Как снег на голову, или Всё будет хорошо

***

– Ну как мальчик? Как он тебе? – строгие глаза заведующей из-за очков испытующе смотрели на Марину Николаевну.

– Отлично. Общительный, дружелюбный. Сошёлся быстро с детьми.

– Знаешь, давно хотела тебе сказать, да всё времени не было… Нам о нём позвонили из городской Администрации. Попросили, точнее, приказали срочно принять. Пообещали, что медкарту принесут сразу и остальные документы… Странно как-то. Кто его приводит?

– Отец.

Ей почему-то совсем не хотелось обсуждать эту семью, делиться своей тревогой. Решила выяснить самостоятельно всё, что её волновало напрямую. Сегодня вечером у его отца. А если тот не захочет идти на откровенный разговор? Ну что ж… Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Ну и как он тебе? Не хамит? – продолжала тревожно выспрашивать заведующая.

– Кто? Мальчик?! – Марина Николаевна вытаращила на неё свои серые глаза.

– Ну ты вообще заработалась! Отец, конечно! – улыбнулась заведующая.

– О, нет! Воспитан, вежлив, интересуется мальчиком, – виртуозно врала Марина Николаевна.

– Ладно. Если, что не так, держи меня в курсе.

– Не волнуйтесь. Всё будет хорошо.

– Ох, ты моя оптимистка! Тебе можно позавидовать! – улыбнулась заведующая.

– Так завидуйте, не стесняйтесь! – засмеялась она, забыв про субординацию со своей хорошей приятельницей, почти подругой.

***

– Слушаю.

– Милый, это твоя Киска.

– Киска, сколько можно говорить тебе не мяукать в трубку, пока я на работе и вообще сюда не звонить?

– Но, милый, твоя Киска очень хочет красной икорочки.

– О-хо-хо, я не могу долго сердиться на тебя, моя дорогая. Хорошо. В какой магазин мне надо заехать, чтобы тебя порадовать, моя Пушинка?

Он услышал адрес магазина. Молодец Киска, гурманка этакая! Каждый раз адреса магазинов меняются. Не так уж это и плохо. Правда почти окраина Питера, но этого требует конспирация. Легче будет обнаружить слежку, если такова имеется.

Он усмехнулся, облокотившись на свой увесистый дубовый стол, стоящий в кабинете Управления. Ему в голову пришла мысль, что, если на него упадёт хоть капля подозрения, его тут же арестуют и ни минуты не будут церемониться. Слишком велико преступление, но и барыш каков! Ради такого можно и рискнуть. С такими деньгами все страны откроют перед ним свои двери. Есть смысл рисковать.

«Но может… – услышал он слабый голос своей совести, – Но может всё же остановиться, пока не так далеко всё зашло. Ты всего лишь посредник…»

Нет, не хочу! Не хочу обратно ютиться в общаге, толкаться на кухне с соседями и готовить на одной конфорке, а по ночам слушать, как орёт за стенкой соседский ребёнок, а утром ловить момент, чтобы первым попасть в умывалку или душ! Потом спускаться по грязной, оплёванной местным быдлом лестнице, открывать обшарпанную дверь и спешить к метро мимо заваленных мусором помоек, вокруг которых в шесть утра собираются грязные, вонючие бомжи! Не хочу!

«Но подожди… – пыталась достучаться до него совесть, – многие люди остаются жить в таких условиях, им некуда деваться. Они дружат с соседями, помогают присматривать за готовящимся обедом, моют оплёванные лестницы, добиваются, чтобы «быдло», как ты говоришь, не плевали и не гадили. Они стараются быть терпеливыми, интересуются здоровьем кричащего малыша. Да, ты вырос в другом месте, но чем виноваты перед тобой эти люди? Ты не хуже и не лучше них. Нет, теперь ты от них отличаешься, ты вор…» Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы заглушить слабый голос своей совести».

