Малыш от бизнесмена

Дима с мужской настойчивостью непреклонно прижимает меня к своему твердому телу так, что между нами не остается просвета. Язык дерзко скользит меж моих податливо приоткрытых губ, с наслаждением исследует влажные глубины. Ласкает нёбо, заставляя всю с ног до головы покрыться мурашками.

Никогда раньше не целовалась – даже в шутку… Все, что сейчас происходит со мной – самое настоящее откровение. Даже стук дождя за окном не мешает мне раствориться в этом мужчине, который своими прикосновениями заставляет меня почти задыхаться. Никогда не думала, что ЭТО так сильно. Ноги буквально подкашиваются, и я инстинктивно обвиваю руками жилистую шею Волкова. Голова кружится. Все тело обволакивает истома. Он такой сильный, красивый… рядом с Димой я чувствую свою женственность, как никогда. Мне так хорошо…

Пока я, как зачарованная абсолютно растворяюсь в ощущениях, шершавая ладонь медленно скользит вверх по моему обнажённому плечу. Ни на миг не разрывая чувственного влажного поцелуя, рука поднимается выше, обхватывая пальцами горло, запрокидывая мою голову. Еще немного и я потеряю сознание от этого дикого сметающего все на своем пути штурма. Даже не замечаю, как вторая ладонь все сильнее сминает материал моего платья, настойчиво задирая ткань на почти оголившихся бедрах. Голова кружится так, что мысли путаются и жужжат, словно рой пчел при виде меда. Мой язык робко отвечает на властные чувственные прикосновения чужого языка, и я ощущаю, как в широкой груди Димы зарождается что-то, так похожее на еле сдерживаемое рычание.

– Черт, – выдыхает он, выпуская на секунду из осады мои припухшие влажные губы. В зеленых глазах горит дикое пламя. – Ты такая сладкая, Алена… Башку сносит.

Словно в подтверждение Диминых слов, что-то твердое все настойчивее упирается мне в бедро. Стесняюсь опустить глаза. Щеки опаляет лихорадочный жар, когда Дима прикусывает мочку моего уха, вызывая дрожь во всем теле. Не давая сдвинуться с места, дует на оставшийся влажный след.

Еще пару мгновений и он, подхватив меня, словно пушинку, на руки, подходит к большой кровати и аккуратно кладет на темные простыни. На секунду пугаюсь, но тут же себя успокаиваю: разве может быть плохим то, от чего так хорошо? Ничего не будет! Только пара поцелуев… и все.

До этого мне казалось, что простыни абсолютно черные, но сейчас я вижу, что это совсем не так. Они глубокого благородного цвета индиго. Мои волосы так контрастно смотрятся на них, что это не может не завораживать.

Дима опускается рядом со мной на бок и приподнимается на локте. Раскрытая ладонь собственническом жесте ложится мне на живот, полностью закрывая его смуглой рукой.

– Проклятье! Ты идеальная, – хриплый голос будто проникает в каждую клеточку тела, лаская. – Не стесняйся. Хотя, есть в этом что-то такое, что заводит, малышка.

Зеленые глаза скользят откровенным взглядом по моему покорно распростертому телу, пока не останавливаются на белокурых прядях, что влажными серебристыми нитями, будто светятся на синих простынях. Дима почти благоговейно берет один из локонов пальцами, пропуская меж ними шелковистую прядь.

– Красиво…

Еще секунда и прежде, чем я успеваю судорожно глотнуть воздух, крепкое тело оказывается на мне. Настойчивые губы тут же принимаются творить самое настоящее волшебство. Я так поражена чувственными ощущениями, охватившими мое тело и душу, что не замечаю, как начинаю постанывать под крепким тренированным годами мужским телом. Извиваюсь, в своей невинности не понимая, что провоцирую на еще более решительные действия с его стороны. Приятная тяжесть заставляет подаваться навстречу каждому настойчивому прикосновению опытных рук. Они будто не знают устали. Гладят, ласкают…

В какой-то момент Дима приподнимается надо мной и принимается медленно расстёгивать пуговицы на рубашке, буквально пожирая меня взглядом. Белая ткань летит куда-то на пол возле кровати. Пока я, бурно дыша, смотрю на идеальный пресс без единого грамма жира, сильные пальцы не остаются без дела. Они уже скользят к металлической пряжке и ловко расстегивают широкий ремень. Дима медленно тянет бегунок молнии вниз… и этот звук безжалостно вырывает меня из сладкого дурмана.

