17 мгновений семьи

Соси Григорян

17 мгновений семьи

Посвящается моей золотой маме Рогнеде,

которую всегда Люблю

и по которой всегда Тоскую

Благодарности

Благодарю судьбу за то, что позволила мне увидеть этот свет и пройти уроки жизни.

Благодарю свою золотую маму за то, что выносила меня в своей утробе тяжелые 9 месяцев, за то, что родила и с самого первого мига полюбила безусловно и полностью. Спасибо маме за то, что являлась примером родительской любви, заботы, нежности. Спасибо за все, что она сделала: не найдется никаких слов, чтобы отблагодарить ее сполна.

Благодарю своего папу, который был счастлив оттого, что у него родилась девочка. Благодарю за отцовскую любовь, смелость, доброту, порядочность: за то, чему он следовал сам и чего требовал придерживаться и меня. Спасибо папе за то, что компенсирует отсутствие мамы и дарит любовь за двоих.

Благодарю своих братьев: Гора – за образ лучшего старшего брата, Севака – за дружбу в студенческие годы, Севаду – за последний период, связанный с Москвой. Благодарю свою сестру Нанэ за то, что украсила мою жизнь своим появлением и присутствием. Спасибо им за искреннюю любовь, восхищение, поддержку и радость, которое приносит наше общение каждый раз.

Благодарю моих племянников, Грайрика, Ваана и Арега, и моих племянниц: Ануш, Манэ, Далиту и Марию. Они дарят истинное счастье!

Благодарю своих предков, которые выжили и связали свои судьбы так, что в итоге в этот мир пришла я. Низкий поклон каждому из них за таланты, характер и гены.

Благодарю своих многочисленных родственников, которые вплетаются в мою жизнь как живой узор. Спасибо за уроки жизни, за вовлеченность и за чувство причастности.

Благодарю своих друзей: старых и новых, мимолетных и долговечных. Спасибо за каждую частичку себя, которую они отдали мне.

Благодарю мужчин в своей жизни: они позволили мне любить, быть любимой и разобраться в себе.

Благодарю начальников и коллег: каждый из них преподал мне бесценные уроки.

Благодарю прочитанные книги, учителей в любой области и все крупицы знаний, которые стали мне доступны.

Благодарю страны, которые я посетила: они расширили мои горизонты. Без них я была бы совершенно иной.

Благодарю Ирину Гусинскую за феноменальный курс «Как написать и издать бестселлер». Спасибо ей за возможность отшлифовать мою книгу и правильно представить ее издателям, иначе она осталась бы лишь книгой для семейного чтения. Благодарю всю команду, особенно Марию Райдер, Антона Капырина и анонимного проверяющего: настоящих профессионалов и ангелов-хранителей в течение всего курса. Именно Антон предложил назвать книгу «17 мгновений семьи». Спасибо им за неутомимый труд во благо доведения каждого студента до результата.

Благодарю моих талантливых сокурсников за их искренний интерес, поддержку, советы, помощь и регулярное общение. Наша группа «Любимые авторы» – моя крепкая опора.

Благодарю своего друга Азнаура Хачатряна за веру в меня и за фразу «Никто не сделает это лучше тебя!», которая сподвигла меня записать аудиоверсию книги.

Благодарю моего неутомимого издателя Дану Курскую. Ее слова: «Я была бы рада издать Вашу книгу» заставили меня летать. Благодарю редактор-корректора Екатерину Одинцову за бережное отношение к тексту и «совершенное очаровение моей книгой» с ее собственных слов. Благодарю дизайнера Ксению Столбову за трепетный подход и волшебное претворение моего видения обложки книги. Благодарю верстальщика Елизавету Никанорову за добросовестную работу и красивый результат.

Благодарю тебя, мой читатель! Спасибо, что выбрал мою книгу для чтения. Уверена, что почувствую тот отклик, которым отзовется мое произведение в твоем сердце! Желаю тебе жить в окружении любви и заботы, родных людей и хороших друзей, желаю тебе испытать то же счастье, что и я испытала благодаря своей семье!