***

– Добрый вечер. Как мы? – Максим стоял на пороге группы в куртке на распашку. Раскрасневшееся от мороза лицо улыбалось.

– Женя молодец. Сегодня хвалила его на математике. Быстро решает задачи и примеры.

– Спасибо, – он продолжал стоять на пороге группы, гладя мальчика по плечу. Как будто совсем не хотел уходить.

– Вы хотите у меня что-то ещё спросить? – она пристально посмотрела на него.

– Хочу, если честно. Но не решаюсь, – просто ответил он.

– Решайтесь, – она ему первый раз за неделю знакомства улыбнулась. – Спрашивать разрешается. А пока вы собираетесь с духом, первой спрошу я. Жень, в группе можешь навести порядок? Вы играли на ковре с машинами, дети разбежались домой, а игрушки остались.

Мальчик в ответ кивнул и охотно вернулся в группу, где на полу лежал большой ковёр, на котором лежали разбросанные игрушки. Выждав, когда мальчик выйдет из раздевалки, она показала отцу «чёрный» рисунок.

– Меня пугает реалистичность. Вы разрешаете ребёнку играть в дурацкие, кровавые, игры по компьютере? Не боитесь, что они могут отрицательно повлиять на его психику?!

Отец взял рисунок. На минуту его лицо будто застыло.

– Не пронесло, значит… – наконец, тихо выдохнул он.

– Что? Что это значит «не пронесло»? – её вдруг понесло, больше она не могла сдерживать своё негодование. – Послушайте, господин инкогнито. Вы самый скрытный, загадочный родитель из моей группы! Но… Я здесь не бумажки перебираю, понимаете?! Мне нужно всё знать о вашем ребёнке! Чтобы я могла ему помочь!

Во время её тирады он не смотрел на неё. На рисунок тоже. Взгляд его теперь сфокусировался на тёмном стекле окна.

– Знать хотите, говорите. Хорошо. Но не при Жене.

Потом повернувшись к ней и, глядя ей прями в глаза, резко сказал:

– Он не играет в компьютерные игры, в «дурацкие, кровавые». И я тоже. Наигрался вживую. А вы живёте здесь в своём благополучном мире и даже на миг не хотите представить, что где-то может быть не так, а иначе.

– Вы обвиняете меня в благополучии?! – ей вдруг стало не по себе.

– Боже меня, упаси!

Потом помолчав, добавил:

– Я расскажу вам то, что вы захотите, но не при нём, не здесь…

– Конечно…

Но они не успели договорить. В прихожую вошёл счастливый Женька.

– Я всё убрал! Все машины на места расставил.

– Молодец! Спасибо! – улыбаясь произнесла она.

«Вот даёт! Только мне разнос давала, злилась. А теперь Женьке улыбается.» – подумал Максим.

– Знаете, что, Марина Николаевна! Хотите вы или не хотите, а мы вас подвезём с Женькой до дома. Уже поздно, а вы по нашей вине задержались. Соглашайтесь. Женя, приглашай! – вдруг скомандовал Максим.

– Пожалуйста, Марина Николаевна, поехали с нами, – затянул Женя.

– Невозможно вам отказать, – неожиданно для себя самой согласилась Марина Николаевна. – Давай, Жень, кто быстрее переоденется, ты или я? – они рассмеялись, и Марина Николаевна побежала переодеваться.

***

В большом джипе было прохладно, она поёжилась, прижимая к себе на заднем сиденье продрогшего мальчика.

– Холодно? Я сейчас печку включу, – произнёс Максим, оглядываясь на них.

«Совсем как с Ниной, – подумал он, видя, как она обнимает Женю. – И когда же наступит это «всё будет хорошо»?

Минут через двадцать они благополучно подъехали к её подъезду.

– Я предложила бы вам чашку чая, но у меня дома собака, мечтающая побыстрее погулять, и утренний бардак, – смеясь призналась она ему.

