Корректор. Книга вторая. Птенцы соловьиного гнезда

– Калайя, запоминай, – скомандовала девушка. – Ингредиенты: креветки, помидоры, яйца, лук репчатый, огурцы, сыр, салат, растительное масло, чеснок, соль. Примерное соотношение: на четыреста грамм креветок один помидор, одно яйцо, один огурец, половинка головки лука, пятьдесят граммов сыра, зубчик чеснока, семя укропа, салат, соль, перец. Креветок очистить и сварить в подсоленной воде с укропным семенем, яйцо сварить вкрутую. С огурцов срезать кожицу. Яйцо, огурцы и помидоры нарезать ломтиками, лук – кольцами, чеснок растолочь, сыр натереть на терке. Смешать все ингредиенты, сервировать на листьях салата, посолить, можно поперчить и полить маслом по вкусу. Подавать с тостами. Конец рецепта.

– Заметка создана, – откликнулась чоки. – В описании идентифицирован алгоритм действий. Требуется количественное уточнение понятия «подсоленная вода с укропом». Требуется уточнение временного промежутка для действия «сварить креветок». Требуется качественное уточнение определения «по вкусу».

– А-а-э… – Карина растерянно посмотрела на внимательно глядящую на нее чоки. – Подсоленная – ну, кому как. Скажем, столовая ложка на литр воды… ну, или чуть больше. Укроп тоже по вкусу… на кончике столовой ложки на кастрюлю. Нужно включить плиту, дождаться закипания воды, бросить соль, укроп, снова дождаться закипания, бросить креветок и варить минут пять или десять. Нужно, чтобы креветки всплыли на поверхность. Калайя, «по вкусу» означает, что точного значения нет, у каждого человека оптимальное значение свое.

– Уточнения приняты, – сообщила чоки. – Величины помечены как переменные, требующие экспериментального подбора.

– Ну, давай готовить, – с энтузиазмом сказал инженер. – А то есть как-то уж очень сильно хочется. А может, ну его, салат? Я помидоры с огурцами и так употребить могу.

– Ну уж нет! – решительно заявила Карина. – Потерпишь десять минут. Кастрюли у тебя где?

– Кастрюли?

Девушка только возвела глаза к потолку.

– Биката, – терпеливо сказала она, – чтобы что-то сварить, нужна кастрюля. У тебя она есть? Можешь не отвечать – вижу уже, что нету. Про разделочную доску даже не спрашиваю.

Она с сомнением посмотрела на нож, которым Биката пытался скоблить сковороду. С зазубренным, слегка волнистым лезвием он неплохо подходил для резки хлеба, но для овощей? А, все равно к себе идти…

– Держи! – она сунула нож Бикате. – Я сейчас к себе сбегаю, принесу что нужно, а ты пока начинай чистить огурцы от шкуры. Надо очистить два огурца. Сумеешь?

– Наверное… – пробормотал инженер.

– Замечательно. Начинай.

Карина быстро обулась, взбежала по лестнице в свою квартиру, выругав себя за то, что уже сама забыла закрыть дверь, и принялась копаться на своей кухоньке. Масло оливковое… вот оно. Сыр. Укроп. Петрушка… нет, не надо, и без перца тоже пока обойдемся. Чеснок. Из инструментов – терка для сыра, нож для овощей, две маленьких кастрюльки, одна из них совсем новая, еще ни разу не опробованная. Вроде все. Она сбежала по лестнице и вошла в квартиру Бикаты как раз тогда, когда тот растерянно замер, глядя на набухающие на пальце красные капли.

– Стой смирно! – приказала Карина, сваливая принесенное на кухонный стол. – Ну как же тебя угораздило!

– Да не беда… – пробормотал инженер, засовывая палец в рот. – У меня пластырь есть, сейчас заклею.

– Пластырем – открытую рану? – поразилась девушка. – Да ты что?

– Он бактерицидный, с марлевой прослойкой, – объяснил инженер. – Я так уже делал, все нормально.

– Ничего не нормально. Где у тебя аптечка?

Аптечка, впрочем, оказалась составленной на удивление толково. Протерев ранку ватой с перекисью водорода, Карина быстро накрутила бинт. Мгновение поколебавшись, она взглянула на порез через сканер и быстро пробежалась по нему наноманипулятором. Вот так. Кровь остановилась, а через пару дней останется только шрамик.

– К ножу тебя допускать нельзя, – констатировала она. – Биката, ну какой же ты неуклюжий! Наверное, Калайя и то лучше справилась бы.

