Преферанс на вылет

Да потому, что достал ты всех, охотно пояснила Матильда свою внезапную щедрость для какого-то безымянного шутника. Тебе напомнить о том кому и сколько пакостей ты за эти годы устроил? Кто Флюру накормил пирожными с мыльным кремом, что она потом полдня пузыри пускала? Кто подготовил фальшивый приказ об отчислении всего отделения артефакторов, отчего они чуть не поседели? Кто Ирвину на лекции лужу на сиденье напустил, так что парень от клейма «зассанца» еле отбился? Кто намазал ступени парадной лестницы бесцветным воском, и половина потока навернулась, выйдя после занятий по истории? Кто Натали внутрь зонтика клейких зеленых «веснушек» подложил, так что их было не отмыть меньше чем за неделю?

– А вы смотрели и дружно смеялись!

– Дураки были. И смеялись пока самим не прилетело. Как ты мне сердечный приступ устроил, не забыл?

Это розыгрыш мог по праву войти в коллекцию его лучших шуток. Он прошел с Матильдой только потому, что она сменила комнату в общежитии, заняв помещение защитившейся Ильзе Бох. Тило тогда подговорил Ванду, свою знакомую, позвонить Матильде по переговорнику и сказать той от имени Ильзе, что она, как предыдущая хозяйка, должна кое в чем признаться. Затем Ванда заговорщицким голосом сообщила, что ее мучает совесть и она должна обязательно новой проживающей об этом сказать. В этой комнате когда-то умер студент, и его не упокоенная душа осталась преследовать тех, кто в ней живет. А потом с сочувствием спросила, не случалось ли Матильде слышать посторонние шумы и другие странные явления. Попросила наблюдать и записывать. А уж организовать Матильде «нашествие духов» в виде шорохов и скрипов было для Тило делом техники. Сотворить артефакт, который периодически издает непонятные звуки и подкинуть в вентиляционный короб – всей работы на пару часов. Кто же знал, что у нее слабое сердце и очередные шумовые эффекты приведут ее на больничную койку?

– И Норку ты напрасно обидел. Все понимали чьих поганых ручек это дело, только сделать ничего не могли: ты успешно дядюшкой-деканом прикрывался. Так что теперь сам просидишь годик без диплома – тебе только на пользу пойдет!

Тило злился на весь мир. Неприятно выяснить, что твои вчерашние… ну, пусть не друзья, пусть приятели, вовсе таковыми не являются. Что они, наоборот, его крепко не любят, но пока длилось обучение вынуждены были молчать, чтоб не ссориться с племянником декана. А теперь все, учеба закончена, можно позволить себе и правду в лицо сказать. И отказать в помощи при розысках мстителя.

Ну ничего, он так просто не сдастся. Однокурсники не хотят помогать? И не надо, он пойдет другим путем. И Тило пошел к профессору диАзуле. Расчет был прост: отловить того умельца, который умудрился вскрыть защиту, выплетенную профессорами Боэр, Туирусом и им самим, он не может не захотеть. Потому что это, можно сказать плевок в сторону их профессиональной гордости. Это Инге Боэр не имеет оснований ему помогать после подставы с Норой, Вильфред Туирус и вовсе приболел, а с Арвидом диАзуле совсем другая песня. Он не дитш, а гальш, ну так тем меньше у него оснований вникать в дрязги промеж студентов не родного кантона, зато как раз он имеет пунктик насчет безопасности. И Тило аккуратно ему намекнул, насколько опасно такое происшествие оставлять без последствий. Это сейчас никто кроме него не пострадал, а что будет дальше? Если такой умелец доберется до дверей, за которыми не просто студенческие работы, а секретные профессорские разработки? Интересные, например, всяким шпионам?

И диАзуле купился. Видимо, где-то под замком у него и собственные изобретения ожидали доведения до ума, иначе с чего бы ему так волноваться? И проштудировав список выпускников он уверенно назвал три фамилии: Инноценц Блау, Энгельберт Роффле, Паула Адлер.

Тило задумался. Инни Блау, поганец бледный, сморчок согбенный. Но талантливый, не отнять. Прирожденный артефактор, лучший студент их года выпуска. Про него говорили «родился с отверткой в руках». С третьего курса приглашался на работу в правительственные лаборатории, куда по итогу и трудоустроился. Этот мог, вполне мог почти любую защиту вскрыть. Но зачем? У него с Тило никогда столкновений не было, да и дядюшка в свое время настоятельно просил свои шаловливые ручки подальше от его собственного студента держать. Нет, этот вряд ли.