Они стояли рядом с машиной. Рик, почуяв приезд хозяйки, оглашёно лаял. Потом Марина Николаевна добавила, – Спасибо вам, что довезли. Хороших вам выходных.

– Спасибо. Вам тоже… Простите меня за резкость, – шёпотом произнёс Максим, чтобы не услышал его Женька, разомлевший от тепла, и уснувший в машине. Он решительно взял своими крепкими руками её руки и крепко пожал их. – Спасибо, простите меня. До свидания, – и сел в машину.

Она кивнула ему, слегка озадаченная происходящим. Надо было решить, где можно будет встретиться и поговорить о мальчике. Что же всё-таки случилось у них? Что-то страшное?

И ещё её обуревали смешанные чувства обиды, задетое самолюбие, любопытство, тревога и ещё что-то. Что-то, о чём она раньше не могла и подумать.

***

Крутой автомобиль припарковался рядом с большим рыбным магазином «Золотая рыбка» на окраине Петербурга. Похоже, что он единственный покупатель «на колёсах», парковка была пуста. Мимо огромных стеклянных витрин прогуливалась длинная, худая Золотая рыбка, поёживаясь от крепчавшего к вечеру мороза. Вернее, будет сказать, прогуливался. Это был парень, одетый в костюм персонажа известной сказки А. С. Пушкина, он раздавал всем потенциальным покупателям рекламные листовки. Магазин тоже радовал своей малолюдностью. Владелец крутого авто сразу направился в отдел рыбных деликатесов.

– Добрый вечер. Что желаете? – спросил покупателя громила в голубой короткой куртке и в белом берете с голубым помпоном.

– Я просил оставить мне несколько банок красной зернистой икры. Она в белом пакете. Ещё, будьте так любезны, взвесьте мне ещё осетрины. Плачу наличными.

– Да, меня предупредили. Вот, пожалуйста, возьмите. Оплата на места.

– Буржуи недорезанные, – вдруг он услышал за спиной постреволюционную фразу от стоящей рядом старушки. – Сталина на вас нет!

– Простите… Я не расслышал, кого не дорезали и кого со мной рядом нет? – его холодный взгляд скользнул сверху вниз по бедной куцей шубёнке старушки.

– Кого слышал! – смело взглянула на него старушка, щуря от света свои почти белёсые глаза, мы тут на одну пенсию еле-еле…

Он соврал, он слышал и понял всё, что она ему сказала в спину.

Старушка уже переключила своё внимание на покупку мойвы. Он остановился у выхода и издали стал наблюдать, как она отсчитывает свои монетки за двести грамм мойвы.

Роман вышел на улицу и увидел, как парень одетый в костюм Золотой рыбки расхаживает рядом с магазином и раздаёт всем рекламные листовки магазина.

– Привет. Как работа? – спросил он, как можно доброжелательнее, парня. – Сколько платят в день?

– Чё, хотите попробовать? – ответил наглый пацан, заметив сразу на какой крутой тачке он подрулил к магазину.

– Не, спасибо. Уже пробовал раньше. Сейчас не нуждаюсь.

Парень посмотрел на него с уважением:

– А чё интересуетесь?

– Дело есть не пыльное.

– Сразу говорю, с наркотой не связываюсь. Мне проблемы не нужны. Какой никакой хлеб, а свой. И не на нарах.

– Ты, чё? – уставился на него Роман. Но слова парнишки словно ножом черканули по сердцу.

– Не, не предлагайте, – продолжал петь парень. – Я вас не видел, и вы меня не видели.

– Да послушай, я просто спросил тебя, сколько тебя платят, и всё.

– Ладно. Платят тысячу в день, если с утра до вечера. И ещё процент, если покупателей с моими флаерами будет достаточно в магазине. Но это редко бывает.

– Ясно. Слушай. Я депутат, но не хочу отсвечивать. Вон видишь старушку в магазине бедно одетую? – он показал парню недавнюю даму через огромное витринное стекло.

