Covert nevtherworld. Бесконечность I. Катастрофы разума

Вот сейчас и узнаем, заключила Кристина, протискиваясь в дверь ресторана. Обстановка внутри была милой и демократичной. Ольга Касаткина сидела там, где Левонова впервые увидела её, когда вошла ранее.

– Вы Ольга? – спросила Левонова и, получив утвердительный кивок, села напротив девушки.

– А вы, я так полагаю, Кристина? – последовал встречный вопрос. – Я вас несколько по-другому представляла.

– Вас что-то не устраивает? – ухмыльнулась Кристина.

Журналистка бросила в её сторону профессиональный оценивающий взгляд.

– Сохрани господь, – сказала девушка, – я же не на романтическое свидание пришла, только давайте без прелюдий к делу. Зачем я вам понадобилась? И договоримся – без ваших милицейских штучек. Итак?

– Ну прежде всего, я не из милиции, – коротко сказала Кристина, – вы же наверняка навели обо мне справки и думаю, что вы знаете, кто меня интересует: Арсенюк и Тополевич.

Ольга театрально хмыкнула.

– Шикарно, – заметила она, – и что вас заставляет думать, что я что-то о них знаю, что вам нужно?

Кристина улыбнулась. Девушка была неробкого десятка, значит, то, что она пишет, имеет под собой основания. Вопрос был только в том, по своей ли воле мадмуазель Касаткина писала те статьи, с которыми она ознакомилась, или её кто-то «попросил» об этом.

– Ну, скажем так, я внимательно изучила ваши публикации в интернете, – сказала Левонова, – и особенно сделала упор на то, что вы писали между строк, я же могу рассчитывать на правду с вашей стороны?

Ольга достала из сумки нераспечатанную пачку сигарет, разорвала целлофановую упаковку и взяла сигарету в зубы, бросив на собеседницу мрачный взгляд.

– А вы думаете, что вы единственная, кто читает между строк? – поинтересовалась журналистка. – Это умеют делать и те, кто много влиятельнее вас. В моих публикациях нет и десяти процентов того материала, которым я обладаю и которым я уже год как занимаюсь. Иначе я вряд ли сидела бы перед вами здесь, сейчас. – Стесняюсь спросить, но почему вы хотите узнать про этих людей у журналиста?

Кристина усмехнулась.

– Потому что в других инстанциях я ничего не получу, – сказала она, – думаю, вы это понимаете, кроме того вам же нужны люди, которым вы можете доверить информацию?

Ольга посмотрела на собеседницу весьма скептически. Если бы здесь была Ксения, то она, наверное, заметила бы, что давно привыкла видеть такие взгляды и у свидетелей, и у журналистов, и иногда даже у некоторых коллег.

– Убедили, – наконец сказала девушка, – только я всё скажу на словах. И пожалуйста, без диктофонов.

– Я запомню, – сказала Кристина, – скажите, пожалуйста, а откуда идея написать о лекарстве? И откуда информация о вреде препарата, который вы упоминаете?

Ольга достала из сумки зажигалку и закурила.

– Это началось год назад, – сказала она, – мне позвонила подруга, мы познакомились, когда я училась в Швейцарии. Она рассказала мне совершенно дикую историю…

Кранцберг; Август прошлого года…

Врубив кондиционер на полную мощность и расстегнув до того предела, который позволяли правила приличия и дресс-кода, белую льняную рубашку, Ольга, развалившись на кресле, вяло тыкала пальцем по клавишам ноутбука. Летний сезон в Кранцберге, особенно август месяц, был малопригоден для кропотливой интеллектуальной работы, которой она занималась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось вырубить дурацкий компьютер и окунуться в море или в бассейн, ну, в общем, что-то такое, где есть холодная вода. Но до обеденного перерыва оставался ещё час, и поэтому мечты Ольги пока оставались мечтами.

Девушка, откровенно скучая, печатала статью о повышении налогов на землю. Она занималась этим уже целый день, и ничего бы не изменилось, если бы не звонок мобильного.

Покрутив головой и размяв ноющие шейные мышцы, девушка без всякого удовольствия поднесла смартфон к уху.

Услышав голос, уныние у неё прошло. Звонила ей сейчас её старая подруга Эльмира, они познакомились, когда Ольга училась в Швейцарии. Позже именно Ольга познакомила Эльмиру с её женихом – Альваро. В этом месяце у них должна была быть свадьба, и Ольга терпеливо ждала известий. Поэтому её первый вопрос был, конечно же, о свадьбе.