Предисловие

– Соси, скажи: «Сибирь».

– Зибиль.

– Соси, скажи: «Зибиль1».

– Бибиль.

– Ну, ты же можешь произнести «Зибиль», так скажи: «Зибиль».

– Бибиль.

И тут я ВЛЮБИЛАСЬ. Нет, конечно, я любила и до него. Я любила маму и папу, старшего брата Гора, бабушек и дедушек, многочисленных родственников, соседей, друзей. Я любила наш дом, свои игрушки, желтый цвет. Я любила есть, спать, гулять, слушать сказки. Но вся прежняя любовь была как данность. Она всегда присутствовала с того самого момента, как я появилась на свет. Я не существовала вне этой любви и не представляла, что кто-то может жить без любви. Без родителей, братьев-сестер, бабушек-дедушек, любимых игрушек и даже еды. Без постоянного чувства обласканности, защиты и заботы. Обо всем этом я узнала намного позже.

А сейчас мне два с половиной года, и я увидела его настоящего близко-близко. Он такой огромный, сверкающий белизной, такой манящий и романтичный. Да, раньше я много раз видела по телевизору, в книгах, в небе его собратьев. А теперь он стоял вот здесь, совсем рядом, готовый взять меня в свои объятья и увезти далеко-далеко. Полюбил ли он меня в ответ? Я не знаю. Он был немногословен, хотя и шумен. Я, конечно, могу успокоить себя и сказать, что невозможно было не влюбиться в маленькую девочку, которая смотрит на тебя восторженным взглядом. Но таких девочек и не таких девочек, и не только девочек, у него было слишком много. Хотя, анализируя всю мою последующую жизнь до сегодняшнего дня, могу сказать, что он все же подарил мне частичку своей любви и заботы, ведь я никогда не боялась летать.

Это был САМОЛЕТ. Да-да, самолет, предмет моей первой осознанно выбранной любви. Самолет, который забирает меня, Гора, маму и папу в далекую Сибирь. И вот мы внутри: синяя обивка кресел, сероватые стены и купол-потолок, овальные иллюминаторы. Мы прислушиваемся к шуму заведенных моторов, мама с беспокойством смотрит на нас, пристегивая ремни безопасности, папа улыбается и спрашивает, нравится ли нам самолет. У нас захватывает дух от новых впечатлений. И даже легкое головокружение и тошнота во время взлета не омрачают прелесть момента. Вот мы поднялись на нужную высоту, ремни можно расстегнуть. Я и Гор липнем лицами к иллюминатору, все время сталкиваясь лбами и касаясь щеками.

– Смотри-смотри, облака!

– Как вата!

– А это лучи солнца!

– Как красиво!

– Мы летим!

Потом принесли еду. Я до сих пор помню и люблю холодные куски вареной курицы, которые подавали на борту «Аэрофлота». Это было невероятно вкусно. А еще печенье-курабье в виде ромашки с джемом посередине. А еще сосательные конфеты «Полет» во время взлета и посадки. Мне только не нравилась минеральная вода. И я до сих пор ее не люблю (первые впечатления такие сильные!). Я сделала глоток из серой пластиковой чашки и с недоумением посмотрела на родителей.

– Не понравилось, Соси?

– Нет! Не вкусно!

Я искренне не понимала, как можно пить такую гадость вместо сладкой и цветной газировки. Но газировки на борту не было. Шел 1977 год. Поколение Пепси еще не оформилось.

Самолет доставил нас в далекую Сибирь-зибиль-бибиль. И хотя папа нам много рассказывал о ней, наши детские головки не могли представить всего этого воочию. Там очень холодно? Как в холодильнике, если открыть морозилку и встать перед ней? Там очень много снега? Как много? Как это одеяло?