– И чё, мокрушничать что ли? Старушку укокошить?

– Ну ты вообще! Я тебя сам сейчас укокошу! Перепуганный какой-то! Насмотрелся боевиков американских?

Он секунду помолчал.

– Слушай и не перебивай. Когда эта старушка выйдет из магазина, ты ей передай деньги и скажи, что сегодня акция. Проводит её по городу сеть рыбных магазинов. Только скажи, что не этот магазин, а сеть. Ясно? Выигрывает тот, кто купит самый последний двести грамм мойвы. Сегодня это она. Ей повезло. Акция только сегодня и всё. Понял? А то будет потом каждый день приходить сюда мойву покупать. Понял?

– Понял, я понял. А зачем это вам? Это ваша бабушка?

– Нет, но могла бы быть. Я из детдома. Ты заработаешь две тысячи. Идёт?

– Не боитесь, что если обману? Вы ведь меня не знаете.

– Не обманешь, а то Бог накажет. Не умничай, иди. Я поехал, – он дал парню двадцать тысяч для старушки и две тысячи ему за работу.

Роман отъехал на небольшое расстояние и стал наблюдать за происходящим. Старушка осторожно, чтобы не поскользнуться на обледеневших ступеньках, вышла из магазина. К ней подошёл парень в костюме Золотой рыбки и стал, кивая и размахивая руками, что-то говорить. Старушка стояла, слегка держась за поручни одной рукой, а второй держа жиденький пакет с рыбой. Явно она не ожидала ничего такого. Поэтому слушала настороженно, что ей говорит «рыбка». В конце концов тому видно надоело, он взял её руку и вложил туда деньги. Старушка некоторое время постояла, затем осторожно ступая, пошла в своём направлении. Роман увидел, как она идёт, что-то шепча и крестясь. «Может кинуть это всё к …» – подумалось ему.

Ему стало тревожно на душе, ему не хотелось из виду упускать эту старушку. Мало ли что? Он решил следовать за ней на своей машине на безопасном расстоянии, чтобы она его не заметила. Наконец, она подошла к простому трёхэтажному обшарпанному зданию и стала подниматься по лестнице. Это было видно через светящиеся выбитые оконные рамы межэтажных пролётов.

«Да, живут же люди…» – ему удалось, наконец, заглушить голос своей совести, он завёл машину и рванул по своим делам к своей Киске.

***

Роман уже не видел, как его недавний знакомец «Золотая рыбка» достал из своего потайного кармана допотопный сотовый.

– Алло, «Золотая рыбка» докладывает. Объект только отбыл из магазина. Какой-то старушке просил передать двадцать тысяч рублей просто так. Мне за работу две. Кстати, Николай Иванович, что мне с ними делать? Тоже отдать на благотворительность или себе на проезд оставить?

– Отставить балагурить, Миша. Постой для порядка ещё там некоторое время. Вдруг вернётся. Оставь деньги себе на проезд.

– Я вот, что подумал, Николай Иванович. Раз он старушку пожалел, может с ним не всё так и плохо …

– Слушай, ты такой умный, почему ещё в лейтенантах ходишь? Думает он.

– Я же могу и обидеться, Николай Иванович.

– Смотрите какие мы… Ладно, ты прав. Надо ещё подумать.

«Может Мишка прав и с тем можно будет ещё переиграть?» – так размышлял Николай Иванович, положив свой нехитрый, допотопный сотовый на кухонный стол, где после утомительного дня собрался, наконец, поужинать.

***

Даже в выходные дни Марина просыпалась рано и старалась долго не валяться в постели. Зарядка, душ и т.д. Столько надо сделать сегодня с утра. Погулять с собакой, сходить на рынок, сделать генеральную уборку, постирать, позвонить матери и сестре и многое другое. Выходных всего два, а потом опять неделя без подмены.

Около восьми раздался звонок сотового.

