Корректор. Книга вторая. Птенцы соловьиного гнезда

«Сволочь ты, Камилл. Меня предупредить не мог?»

«Нет, разумеется. Меня интересовали чистые реакции твоей псевдодочурки, без твоей предварительной накачки. Ничего с ней не случилось, и случиться не могло на твоей лонже. И я подстраховался: Той все время под гильотиной ходил, попытался бы ей что-то серьезное сделать – умер бы на месте. Кстати, а зачем ты его под пули сунул? Пошел бы он под суд на пару с братцем, такая трогательная историйка для желтой прессы…»

«Если бы он вышел на свободу, то наверняка попытался бы убить ее снова – уже без театральных постановок, просто пулей в спину. Я не намерен оставлять под ней такие мины с часовым механизмом. А ты все равно сволочь. Ты мне весь воспитательный процесс чуть не нарушил. Теперь за свои фокусы ты мне должен. Вернее, не мне, а Карине. Что еще за история с беглым инженером и экспериментальным чоки? Фонд перспективных исследований – твоя контора. Только не говори мне, что не в курсе».

«Знаю в общих чертах, но не в деталях. Я действительно ни при чем. Мои подопечные играются, я их не контролирую».

«Не знаю, кто и во что у тебя играется, но история по Карине тоже шарахнет рикошетом. Камилл, я ожидаю, что ты вопрос под личный контроль возьмешь. Возьмешь?»

«Ладно уж, братец, возьму. Как тебе отказать, такому разъяренному?»

«Да уж ты постарайся не отказывать…»

«Не стану. Джа, и все-таки – к чему ты свою семейку готовишь? Ты ведь никого и никогда раньше так плотно не опекал. А?»

«Не твое дело. Отбой».

«Конец связи, сердитый ты наш».

8.15.848, вододень. Крестоцин

Отоспаться не получилось. Будильник в Парсе, который Карина забыла отключить, сработал в полпятого, резанув по ушам громкой веселой птичьей трелью. Девушка ошалело села в кровати и несколько секунд оглядывалась по сторонам. Потом она вспомнила все, что произошло вчера, и со стоном рухнула обратно.

– Карина – засоня! – донесся с подоконника голос Парса. Карина повернула голову и приоткрыла один глаз. Зверек лежал на боку в той же позе, что и накануне, приподняв голову и выжидающе смотря на нее. – Карина – чумичка сонная и неумытая! Подъем, подъем, кто спит, того убьем!

– Лика! – прорычала Карина. – Я вернусь. Я очень скоро вернусь! Ты ведь у меня с самого высокого марона не слезешь, жить там останешься, как обезьяна! Парс, отбой будильника.

– Засоням спать вредно, – сообщил зверек. – Карина – засоня, но Карина может дрыхнуть дальше, а то побьет.

Карина выдохнула сквозь стиснутые зубы и внезапно осознала, что спать больше не хочется. Совсем. Она повалялась в постели еще пару минут, потом отбросила одеяло и решительно поплелась в ванную, умываться.

Дальше все покатилось по накатанной дорожке. Зарядка – пробежка – завтрак… В половине седьмого, если верить часам терминала, она уже осторожно укладывала зверька в сумку, стараясь не задевать сломанную лапу. Ни кошелька, ни пелефона у нее не осталось, и она прихватила с собой паспорт, чтобы зайти в банк за наличкой (только бы его опять никому не захотелось ограбить!) Но сначала она решила зайти в полицейское управление, чтобы забрать свои вещи – вдруг вернут уже сегодня? Правда, непонятно, к кому там обращаться, но зря, что ли, она знакома с самим главным директором! Имеет право, в конце концов, воспользоваться связями хотя бы после такой истории.

К Теодару обращаться, однако, не пришлось. Молодой полицейский, в одиночестве скучающий по раннему времени в отделе приема посетителей, улыбнулся ей как старой знакомой.