Энгельберт Роффле чисто внешне, наоборот, полная противоположность Блау: качок белобрысый, шифоньер, в нижнее отделение которого встроили вибратор. А в верхний ящик забыли положить мозги. Только и знает, что по бабам бегать. И откуда у этого парнишки хорошие оценки брались, вот интересно было бы выяснить? Ставили за красивые глаза? Или вспомнить, что он сынишка аж целого Зампредседателя Совета Федерации Федерального собрания Хельвеции? Да кем бы он ни был, Тило с выходцами из верхней палаты отродясь не связывался, опасно это. Так что и этот, похоже, мимо.

Паула Адлер. Происхождением похвастаться не может, внешностью тоже, история там еще какая-то темная была со смертью ее отца… Но тоже способная девочка, вторая по силе на их году обучения, отбою нет от желающих предложить работу. И вот как раз с ней ему как-то довелось пересечься по поводу одной из шуток. Да что он ей такого сделал? Подумаешь, нарисовал на двери ее комнаты Психотрию возвышенную несмываемой краской. Другой вопрос, что у этого цветка есть и более «приземленное» название – «Шлюхины губки». А что она хотела – получить символ восхищения и преклонения после открытого сожительства с Вартом Шустером? И ладно бы если бы после этого она замуж за него вышла! Так ведь нет же, сначала с женихом рассталась, а потом позволила крутиться вокруг себя и однокурснику Гайслеру, и чудику Уокеру, и старшему лаборанту Штромбергу, а может и еще кому от ее щедрот перепало. Так что тот цветочек на дверь она более чем заслужила. И не один же он ее собственным безнравственным поведением попрекал! Так, ситуативно включился в обще курсовую травлю.

И, кстати, способ мести за каверзу, подстроенную Норе Хольцман, тоже наводит на мысль о женском почерке. Мужик бы просто в морду дал, если б его что-то не устраивало, а тут так коварно, так тонко, что не подкопаешься. Нет, методом исключения получается она, Паула.

Тило почувствовал очередной прилив злобы. Он так просто это не оставит, он заставит ее признаться. Впереди церемония вручения дипломов, там он ее отловит и, если понадобится, силой выдернет правду. На то у него и пара-тройка артефактов имеется…

На вручение диплома не пришла? И что на сей счет дядюшка Джулиан может сказать? Ах, она свободный диплом получила заранее! Не иначе, как подстраховалась, не рискнула с ним в открытую скандалить во время официального мероприятия. Ничего, он ее поймает на балу выпускников, и мало ей не покажется!

Только вот на бал она тоже не пришла…

* * *

Юстус Гайслер ждать умел. Нет, он не увлекался охотой или рыбалкой, но общие принципы процесса понимал прекрасно. При вываживании скользкой и сильной добычи торопливость ни к чему, она может сорваться и удрать, а зачем ему это? Нет, перспективный объект ловли надо загнать так, чтоб не оставить ему путей отступления и только потом вязать. Намертво. Чтоб даже пискнуть не посмел.

Вернее, не посмела.

А Паула Адлер оказалась именно такой добычей, перспективной, но очень скользкой. Вторая по уровню плетения в их году обучения, с седьмым уровнем силы, будущий Творец, тихая, не скандальная, но вот беда – влюбленная по уши в своего накрахмаленного Варта. Юстус уж как только ей не намекал, чтоб она бросала своего скучного жениха и обратила внимание на него, ничего не действовало. Он ведь даже жениться был готов, только бы заполучить такой талант. Паула же в ответ на все его подкаты смотрела сквозь него и, судя по всему, даже не осознавала, какой шанс в его лице она упускает. А уж когда Варт начал открыто проводить ночи у нее в комнате, Юстус совсем приуныл. Теперь этот мороженый хмырь ее точно не выпустит, и просьбу отца – заранее договориться с перспективными Мастерами о трудоустройстве именно в их концерн – ему выполнить не удастся. А уж заполучить потенциального Творца было бы вообще за счастье! Если бы не настырный Шустер.