– Простите, что так рано, но… – услышала она голос Максима.

– Что случилось? – встревожилась Марина.

– У Женьки температура высокая с вечера, не сбивается, – устало объяснил Максим.

– Какая?

– Тридцать девять и три.

– Что давали? Скорую вызывали?

– Нет. Он боится врачей… Это даже не обсуждается. Будет только хуже. Может вы подскажете, что делать?

– Да, конечно. Руки, ноги горячие или холодные у него?

– Холодные. Я ещё удивился, голова горячая, а ступни и ладони ледяные. А…

– Срочно намочите полотенце холодной водой и положите на лоб. Ладони и ступни растирайте, можно спиртом, можно просто растирать пока не станут тёплыми. Ещё дайте выпить «тройчатку», – и она быстро перечислила, какие лекарства входят в её состав и дозировку.

– Да. А что ещё?

– Больше тёплого питья… Послушайте, не сочтите за навязчивость, но я знаю, что такое состояние у ребёнка чревато судорогой. Давайте я к вам сейчас приеду со всем необходимым и помогу вам…

– Слава Богу! Я хотел вас об этом просить. Я сейчас за вами пришлю такси. Уточните свой адрес.

Она назвала адрес. Сама подумала: «Какое ещё такси?» Но ехать надо было срочно. По собственному опыту понимала и знала, чем может всё это закончиться. Поэтому без реверансов.

***

До приезда машины она успела собрать необходимые лекарства из своей домашней аптечки, даже взяла новое кухонное полотенце для компресса. Мало ли что. Может у них нет? Захватила с собой фруктовый компот, варенье и замороженные ягоды для приготовления питья.

Быстро подъехавшее такси повезло её за город. Вдруг пошёл снег. Белый, пушистый. Радоваться надо в такую погоду, бегать, лепить снеговиков, бросаться снежками, кататься на санках, а не болеть. Она очень тревожилась за Женю и хорошо себе представляла, чем может закончиться такое состояние ребёнка. Её племянник, когда ему было лет пять, заболел и попал на скорой в больницу. Если бы они правильно тогда позаботились о нём, судорожного синдрома можно было бы избежать.

Наконец, она прибыла на место. Невысокие ворота были распахнуты. Ей навстречу выбежал из дома взъерошенный Максим. Вид у него был ещё тот! Было заметно, что он не спал, в глазах читалась тревога.

– Спасибо, что приехали. Жека не знает, что я вам звонил. Будет для него сюрприз, – он взял у неё пакеты и повёл в дом.

***

– Проснулся, наконец, зосонюшка! Доброе утро! Вставай завтракать пока пельмени не остыли! – сестра вошла в комнату, неся кастрюли с дымящимися пельменями. – Мне сегодня повезло, Екатерина Фоминична спит ещё. Плита была свободной.

От пельменей шёл аппетитный аромат. Миша давно проснулся. Его разбудили громкие разговоры соседей на общей общежитской кухне и гомон снующих в общем коридоре ребятни, просыпающихся ни свет, ни заря в выходные дни.

– Кстати, ты принёс костюм? Его сегодня потребует наш режиссёр. Мне хотелось бы, чтобы он был в целости и сохранности.

– Доброе утро! Принёс. Вот он на кресле прикрытый пледом лежит. Не переживай, всё в порядке.

Он улыбнулся сестре. Она иногда давала ему костюмы из их театральной костюмерки, где работала… Ах, нет. Ведь в театре не работают, а как это там у них… э-э-э… служила. Да, да, служила актрисой. Точно… Странно. Ведь и он служит. Но его служба на тысячу порядков отличается от её служения. Слово одно, а значений… и направлений …

Разговаривая с братом, Света уже накрыла на большом круглом столе, стоявшем в углу их небольшой комнаты завтрак.

– Марш умываться! – скомандовала она.