– Доброе утро, госпожа Карина, – весело поздоровался он. – Ты рано. Не спалось после вчерашнего?

– Доброе утро, господин, – осторожно ответила девушка. – Э-э… мы знакомы?

– А как же, госпожа! – широко ухмыльнулся парень. – Ты ведь двоих наших спасла. Ночью тебя, говорят, украли, а ты повыбрасывала из окон пару десятков похитителей, разнесла в щепки дом, где тебя держали, и вообще всем наваляла по первое число. Меня, кстати, Наоса зовут. Рад знакомству.

– Взаимно, господин Наоса, – улыбнулась ему Карина. – Но из окна только один упал, да и то случайно. И дом цел, просто дверь гнилой оказалась, от толчка рассыпалась. Скажи, а где мне свои вещи получить? Они все там вчера остались, их нашли, как мне сказали. Мне хотя бы кошелек и пелефон, а то без них, сам понимаешь…

– Я не в курсе, что там нашли, но просто так забрать в любом случае не получится. Они теперь вроде бы как вещественные доказательства. Оформлять надо. Так… – Наоса включил дисплей терминала и погонял по нему документы. – Дело на расследование передано вайс-капитану Тацуме. Кабинет двести семнадцатый, по центральной лестнице и налево. Вообще-то он уже должен появиться, так что сходи к нему, спроси.

– Спасибо, господин Наоса, – кивнула девушка. – Пойду попробую. А то даже домашним толком не позвонить, не успокоить.

Следователь и в самом деле уже оказался на месте. Он сосредоточенно копался в записях, грудой валявшихся на столе. Дисплей терминала переливался искрящейся заставкой, а сам вайс-капитан, белобрысый парень лет двадцати пяти, казался настолько увлеченным своим делом, что не обратил на Карину никакого внимания. Ей пришлось вежливо кашлянуть несколько раз, прежде чем полицейский оторвался от своего занятия.

– Ведь вчера же вечером он здесь лежал, в стопке… – пожаловался он, поднимая взгляд. – Ох! Прости, госпожа, я принял тебя за другого. Чем могу помочь?

– Доброе утро, – поздоровалась девушка. – Я имею честь видеть господина Тацуму? Я Карина Мураций.

– Карина, Карина… – наморщил лоб следователь. – Ах, да, ночное похищение. Я еще не вчитывался в материалы, да их и нет, наверное. Рано пока. Кто там на выезде был, Панас? Он рапорты писать не любит, почти наверняка еще не отчитался. Ты во время штурма не пострадала, госпожа? Медицинская помощь, включая помощь психолога, жертвам похищений оказывается бесплатно.

– Не дошло до штурма, – объяснила Карина. – Я сама освободилась. И мне не нужна медицинская помощь, я сама врач. Я только вещи свои хочу забрать. Меня там догола раздели, так что и деньги, и пелефон где-то там остались. Папа сказал, что их нашли.

– Сама освободилась, вот как? – рассеянно пробормотал следователь, включая терминал и входя в систему. – Сейчас посмотрим, что там по предварительным материалам… Смотри-ка, а Панас рапорт уже сдал. На него такое совсем не походит. Так… прости, госпожа, тут есть пометка от начальника управления. Парой минут назад датирована. Боюсь, я тебе ничем помочь не смогу – у меня дело отозвано и передано майору Тришши. Он находится…

– Я знаю, где он сидит, господин, спасибо, – быстро кивнула Карина. – Комната двести пятьдесят четыре, да? Большое спасибо за помощь.

– Не за что, – вздохнул следователь, снова начиная копаться в бумагах. – Куда же клятый протокол запропастился?..

Майор Тришши уже сидел у себя в кабинете. Орк что-то быстро набирал на терминале, но, увидев Карину, отвлекся.