– Нет… – срывается само собой с губ, и я даже выставляю ладонь так, чтобы оттолкнуть склонившийся над мной великолепный образец мужественности.

Дима ловко обхватывает мое запястье, целует кисть, а затем перевернув ее тыльной стороной вверх, проходится языком по раскрытой ладони.

– Ничего не будет, ели ты не захочешь. Обещаю. Просто джинсы промокли…

Должно быть, на моем лице очень хорошо читается недоверие, потому что Дима поспешно наклоняется, впиваясь в мои приоткрытые губы, жадно сминая, посасывает нижнюю губу. Это прогоняет прочь все – испуг, растерянность. Остается лишь только неприкрытое ничем желание…

Все затмевают его еще более настойчивые прикосновения и поцелуи. И со мной происходит нечто необъяснимое: я начинаю тонуть. Мои руки сами поднимаются и прикасаются к темным, как смоль, густым прядям волос. Они приятные на ощупь. Гладкие, прохладные… Прежде чем я совсем теряю связь с реальностью, Дима заглядывает в мое разрумянившееся от чувств лицо. Большой палец нежно сминает мои губы, будто проверяя их на сочность. Волков ласкает задумчивым изучающим взглядом щеки, округлый подбородок, прикасается подушечками пальцев к скулам.

– Тебе лет-то сколько? – с подозрением щурится он.

Поворачивается вновь на бок и обводит цепким взглядом почти нереально тонкую талию, пока не останавливается на достаточно пышной для столь хрупкого телосложения груди.

– Восемнадцать есть? – взгляд Димы становится серьёзнее. Желваки на слегка покрытых щетиной скулах выступает чётче, выдавая внутреннее напряжение. Ждёт ответа.

Прикусив губу, киваю, тая под страстным нетерпеливым взглядом, совсем опуская такую подробность, что совершеннолетней я стала совсем недавно, а именно – три дня назад.

– Да.

– Спасибо, Боже! Я знал, что ты есть, – совсем не по-христиански шутит Дима, несмотря на висящий на цепочке серебряный крестик на широкой груди.

Почему-то мне это кажется очень забавным. Возможно, во мне говорит тот самый лишний бокал бордового напитка. Боже, что я делаю? Ведь уже завтра я пожалею…

Горячие губы опаляют огнем мой рот и в голове растворяется мысль, состоящая всего лишь из одного слова – «завтра». Его лёгкая щетина трётся о мою нежную кожу, но я не хочу, чтобы он останавливался. Сжимаю судорожно пальцами бугрящиеся мышцами плечи, капитулируя и отдаваясь в полную власть Димы. Не хочу, чтобы останавливался! Хочу и дальше опасно балансировать на самой кромке страсти, на этой дрожащей грани между фантазией и реальностью. А вот когда дело зайдет слишком далеко, я обязательно… обязательно остановлю это безумие!

Глава 12

Дима

– Я ведь знаю, что ты хочешь этого не меньше меня, – уговариваю стройную блондиночку с затуманенным взглядом в моих объятиях. – Поверь, ты не пожалеешь, малышка, – мое быстрое поверхностное дыхание обжигает покрытую мурашками, лишенную изъянов, алебастровую кожу девушки.

Да чтобы ее уговорить, я, черт возьми, готов выпрыгнуть из собственной шкуры! Смотрит непонимающе на меня своими невинными голубыми глазами. Они глубокие, как у русалки. И эта русалка поймала меня в свой невод… Вновь обжигаю поцелуем, удивляясь тому, как колотится сердце. Никогда целоваться не любил. Все эти телячьи нежности не для меня. Считал, что это так – барышне угодить – не более. НО сейчас, трясусь, словно зеленый юнец, смакуя вкус податливых карамельных губ. Ну, какая же она вкусная конфетка…

Необычного цвета серебристые локоны такие приятные на ощупь, будто самый дорогой китайский шёлк. Пахнут так сладко – ванилью и корицей. Иногда соблазны даются не для того, чтобы соблазниться, а для того, чтобы устоять. Но тут же отметаю эту мысль. Я – моряк, а мы не можем себе позволить долгие ухаживания. Такая искра пробежала! Надо быть полным дебилом, чтобы отказаться от столько щедро предложенного дара.