Но в середине выпускного курса у Юстуса вновь появилась надежда. Парочка Адлер-Шустер поссорилась и даже разорвала помолвку. Вот он, долгожданный шанс! Вот она возможность припахать талантливую девочку втихую! Ибо если раньше ее прикрывал ее жених, то теперь это делать некому. И добрая половина соучеников не постесняется ей в лицо сказать правду о ее статусе. Самое время пожалеть, прикрыть ее от особенно неприятных правдорубов, пообещать трудоустройство в их концерне по производству медтехники, и будет затравленная девочка у него с руки есть. Нет, о женитьбе речь уже не пойдет, попорченный товар в жены не берут, но предложить обогреть ее пару прохладных ночей в обмен на написанные для него рефераты – обмен вполне равноценный. Можно подумать, для Шустера она этого не делала! Только надо поторопиться, чтоб еще кто-то умный не сообразил помочь ей с защитой от насмешников. И после появления у Паулы на двери несмываемого изображения Психотрии возвышенной именно Юстус первым кинулся утешать ее и обещать начистить рыло всяким дуракам. И предлагать более тесное… эээ… общение, с целью обеспечить более действенное… эээ… прикрытие.

Он не сразу понял, что его прочувственную речь Паула пропускает мимо ушей. А она вывернулась их-под его руки и спокойно сказала, что сама справится. И направилась к завхозу общежития, договариваться о замене испорченного имущества. Вот это поворот, и откуда такая независимость? Кто-то успел его обскакать и предложить покровительство раньше? Неужели ушлый старший лаборант Штромберг подсуетился? Видел Юстус как он вился вокруг нее и что-то втирал насчет помощи при очередных лабораторных. А как же ее будущая работа на их концерн? Так не пойдет! И Юстус предпринял еще несколько попыток заменить Пауле жениха. И ни одна из них не сработала.

Тогда он решил пойти напролом. Ну не сможет она устоять против галантного напора молодого мужчины с опытом намного круче, чем у ее полудохлого Варта! И как-то после занятий, дождавшись, когда в аудитории кроме них никого не останется, Юстас решительно обнял ее и принялся целовать, так, чтоб у нее ослабели ноги и отказали тормоза. Он был уверен, что сейчас эта крепость падет перед ним, как вдруг почувствовал резкую боль в правом веке. Юстус аж взвыл и вынужден был отдернуть руки от девушки. Понятно, ни о каком соблазнении речь уже не шла, надо было разобраться с непонятно откуда спикировавшей неприятностью.

Нащупав вонзившийся в лицо посторонний острый предмет, напоминавший муху, Юстас торопливо выдернул его и попытался уцелевшим левым глазом разглядеть, что за морозоустойчивое насекомое может летать по учебному корпусу посреди зимы. Он не сразу понял, что Паула даже не думает убегать или возмущаться, а спокойно дожидается, когда он придет в себя для разговора.

– Больно? – преувеличенно ласково поинтересовалась она.

– Твоих рук дело?!

– Моих.

И тихо просвистела пару тактов какой-то мелодии. Металлическое насекомое с тихим жужжанием спикировало из руки Юстаса на ладонь Паулы.

– И что это?

– Пчелка-кусака. Артефакт. Недавно сделала для отпугивания особо непонятливых окружающих.

– Она… вы с ней меня покалечили! Я глаза лишился!

– Не преувеличивай, эта модель только слегка повредила веко, смоешь кровь, поймешь, что зрение не пострадало.

– Несертифицированные артефакты запреще…

– Она запатентована.

– А если я к стражам порядка обращусь? С жалобой в ближайший комиссариат.

– Сделай милость, посмеши народ. Потому что первым, что они спросят, будет причина, по которой моя пчелка на тебя напала.

– Я ведь всегда могу сказать, что это месть. Например,… за то, что отказал тебе в притязаниях на близкие отношения.

– Можешь. Но сначала в этом придется убедить Клауса Бухгольца.

– А при чем тут брат Крис?

– А я, когда в третий раз писала объяснительную, почему пострадали пристававшие ко мне идиоты, пообещала старшему комиссару полиции Западного округа смягчить действие кусаки.

– Это если я глаза чуть не лишился, называется смягчить?!

– Ну… да. Предыдущие модели впрыскивали яд в гениталии.

Куда?! Э, нет, даже ради процветания концерна Юстус не был готов жертвовать здоровьем. Кажется, это добыча оказалась куда более верткой и скользкой, чем ему представлялось. Он уже собрался уходить, когда Паула предложила:

– Промой глаз и возвращайся. Возможно, у нас найдется, о чем поговорить.