– Калайя? – с внезапным интересом взглянул на нее Биката. – А что, мысль!

– Да я же пошутила! – Карина опасливо посмотрела на чоки. Та стояла рядом, невозмутимо наблюдая за сценой.

– А я – нет. Ты можешь научить ее чистить овощи? Несложно ведь. Калайя! Режим обучения действию, метод «делай как я». Объект подражания – Карина, предмет действия – овощи на столе.

– Режим адаптивного программирования двигательных примитивов по визуальному образцу, – откликнулась чоки. – Первичный объект: Карина.

– Карина, покажи ей, как чистить огурец, – попросил Биката. – Можешь?

– Да мне не сложно… – пробормотала девушка. – Калайя, смотри. Огурец в левой руке, нож в правой. Сначала срезаем оба конца. Потом нужно счистить с него кожицу как можно более тонким слоем. Чистишь по направлению к себе. Пальцы ни в коем случае не должны оказываться на направлении движения ножа, иначе нож может соскользнуть и полоснуть тебя по коже, как Бикату. Смотри, делаешь вот так…

Пару минут спустя Калайя довольно ловко очистила второй огурец. Срезаемая шкурка, поначалу толстоватая, под конец стала совсем тонкой, чуть ли не прозрачной. Затем Карина научила ее резать овощи и, самое главное, шелушить креветок – занятие, которое она тихо ненавидела с самого детства. Оставив чоки заниматься неприятными делами, она налила в кастрюльки воды и занялась сервировать под салат большую тарелку, которая, к счастью, у Бикаты нашлась.

Полчаса спустя, из вежливости съев немного приготовленного салата и наказав Бикате ни в коем случае не заправлять его маслом до того, как он подан на стол, она прихватила кастрюльки и нож, попрощалась и ушла к себе. Уже раздеваясь, она сообразила, что забыла у него швабру и терку. Ну ничего, появился повод зайти к нему еще раз.

Некоторые мужчины такие забавные! Как он напряженно наблюдал за варящимися креветками, словно они намеревались из кастрюли выпрыгнуть и сбежать! Впрочем, не страшно, научится. Если уж даже она готовке научилась, Биката точно справится. Он же умный. И у него есть Калайя, которая ничего не забывает, так что не нужно повторять каждый раз заново.

А Калайя молодец, сонно подумала она, влезая под одеяло. Учится почти мгновенно. Вот бы им дома тоже завести чоки, чтобы он по кухне делал всю грязную работу…

19.12.849, земледень. Крестоцин, Первая городская больница

День выдался кошмарным.

На работу не вышла медсестра Цумаха – она простыла и температурила, и вся ее нагрузка в процедурном кабинете свалилась на Карину. А ближе к полудню какой-то папенькин сынок на крутом «зарахито-метеоре» на скорости в сто семьдесят верст в час не удержал асфальт на загородном шоссе и собрал в одну большую груду металла, пластика и резины сразу пять десятков легковых и грузовых автомобилей, половину – в лобовых столкновениях. Тридцать чудом выживших – и среди них виновника катастрофы, спасенного системой безопасности «зарахито» – экстренно развезли по больницам.

На долю Первой городской досталось пять человек в крайне тяжелом состоянии, и к операционным столам встали все, кто оказался в отделении. Две бригады отменили плановые операции, но на оставшиеся три стола нашлись только один анестезиолог и две медсестры, способные помогать при операциях. Срочно вызванные из дома и университета люди прочно завязли в уличных пробках, так что Карине впервые в жизни пришлось выступить при Томаре в роли совершенно самостоятельной операционной сестры. Пока анестезиолог давал наркоз пострадавшему в соседней операционной, она, подчиняясь указаниям Томары, дрожащими руками вкалывала лежащему на столе мужчине один препарат за другим. Какая-то металлическая балка или труба из идущего впереди и перевернувшегося грузовика пропорола дверцу его автомобиля и вонзилась ему в живот. Сейчас лежал без сознания, и кривая сердечного ритма на мониторе, отбивающая частоту пульса, угрожающе оскудевала пиками.