Одно мы знали точно – там мы будем вместе: я, Гор, мама и папа. И больше не будем расставаться. Потому что ровно год до этих событий папа жил в Томске один, без мамы и без детей. И вот теперь он вернулся, чтобы забрать нас к себе, и потому мы были очень счастливы.

Провожать нас в аэропорт приехали самые близкие: бабушка Седа, дедушка Ваник, папин средний брат с женой – дядя Гагик и Нинель, и мамина сестра Седа. Я не понимала, почему бесконечно по кругу меня и Гора они так сильно тискают и все время целуют. Вообще-то они нас всегда тискали и целовали, но на этот раз это был просто нескончаемый процесс. Я не понимала, почему тетя Седа тайком вытирает слезы, а дедушка стоит немного угрюмый, почему Гагик все время просит писать почаще и присылать фотографии. Я не понимала, что в этой поездке я встречу не только свою первую осознанно выбранную любовь, но и первую неизбежную подругу – Тоску.

Сначала Тоска подружилась с моей мамой. Целый год, пока папы не было рядом, Тоска тенью стояла рядом с ней. Мама постоянно перечитывала папины письма, затем, поздно ночью, уложив нас спать, писала длинные ответы о том, как проходят ее дни, учеба на последнем курсе института, как мы растем, что нового говорим или делаем. Нередко письма заканчивались нашими ладошками, обведёнными ручкой и подписанными: «Гор», «Соси».

А потом мы поселились в Томске, и Тоска пришла ко мне. Не было рядом родных бабушки и дедушки, дядей и тетей. Не было привычного дома и обстановки. За окном не было яркого солнца и родного пейзажа. Но, слава Богу, были родители и Гор рядом.

Армянское слово «карот» переводят как тоска. Но по мне, «карот» – это объединяющее существительное от глаголов «тосковать» и «скучать». Слово «скука» – это не «карот», скука пахнет Обломовым, Онегиным, даже Базаровым. Я редко испытываю скуку. «Тоска» ближе по значению к слову «карот», но она имеет в себе оттенки ностальгии, и в целом это очень грустное слово. А «карот» очень сердечное слово, оно передает именно сильное желание вновь обнять и увидеть тех или то, что дорого твоему сердцу, по чему отчаянно скучаешь и хочешь вернуть хотя бы на мгновение. «Карот» – это когда вернувшись в родной дом, в Армению, садишься за стол, уставленный всевозможными яствами, и из всего этого изобилия выбираешь лист лаваша, кладешь в него нарезанный палочками сыр лори, добавляешь пучок свежепахнущей зелени: петрушку, кинзу, базилик, аккуратно заворачиваешь и ешь, прикрыв глаза от удовольствия. Я так по вам соскучилась! «Карот» – это когда считаешь дни, часы, минуты и секунды, когда мама откроет дверь и бросится в твои объятия. Сердце стучит и рвется наружу от радости, и слова звучат самые банальные. Но именно в этот момент Тоска отпускает. «Карот» – это когда каждый день тебя сопровождают мысли: как там папа, как он себя чувствует, как у него настроение, как он справляется с домом, Грайриком, когда же мы опять встретимся? «Карот» – это когда приезжаешь к брату в Москву и впервые в жизни видишь вживую его уже девятимесячную дочку. И понимаешь, что всегда скучала и тосковала по ней, хотя никогда раньше не видела. «Карот» – это когда так не хватает мамы…

Часть 1

Глава 1. Путешествия

В Сербии заехали с Костей на бензоколонку.

– Вы откуда? – спросил пожилой работник, взявшись за шланг.

– Я из Москвы, а моя жена армянка, из Еревана, но в детстве в Сибири жила, – как на духу выпалил муж и пошел оплачивать бензин.

– Здравствуйте, меня зовут … – протянул руку пожилой мужчина. – Ну как там, в Сибири?

– Не знаю, я давно там не была, – засмеялась я.