Угу, сначала чуть глаз не выколола, теперь говорить собралась. Не ждал Юстус от этого разговора ничего хорошего… и ошибся. Им удалось прийти к соглашению, Паула выполняет за него некоторые виды самостоятельных заданий,

а если нужно, может даже помочь с написанием выпускной работы, он ведь этого хотел? Но не за просто так, и уж тем более не за его сексуальное внимание, а за отдельную плату. Это было не совсем то, на что Юстус рассчитывал… но хоть что-то. Опять же, с ее помощью появился шанс получить не третью, а вторую категорию мастерства, которая до того по полученным оценкам ему не полагалась… а вот это уже было очень хорошо. Юстус было заикнулся насчет ее будущей работы у своего отца, но Паула прямо ответила, что неплохо бы сначала закончить ВКУ, а там можно будет и подумать.

Юстус подумал и принял решение подождать до выпуска. За полгода регулярных встреч она хотя бы к нему привыкнет и не будет видеть в нем врага. Зато удостоверится, что расплачивается семейство Гайслер щедро и вовремя. Вот тут-то они и поговорят насчет будущего трудоустройства.

Но на вручение диплома она не пришла. Ладно, подумал Юстус, поговорим на балу. Игристое, танцы… на которые кроме него ее скорее всего никто не пригласит, атмосфера праздника… почему бы и не дать согласие? Но на бал она тоже не пришла. Так и норовит выскользнуть! Ничего, у отца в концерне работают вполне квалифицированные ищейки, кого угодно достанут хоть со дна морского! И это шустрая девочка не станет исключением…

* * *

Вартберт Шустер был счастлив. Расставаясь с Паулой, он поначалу чувствовал себя неловко. Он понимал, что собирается нарушить обещание и ее саму просит помочь расстаться, догадывался, что ей после разрыва помолвки придется несладко, но у него чувства! Неужели это так сложно понять? Неужели нельзя просто взять и отойти в сторону? Не устраивая истерик и взрывов мозга?

Даже родовым артефактом пришлось пожертвовать, чтоб она исчезла с горизонта, хотя в тот момент казалось, что это не самая высокая цена за счастье. Зато Ирмгард теперь его невеста. Пришлось ждать почти полтора года до окончания ею ВКУ, но вместо своего выпускного бала грая Закс с сопровождавшим ее граем Шустером направились в мэрию Биарна, где и были объявлены мужем и женой. И теперь Вартберт мог смело сказать, что знает, что такое счастье. А уж когда Ирмгард объявила ему о своей беременности и вовсе готов был расцеловать все человечество. Однако с радостью он поторопился.

Лечащий врач Ирмы вызвал его после обследования и прямо сообщил ему, что беременность может закончиться выкидышем.

– Но… почему?

– Ранние выкидыши и без того очень распространены и у каждой пятой женщины они случаются без всякой видимой причины. Но в данном случае… у Вашей супруги наблюдаются аномалии в строении репродуктивной системы. Мы имеем дело с уменьшением тела матки в сочетании с удлинением ее шейки. Ко всему прочему налицо гиперантефлексия… Одним словом, если без подробностей, даже если она сумеет выносить ребенка… в чем я сильно сомневаюсь… она может погибнуть при родах.

– И что нам делать?

– Уважаемый член верхней палаты парламента, у Вас же есть доступ к родовому артефакту? Самое время им воспользоваться. Они существуют среди прочего именно на такие случаи.

И тут Вартберт понял, что такое ужас. Даже горе от смерти родителей не шло ни в какое сравнение с тем, что он ощутил сейчас. Он не может позволить рисковать жизнью жены и ребенка. Ему срочно нужно найти Паулу.

А в доме по соседству давно жили какие-то незнакомые люди. Варт не собирался налаживать с ними общение, даже калитку, установленную когда-то между заборами семейств Шустер и Адлер, приказал заколотить. А теперь придется идти к ним и задавать вопросы. Ответы ему не понравились. Они не знают никакой Паулы Адлер. Они чуть меньше года снимают этот дом у Анке Кестнер. Контакты? Пожалуйста, и вот номер ее переговорника.

Анке Кестнер оказалась премилой старушкой с кокетливыми белоснежными кудряшками. Грая Адлер? Да, разумеется, помнит, она купила у нее дом на улице Лимонного дерева, 18. Да, сейчас там живет семейство диЛуари. Что-то не так? Общаться с граей Адлер? А зачем? Девушка продала дом и сказала, что уезжает в другую страну. Нет, адреса не оставила.