Пока Томара, плотно сжав губы, подключала капельницу к вогнанной в вену неповрежденной руки игле и заряжала ее препаратами и кровезаменителем, Карина лихорадочно засовывала в стерилизаторы все инструменты, попадавшиеся под руку, даже не задумываясь, нужны ли они сейчас. Потом она бросилась готовить операционное поле – оттирать кожу мужчины от грязи, крови и прилипших клочьев срезанной парамедиками одежды, стараясь не обращать внимания на густое зловоние, исходившее от разорванных кишок. Она взглянула внутрь тела через свой сканер, но через несколько секунд, не выдержав творящегося там ужаса, отключила его. С подобной мешаниной разорванных клочьев брыжейки, кишечника и желудка она еще не встречалась. Поджелудочная железа оказалась поврежденной, но не сильно, крупные артерии и вены, равно как и печень с селезенкой, чудом не пострадали. Кровотечение из небольших сосудов успели остановить парамедики, но легче от этого не становилось. Карина не понимала, как можно что-то сделать с такими ранами. Мужчина явно казался обреченным.

Однако смотреть на рану все же пришлось. Резервную операционную не оборудовали ни томографом, ни рентгеновским аппаратом, ни робоманипуляторами – почти ничем сверх операционного стола, и Томара лишь витиевато выругалась, на пару с Кариной завершая подготовку операционного поля. Ругалась она так, что наконец-то появившийся доктор Тасар, анестезиолог, только одобрительно кивнул, заслышав конец тирады.

– Красиво говоришь, Тома, – усмехнулся он, быстро включая аппарат для наркоза и надевая маску мужчине на лицо, даже не стерев засохшие струйки крови из носа, разбитого подушкой безопасности. Затем он привычными ловкими движениями принялся ставить подключичный катетер. – Пневмоторакса нет?.. Что, все так плохо?

– Видала и хуже… – сквозь зубы процедила Томара. – Но именно что видала. А тут из-за грязи не видно ни хрена! Карина! Где отсос? Где физраствор? Да что же ты движешься как неживая!?

Мыть и чистить брюшную полость они закончили только час спустя. К тому моменту до больницы добрались несколько врачей, включая анестезиолога Ххараша, и три операционные сестры, так что стало легче. Сестра Милана сменила Карину у стола, и девушка с облегчением вернулась к привычной роли «принеси-подай». К ее огромному удивлению, мужчина все еще оставался живым. Капельница заканчивала впрыскивать ему третью полулитровую капсулу кровезаменителя, анестезиолог – к ним, отпустив разрывающегося между тремя операционными Тасара, присоединился Ххараш – проведя интубацию трахеи, перевел его на принудительное дыхание, кардиомонитор попискивал тревожными сигналами, но он жил.

– С лигатурой проблемы. Карбонити мало… – сквозь зубы проговорила Томара, берясь за иглу. – И электроскальпеля нет. Не кетгутом же кишки шить! Особо порванные куски вырезать, наверное, придется.

– Вырезай, – пожал плечами Ххараш. Он только что вставил в наркозный аппарат баллон с закисью азота и теперь колдовал над дисплеем, перекидывая в нем загадочные тумблеры и переключая индикаторы. – Все равно не восстановится. Еще и перитонит получишь, и спайками все зарастет. С-с-с… что же у него на пидриван такая странная реакция?..

– Вырезай, вырезай… Половину же тонкого кишечника откромсаю! Говорила же я – запас карман не тянет!

– Госпожа Томара! – робко встряла Карина.

– Да, Кара? – не отрываясь от работы, напряженно спросила хирург.

– Я могу попробовать запаять часть разрывов.

– Что? – удивилась Томара, оборачиваясь. – Попробовать что?

– Запаять, – Карина вспомнила, что Милана с Ххарашем о ее способностях не знают, но отступать уже поздно. И нельзя – ее способности нужно использовать на благо людям, а не прятать как что-то позорное! – Помнишь, я говорила, что умею… Что у меня есть наноманипулятор, и я умею им раны заваривать.

– Было такое, – Томара, сощурившись, посмотрела на нее, прикидывая. – Ты раньше работала им всерьез?

– Только поверхностные ранки. Порезы в основном. Но получается очень надежно, проверено. Они не расходятся и заживают быстро.

– Так… – Томара пошипела сквозь зубы. – Давай к столу.

Анестезиолог и медсестра с удивлением смотрели на них.

– О чем речь, Тома? – спросил Ххараш, недоуменно подергивая ушами.

– Об эксперименте, – отрезала Томара. – Все равно ему не жить, так что попробуем. Кара, давай. Начни отсюда…

Следующие три часа Карина работала своим наноманипулятором. Убедившись по первому шву, что рана не расходится, Томара быстро показала ей, в каких местах заваривать, и принялась зашивать карбонитью самые большие разрывы в тонком кишечнике. Анестезиолог с медсестрой с удивлением наблюдали, как под пальцами Карины медленно срастаются края рваных ран помельче, но помалкивали.