– А, героиня пожаловала с утра пораньше! – приветствовал он ее. – Кара, слушай, может, тебя в штат зачислить? Ну, чтобы с бандюками сподручнее воевать? Тогда и дела ты сама оформлять станешь, а не я. Узнаешь, что такое бумажками заниматься, может, начнешь по сторонам внимательнее смотреть.

– Доброе утро, Тришши, – поздоровалась Карина. – Я же не виновата, что меня похитили! Еще и по башке дали, гуля на затылке с полкулака… А почему ты мое дело взял? Сначала же его господину Тацуме дали.

– Тацуме его ночной диспетчер передал. А Теодар, как с утра появился, перерешил. Он думает, что у меня дел других нет, кроме как с плаксивыми человеческими девчонками возиться! На мне, между прочим, три ограбления банка висят, включая твое, два изнасилования и четыре вооруженных уличных ограбления. И по всем нужно работать в темпе.

– Я тебя тоже люблю, Тришши, – улыбнулась Карина. – Скажи, а мне нельзя как-нибудь свои вещи назад получить? Хотя бы пелефон. Ты мне его вели вернуть, и я дальше пойду.

– Дальше она пойдет… Шустрая больно! – проворчал орк. – Раз уж появилась, не отделаешься так просто, невинная жертва. – Он вытащил из ящика стола свой любимый блокнот – чистые страницы там остались только ближе к концу – и приготовил стило. – Валяй, рассказывай, храбрая ты наша. С самого начала рассказывай.

Орк в лучшей своей манере пытал Карину почти два часа. Он дотошно выспрашивал ее о всех мелочах, о поведении Маами, Тоя и прочих участников похищения, о том, как Карина заставила Тоя отключить стационарный блокиратор, как ей сдались остальные похитители… Некоторые эпизоды он заставил ее описать несколько раз. Эпизод со снятием ошейника его заинтересовал мало, зато про свое пробуждение в заброшенном доме и последующих минутах она говорила четырежды. Под конец у нее от непрерывного монолога пересохло и заболело в горле.

В конце концов Тришши сжалился и прекратил ее выспрашивать. Он отложил блокнот и задумчиво посмотрел на девушку.

– Врешь ты, молодая моя госпожа, неумело, – сообщил он. – Ты чего недоумков выгораживать пытаешься? Они же тебя прикончить намеревались. Жалеешь, что ли, что не успели?

– Да не жалею, – пожала плечами та. – Кретины они, конечно, но молодые же еще. Триш, честно, их всех Той заставлял. Им бы без него и в голову не пришло меня бить, тем более похищать. Их надо наказать, обязательно надо, чтобы другим неповадно, но газовой камеры они не заслужили. И сорок лет в тюрьме – тоже. Мне папа говорил про какой-то синдром заложника, но у меня нет никакого синдрома. Просто… ну, просто нельзя их убивать за глупость. Они же еще такие молодые!

– Ты, что ли, старушка? – фыркнул орк, на мгновение раздраженно выпустив когти. – Тоже ведь еще молодая да глупая, не голова у тебя, а мешок с книжными штампами. Но ведь тебе и в голову не придет кого-то похищать и убивать, даже если заставлять станут. А им пришло.

– Тришши, ну пожалуйста! – умоляюще проговорила Карина. – Ну напиши так, чтобы их не очень сильно наказали, а? С Тоем, скотиной, пусть что хотят, то и делают, но пусть остальных пожалеют!

– С Тоем уже ничего не сделают, – проворчал орк. – Кончился твой Той.

– Как – кончился? – удивленно переспросила девушка. – Папа же мне сказал, что он жив остался!

– Когда ты его из окна уронила, остался, – любезно пояснил орк. – А когда его потом в машину сажали, врезал патрульному ногой по яйцам и попытался сбежать. И словил пулю, вернее, два десятка пуль. Могли бы и живьем взять, наверное, но ребята очень не любят, когда на них нападают, тем более такая мразь. Хоть за это спасибо, мне меньше допросов снимать и с невменяемыми адвокатами общаться.

