Аватарки любви

Но все же нашелся тот, кто подошел нашей героине. Нарисовался на горизонте молодец с шоферской профессией, порой пьющий, но вполне годный к употреблению – разведенный. Гузель быстро сообразила, что надо дать в руки парню дело – глядишь, и возьмется за ум. Договорилась с дальними деревенскими родственниками, и те стали давать на реализацию овощи с фермы. Друг сердечный к пяти утра привозил товар в город, а она торговала на рынке. Постепенно окрепли, арендовали киоск, стали подумывать о торговле мясом: там совсем другие доходы. Закодировался друг, жизнь наладилась.

И тут на пороге со слезами возникла бывшая жена: сын-подросток отбился от рук, ей ничего не надо, пусть только отец разок в неделю заглядывает, пока парень в колонию не попал. Ну что ж, сценарий классический: такая корова нужна самому. Не пьющий, при бизнесе… Пошел друг сердечный проведать сына, да и остался.

Здоровье ухудшалось, а жажда жизни крепла. И начала Гузель искать источники нетрадиционного лечения. Всех окрестных бабок, всех целителей прошла. С гадалками познакомилась, сама начала потихоньку карты раскладывать кое-кому и вспомнила про родную бабку. Ту, к которой толпы ходили. И пошла с разговором к матери. А мать ее огорошила: бабка умоляла дать проститься с внучкой, ведь ушла бы спокойно, если бы «передала» свой дар ведуньи по наследству. Но мать дочку не пустила, и бабка ушла в страшных мучениях. А вот теперь, когда корпорация гадалок стала мощной, клиенты пошли потоком, «знания» и авторитет бабки могли бы стать уникальной рекламой. Но выяснилось, что родная мать лишила дочь достатка и почета. С этого разговора мать вообще перестала существовать для дочери.

… Уходила Гузель тяжко. Протестовала против ампутации ноги, боролась до самого конца. Завещала похоронить себя в могилу отца. Зима была лютой, землю долбили целый день. Теперь они вместе. А мать спит в земле одна. И далеко от этой могилы.

Сын нашей героини нежно любил мать, заботился о ней в болезни. Получил хорошее гуманитарное образование, дважды неудачно пытался создать семью. После смерти матери уехал в глухую деревню, купил дом, стал практически отшельником.

РУЗАННА: чем ярче нити твоей жизни, тем благосклоннее к тебе судьба

Абхазия. Сухуми. Конец 80-х годов. Элегическая приморская жизнь. Преподаватель Сухумского университета, кандидат физико-математических наук (после окончания аспирантуры МГУ), Рузанна с ее армяно-монгольской кровью выбрала себе мужа с китайско-югославскими корнями. Лямур, тужур. С началом капиталистической эры китайско-югославский муж Роберт лег на волну перемен и грамотно вписался в период первоначального накопления капитала. Бизнес был почти серьезный: штамповали пластмассовые изделия. И в тот период, когда дефицитная машина «Жигули» стоила 4 тысячи рублей, в доме героини появился первый в городе видеомагнитофон за 7 тысяч. Жуткие деньги! Жизнь – полная чаша. Родились сын и дочка. Представляете, какими красавцами были дети? Ну, какое уж тут преподавание? Дом, дом, и еще раз дом.

И тут! Кто называет этот период революцией, кто-то распадом Грузии, но в 1992 году началась грузино-абхазская война, которая продлилась почти год. Роберт взялся за оружие и пошел воевать на стороне Грузии. Рузанна с детьми, матерью и теткой осталась в Абхазии. Семью не тронули, но жизнь кардинальным образом переменилась. Начались перебои с продуктами, не работал водопровод, шли постоянные обстрелы. Однако окончательное решение об уходе Рузанна приняла, когда нашла на своем огороде труп. Ночью, взяв за руку сына, и на руки дочь, в чем была, она перешла через Главный кавказский хребет по Военно-Грузинской дороге и оказалась в Черкесске, то есть в России. Через несколько дней она уже была в Москве.