Когда в конце концов Томара закончила накладывать колостому, устанавливать дренажи и зашивать брюшную полость, и ее, и Карину качало от усталости. Обе взмокли от напряжения и едва стояли на ногах. Карина, стянув перчатки и сбросив прямо на пол безнадежно перепачканный халат, на пару с Миланой уже взялась подкатывать к столу каталку, но Томара остановила их.

– Кара, без тебя справятся, – сказала она. – Мила, позови девочек с поста, пожалуйста, пусть помогут. Передвижной дыхательный аппарат захватите, чтобы его до реанимации довезти. Да, и не трепись о том, что тут произошло.

– Постараюсь, – фыркнула медсестра, выходя из операционной.

– Хаши, будь так добр, займись его оформлением, у меня сил нет бороться, – обратилась Томара к анестезиологу. – Только административные вопросы, историю потом сама заполню. Как он, дышит сам?

– Дыхательный центр через раз работает, – буркнул орк. – У него на стандартные препараты реакция парадоксальная, я даже боюсь прогнозировать. Но сейчас вроде бы легче, чем поначалу. Пусть в реанимации под принудительной вентиляцией полежит сутки-двое, там посмотрим… если выживет.

– Тебе виднее, как его держать, – отмахнулась хирург. – Присмотришь, да? Я совсем на ногах не стою, да и Кара, похоже, тоже. Нужно посидеть хоть немного.

– А ты, милая, не хочешь мне объяснить, из-за чего наша Кара на ногах не стоит? – язвительно поинтересовался орк. – Что тут вообще за мистика творилась?

– Много знаешь, Хаши, хуже спишь, – поморщилась Томара.

– Я девиант, – объяснила Карина, опуская глаза. – Я умею… всякие вещи вроде этого. Только я никогда раньше не пробовала ничего серьезного.

– Забавно, – задумчиво сказал анестезиолог. – Очень забавно. Трепаться, как мило выражается наша Тома, я не стану, но потом обязательно расскажешь поподробнее, когда в себя придешь.

– Хорошо, господин Ххараш, – кивнула девушка.

– Расскажешь, расскажешь… – проговорила Томара, полуобнимая девушку за плечи и почти силой подталкивая ее к выходу. – Но потом. А сейчас нам поговорить надо.

Повела она девушку, однако, не в ординаторскую, а в кабинет завотделением. Кулау отсутствовал, но Томара, отмахнувшись от чоки-секретарши, ввела ее в кабинет и усадила на небольшой диванчик в углу. Сама она взяла стул и оседлала его, рассеянно теребя забрызганный кровью воротник операционной пижамы.

– Вот так оно и случается, – устало произнесла она. – Внезапно, среди ясного неба, сваливается беда на голову, и все, язык на плечо. Умаялась?

– Нет, не очень, – покачала головой Карина. – Эффектор ведь силы не отнимает. Просто… перенервничала.

– Понимаю. И пальцы не болят?

– Пальцами я только для уверенности ощупываю, – пояснила девушка. – Наноманипуляторы – часть силовых манипуляторов. Они… ну, как щупальца, что ли, от рук не зависят. Вообще руками касаться незачем, просто я так привыкла.

– Отвыкай, – посоветовала хирург. – Незачем руками лишний раз в рану лазить, если обойтись можно. М-да. Не думала я такой экзамен тебе устраивать. Хотела сначала на трупах в морге посмотреть, как оно выглядит. Хотя… парень и так почти труп.

– Он не выживет?

– Большая кровопотеря. Очень большая, непонятно как сказавшаяся на мозге. Болевой шок. Что с кишками, сама видела. Частичная резекция поджелудки – она сама по себе весьма неприятна, а на данном фоне почти убийственна. Разрыв мочевого пузыря небольшой, сам по себе не опасен, но в общее состояние свой вклад внесет. Почти наверняка тромбы массово пойдут – если начнут отрываться, эмболия обеспечена. Про спайки вообще молчу, и шансы на развитие непроходимости просто заоблачные, наверняка лапароскопом еще не раз лазить придется. В общем, неблагоприятный прогноз. Если плохо на регенеранты среагирует, то, я бы сказала, девять шансов из десяти, что не выживет. Хотя кое-что обнадеживает. Ты заметила, как его аккуратно вскрыло? Ни грудная клетка не задета, ни таз не переломан, что при автокатастрофах сплошь и рядом. Только брюшная полость перепахана, причем очень локализованно. Хорошо бы он продержался хотя бы три-четыре дня. Тогда на вскрытии можно сделать срезы и посмотреть, как рубцевались раны после твоей обработки. И то польза.