– Вот как… – потрясенно проговорила Карина. – Ну, не то чтобы я его очень жалею…

– Кара, – сурово сказал ей следователь. – Я бы тебе посоветовал не врать и не преуменьшать на суде. Прокурор тебя все равно наизнанку вывернет, а ведь там еще и адвокаты будут кровно заинтересованы со своих клиентов вину на других переложить. Запутаешься, и все. Успокойся, не дадут им газовой камеры, тем более что двое из них несовершеннолетние. Максимум по три-четыре года и штраф с испытательным сроком. Больше только… как его… – он сверился с блокнотом, – Маами дадут. Десятку огребет почти наверняка, выгораживай – не выгораживай. Про него никак не скажешь, что действовал под принуждением, когда тебя в ловушку заманивал. Ладно, достаточно на сегодня. Зайдешь в сто тридцатую, тебе вернут вещи. Их как вещдоки оформлять не стали, так что сейчас инициирую возврат владельцу.

– Спасибо, Тришши, – кивнула девушка. – Я пойду, да?

– Погоди, – остановил ее орк. – Секундочку…

Он включил настольный пелефон. Спустя несколько мгновений в дисплее всплыла одутловатая физиономия мужчины в очках и с широкой намечающейся лысиной.

– Что такое, Триш? – недовольно спросил он.

– Готово? – коротко осведомился орк.

– Полчаса как готово, – буркнул мужчина. – Пожар у вас там, что ли?

– Пожар – не пожар, а надо, – отмахнулся орк. – Будь другом, отправь кого-нибудь принести.

– Ладно, – буркнул мужчина и отключился.

– Так, – майор повернулся к Карине. – Информирую тебя, что решением окружного прокурора как ключевой свидетель сразу двух обвинений ты подлежишь специальной охране. Не делай изумленную физиономию, не поможет. Теодар уже все согласовал. Персональных телохранителей тебе не выделяют, убежище не обеспечивают, пока не возникнет реальной необходимости. Однако тебе предписано круглосуточно носить с собой тревожный маяк. Эта такая штука, которая обеспечивает мгновенное прибытие ближайшей патрульной машины, а также постоянно оповещает о твоем местонахождении с точностью до сажени. Кара, очень прошу тебя, прекращай геройствовать. Любое везение рано или поздно заканчивается. Чуть что, сразу вызывай помощь, поняла?

– Но я не нуждаюсь в охране… – растерянно сказала девушка. – Я сама о себе позаботиться могу!

– Теодар и окружной прокурор считают иначе, – отрезал орк. – Кара, не ерепенься. Вообще-то маяк – платная услуга. Если на коммерческой основе его брать, то пятнадцать тысяч в период платить приходится. И то не всем дают, поскольку богатых параноиков развелось – не продохнуть. Так что считай, что получила дополнительную награду за… за все хорошее. А, наконец-то!

Дверь распахнулась, и в кабинет, стуча высоченными каблуками, влетела встрепанная юная девица в сверх-мини-юбке, прозрачной блузке и с огромными перламутровыми клипсами в ушах. Не удостоив Карину с Тришши даже словом, она молча шлепнула на стол желтый картонный пакет и с той же скоростью выскочила за дверь.

– Что у вас за молодежь! – осуждающе пробурчал орк. – Незрелая самочка на побегушках, а к старшим никакого уважения. Ни «здрасьте», ни «до свидания»!

Одним движения когтя он вскрыл пакет и извлек из него круглую переливающуюся пластинку с перекрещенными дельфином и меч-рыбой – эмблемой полиции Крестоцина. Пластинка крепилась к металлическому наручному браслету.