Жизнь снова переменилась. Приклонив голову у дальних родственников матери, Рузанна пошла торговать в киоск на одном из центральных проспектов. Ночью и бандиты подъезжали, и девушки с пониженной социальной ответственностью. Деньги получались маленькие, а ежедневный риск… В какой-то момент Рузанна поняла, что может оставить детей сиротами, и поехала за советом к друзьям студенческих лет.

В Дмитрове нашлась под съем недорогая квартирка. Через пару дней постучалась соседка.

– Я рисую выкройки для одежды, какой-никакой заработок. Присоединишься?

Рузанна молчала. Соседка запоздало спросила.

– А ты кто по профессии-то?

– Да какая теперь разница, – Рузанна усмехнулась. – Я согласна.

Через какое-то время она стала заказывать шерсть для вязания по выкройкам. Как-то сразу определилась целевая аудитория – дети. Вязала буквально без сна и отдыха, торговала на рынке сама. Изделия брали – они, красно-бело-зеленые, были яркими и веселыми

А тут в бывшей воинской части все пошло на продажу, и об аренде удалось договориться фактически за гроши. Поставила Рузанна в арендованное помещение два арендованных же (оставшихся от какой-то турецкой аферы бывшего командира части) станка и пошла к соседке.

– Теперь у меня к тебе предложение. Ты на машинке умеешь вязать?

Соседка помедлила.

– Не бином Ньютона, – начала Рузанна, потом смутилась, поправилась. – Научу за один вечер.

Станки громыхали, шерстяная пыль забивалась всюду! Но в четыре руки они вязали, как подорванные. Продукция шла в окрестные села, там покупали, потому что дешево. Через полгода на заработанные деньги Рузанна выкупила свой первый бэушный станок. Типично американская история, скажете вы. Ну, да. Однако, к сожалению, не типичная для наших просторов.

Ум и красота сделали свое дело: на каком-то этапе Рузанна смогла договориться с областными чиновниками о пошиве школьной формы. Мы понимаем, какие объемы продукции (а также и доход) подразумевал такой заказ, но она справилась.

Помните, в бессмертном фильме «Москва слезам не верит» главная героиня отвечает корреспонденту: «Руководить фабрикой не трудно. Если умеешь руководить пятерыми, дальнейшее количество уже не имеет значения». В настоящее время у Рузанны налажено производство, на котором трудится около 50 человек. Достаток позволил перевезти к себе маму и тетку, благо достойная квартира появилась. Выросший сын – надежда и опора – взял на себя основные бизнес-хлопоты, дочь подарила любимого внука.

Где-то по пути к благополучию Рузанна развелась с мужем. История умалчивает, что стало причиной. Ну, не политические же разногласия? В тот период, когда Роберт после окончания войны жил в Дмитрове с семьей, он входил в ближайшую церковную общину (был христианином, несмотря на причудливый набор крови), а поскольку всегда хорошо рисовал, помогал реставрировать иконы. Но Тбилиси, похоже, всегда оставался для него городом мечты. Сегодня он сидит на привычном месте на Сухом мосту и продает картинки формата А5, на которых нарисованы птички.

А Рузанна … Вы ни при каких обстоятельствах не увидите ни в облике ее, ни в речи признаков остервенения после описанного выше пути. Цветущий вид, безмятежная улыбка, сердечное участие в делах близких и друзей. Есть женщины в русских селеньях! И в нерусских тоже.