«Я вытащил свой сотовый из кармана или нет? Потом расспросов не оберёшься: «Для чего тебе такой «ископаемый» телефон, когда у тебя есть айфон»!». Да для того… Именно так они договорились общаться со своим шефом Николаем Ивановичем, у которого был аналогичный агрегат. Два номера, о которых никто кроме их двоих не знал.

Он подошёл к креслу якобы для того, чтобы сложить плед и незаметно проверил потайной карман в костюме. «Уф, выложил. Вопросов не будет». Взяв полотенце отправился в умывалку по общему коридору по которому носилась ребятня. Мальчишки важно подходили к нему и жали, здороваясь, его руку. Он у них пользовался уважением, для всех соседей он был военным, служащим в находящейся за городом части.

– Свет, как ты думаешь, – решил он спросить сестру, когда уже они вдвоём сели за стол. – может ли человек быть законченным негодяем, преступником, если даёт незнакомой старушке двадцать тысяч рублей?

– Не знаю, Миша. Всё может быть. А почему он так поступил, не знаешь?

– В смысле? Поступил плохо или поступил хорошо? – он с удовольствием уплетал вкусные пельмени.

– В обоих случаях. На всё должна быть причина, – Света ещё подложила ему порцию пельменей и посыпала их свежим укропом.

– Это понятно. В плохом, наверное, хотел «бабок» побольше срубить, а вот в хорошем… Не знаю.

– Да… «Люди гибнут за металл». Страшно, да? Несправедливо. Глупо.

– Ладно, давай не о нём, а о тебе. Как дела в театре? Опять «Кушать подано, барыня».

– Нет. Положительная динамика. Но я хочу сходить на кастинг на студию. Если не получится, я уж точно из-за металла гибнуть не собираюсь. Но нам с тобой за комнату платить надо, да и куртка тебе новая тёплая нужна. В костюме «Золотой рыбки» не проходишь, правда?

– А что, можно. Он кстати, очень тёпленький изнутри. Правда я на куртку его надевал.

Они с сестрой расхохотались, представив, как он поедет в метро в этом экстравагантном костюме, задевая своими яркими плавниками соседей по вагону.

***

Такс… Немного кремика… Вот так, хорошо… Упс! Сколько тут морщинок! Ничего, подтянем, вытянем, разгладим… Утюгом, что ли? Ничего! Главное – это блеск в глазах, задор в сердце! Очень хорошо, что глазки не искусственные и сердце настоящее. Вставные зубы – это прекрасно! Парика нет, тоже радует. Ноги, руки свои, натуральные! Главное – это чувствовать себя молодой, а мнение окружающих со временем приложиться! Но иногда хочется, чтобы они эту «молодость» тоже замечали.

Валентина Георгиевна стояла в просторной прихожей и придирчиво -насмешливо рассматривала себя в зеркале в старинной оправе. Это зеркало они нечаянно обрели при покупке дома, когда разбирали старый хлам в сарае, оставшийся от прежних хозяев. Сначала хотела его выбросить, но оно очень понравилось дочерям, вот и пришлось его оставить. Старшая дочь отмыла, почистила, покрыла лаком старую раму и украсила её бусинами. Теперь невозможно было узнать в этой красоте прежнюю старую рухлядь. Теперь висит в прихожей и радует глаз.

Валентина Георгиевна подошла к окну. Сегодня пошёл первый снег. Декабрь, а как будто осень. Сыро и слякотно. Белое, пушистое, нежное покрывало уже спрятало грязные дорожки и палисадник. Ей вдруг захотелось прогуляться под снегом по двору. Это была её первая зима в новом доме. Быстро одевшись, она вышла во двор.