Девушка лихорадочно водит ладошками по моей спине, будто зачарованная, трогая подушечками пальцев испещрённую тонкой паутиной шрамов кожу. Нежные пальчики обводят яркие пятна татуировок именно так, как я представлял совсем недавно в своих откровенных фантазиях.

Углубляю поцелуй. В нем больше нет нежности. Беру желаемое, не принимая и не рассматривая со стороны Алёны никаких возражений и отказа. С какой-то хищной решимостью понимаю: откажи мне она сейчас, я даже не уверен, что смог бы остановиться. Сладкие, будто спелые вишенки губы, такие мягкие и нежные… что почти зверею. Выпустив из плена приоткрытый милый розовый ротик, не останавливаюсь на этом. Скольжу огненной цепочкой поцелуев по запрокинутой лебединой шее девушки. Не сдерживаясь, раскрытыми ладонями нетерпеливо обвожу контуры пышной груди своей белокурой куколки через платье. Никогда таких не видел, если только в кино.

Изгибы тонкой талии волнуют до одури. Стройняшка! Хочу видеть ее… всю. Владеть. Чтобы только моей была.

Сам удивляюсь обуявшим странным чувствам собственничества. Почти калит* от одной мысли, что какая-то падла своим липким взглядом будет на мою конфетку глазеть. Башку оторву! Глаза выдавлю! МОЯ! Почти в бешенство впадаю от одной мысли о мифическом сопернике. Завтра же заберу ее шмотки и что там еще дорого моей Аленке? Главное только с ее батей найти общий язык, а там дело за малым. Сниму квартиру, чтобы рядом была.

На секунду разум затмевает острое сумасшествие. А что, если ее в свою квартиру на набережной привести? Трясу головой, чтобы от этого дикого наваждения избавиться. Совсем видать поплыл, раз думаю о том, чтобы в своей холостяцкой берлоге девчонку поселить. Веду пальцами по гладкой полупрозрачной коже. Под ней хорошо видно русло голубоватых венок. Сердце несется куда-то, как сумасшедшее, но я боюсь спугнуть девушку слишком напористыми действиями.

Самого на части рвёт. С одной стороны хочется побыстрее сделать своей – поставить клеймо принадлежности, а с другой стороны, жажду неспешно насладиться сполна такой красотой. Да и, что греха таить, какой же кайф было бы увидеть в момент кульминации восхищение в широко раскрытых васильковых глазах блондиночки!

А сейчас догадываюсь, как выгляжу в ее глазах. Непроизвольно морщусь. Здоровенный буйвол весь в шрамах и тату, а она такая … воздушная утонченная вся. Грудная клетка тяжело поднимается в такт неровному тяжелому дыханию. В предвкушении тяну вниз кромку чёрного платья. Не останавливаюсь даже, когда небесно- голубые глаза Алёны широко открываются от понимания того, что я практически обнажил ее стройное тело.

Девушка громко ахает и судорожно впивается острыми коготками в мои плечи, когда ощущает мое прижавшееся к ней твердое тело. На мне уже практически ни единого клочка ткани. Желание, что плещется в крови, я успешно сдерживал до этого, но теперь оно грозит вот-вот перелиться через край. Как я и думал, она – само совершенство. Изящная, хрупкая… А ее такая непривычно невинная, но вместе с тем бурная реакция на мои ласки и поцелуи, заставляет буквально сатанеть. Наверняка у нее и мужика-то нормального не было. Желторотые неумелые малолетки не в счет. Ласкаю пальцем румяную щечку, наблюдая за тем, как в затуманенных глазах белокурой красавицы разрастается буря эмоций: страсть, испуг, любопытство. Веду пальцами по округлому бедру, сминая небольшой, обычный, хлопковый кусочек ткани, за которым прячутся врата в самый настоящий рай.

Не давая опомниться конфетке, тянусь к джинсам и жестом фокусника ловко вынимаю из заднего кармана «резинку». Надрываю зубами шуршащий квадратик, пока подо мной моя совсем растаявшая красавица прикрыла длинными черными ресницами васильковые глаза. Еще мгновение… Тело девушки трепещет, словно крылья бабочки, охваченные огнем. Мысленно проклинаю себя, на чем свет стоит, приподнимаясь на локтях. Не могу поверить! Девушка, так поразившее мое воображение, оказалась… девственницей. Как вообще такое может быть?!