ДАША: она не нимфоманка, она, как мама, в поиске

Закончив разговор с мамой, Даша тяжело вздохнула. Та опять настойчиво требовала от нее проявлений дочерней любви. Как именно она ее понимала, хотя вроде бы Даша все делала все что надо. Ежевечерний созвон, один из выходных – непременный родительский день с обязательным продуктовым пакетом для мамы и маленькими приятными сюрпризами для нее же. Она была заботливой дочерью. Когда медперсонал больницы, в которой она после окончания медицинского колледжа работала вот уже пятнадцать лет, мобилизовали на борьбу с коронавирусом, Даша тоже мобилизовалась и целую неделю проработала в знаменитой теперь уже на весь мир Коммунарке. А потом, после смерти пожилой пациентки, пришла к старшей медсестре с заявлением о своем нежелании продолжать быть на медицинской передовой. Объяснила просто:

– У моей мамы кроме меня никого нет. А у меня – кроме нее. Если так случится, что я заболею, а это происходит со многими моими коллегами (даже с нашим главврачом), со мной, молодой и здоровой в принципе, в результате будет все в порядке. Но есть и худший вариант. Наши контакты сейчас, когда она со своим возрастом и болячками сидит на жестком карантине, неизбежны. Волонтеры волонтерами, а моя помощь ей нужна. И что будет, если я ее заражу? Она с ее хроникой умрет – это без вариантов. А мне потом как с этим жить…

Дашу без слов отпустили на ее постоянное место работы. Было жалко терять дополнительный заработок – коллеги на передовой борьбы с коронавирусом удвоили свои доходы. А Дарья явно не помешала бы дополнительная сотенка тысяч: в списке первоочередных затратных дел – зубной имплант, например. Но она сделала то, что сделала. Да, когда она писала заявление, ее терзали разные сомнения. Интернет пестрел пабликами о том, как прессуют медработников, которые отказались работать с заболевшими коронавирусом. Их, дескать, заставляли под страхом увольнения, ну, а бесстрашных действительно увольняли. Правда, с интернетом – дело такое… Если бы у него были глаза, в них навсегда застыл бы страх и ужас.

Даша, когда принимала свое решение, тоже опасалась негативных последствий. Но все-таки надеялась, что они не про нее. В отделении, где она работала, ее искренне любили коллеги-медсестры, ценили доктора и просто обожали пациенты.

Последнее обстоятельство, учитывая контингент в ее отделении – большая часть это 60+, – было труднообъяснимо, если принять во внимание внешность Дарьи. Ее маленькое, бараньего веса тело было щедро татуировано. На лице, по воле случая, татушек не было, зато повсеместно поблескивал пирсинг. Нос, бровь, губа, плюс по четыре дырки в каждом ухе… Каждый новый заведующий отделением призывал Дашу к соответствующему гордому званию медработника внешнему виду, но потом, видя, как она работает и как к ней относятся пациенты, менял гнев на милость.

Ее подруга Лена философски замечала, что ее нательные и наличные художества не имеют никакого отношения ни к тому, что Даша считает себя неформалкой, ни к ее представлениям о прекрасном. Лена считала, что Даше просто нравится переживание боли: это чувство как сильный наркотик бодрило ее, надолго делая энергичной и даже счастливой. Подруга любила говорить: «Ты, Дашка, практически как Пастернак, который говорил, что ему хорошо, только когда ему плохо. И сравнивал себя с раком, который становится красивым только в кипятке».

Дарья лениво отмахивалась, но сама себе признавалась, что Лена, которая знала всю ее жизнь, как свою собственную, была отчасти права. Смешно сказать, но самый счастливые дни ее детства – это те, когда она болела сильнейшей ангиной, когда было жарко, как яйцу страуса в песке, когда попытка сделать малейший глоток пронизывала нестерпимой болью от макушки до пяток. Но она была счастлива: целых две недели дома, а не на постылой пятидневке в детском саду; мама уделяла все внимание ей, а не очередному кандидату в мужья. Отвратительные препараты, которыми мама смазывала ей горло, казались чуть ли не любимой шоколадкой, Даша храбро, без всяких капризов, глотала таблетки, превозмогая боль. Мама была только с ней – и это было ее самое большое детское счастье.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.