– Александр Сергеевич Пушкин, Лев Толстой, Некрасов, Горький, Арина Родионовна. Ехали медведи на велосипеде, – выдал мне весь багаж русского языка заправщик.

– Соси, что случилось? Что ты так смеешься? – удивился вернувшийся Костя.

– Да так. Это самая веселая заправка в моей жизни, – ответила я.

Есть люди, вынужденные много путешествовать в силу обстоятельств, например, по работе. И некоторые из них терпеть не могут процесс сборов, распаковок, прибытия на новое место, а также время, проведенное в машине, поезде, автобусе, самолете. С другой стороны, есть много людей, которые никогда никуда не ездили по тем или иным причинам. Им неизвестна притягательность дороги и незнакома романтика путешествий. Или же ими овладевает любопытство и им очень хочется куда-то поехать, но нет такой возможности. Все мы разные.

У моего дяди Гагика трое детей. Они всю жизнь живут в Ереване. Я помню, как каждое лето всей семьей они ездили на море на машине. Долгое путешествие раз в год. Но они никогда не перемещались на поездах и самолетах. Старший сын Гагика, Айк, когда ему было далеко за двадцать и он уже зарабатывал сам, однажды купил билет на самолет до Тбилиси туда и обратно на одну и ту же дату. Он вылетел в Тбилиси, пробыл в аэропорту меньше часа и на том же самолете вернулся назад. Прямо как в анекдоте про еврея, который признался, что ему нравится сама дорога, а не пункты назначения. Свой абсурдный с точки зрения простого обывателя поступок Айк объяснил очень просто: «Мне так хотелось хоть раз в жизни сесть на самолет, а Тбилиси ближе всех, куда можно полететь». И он ни разу не пожалел об этой поездке, так как получил долгожданные приятные впечатления.

Мы же с самого детства были обречены на частые путешествия и долгие дороги. В течение девяти лет, которые мы прожили в Сибири, каждое лето мы проводили в Ереване у бабушки и дедушки. Летали с пересадками, так как прямых рейсов в Ереван не было. А это значит, минимум четыре полета в год, а еще поезда и машины. И это обстоятельство сыграло огромную роль в жизни каждого из нас, пятерых детей мамы и папы: Гора, меня, Севака, Севады и даже Нанэ, которая родилась в Ереване и никогда не была в Сибири. Мы все выросли очень космополитичными. Мы достаточно легко можем адаптироваться к любым условиям, в любой стране. Мы легко и с радостью переносим любого вида переезды и путешествия. И нас не пугают новые места, незнакомые люди и всякого рода неожиданности. Конечно, это несет на себе и печать своих проблем и трудностей, но в конечном итоге они переносятся и не вводят нас в ступор или в стресс.

***

Первое путешествие прошло гладко. Самый смешной момент – это два горшка, которые мама везла с собой в ручной клади. Дело в том, что мы с Гором были не разлей вода, жили как близнецы, как будто и не было разницы в один год и 73 дня. Просыпались вместе, ели вместе, гуляли вместе, сказки слушали вместе, играли вместе, так что логично, что и на горшок ходили вместе. Как только кто-то из нас хотел по-маленькому или по-большому, второй кричал: «Я тоже хочу!». Маме никак не удавалось использовать один горшок по-очереди. Когда мы прибыли в Томск, оказалось, что студенческое общежитие, где жил папа, не может предоставить нам отдельную комнату. И пару дней мы ходили по Томску, пытаясь снять квартиру, при этом маму везде сопровождала сумка с двумя горшками. Другое жилье мы не нашли и в итоге в том же самом общежитии сказали, что предоставят нам комнату, если папа будет выполнять обязанности сантехника в мединституте. Папа согласился.