А я так грубо… Тяжело сглатываю, встречая взгляд широко распахнутых полных слез, боли, а главное, обиды глаз. Алена прикусывает почти до крови нижнюю губу, но все же жалобный стон успевает сорваться с ее уст. В моей груди нарастает буря эмоций: шок, сожаление, какая-то, к чертовой матери, неуместная в данной ситуации гордость, что я у нее первый.

– Проклятье! – ругаюсь, когда вижу, как по бледной щеке Алены ползет прозрачная крупная слеза. – Ты почему не сказала, что девочка еще?

–Дима, – всхлипывает Алена. Нижняя губа девушки дрожит. – Больно.

Из васильковых глаз брызжут слезы, и она совсем по-детски закрывает дрожащими ладонями лицо.

Меня, одним словом, выворачивает наизнанку. Все внутри выжигает дотла. Сжимаю зубы так, что, кажется, в порошок сотру. Придурок! Обидел все-таки малышку… Не хотел, но обидел. Чувствую себя последней скотиной. Наклоняюсь над побледневшим личиком, сцеловывая каждую слезинку, застывшую в уголках ее чудесных полных боли выразительных глаз. Ласково провожу пятерней по белокурой головке, замечая, как в глазах Алены появляется смущение.

– Сейчас, легче станет, – обещаю, а сам не имею понятия – так оно или нет.

Никогда не связывался с девственницами. Черт его знает, как оно… Всегда предпочитал зрелых женщин, которые знают, что именно хотят от своего тела и от меня.

– Не реви, ничего уже не вернуть, – бурчу, проводя пальцами по коротко стриженному затылку и стараясь выкинуть из памяти тоненький болезненный вскрик.

Мои слова вызывают новый поток слез у красавицы, заставляя прижать ее сопротивляющееся тело ближе к себе. Хотел успокоить, только вот вышло, как всегда. Такта у меня, конечно, как у бурого медведя в лесу. Притягиваю ее ставшее неподатливым тело к себе так, что белокурые локоны рассыпаются по моему плечу, а изящный слегка курносый носик утыкается в мою грудь. В крови бурлит самый настоящий адский пожар, но я, не выдавая его голосом, ласково шепчу:

– Спи. Завтра все решим.

Только вот мое тело совсем не согласно с таким поворотом дел. Мышцы то и дело сокращаются от прикосновения гладкой упругой кожи лежащей рядом красавцы. Сильнее сжимаю челюсти, мучаясь от накатывающего желания. Несмотря на одолевающих похотливых демонов внутри, медленно прикрываю глаза, стараясь выровнять дыхание. Чувствую, как длинные мокрые ресницы девушки щекочут кожу руки. Сильнее смыкаю объятия. Прислушиваюсь, как одержимый, к тихому, почти беззвучному дыханию девушки, что с каждой секундой становится все размереннее.

Не знаю, что ждет Алёна от завтрашнего утра. Но уже все решено. Моя! Никому не отдам.

Глава 13

Алена

Прикрываю глаза, подставляя лицо мягким утренним лучам солнца. Воздух на улице теплый и влажный. Небольшой ветерок дует в лицо, развивая светлые волосы, ласково охлаждая алеющие щеки. Он будто пропитан морской солью и насыщенным ароматом цветущих в округе цветов.

Не хочу быть кем-то замеченной, поэтому спешу мимо булочной, откуда доносится аромат свежего горячего хлеба и пряных местных блюд. Рот наполняется слюной, но мне совсем не до этого. Прежде чем завернуть за угол, словно нехотя оборачиваюсь, чтобы в последний раз посмотреть на пристань. В сердце что-то обрывается, будто сильно натянутая тонкая струна. Затем еще одна…

Яхта Волкова…

Похожее на призрак судно, еле виднеется через плотню дымку тумана. Тяжело сглотнув, опускаю глаза. Пусть исчезнет из памяти. Навсегда. Будто и вовсе не было! Но стоит поднять взгляд, как разочарование топит душу на месте. Никуда не исчезла.

Стискиваю конвульсивно пальцы. Разве я многого хочу? Просто забыть…

Но смогу ли я избавиться когда-нибудь в будущем от этого неотступно преследующего мучительного чувства стыда?

В ушах, тут же, будто издеваясь, звучит сиплый голос бородача, когда утром, стараясь убежать с яхты незамеченной, я поднялась вверх на корму.

– Че не заплатил? Во дает! Спит небось?