В адресном бюро Биарна ему тоже ничем помочь не могли. Чуть больше года назад грая Адлер выписалась из дома 18 по улице Лимонного дерева, в связи с продажей недвижимости. Нет, ее нынешнего адреса проживания у них нет.

К кому еще можно обратиться? Кто вообще в курсе насчет использования родовых артефактов? Кто может его просветить насчет них? Может быть, есть возможность найти замену? И Варт попросил встречи с Дагобертом Гроссером. Ему с трудом удалось убедить референта, что речь идет о безотлагательном деле, потому что время у Председателя Совета Федерации Федерального собрания Хельветской Федерации было расписано буквально по минутам. Еще бы, руководитель верхней палаты Хельветского парламента – одна из высших государственных должностей. Часто в средствах массовой информации он именуется «третьим лицом государства» после Президента и Председателя Правительства. Но он был настойчив и уже через двое суток сидел в его приемной и ждал встречи.

А Дагоберт Гроссер его сразу даже не понял. И только после сбивчивых объяснений буквально выкрикнул:

– Ты что, отдал ей Каплю? А что тогда носит твоя мачеха?

Пришлось объяснять, что для мачехи когда-то был изготовлен дубликат, а Капля осталась у Паулы. Вот тут-то Вартберта и «порадовали» объяснением, с чем он добровольно расстался.

Образование Хельветской Федерации произошло не просто так. Когда-то это было решением предков нынешних представителей верхней палаты, обладателей тех самых родовых артефактов. Двадцать три владельца из четырех кантонов, двенадцать из Диттера, шестеро из Галлена, четверо из Лайтина и один из Романша опытным путем обнаружили, что их артефакты при объединении в цепь, дают круговую оборону площади их кантонов. Естественно, после долгих переговоров было решено образовать новое государство, которое оказалось практически невозможно захватить извне. С Хельветской Федерацией потому никто уже почти сотню лет и не воюет, что бесполезное это занятие.

– А почему я не знал?

– Это хороший вопрос, только вот ответить на него некому, Фридберт Шустер не вовремя погиб. Ты лучше скажи, зачем Каплю отдал, придурок малолетний?

– Я хотел разорвать помолвку и попросил вернуть артефакт, а Паула уперлась, и сказала, что его не отдаст. Тем более, что он вроде как прошел кровную привязку к ней, и теперь для остальных бесполезен…

– Значит, еще и активирован на крови… при каких обстоятельствах это произошло?

– Я отдал ей кулон после похорон матери… и попросил остаться со мной…

– Активация по стандарту… что ж ты, обезьян озабоченный, не спросил совета хотя бы у отца, прежде чем родовыми артефактами раскидываться?

– Ему в тот момент не до меня было… да и кто спрашивает совета, собираясь переспать с будущей женой? Не о позах же мне с ним было беседы вести?

– Да уж, не о них. Только вот теперь у нас на руках назревший кризис…

И Дагоберт Гроссер объяснил, насколько важным моментом является «кормление» родовых артефактов. Они в определенном смысле если и не живые, то во всяком случае… обладающие сознанием, что ли. И хотят продолжать жить. Но чтоб пройти активацию и получить силу, «подпитываются» они либо кровью дочерей владельцев артефакта, либо жен. Да, в идеале девственной. А в случае смерти «кормилицы» для пролонгации «подпитки» подыскивается либо следующий член семьи женского рода, либо новая жена.

– Так вот почему отец так торопился с Лисанной…

– Молодец, догадался. А пробуждения подделки вместо Капли произойти не могло… Откуда вообще взялся дубликат?

– Я его заказал. Потому что не хотел, чтоб эта… носила украшения матери…

– Зато ты дал возможность его активации женщине, которую умудрился отпустить неизвестно куда!

– А что теперь будет с моей женой и ребенком? Может быть можно использовать чей-то другой артефакт?

– И кто ж тебе его даст? Тем более, что у твоей жены нет кровной связи с чужим родовым артефактом! Ты бы лучше спросил, что без него будет со страной!

– А что?…

– Цепь обороны может не замкнуться! Была Хельветская Федерация и вся вышла!