От многочисленных перелетов в детстве осталось стойкое воспоминание о постоянных задержках самолетов. Такое ощущение, что расписание было приблизительным. Время вылета указывалось в билетах, приходили мы на рейс, как и полагалось, за два часа, но никогда не вылетали вовремя. Причем это происходило повсеместно: и в Ереване, и в Челябинске, и в Красноярске, и в Томске, и в Москве. Однажды в Ереване рейс отложили на несколько часов. Так что мы в сопровождении родни вернулись домой: взрослые выпили кофе, а мы наелись фруктов от пуза. Как раз после обеда не успели съесть десерт, так как торопились в аэропорт. На обратном пути Севак заметил отару овец. «Смотрите: шкура, шкура!» – закричал Севак. Видимо, овечки ассоциировались у него со шкурой из сказки Ованнеса Туманяна «Пес и кот».

В другой раз самолет, который совершил в Челябинске техническую посадку для заправки, застрял на несколько часов. Я, Гор и Севак летели с мамой, лето выдалось очень жарким. Мы наконец-то заснули, и в это время объявили, что вылет задерживается, и стали выпускать пассажиров в здание аэропорта. Маме так жалко было нас будить, что она попросила экипаж оставить нас на борту. Так и просидела в душном самолете несколько часов, карауля наш сон.

Еще помню, что у нас всегда было много багажа. Когда летишь с детьми, это неизбежно. В ночь перед вылетом мама паковала вещи. Чемоданы были такие полные, что мама садилась на них, утрамбовывала и с усилием закрывала маленькими ключиками. Когда по приезду чемодан отпирался, то его крышка как пружинка отскакивала, и, как чертик из табакерки, во все сторону летели наши вещи.

И вот однажды в одном российском аэропорту бдительный милиционер, активный борец со спекуляцией, принял нашу семью за цыганский табор: бородатый черноволосо-кудрявый папа, мама с длинными черными волосами, с красной помадой, в черно-красном сарафане и черноглазая детвора. Он потребовал, чтобы мама открыла наш багаж для определения его содержания. Мама взмолилась, объясняя этому милиционеру, что там только детская одежда. Милиционер был неумолим. Пришлось вскрывать чемоданы, которые радостно откинули верхние челюсти и выплюнули на пол аэровокзала наши детские штанишки, трусики и кофточки. Милиционер отошел, даже не извинившись, а моя бедная мама собрала все вокруг, кое-как запихала обратно и села на чемоданы, привычным жестом подпрыгивая на них и пытаясь запереть сначала замок с одной стороны, затем с другой. Она еле сдерживала слезы.

Еще больше слез пролила мама, когда папа решил отправить меня и Гора из Ирбея в Ереван одних. Нам тогда было лет 6-7. Наступало лето, и совершенно отсутствовали варианты отправить нас с кем-то к бабушке и дедушке. Ни папа, ни мама не могли лететь, так как их отпуск приходился на август, когда они прилетали на месяц в Ереван, а затем мы все вместе летели обратно. И папа принял командирское решение: он везет нас в Красноярск, выбирает из пассажиров приличного человека, вручает нас на попечение и просит проследить во время полета до Тбилиси. А там нас встретит дедушка. Сейчас это звучит так дико, что кажется просто нереальным. Современные авиакомпании предоставляют особый сервис для несовершеннолетних детей, летящих без сопровождения, а тогда в СССР такого и в помине не было. Правда, и беспокойства за безопасность не было, как в наши дни. И ни одному работнику аэропорта или члену экипажа не пришло в голову спросить: а с кем летят эти дети?