– Держи, – орк протянул маяк Карине. – Носи на руке или сними с браслета и повесь на грудь как кулон. Чтобы активировать, надо сильно нажать в центре. Почувствуешь, что хрустнуло – значит, сработало. Заряжать не надо, работает на отраженном сигнале и от неизвлекаемой батарейки, если не использован – меняется раз в год. Если использован, взамен выдается новый. Действует в радиусе примерно десяти верст от крупных городов, а также на всех больших шоссе – их тоже оборудуют приемными станциями. Когда вернешься домой, ничего делать не надо, он автоматически перенастроится на вашу полицию.

– Спасибо… – пробормотала девушка, крутя маяк в руках.

– Надень, – не допускающим возражения тоном заявил орк. – Прямо сейчас надень. Давай, не упрямься.

Вздохнув, Карина нацепила браслет на правое запястье. Он слегка болтался, но не спадал.

– Вот так. И имей в виду – если снимешь его дольше, чем на пятнадцать минут, автоматически сработает сигнал тревоги. Также тревога поднимется в случае твоей внезапной смерти или если задавить сигнал маяка блокиратором или чем-то вроде того. Он водонепроницаемый, браслет нержавеющий, с ним можно и в ванной мыться, и в море нырять, так что снимать его повода особого нет. Кара, очень прошу – отнесись серьезно. С окружного прокурора станется засадить тебя под домашний арест и принудительную охрану до конца обоих судебных заседаний. Он почему-то очень не любит, когда убивают основных свидетелей обвинения.

– Умеешь ты обнадежить! – криво улыбнулась Карина. – Блокиратор, внезапная смерть… Хорошо, не сниму. Тришши, я пойду, да? Мне еще мастерскую искать, чтобы Парса в ремонт отдать. Ой! – она хлопнула себя ладонью по лбу. – Какая же я дура! Надо Бикате его показать. Может, он и починит.

– Бикате? – безразлично поинтересовался Тришши. – Я его знаю?

– Ну, он со мной в одном доме живет, – пояснила Карина. – У него есть чоки-женщина, и вообще он хороший инженер по чоки. М-да. Не возвращаться же… Может, его и дома-то нет, если он сегодня в баре в первую смену работает.

– В баре? – удивленно поднял взгляд следователь. – Ты же сказала, что он инженер по чоки.

– Ну… – Карина мысленно выругала себя за несдержанность на язык. – Так случилось. Он временно, жизненные обстоятельства так сложились. Тришши, ты случайно не знаешь, где здесь мастерскую найти можно?

– Не знаю, – качнул головой орк. – Извини, я куклами не очень интересуюсь. Поспрашивай в магазинах, где чоки продают, наверняка подскажут. Да, кстати. Теодар просил передать, что с тобой в ближайшее время свяжутся из мэрии. За спасение двоих полицейских и предотвращение ограбления банка тебе выдают медаль «За гражданское мужество». Кажется, мэр намерен устроить шикарную церемонию награждения. Сделают из тебя звезду теле… Эй, Кара, ты куда?

– Прости, Триш, – крикнула Карина, выскакивая в дверь. – Я должна объяснить господину Теодару, что церемонии исключены! До сви…

Обрывок фразы заглушила захлопнувшаяся дверь. Орк обнажил клыки в иронической ухмылке. Эта Карина определенно слишком порывистая для человека, такое больше подходит для орочьих котят. Остается лишь надеяться, что в припадке скрытности она не покалечит Теодара, пытаясь заставить его отменить мэрскую затею.

Он фыркнул, дернул ушами и начал снова просматривать стенограмму допроса. Определенно, писанины ему предстояло еще очень и очень много.

Тот же день. Масария

Для начала зимы день выдался слишком теплым и ясным. С утра над океаном собирались тяжелые дождевые тучи, быстро ползли, цепляясь за вершины гор. Резкие порывы холодного ветра трепали облетевшие ветви деревьев, гнали волны по зарослям вечнозеленой туи. Однако уже к полудню тучи начали рассеиваться, и в разрывы между ними проглянуло солнце, согревая склоны Масарийской бухты. Температура, еще утром не превышавшая плюс пяти, поднялась градусов на десять, и парни щеголяли перед девчонками в одних рубашках и майках, правда, незаметно поеживаясь от касаний прохладного ветерка и стараясь побольше держаться под прямыми солнечными лучами.