Карина невольно вздрогнула от такого неприкрытого профессионального цинизма. Томара, правильно истолковав ее движение, вздохнула.

– Такова жизнь, Кара. Ты не сможешь спасти всех, кто попадает тебе в руки. Крайне неприятно терять пациентов, но с этим можно только смириться. Вообще хирург во время работы должен напрочь забывать, что перед ним живой человек. Ты работаешь с куском мяса, и твоя задача – как можно лучше и точнее выполнить свою работу. Любые эмоции и колебания лишь ухудшат дело, приведут к твоим ошибкам и бессмысленным страданиям пациента. Я знала одного хирурга – он оперировал девушку по поводу саркомы коленного сустава. Я смотрела потом историю болезни – по всем показаниям следовало отнимать бедро по самый пах. Но девица приходилась ему какой-то не очень дальней родственницей, и он решил попытаться спасти ей ногу, заменив сустав на эндопротез и прописав химиотерапию. Химиотерапия не помогла, дело кончилось метастазами в легких и неоперабельной опухолью. Девушка умерла, а он навсегда ушел из медицины, чуть самоубийством не покончил, так переживал. Началось с жалости, а кончилось ужасной смертью и искалеченной судьбой. Вот так…

Карина съежилась на диванчике. Все вокруг казалось серым и печальным. Да, люди умирают, и спасти можно не всех, Томара права. То же ей и папа говорил. Но все-таки как плохо, когда кто-то умирает у тебя на руках!

– Но сегодняшняя операция – так, пустяки, – продолжила Томара. – Кара, я хочу знать о твоем… как его? наноманипуляторе?.. больше. И что там у тебя еще имеется, расскажи подробнее.

Карина нехотя начала рассказывать. Временами Томара перебивала ее, задавая вопросы. Особенно ее заинтересовало, что наноманипуляторы теоретически в состоянии работать даже с самыми мелкими капиллярами и могут проникать в любую точку тела, не повреждая окружающие ткани.

– Скажи, Кара, – осведомилась она, – а ты можешь только запаивать раны? А резать ткани, как делает лазерный скальпель?

– Могу, – кивнула девушка. – Я могу резать и прижигать. Вернее, получается не совсем разрезание, скорее, разрывание, но довольно точное, если сосредоточиться как следует.

– Понятно, – задумчиво проговорила хирург. – То есть, если резюмировать, ты можешь сжигать даже отдельные клетки?

– Да.

– А ты можешь отличать раковые клетки от обычных?

Карина насторожилась.

– В общем, да, – осторожно сказала она. – Сканер может показывать в оттенках серого ткани, отличающиеся от окружающих. Травмированные, например. Или мертвые. Или переродившиеся. Я пробовала смотреть на препараты у нас в университете, и я их отличала. Но их ведь специально обрабатывали.

– Но ведь попытка не пытка… – Томара явно обдумывала какую-то мысль. – Кара, мне нужно, чтобы у меня идея в голове поварилась немного. Обсудим на днях с тобой и Калу. Ну вот что. Ты тут полежи, расслабься немного, но особо не залеживайся. Катастрофы катастрофами, а обход никто не отменял, пусть и с опозданием. И подготовку – тоже. Так что я пошла оформлять историю болезни, а ты через полчаса подходи в ординаторскую. Пойдем по палатам.

Она поднялась со стула и устало потянулась.

– Два часа. А у меня ведь в пять еще и лекция, – пожаловалась она. – Максимум в четыре нужно убегать. Ох, ну и длинный же в нынешнем году второй семестр выдался!

Она зевнула и тяжелой походкой вышла из кабинета. Когда Карина осталась одна, она откинулась на спинку диванчика и закрыла глаза. Нельзя расслабляться, сказала она себе. Ни за что нельзя. Пусть ей плохо, но всегда найдется кто-то, кому еще хуже и кто нуждается в ее помощи. Сейчас она пойдет и посмотрит, не нужно ли подсобить медсестрам. Вот только посидит еще минуточку…

Открыв дверной замок, Карина потянула на себя входную дверь. Дверная пружина сегодня явно издевалась над ней – створку упорно тянуло назад, словно ее кто-то удерживал с той стороны. Справившись с непокорной створкой, Карина вошла внутрь и без сил привалилась к стене, с опозданием сообразив, что могла бы и манипулятором воспользоваться. Но почему она так вымоталась? Не кирпичи же таскала, в конце концов… Нажав слабо светящуюся клавишу таймера освещения, она медленно побрела вверх по лестнице. Третий этаж. Четыре пролета – словно четыре версты.