В очереди на регистрацию папа приметил молодого парня приятной наружности и сдал ему нас. Почему папа не выбрал представительницу женского пола, я не знаю. Может, постеснялся, может, никто его не вдохновил. Но в итоге парень отлично справился со своей ролью. Он проследил, чтобы мы хорошо поели, попили, чтобы нам удобно было спать. Он сопровождал нас в туалет. Я даже помню, как он держал для нас бумажные пакетики, в которые нас рвало во время посадки. А в Тбилиси, выйдя из самолета, мы бросились в объятия дедушки, который первым делом отправил телеграмму в Ирбей: «Ценный груз принят и прибыл без проблем». Но еще до нашего вылета папа посадил маму за стол и попросил написать ее красивым почерком несколько записок следующего содержания: «Добрый человек! Дети едут в Ереван к дедушке и бабушке. В Тбилиси их должны встречать в аэропорту. Если вдруг случится ЧП и никто не встретит, будьте добры, сообщите по адресу: Ереван-6, ул. Кошевого №5, кв. 48, Григорян Вагану. Телефон: 44-46-74 или 35-30-92. Дети живут по адресу: Красноярский край, село Ирбей, центральная районная больница. Отец: Григорян Геворг». Папа тоже засел писать эти записки. Мама, обливаясь слезами, совала их во все наши карманы, багаж и детские сумки.

***

В другой раз мы с Гором слиняли в Ереван аж 9 мая! За несколько дней до этого, ночью, папу срочно вызвали в больницу. В селе Ирбейское Красноярского края, где мы тогда жили, находилась центральная районная больница (ЦРБ), куда ездили лечиться со всего Ирбейского района, который по размерам равен трети Армении. Однако плотность населения очень низкая, по данным 2017 года – меньше 16000 человек, так как эту территорию покрывает тайга с редкими населенными пунктами, которые находятся на приличном расстоянии друг от друга. ЦРБ располагалась на территории очаровательной березовой рощи и состояла из нескольких деревянных одноэтажных корпусов: станция скорой помощи, инфекционное отделение, хирургия, поликлиника, детское отделение, молочная кухня. Сразу за рощей располагалось несколько двухэтажных зданий, в которых в основном жили медработники.

Наша квартира располагалась в одном из таких домов. Мы занимали два этажа: на первом этаже – коридор, кухня и большая комната, наверху – детская комната и спальня родителей. Телефона дома у нас не было. Мама работала в поликлинике и регулярно дежурила по ночам в детском отделении. Папа работал в хирургии и там же дежурил. Помимо этого, маму и папу могли вызвать в больницу в любое время суток. Иногда бывало так, что мама дежурит, папа нас уложил спать, сам тоже лег, и вдруг среди ночи его будят и зовут на срочную операцию. Мы утром просыпаемся, родителей нет. Мы не пугались: для нас это было привычным делом; самостоятельно вставали, умывались, одевались, завтракали и шли в школу. Еще и мелких обслуживали. Однажды, когда Севаку было года три, мама была на дежурстве, а папу вызвали ночью. Он вернулся под утро и обнаружил, что Севак в пижаме спит прямо на лестнице, а на щеке застыла слеза. Видимо, Севак проснулся, захотел воды, позвал родителей, не дождался, решил сам спуститься на кухню, на темной лестнице ему стало страшно, он заплакал и там же заснул.

Так вот, из-за отсутствия телефона будили моих родителей очень оригинальным способом. Наша входная дверь никогда не закрывалась на замок, даже ночью, по причине вышеописанных ситуаций. Если ночью приходила санитарка, чтобы позвать маму или папу, то сначала она стучала в дверь. Звонка тоже на двери не было. Она была обита мягким материалом для теплоизоляции, так что стука в дверь тоже не было слышно, особенно из спальни на втором этаже. Поэтому санитарка, которая видела, что никто не отвечает, просто открывала дверь, поднималась на второй этаж, заходила в спальню, вставала у родительской кровати и говорила: «Геворг Ваганович, тяжелого больного привезли!»

Той первомайской ночью произошло именно так. Папа быстро оделся и помчался в больницу. Оказалось, пьяная молодежь устроила танцы в местном клубе, и молодому парню нанесли три ножевых ранения в живот. Папа всю ночь оперировал Сашу, который оказался… армянином (его настоящее имя – Грант). Операция прошла успешно, Саша выздоровел и стал частым гостем у нас дома.