Тори сидел один на подоконнике в торце коридора четвертого этажа и тоскливо смотрел на университетскую площадь, по случаю конца семестра усыпанную народом. Он прижался лбом к холодному стеклу и бессознательно грыз и без того обкусанный ноготь большого пальца. Жить не хотелось. После той дурацкой встречи двухнедельной давности все пошло наперекосяк. Дзири, когда он подошел к ней на следующий день, наотрез отказалась продолжать, как она выразилась, «играть в подпольщиков».

– Яна права, Тор, – сказала она извиняющимся тоном. – Мы заигрались. Мы слишком много думаем о своей силе. А сила ничего не решает. Если бы сказала не Яна, так Минара. Или я. Пора завязывать, пока на нас собам не настучали.

Тори наговорил ей много разных резких и обидных слов, и Дзири, независимо вздернув нос и не произнеся больше не слова, ушла и с тех пор старательно избегала его. Тори уже страшно жалел о своей несдержанности, но гордость мешала подойти к девушке и извиниться.

Яна с ним даже разговаривать не стала. Дзири ушла. Минара ушла. Тонако не говорил прямо, но Тори видел, что лишь вежливость на грани бесхребетности мешает ему прямо отказаться от дальнейшего участия в ячейке. А Ссукаси… После необъяснимой слабости, что ему непонятно как устроила стерва-Яна, орк, пока не уехал на зимние каникулы в свою общину, смотрел на него, как на пустое место. Бывший вожак явно больше не пользовался у него авторитетом. И Ёвай – куда подевался Ёвай? Они собирались встретиться вечером того дня, но друг словно сквозь землю провалился. И его пелефон не отвечал на звонки. А где его искать, Тори решительно не представлял. Он только сейчас сообразил, что не знает даже факультет, на котором тот учится.

Но ведь все шло так хорошо! Они встречались, спорили, убеждали и соглашались. Они были единомышленниками! Что же случилось? Почему их дружная компания в одночасье развалилась, словно карточный домик? Неужели Яна сказала нечто, разрушившее их единение? Но что? Что?!

– Привет! – произнес за спиной девичий голос. – Скучаешь в одиночестве?

Тори обернулся, словно ужаленный. Вспомни обаку, и он появится…

– Что нужно? – сухо спросил он. – Забыла что-то сказать в прошлый раз?

– Да нет, в общем-то, – пожала плечами Яна, присаживаясь на подоконник. – И говорить-то особо нечего. Я просто извиниться хочу.

– Извиниться? – подозрительно взглянул на нее парень. – За что?

– Глупо себя повела, – пояснила девушка. – Зря при всех возражала. Скандал вышел, чуть ли не драка. Подумала бы головой – потом бы отвела тебя в сторонку и высказалась с глазу на глаз. Но уж очень неожиданно как-то все вышло, не сообразила. Прощаешь?

Тори дернул плечом и отвернулся. Да пошла она со своими извинениями!

– Не прощаешь… – вздохнула Яна. – Жаль. Все равно извини. У тебя на вечер какие планы?

Тори покосился на нее.

– И их порушить хочешь? – осведомился он саркастически. – Перебьешься.

– Если нет планов, – Яна не обратила на сарказм никакого внимания, – в семь подходи к оперному театру, к служебному входу. Он сзади здания – один, не заблудишься. У нас сегодня семейный ужин, так что приглашаю. И папа хотел с тобой пообщаться.

– Вот только папаши твоего мне не хватало! – фыркнул парень. – Небось, нажаловалась ему, да? И он нудеть станет, как нужно любить нормалов, как прогибаться под них! Тоже мне, удовольствие.