– Свадьбы не будет, – коротко сказала Эльмира, – Альваро погиб.

Минуты две Ольга сидела, как громом пораженная. Она только сейчас заметила, что голос подруги изменился. Не было прежнего задора и легкости.

– Как? – переспросила Ольга. – Когда?

– Неделю назад, – сказала Эльмира, – его сбили машиной, когда он переходил улицу. Мне нужно с тобой встретиться, у меня для тебя есть некоторая информация, которой я бы хотела с тобой поделиться. Это касается смерти Альваро.

Ольга посмотрела на старинные деревянные часы, висевшие на стене напротив неё. Они показывали без десяти два.

– Хорошо, – сказала она, – давай через пятнадцать минут в ресторане на набережной.

Они распрощались, и Ольга повесила трубку. Как же так? Почему? Что вообще случилось? Её вопросы оставались без ответа, потому что ответить было некому.

Она вышла из офиса в два. Путь до итальянского ресторанчика «La Plaza» не занял и пяти минут. Весь путь слова Эльмиры не выходили из головы. Припарковав машину, Ольга направилась в ресторан. Знакомый официант проводил её на террасу, откуда открывался вид на пляж, который был, по обыкновению, усеян людьми, и на стального цвета море.

Эльмира сидела за столиком у края террасы. На столике уже стоял бокал, в котором весело поблескивало на солнце красно-бурое вино. Эльмира смотрела вдаль. Лицо её, наполовину затененное деревянной крышей, было спокойно и бесстрастно, черные волосы, развеваясь на ветру, при свете солнца казались грозовой тучей.

– Спасибо, что пришла, – сказала Эльмира, – мне нужна твоя помощь, Оля, – ты же журналистка. И мне нужны, так сказать, твои таланты.

– Сделаю всё, что смогу, конечно, – сказала Ольга, – но что случилось? Это связано с Альваро?

– Да, – глухо ответила Эльмира, – ты ведь знаешь, что младшая сестра Альваро сильно больна?

Ольга кивнула.

– Так вот, – начала Эльмира, – год назад Марта сломала ногу, она с друзьями каталась на лыжах. Проходила на костылях в гипсе, как положено, а нога всё болит и болит. Альваро устроил сестру в одну частную клинику в Швейцарии, он ведь очень любил сестру, они росли без родителей. Марта всегда была смыслом его жизни. А клиника эта считалась одной из лучших в Швейцарии. Ну вот, и тамошние врачи порекомендовали некий новомодный препарат, который назывался «Греларозол». Ты знаешь, как я отношусь ко всяким подобным средствам, но Альваро не стал меня слушать.

– И оно не помогло? – уточняющее спросила Ольга.

– Да нет, помогло, – сказала Эльмира, – нога болеть перестала, но Марта не смогла от него избавиться. Она пила это лекарство всё больше и больше. Практически жила на таблетках. А однажды они пошли с классом в поход, а таблеток не оказалось. И всё: ломка, судороги. Потеряла сознание, еле откачали. Альваро устроил её к одному своему знакомому доктору, а сам попытался провести частное расследование, но неудачно. Он собрал кое-какие бумаги и хотел отнести их в полицию, но не успел. В тот день, когда он шел в комиссариат, его сбила машина. – Эльмира замолчала, снова повернув голову к морю.

– Когда я узнала об этом, – продолжила она спустя минуту, – я забрала Марту из клиники. Я не знала, куда я её дену, но мне повезло. Через своего знакомого ювелира, по фамилии Гааз, я спрятала девочку в одном католическом соборе.

Ольга за время своей журналисткой практики видела всякое, но такое…

– Стесняюсь спросить, – сказала она, четко подбирая слова, – эти документы у тебя?

– Я поэтому и пришла, – сказала Эльмира, – мне нужна правдивая и честная статья про это лекарство и людей, которые за ним стоят. Это единственный шанс снять лекарство с производства и прекратить травить людей…

Сейчас

Кристина допила кофе и некоторое время вертела чашку в руках, обдумывая историю, которую ей поведала Ольга.

– Ну, хорошо, – сказала она, – с этими таблетками всё более-менее понятно, но как вы узнали, что Арсенюк и Тополевич причастны к производству?