– Но я…

– Уйди с глаз моих, теперь мы твою Паулу будем искать сами…

А дома Варта ждало выяснение отношений с женой и тещей. И скандал, устроенный женщинами человеку, не сумевшему удержать родовой артефакт – единственную надежду Ирмгард на нормальное течение родов, не поддавался описанию. Варт только сейчас понял, что, возможно, дело было не в нем самом, и не в великой любви, а именно в Капле, без которой Ирме не удастся благополучно родить… а то и просто выжить при этом…

Семь треф

Иногда лучше сбежать и ждать, будут тебя искать или нет.

Цитата из фильма «Вернись ко мне»

– Так, он заказал семь треф… чем нам это грозит?

– Зачем же сразу грозит? Семерик-то как раз в отличие от шестерика игра вполне щадящая. Здесь есть одна «плавающая» … ну…, вариабельная что-ли взятка.

– Это как?

– Он играет семь? Он обязан взять семь взяток. Остальные участники – вистующие – являются соперниками игрока в данной раздаче. После заказа игры каждый из нас по очереди (по часовой стрелке от игрока) решает: завистовывать или пасовать. Суть момента в том, что фактом завистовывания каждый вистующий тоже берёт обязательство взять определённое количество взяток (если завистуют оба, то в сумме): и если на шестерной игре это четыре, то на семерной это уже не три, а две!

– А семь и две это девять…, так вот откуда эта «плавающая» взятка!

– Угу. В зависимости от желания загрести взятки у играющего возможны варианты розыгрыша: если завистовали оба вистующих, то игра разыгрывается «втёмную»: карты вистующих перед началом розыгрыша не выкладываются на стол в открытом виде. Если завистовал только один вистующий, то по его выбору игра может разыгрываться в тёмную или в светлую. В последнем случае оба вистующих «ложатся», то есть открывают карты и кладут их на стол, – и завистовавший делает ходы за себя и за спасовавшего.

– Лёжа всяко удобнее…

– Не скажи, иногда из-за нестандартного расклада игра втемную дает больше возможностей вистующим прищучит разыгрывающего…

* * *

Дагоберт Гроссер объявил срочное собрание верхней палаты парламента Хельвеции в неполном составе. Если его заместитель Гуальберт Роффле уже был в курсе происходящего, то остальные члены палаты никак не могли взять в толк, чем вызвана подобная поспешность, и почему сбор обязателен не для всех, небось почтенные граи в возрасте примчались сломя голову через полстраны, а для некоторых, пока вроде как молодых, в столице проживающих, полчаса проехать в лом? Грай Гроссер сумел уложить объяснения в одну фразу:

– Щенок Шустера про… любил Каплю.

Хорошо, что я заранее выгнал и секретаршу, и референта, мрачно порадовался Председатель Совета Федерации Федерального собрания Хельветской Федерации. И совсем славно, что требую регулярно обновлять внутренний артефакт подавления шума, а то подслушал бы нас сейчас какой щелкопер-журналистишка, вовек бы не отмылись…

Герберт Кирхнер, Ламберт Дихтер и Кальберт Бёме не сговариваясь призывали на голову тупого парнишки громы, молнии и прочие несчастья. Дилберт Фрид, Норберт Шромм и Леберт Кайзер наперебой предлагали разные рукотворные методы наказаний, из которых «оторвать башку!» было наиболее мягким. Более выдержанные Умберт Бургшталлер, Роберт Хорле и Альберт Майстр коротко переговариваясь, рассматривали висящую на стене карту Хельвеции и уже что-то прикидывали в уме.

Эмоциональные представители кантона Лайтин: Делфберт Фирелло, Римберт Чарвано, Эгберт Миарано и Гумберт Кальвио громко желали узнать ответ на вопрос «как такое вообще могло произойти?»

Более прагматичные представители кантона Галлен: Катберт ДиШарбонно, Элберт диФаушер, Герберт диАрамиц, Уилберт диКомтуа, Гильберт диСоветер и Осберт диГармо горели желанием перейти к активным действиям и общий пафос их высказываний сводился к вопросу «что делать?»

И только представитель кантона Романш Зигберт Эльведи молчал. И вот это было очень плохим знаком. Или, наоборот, хорошим? Если старый лис молчит, значит, напряженно думает. Гроссер много готов был отдать за то, чтоб понять в каком направлении движутся мысли самого мудрого члена верхней палаты. Не иначе он сейчас прокачивает в мозгу некую хитрую многоходовку, результатом которой может стать все, что угодно. Сам он пока отбивался от вопросов и предложений остальных, разъясняя неизвестные им подробности.