В Ирбей из Ноемберяна приехали его брат Гена (Размик) и дядя Рубик. Замечательные люди, они были очень благодарны папе за то, что он спас Сашу, были готовы на все ради него. После выписки Саши из больницы мама предложила ему и его брату пожить у нас дома до полного выздоровления. А дядя Рубик собирался обратно в Армению. Папа попросил взять меня и Гора с собой. Улетал он 9 мая, поэтому папа пошел в школу и попросил наших классных руководителей отпустить нас почти на месяц раньше начала каникул. Он объяснил им ситуацию, учителя прониклись, к тому же и я, и Гор были на хорошем счету, хорошо учились, и учителя нас любили. Так что 9 мая мы вылетели в Тбилиси с нашим новым другом. Затем мы сели на ночной поезд до Ноемберяна. Когда утром проснулись, оказалось, что мы в одночасье перенеслись в лето. В Ирбее только недавно полностью растаял снег, зелени не было вообще, а из окон мчащегося поезда мы видели зеленые поля и огромные зеленые кроны деревьев. Но сказка продолжалась. Мы приехали в деревню дяди Саши Воскепар и провели там пару дней, пока за нами не приехал дедушка. Там мы подружились с племянницами дяди Саши, Маринэ и Наринэ, и целыми днями играли с ними на зеленых холмах среди цветов и фруктовых деревьев.

***

Однажды мы с Гором прибежали домой сильно взбудораженные.

– Мама-мама, – начали мы с порога, – нам сегодня в школе сказали, что в это воскресенье школьников будут катать на самолете. Билет стоит один рубль на человека. Вы дадите нам два рубля?

– На каком самолете вас будут катать? – задала вопрос мама.

– Ой, такое смешное название: «кукурузник2»! – выпалили мы.

– Гор джан, Соси джан, не думайте, что я вас отговариваю, нам с папой не жалко двух рублей, – начала свою речь мама, – но вы не представляете, что такое «кукурузник». Это очень маленький самолет и очень шумный, к тому же в нем сильно укачивает. Вы же помните Як-40? Еще жаловались, что в нем очень шумно. Так вот, «кукурузник» в несколько раз шумнее.

– Ну и что? Нам интересно. Мы ведь никогда не летали на «кукурузнике»! – заголосили мы.

– А я летала в Караундже3, это просто кошмар, я на полном серьезе вам говорю, – продолжала мама.

– Но мама! Нам так хочется! – настаивали мы.

– Ну раз хочется, идите, только потом не жалуйтесь мне, что плохо себя чувствуете, – сдалась мама. – Здесь дети всю жизнь живут безвылазно. Они никогда не летали на самолетах. Такие полеты устраивают для них. А вы каждый год столько летаете, причем на больших самолетах. И ждете, что вас удивит какой-то «кукурузник»?

В воскресенье в назначенное время мы явились в школу. С нас собрали деньги, посадили в автобус и повезли в аэропорт. «Кукурузник» действительно оказался ужасно маленьким самолетом. Вместо сидений с двух сторон располагались скамейки, где мы и уселись с остальными детьми. Этот полет оказался самым страшным в нашей жизни и длился он час. Целых 60 минут мы с Гором переглядывались и думали одну и ту же мысль: «Почему мы не послушались нашу маму?» «Кукурузник» оказался еще хуже, чем его описала мама. Нас бросало из стороны в сторону, и мы вцеплялись руками и ногами в узкую скамейку, пытаясь удержаться на месте. Нас жутко тошнило, голова кружилась, а уши лопались от нестерпимого гула мотора. Мы вернулись домой, как после многочасового катания на американских горках: мы еле-еле держались на ногах, так нас шатало. В ушах все еще стоял шум самолета, а тошнота проявлялась с новой силой при виде еды. «Мама джан, мы больше никогда не сядем в „кукурузник“», – пролепетали мы. Мама не стала нас упрекать, ей и так было жалко на нас смотреть.