– Когда мы стали раскапывать это дело, информации было крайне мало, – начала говорить Ольга, – и мы решили зайти с другой стороны. Мы решили узнать больше о той швейцарской клинике, где посоветовали принимать греларозол. Сначала мы ничего особенного не обнаружили. С виду это была обычная клиника. Но Эльмиру насторожили её владельцы. Их было несколько, и они нигде раньше не светились. Это было странно, потому что Швейцария очень маленькая страна, и все больницы там на виду. Мы стали наводить справки и выяснили, что несмотря на наличие кучки владельцев, решающим голосом обладает одна канадская компания, а точнее, единоличное партнерство.

– И каким же образом вы это узнали?

– Вопрос цены, – коротко ответила Ольга, – иногда бывают словоохотливые свидетели. Впрочем, я не в курсе подробностей. Сбором информации занималась Эльмира. Я лишь обращала факты в текст, но все документы были подлинные. Я вас заверяю. Кроме того, Эльмира нашла одну медсестру, которая работала в клинике. Она ей рассказала, что около десяти лет назад клиника уже закупала похожий препарат, только назывался он подругому, и от передозировки этим препаратом умерла жена одного крупного банкира. Расследование этого дела вел английский адвокат Джеймс Чилуэлл, который был убит при странных обстоятельствах, а потом убили и самого банкира, а документы о том препарате исчезли. Какие бывают сознательные медсестры, усмехнулась Ксения. Скорее всего, эта медсестра работала на убитого Чилуэлла и решила передать информацию тому, кому она пригодится.

– Собрав информацию, – продолжала Ольга, – мы обратились к нашему общему другу. Попросили о помощи, он был депутатом законодательного собрания Борисфена, и через свои связи в органах стал собирать данные, и как только что-то нашел…

– Его убили, – закончила Кристина, – вы ведь имеете в виду Андрея Левицкого?

Ольга замолчала.

– Откуда вы знаете? – спросила она.

– Мои знакомые ведут это дело, – произнесла Кристина, – они как раз были в поисках мотива для убийства, теперь благодаря вам пазл начинает собираться. Вы можете сказать, что точно успел узнать Левицкий до того, как его убили?

Ольга тяжело вздохнула.

– Он собрал какие-то документы, – сказала она, – я не знаю, как. С ним больше Эльмира общалась. Но из этих документов стало понятно, что владельцем завода по производству таблеток является Арсенюк. Андрей хотел обратиться в Интерпол, но не успел, как вы знаете, его убили, а меня в этот же день уволили из газеты. Я пошла на риск, показала начальнику часть документов, но чужие проблемы никому не нужны. Вот и вся история.

Левонова сдвинула брови.

– Итак, выстраивается линия, Арсенюк производит лекарство и продает самой своей близкой связи – Тополевичу, который является владельцем клиники в Швейцарии, так?

– Я полагаю, что да, – подтвердила Ольга, – это всё, что я могу вам рассказать, правда.

Кристина хмыкнула.

– Спасибо за откровенность, этого вполне достаточно. Считайте, что ваша история начинается заново. У меня к вам просьба, не могли бы вы сообщить о нашем разговоре и Эльмире Сабуровой, возможно, она тоже захочет что-то рассказать. Вы большая молодец, но мой вам совет: не действуйте в одиночку. Это опасные люди, которые не остановятся ни перед чем.

Расставшись с журналисткой, Кристина некоторое время, словно живой компьютер, анализировала то, что узнала.

Итак, она получила весьма интересную версию убийства Левицкого. Боязнь разоблачения – серьезный мотив. И неважно, что Касаткина не показала никаких доказательств. Ясно было, что, несмотря на внешнее спокойствие, девушка боялась. Каждый бы на её месте боялся. Это естественная, здоровая реакция. Вступить в противостояние с такими, как Арсенюк и Тополевич, не многие возьмутся. Это вызывало уважение, а что нужно, она найдет сама, к тому же у неё тоже есть связи в Швейцарии. Её друг из прошлой жизни наверняка что-то знает об этом деле.