***

Проработав более тридцати лет в школе, Валентина Григорьевна вдруг поняла, что уже вполне достаточно «посеяла доброго и светлого в души детей», и пора позаботиться о себе. Однажды, случайно встретившись на улице со знакомой, которая ей рассказала о своей приятельнице, бывшей учительнице, проработавшей много лет в школе, а теперь ходит с трясущимися руками и головой. Это заставило её серьёзно призадуматься. Работа, конечно, любимая, малооплачиваемая, много нервов и сил забираемая. И решилась. Выпустив детей в старшие классы, написала заявление и уволилась. Спокойно, без помпезности ушла на пенсию. Сколько лет проработала в школе, и… Здравствуй, пенсия! Здравствуй, средний прожиточный минимум!

Сначала было приятно и легко. Просто как отпуск. Потом…

Её родные дети выросли и разъехались. Когда-то очень большая семья сократилась в пять раз. Вернее, не сократилась, а наоборот, увеличилась. Дочери вышли замуж, сыновья женились и покинули родной дом. Сократилось число жильцов в её квартире. Но ничего трагичного в этом не было. Все её дети обрели личное счастье, часто приезжали к ней, звонили по телефону. Наконец, наступило долгожданное спокойствие.

Вечера проходили тихо и мирно, никаких тревожных мыслей, никаких подготовок к педсоветам, урокам, родительским собраниям. Можно было почитать книги, посмотреть интересные фильмы, в основном детективы, но не кровавые. Телепередачи она не любила. Они для неё все были не естественными, а постановочными, банальными и глупыми. Жизнью, так называемых звёзд, она не интересовалась. Для неё они были простыми людьми, попавшими случайно или по собственной воле в ловушку славы, известности. Люди как люди.

С недавних пор она увлеклась изучением иностранных языков. Английский учила ещё в школе, потом хотела поступить в институт иностранных языков, но судьба распорядилась иначе. Тем не менее она спокойно могла переводить тексты, понимала речь. Добавились ещё французский, немецкий, испанский и итальянский. Это занятие её увлекало и переключало на другую деятельность. Однажды, её средний сын сказал: «Судя по тому как ты учишь языки, мама, создаётся впечатление, что ты собралась в кругосветку». Какая кругосветка?

Да, кругосветка… Можно было бы махнуть куда-нибудь. Посмотреть мир… В юности она увлекалась историей, археологией, разными загадками… Но сейчас средств пока хватало «махнуть» только по достопримечательностям своего родного края и ближайших районов. Но тоже путешествие, какое -никакое…

Ей частенько было очень, очень тоскливо. Однажды, она поймала себя на том, что перестала бывать на свежем воздухе и начинает полнеть. Кошмар… А что дальше? Депрессия? А от неё до агрессии…Что-то надо делать. Вдруг начнут какие-нибудь болячки вылезать, как «бывалые» пенсионеры рассказывают. Нееет… Я не хочу! Я не буду ходить по поликлиникам! Хотя там можно с мужчиной познакомиться… И по вечерам за миской овсянки делиться друг с другом своими болезненными ощущениями…У кого что болит, и у кого сильнее? Ужас!

Может дачу купить? Ага… «Выйду в огород я одна…» Но свежий воздух – это тема. Очень заманчиво и романтично. Хатка, огород, палисадник… Зима… Обогреватель… Хорошо! Но как же погано! Капец как!

Можно дать объявление на сайте знакомств. «Ищу мужчину для приятного времяпрепровождения. Судьям, прокурорам, адвокатам, полицейским свои кандидатуры не предлагать. Законопослушная гражданка». Чё народу жизнь-то портить? Им и так не легко. Портить или всё-таки украшать?

Вот такие мысли стали терзать Валентину Георгиевну. Особенно тяжко было для неё посещение магазинов. В некоторые из них она просто перестала ходить.

Как-то раз её младшая дочь, наконец-то, уговорила её сходить за кроссовками в большой центральный магазин. Приодевшись, сделав лёгкий макияж, она пошла с надеждой, что сегодня она, наконец-то, купит себе подходящую обувь для гор. Чувствовала она себя прекрасно, была довольна собой как свежо и хорошо выглядит, гораздо моложе, не на свой возраст. Но войдя в магазин…