В каждой семье на планете появилось по аэромобилю, а то и по два-три. И это несмотря на бурное развитие пассажирского транспорта и грузоперевозок. Небо над городами, как некогда в прошлом дороги, наводнилось транспортом всех возможных типов и модификаций. Были там и небольшие авиетки на двоих, и комфортабельные представительские аэромобили. А сколько моделей бюджетных летательных аппаратов придумали – не счесть! И курсировали они все по примитивным правилам дорожного движения конца двадцать первого века, топорно вмонтированным в такие же допотопные правила полетов в воздушном пространстве. Естественно, что устаревшие нормы, регламентирующие полеты, в новых реалиях привели к колоссальному, просто беспрецедентному числу аварий в воздухе. Люди и в двухмерном-то пространстве, на дороге, порой не могли разъехаться. А тут их мозг получил команду думать, как проехать, а точнее, пролететь на разных высотах. Помимо скорости и направления рядовым автолюбителям пришлось учитывать кучу иных вводных: высоту, тангаж, крены, курс, глиссаду и прочие хитрости, пришедшие в их повседневную жизнь из авиации. Аэрошколы уже не справлялись с поставленной задачей. Центры регулирования воздушного и дорожного движения захлебывались. Не хватало ни глаз, ни рук. Работа диспетчера оказалась самой востребованной в мире. И мир этот был на волосок от транспортного коллапса, пока мы, наконец, не признали, что писаные человеком правила передвижения в доступных нам системах координат попросту не справляются с поставленными самим прогрессом задачами. И вот тогда старейшая из наук, биология, предложила свою альтернативу. Ученые-биологи заметили, вернее, осознали, что весь этот рой транспортных средств над мегаполисами очень напоминает пчелиный. Но только наш рой, в отличие от роя пчел, лишен был управления и коллективного разума. Каждый отдельный аэромобиль представлял собой локальную самостоятельную единицу – пчелу. И единица эта была, к сожалению, предоставлена сама себе. Летела она хаотично, порой не разбирая траектории, руководствуясь принципом «куда надо, туда и лечу». Очень часто всем было нужно в одну точку, и тогда происходило воистину грандиозное роение аэромобилей – воздушная пробка без малейшей возможности покинуть заданный квадрат без последствий. Природа решила эту проблему с легкостью. Все пчелы в семье имели доступ к единой информационной системе, которую в свою очередь строила и транслировала в пространство суперпчела – матка. Мы попросту скопировали эту модель организации. Не обошлось без корректив, конечно. Земля – не улей, пришлось учитывать масштабы. Место пчелиной матки заняли компьютеры-диспетчеры, имевшие доступ к каждому аэромобилю на планете. Пользователю достаточно было задать нужную локацию, а дальше уже искусственный интеллект решал, как и каким путем добраться до места, сколько времени совершать погрузку-разгрузку и куда после этого девать аэромобиль. Все эти вычисления компьютер делал за долю секунды с учетом миллионов других маршрутов. Вычислительные способности тех примитивных компьютеров начала двадцать второго века оставляли желать лучшего, но все же их хватало для решения поставленных задач. Да, пользователь лишался свободы выбора, как, собственно, лишался и права на собственность. Выходило, что покупка аэромобиля давала лишь возможность мобильно передвигаться в пространстве, но не право обладать данным средством передвижения. Обладатель аэромобиля имел право вызвать его к своему дому, отправиться, скажем, на работу, высадиться на нужном для себя уровне, а после компьютер уже сам решал, куда теперь направить конкретную единицу-пчелу. После трудового дня человек так же вызывал авиетку или аэромобиль и летел домой. Но летел уже на другом экземпляре – на том, который был ближе к месту работы. Как, сколько по времени и на чем именно добираться до нужной точки за человека отныне решал искусственный интеллект. И порой его решения были не по нраву обывателю. Скажем, на концерт или хоккей на личном транспорте уже было не добраться, приходилось пользоваться общественным. Но в обществе, где благо самого общества превалировало над личным благом, волнения улеглись быстро. Слишком уж неоспоримым был факт преимущества новой транспортной системы над прежним транспортным хаосом. Отпала необходимость в исключительности дизайна – все транспортные средства были унифицированы и подогнаны под общепринятый стандарт, во главе которого была безопасность. Упростилась и процедура получения летных прав, теперь достаточно было лишь достичь зрелости и иметь работу. Управлять аэромобилями самостоятельно имели право только профессиональные летчики, чья деятельность протекала вдали от маток-диспетчеров. Студентам и школьникам личный транспорт не полагался. Как, впрочем, и безработным людям. Зачем человеку личный транспорт, если он не использует его во благо общества?