Волновало Кристину другое. Она не могла нащупать связь между убийством Левицкого и Екатерины Кирсановой. Она постоянно прокручивала все возможные варианты равенства. И не находила пока ни одного. Вариант с «предупреждением» для Николая Урусова казался соблазнительным, но из него выпадало предварительное похищение девушки и её подруг. Кроме того, как оказалось, все фигуранты так или иначе знают друг друга. Какая-то онтологизация детерминизма. Лично она, не задумываясь, поставила бы на то, что администратор пансионата – дочь Николая Урусова, Анастасия, – знает и Левицкого, и Касаткину и Сабурову. Но знакомство не означает равенство между делами. Конечно, она могла и ошибаться насчет связи, но внутренний голос подсказывал, что она есть, а Кристина привыкла верить своему внутреннему голосу. Иначе получится слишком много совпадений, а совпадений много не бывает. Вопросов было тоже слишком много. Левонова вздохнула и стала писать Ксении.

* * *

Изумлению Рауша не было предела, и он даже не попытался его скрыть.

– Это же был вещдок! – возмутился он. – Как вы… Ксения ожгла его взглядом.

– Вы его оформили и изъяли? – поинтересовалась девушка. – С понятыми и протоколом?

Макс прищурился.

– Нет, но…

– Я тоже не оформляла, – сказала Ксения, – поэтому разговор ни о чем.

Рауш пробурчал что-то невнятное в ответ.

– У неё кто-то был, – задумчиво произнесла Ксения, когда они выехали из жилого двора, – кто-то помимо Сиджана, этот кто-то и подарил ей кошелёк.

– А почему вы не думаете, что его не мог подарить Сиджан? – нетерпеливо бросил Рауш. – Мало ли что родители не знают. Может, Кирсанова специально не хотела показывать дорогой подарок, и не надо мне втирать про воспитание и прочее, видел я их воспитание.

Ксения пожала плечами.

– Нет, родители сказали не так, с их слов, Сиджан ей вообще ничего не дарил. Даже если она прятала все подарки, а родителям врала, какую-нибудь вещь нашли бы сами родители или мы при обыске.

– Сиджан хотел её вернуть, – возразил Рауш, – может, он решил в качестве знака внимания и жеста любви подарить ей этот кошелёк. Вот с ним у неё и было свидание.

Ксения покачала головой.

– А как тогда кошелек оказался в квартире? – спросила девушка. – Ведь Кирсанову больше живой никто не видел, и главное, что же, по-вашему, и деньги Сиджан в этот кошелек положил?

Макс вздохнул.

– Не знаю, – честно сказал он, – да что вы вообще к этому кошельку прицепились, сами же не стали оформлять его изъятие?

Ксения улыбнулась.

– Не стала, – сказала она, – пусть убийца думает, что мы его не нашли.

Рауш раздраженно откинул голову на подголовник.

– Не возьму я в толк, почему вы решили, что кошелек связан с убийством?

– Потому что там лежали три тысячи швейцарских франков, а в паспорте была французская виза, – коротко ответила девушка.

Оперативник только фыркнул.

– Вы говорите загадками, да, может, она просто на улице его нашла, – предположил Макс, – мало ли.

– А зачем спрятала? – риторически спросила Ксения. – Почему не показала родителям? Здесь что-то не то. В конце концов, даже если кошелек подарил Сиджан, она могла бы показать, нет, этот подарок сделал кто-то, чье внимание она считала важным, но стеснялась его из-за возраста.

– А, понимаю, – кивнул Рауш, – подруга, про которую говорила учительница.

Ксения дернула щекой.

– Скорее друг, – сказала она, – я заметила, что такие девочки, как Кирсанова, сторонятся мальчиков своего возраста. Они считают их слишком инфантильными. Не случайно она бросила Сиджана.

Макс надул щеки.

– Стоп, – сказал он, – вы же сами мне целую теорию составили, что поскольку она была найдена в школьной форме, то не могла встречаться с мужчиной, ну и так далее.

– Ещё я сказала, что встреча могла быть спонтанной, – заметила Ксения, – то есть она была настолько им увлечена, что поехала по первому зову, а так увлеченной можно быть только человеком старше тебя по возрасту или солиднее по статусу, ибо она волновалась, что разонравится ему.

– И поэтому она ничего не говорила родителям? – спросил Макс.

Авалова кивнула.

– Скорее всего, – сказала девушка, – родители обычно не одобряют подобных связей, даже если все происходит достаточно невинно.

– А почему со взрослым мужчиной?

Ксения фыркнула.

– Ну не с ровесниками же она политологию будет обсуждать? – сказала девушка. – Парни её возраста видели в ней объект вожделения, а Кирсановой хотелось утверждения её интеллектуальных способностей.