– Нудеть он не станет, – Яна поднялась. – Он никому в душу не лезет против желания. В семь часов, Тор. Служебный вход оперного. Я буду ждать.

Она повернулась и зашагала по пустынному коридору, почти неслышная в своих мягких туфлях. Тори даже не посмотрел ей вслед. Что она о себе воображает? Разумеется, он никуда не пойдет!

В семь вечера непроглядная предзимняя тьма уже окутала город. Пятачок асфальта возле служебного входа слабо освещался лампочкой, болтающейся под козырьком над крыльцом. С другой стороны большого старого здания оперного театра шумел и бурлил проспект, залитый огнями фонарей и мерцающих реклам, но здесь царила тусклая тишина. Тори оглянулся по сторонам и мысленно обругал себя идиотом. Чего он сюда приперся? Наверняка ведь наврала и посмеялась!

В тот момент, когда он уже почти решил повернуться и уйти, двери служебного входа распахнулись, и из них высыпалась весело щебечущая стайка девушек лет пятнадцати-шестнадцати. Они смеялись и толкались, бросая на Тори заинтересованные взгляды, и парень невольно приосанился. Интересно, а они кто такие?

– Привет! – сказала Яна, подходя к нему. – Ты молодец, что пришел. Я боялась, что не захочешь. Извини, что поздно – руководитель хора задержал.

– Эй, Яни! – задорно окликнула ее высокая девица с голубыми волосами, с небольшой компанией подружек остановившаяся неподалеку. – Познакомь с кавалером! Такой красавчик, что аж завидки берут! Зачем тебе такой?

– Пригодится на всякий случай, – подмигнула Яна. – Даже не надейся, не подарю. У тебя своих вагон. Пошли! – она подхватила Тори под руку и увлекла за собой. – Девчонки из нашего хора. У нас сегодня спевка, – пояснила она.

– Ты что, в опере поешь? – против воли заинтересовавшись, осведомился парень. –Учишься в университете – и поешь?

– Да какое пение! Так, форму поддерживаю. Я в музыкальную школу ходила, меня учителя в профессиональные певицы прочили. А я все ожидания обманула, на социологию пошла. Пару раз в период в спектакле в хоре спеть, да и ладно.

– Ну ты даешь! – хмыкнул Тори.

– Ну, надо же какое-то хобби иметь, – пожала плечами Яна. – Только Кара у нас упертая, ни о чем, кроме учебы, не думает, а я человек простой, мир спасать не намерена. Так, нам сейчас на моно три остановки, потом… Ты как к лестницам относишься?

– К каким лестницам? – опешил парень.

– К длинным и крутым, – терпеливо пояснила девушка, споро шагая по тротуару, так что Тори едва поспевал за ней. – Есть два варианта. Первый – сначала до бульвара Свободы на моно, потом на трамвае еще три остановки, потом пешком с полверсты – в гору, но не очень круто. Второй – лишняя остановка на моно, потом вверх по склону по старой каменной лестнице, а потом еще немного тропинками. Там довольно круто, зато минут пятнадцать сэкономить можно. Ты как?

– Как хочешь, – пытаясь казаться равнодушным, ответил парень. – Мне все равно.

– Тогда лестница, – решила Яна. – Заодно разомнемся немного.

В полупустом вагоне монорельса поначалу они почти не разговаривали, обменявшись лишь несколькими ничего не значащими репликами. Но пару остановок спустя Тори спросил:

– Кара – она кто? Твоя сестра?

– Ага. Сводная. Она меня на три года старше.

– Сводная по отцу или по матери?

– Ни то, ни то, – Яна глянула на него своими черными глазищами. – Мы обе сироты. Папа удочерил нас в сорок третьем. И еще усыновил Палека. Карина на стажировке в другом городе, но с Ликой ты сегодня познакомишься. Ты на него внимания не обращай, он ехидина, каких мало, но в душе добрый.