На площадке второго этажа она остановилась. Таймер успел отключить свет, и в кромешной темноте из-за приоткрытой двери квартиры Бикаты выбивался лучик света. Карина вздохнула. Ну нельзя же быть таким рассеянным! Опять дверь не закрыл!

Она постучала и заглянула внутрь. Биката сидел за столом, который в живописном беспорядке загромождали разнообразные загадочные приборы и приборчики. От одного из них тянулся кабель, который обвивался вокруг плеч стоящей рядом Калайи. Платье чоки было полурасстегнуто на спине, обнажая матово-белую кожу, и кабель торчал у нее прямо между лопаток. В дисплее перед Бикатой змеились непонятные графики и трехмерные диаграммы, висели столбцы цифр, и инженер казался полностью поглощенный их изучением.

Карина снова постучала по двери и громко откашлялась. Биката вздрогнул и взглянул на нее.

– А, Карина, – сказал он. – Вечер. Входи.

– Здравствуй, Карина, – произнесла Калайя, поворачивая голову. – Добрый вечер.

– Вечер. Я тут мимо проходила, а у вас дверь опять не закрыта, – пояснила девушка, переступая порог. – Ух ты! Биката, а чем ты занимаешься?

– Да мысль в голову пришла любопытная, – махнул рукой инженер. – Вернее, глупая, как оказалось. Уже час сижу, ничего не получается, так что глупая, конечно. Думал, что можно слегка подправить пластику кисти. Не выходит.

– Ой, а можно я поближе подойду? – с любопытством спросила Карина. – Я не помешаю?

– Уже нет, – вздохнул инженер. – Я, пожалуй, закончил. А я что, опять дверь не закрыл?

– Ага, – кивнула девушка, опуская на пол сумку, сбрасывая кроссовки и подходя к столу. – Настежь оставил. Биката, а что за графики такие?

– Да ничего особенного, – рассеянно проговорил инженер. – Технические детали. Тут – усилие на правом и левом шарнире запястья соответственно, здесь фактическая мощность сервомоторов и нагрузка на двигательные связки, три диаграммы слева – покоординатная дельта между расчетными и фактическими положениями точек отсчета… ну и так далее. Отладочные данные, ничего интересного. Калайя, зачерпни воду справа.

– Движение восемнадцать дробь ноль три, примитив «зачерпывание воды правой ладонью», – проговорила чоки. Она вытянула вперед правую руку тыльной стороной вверх и сделала плавное движение сложенной ковшиком кистью, словно и в самом деле зачерпывая ладошкой воду. Графики на дисплее заметались, колонки цифр начали быстро меняться. Некоторые числа покраснели, некоторые посинели. Биката, внимательно наблюдавший за движением, вздохнул.

– Хвост вытащишь – нос увязнет, – пробормотал он. – Улучшаешь плавность движения – получаешь меньшую точность. Разве что так напоследок попробовать…

Он взял стило и сдвинул им пару бегунков.

– Калайя, зачерпни воду.

– Повторяю предыдущее движение, – проинформировала чоки. Содержимое дисплея снова задвигалось и замерцало.

– Еще хуже… – грустно резюмировал Биката. – Ладно, возвращаем все в исходное состояние, – он снова поднял стило и принялся колдовать над дисплеем. На взгляд Карины, оба движения руки чоки совершенно ничем не отличались, но, наверное, Бикате виднее.

– Калайя, диагностика запястья, – наконец проговорил инженер. – Краткий отчет.

– Базовый моторный тест: норма. Тест тактильных точек оболочки: норма. Тест скорости регенерации оболочки… норма.

– Хорошо, – кивнул инженер. – Считаем, что восстановили. Калайя, сделай полную резервную копию конфигурации шасси и сбрось на компьютер.

– Запускаю полный сбор конфигурационных данных, – бесстрастно проинформировала чоки. – Опрос лицевой области… опрос шейной области…

– Без протокола, – приказал инженер. Калайя умолкла.

– Биката, а что она сейчас делает? – шепотом поинтересовалась Карина.

– Она опрашивает контрольные узлы каждой части шасси и собирает текущую конфигурацию, – пояснил мужчина. – Потом она запишет собранное в мой компьютер, и я смогу полностью восстановить текущую моторику, даже если вся информация в нем случайно сотрется или повредится.