– Если вы о Левицком, то не вариант, – заметил Макс, – в его движении она не состояла, я проверил.

Авалова усмехнулась:

– Тоже не то, я не случайно спросила об этом родителей, об участии в движении Левицкого они бы знали. Она намеренно скрывала знакомство с этим человеком, скорее всего, стеснялась пересудов, а может быть, и боялась его.

Макс насупился.

– Почему же тогда она продолжала общаться? – спросил он. – И даже хотела поехать с ним во Францию. Она же с ним хотела поехать, по вашей теории.

Ксения флегматично кивнула.

– С ним, – сказала она, – ну а почему продолжала общаться, пока сказать не могу. Возможно, была так им очарована, что это гасило её рациональность.

– А потом могло что-то произойти, они поссорились, и он её убил? – предположил Макс.

– Вряд ли, – недоверчиво сказала Ксения, – опятьтаки, удар, который ей нанесли, слишком хорош. Здесь работал профессионал, да и куда вы денете похищение её подруг? Кто бы это ни был, в его действиях чувствуются подготовленность, спланированность, метод.

– Тогда возвращаемся к первому варианту – маньяк?

– Тоже нет, – сказала Авалова, – маньяк действует в одном районе или городе, да и жертв выбирает по внешней схожести. В похищение школьниц маньяком поверить можно, но Левицкий… он из этой картины выпадает, а удар тот же самый. Такие действия скорее присущи какому-то уникальному киллеру.

– Но зачем уникальному киллеру убивать школьницу? – спросил Рауш.

Ксения покачала головой.

– А вот это и есть главный вопрос. Если мы на него сможем ответить, то и дело раскроем. Здесь какую-то роль играют кошелек и эта виза в паспорте, поэтому она их так прятала. Кирсанова имела при себе деньги и должна была уехать, но только не во Францию, а в Швейцарию.

– Почему в Швейцарию? – не понял Рауш. – Визато французская.

– А деньги швейцарские, – заметила Ксения, – и адрес, написанный на бумаге, тоже, спрашивается, зачем такие сложности?

– А, понял! – воскликнул Макс. – Это же типа Шенген, визы не нужны и всякое такое.

– Верно, – сказала Ксения, – она должна была приехать во Францию, пройти контроль, ей бы поставили штамп о прибытии, а потом она бы уехала в Швейцарию, а там такая граница, её хоть пешком переходи, никто не заметит.

Макс на секунду задумался.

– Да, но есть же процедурные вопросы, – возразил он, – ну типа цель поездки, где вы будете жить и так далее.

– Ну, если только у того, кто её отправлял, не было все схвачено на месте, – заметила Авалова.

– Сексуальное рабство? – предположил Рауш. – Никогда не слышал, чтобы в Швейцарии этим промышляли.

– Согласна, – кивнула Ксения, – но для чего-то она должна была уехать? Уехать, ибо он так сказал ей, но в последний момент что-то пошло не так и её пришлось убить.

Макс нервно хохотнул.

– Хей, вы не Верховского подозреваете в этом? – запальчиво спросил он. – Значит, вот почему вы согласились на встречу с ним. Хотите посмотреть ему в глаза и всякое такое?

Ксения молча посмотрела на напарника. Она не поняла, что проскользнуло в его словах – рассуждение или сарказм.

– Нам надо искать, – сухо сказала девушка, – искать изо всех сил.

Иначе будет поздно, добавила она про себя. Чем больше Ксения погружалась в это дело, тем больше она удивлялась подготовленности преступника. Ей вообще иногда казалось, что все события, которые происходят сейчас в этом городе, были не более чем интерлюдией, только какую цель она преследовала, девушка не понимала. Ей иногда казалось, что всё, что все действия, которые они совершают и будут совершать, уже распланированы преступником заранее, как будто он был режиссёром, а все остальные – артистами. Всё это до боли напоминало дешёвые фильмы, типа какой-нибудь «Пилы VIII» или чего-нибудь в этом духе. С той лишь разницей, что актеры в этих фильмах знали сценарий. Она же этот сценарий должна была понять и разгадать. Не самая легкая задача, заключила Ксения.

* * *

Погода была хмурой. Шел несменяемый дождь, сопровождаемый промозглым ветром, дующим с моря. Дороги были наполовину залиты водой, что несколько затрудняло движение.

Разгоняя водные потоки, синий «Фольксваген»-polo через большие чугунные ворота, вмонтированные в каменную стену, въехал на территорию небольшого парка с плакучими ивами. Узкая загрунтованная дорога вела к высокой каменной церкви, когда-то построенной женатым на польке графом Воронцовым.

Кутаясь от проливного дождя в легкую кожаную куртку, Эльмира Сабурова вышла из машины и, щелкнув ключами, направилась к небольшой дощатой пристройке. Подойдя непосредственно к входной двери, она вытерла залепленные мокрым грунтом туфли о коврик и вошла внутрь.

Пройдя сквозь пристройку, она оказалась в огромной сводчатой зале с гигантскими колоннами. Посреди залы, как и во всех католических храмах, стояли ряды деревянных скамеек, на которых ютилось несколько прихожан. Думая о чём-то своем, они не обратили на гостью никакого внимания.

Эльмира, сняв с себя куртку, легко покачала головой. Несколько крупных капель воды слетело с её черных волос на пол. Приведя голову в порядок, насколько это было возможно, Эльмира, аккуратно села на одну из лавок и стала ждать.

Почти сразу где-то сверху раздались шаги, и из одной из боковых дверей вышел мужчина лет пятидесяти, одетый в черную сутану. Он тепло поздоровался с Эльмирой за руку и сделал приглашающий жест.

– Извините дочь моя, что заставил вас ждать, – сказал он, – меня задержали некоторые бюрократические проблемы.

– Ничего, я умею ждать, – ответила Эльмира, – как Марта?

– Намного лучше, с Божьей помощью, – сказал священник, – правда, она иногда скучает по вам, но могу с уверенностью сказать, что мы добились прогресса в лечении.

– Мне приятно это слышать, – сказала Эльмира, – вы очень добры, что заботитесь о ней.

– Это мой долг, – ответил священник, – как и всякого христианина, но меня пугает, что я очень мало о ней знаю.

– Я даю вам слово, святой отец, – пообещала Эльмира, – что однажды вы все узнаете, но пока её пребывание здесь и её историю необходимо держать в тайне. Так будет лучше для всех нас.

– Я понимаю, – медленно, произнес священник, – но не прошу многого. Быть может, вы могли бы хотя бы упомянуть причину, по которой девочка содержится здесь?

– Я не могу, святой отец, – сказала Эльмира. – Любое знание об истории жизни этой девочки ставит под угрозу вашу безопасность. Вы порядочный человек, и я не хочу рисковать вашей жизнью. Знайте только, что, оберегая жизнь этой девочки, вы спасаете не только её или мою жизнь, но также и жизни сотен, а может быть, и тысяч людей. И даю вам слово, что однажды вы всё узнаете.

Некоторое время они шли молча. В след за священником Эльмира поднялась по узким железным ступеням на этаж выше, и они прошли в низкое мансардное помещение, сплошь из дерева, затем свернули за угол и проникли через маленькую дверь в круглую комнату с минимумом мебели, которая очевидно была кабинетом.

– Святой отец, скажите, – неожиданно возобновила разговор Эльмира, – а она будет здорова?

Священник внимательно посмотрел на девушку.

– Смотря что вы имеете в виду под словом здорова, – заметил он, – если физическое здоровье, то да, она будет здорова. Что же касается здоровья душевного, то за ней необходимо наблюдать. Девочка пережила сильнейшее наркотическое отравление, и неизвестно, как это скажется на её душе. Но будьте уверены, что ваше присутствие благотворно влияет на жизнь девочки, – священник помолчал, – я сейчас приведу её.

Преподобный отец скрылся за дверью, а Эльмира, присев на кожаный диван, запрокинула голову за подголовник и стала рассматривать сводчатый потолок, украшенный резьбой. Ждала она недолго. Минут через пять на лестнице раздались шаги. Дверь открылась, и в комнату вошел тот же священник, но уже не один, а ведущий под руку девочку лет восемнадцати. Она была очень спокойная и тихая, но когда увидела Эльмиру, вырвалась из руки священника и заключила девушку в объятия.

– Я скучала по тебе, – сказала она, – почему ты ко мне так долго не заходила?

– Извини, Марта, – начала Эльмира, внезапно перейдя на испанский, – я была занята. – Она усадила её рядом с собой на диван и посмотрела на священника, тот кивнул.