Чешет бороду, в которой виднеются рыжеватые волоски, а затем, морщась, лезет в карман холщовых штанов. Вынув увесистую пачку плотно свернутых купюр, щедро отсчитывает и сует почти насильно в мои висящие плетьми вдоль тела руки.

– На, вот. Одними обещаниями сыт не будешь. Говорил же, бабками не обидим, – оценивающе смотрит на мое бледное потрясенное лицо. – Девять утра, – присвистнув, качает головой. – Вот ты его умаяла, девочка.

Разжимаю судорожно сжатый кулак и на асфальт, кружась, словно осенние листья, падают новенькие, хрустящие, зеленые и желтые купюры. Только вот сейчас лето, а не осень… а осень – она навечно поселилась в моей душе. Равнодушно смотрю себе под ноги. Евро. Я раньше их в глаза не видела. Чужого мне не надо! Равнодушно ступаю подошвами балеток по купюрам, двигаясь вперед. С горечью понимаю: хочу не хочу, но – эти события в мельчайших подробностях запомнятся на всю мою оставшуюся жизнь – история так не похожая на романтичную историю Ассоль…

Горечь поднимается по горлу. Вместо «Алых парусов», алые пятна крови на простынях. Вот и все – девство закончилось. Потерянно оглядываюсь вокруг.

По обеим сторонам улицы, возвышаются большие кирпичные здания. Многие оштукатурены и покрашены в светло-розовый, бежевый и серый цвет. Балконы ограждены чугунными кружевными решетками. Все они, как один, похожи на мини цветники. На одном из балконов появляется мужчина в полосатой тельняшке. Он, пыхтя никотином, добровольно травит себя ядом, разворачивая утреннею газету.

Это будто служит для меня сигналом к действиям. Дрожащими ладонями разгладив смятую рубашку Волкова, накинутую поверх короткого черного платья, поправляю сбившиеся за ночь волосы. Когда мой вид становится более-менее приличным, направляюсь в сторону припаркованных у дороги ярко-желтых такси с шашечками. Я готова отдать все свои деньги, лишь бы исчезнуть из города, ставшим для меня настоящим разочарованием.

– Куда поедем, красавица?

Вздрагиваю от этого обращения. Ведь именно ОН так называл меня – «красавица».

Мужчина с карими глазами и совершенно непримечательной внешностью, вежливо открывает передо мной дверь старенькой вишневого цвета «Лады» и я, прошмыгнув на заднее сидение, заставляю себя ответить:

– В Варваровку, пожалуйста.

Водитель в возрасте обходит автомобиль и, усевшись, поворачивает ключ в замке зажигания. Тут же отворачиваюсь к окну. Не хочу разговаривать. Я и так опасно балансирую на грани истерики.

–– Деньги-то есть? – водитель бросает изучающий взгляд через зеркало дальнего виденья, но я не обижаюсь. Расстояние до хутора не малое. Любой захочет подстраховаться. – Две тысячи.

Две тысячи… Судорожно сжимаю пальцами наличность. А есть ли выбор? Нет.

– Да, есть.

Машина трогается, и я прикрываю глаза. Внизу живота болезненно тянет, напоминая о прошлой ночи, и по щеке медленно ползет, щекоча, слеза. Открывать глаза совсем не хочется. Вообще ничего не хочется! Сглатываю вязкую слюну, ощущая во рту не очень приятный виноградный привкус. Гадость! Морщу брезгливо нос. Всегда знала, что вино – это зло и, похоже, даже не представляла, насколько была права. «Зеленый змей» погубил далеко ни одну жизнь, а сколько по его вине было совершено ошибок?

Вот и я не стала исключением. В памяти, словно издеваясь, всплывает воспоминание о том, как мужчина с идеальным спортивным телом, лениво развалившись на животе, комфортно спит, растянувшись на прохладных небрежно сбитых простынях. Волков выглядел, как довольный хищник, получивший то, что хотел. Тошнота, будто морской спрут, сжимает ледяными щупальцами все сильнее и мучительнее бьющееся в агонии сердце. В смятении смотрю в окно, пока в голове одна ярче другой мелькают картинки вчерашней ночи. Нежная кожа груди до сих пор горит от прикосновений его небритых скул. Щеки обжигает малиновым жаром. Стыдно…очень стыдно.

Я поступила правильно, решив ускользнуть с яхты до того, как проснется Волков. Как бы я встретилась глазами с этим человеком после того, что было между нами ночью? С губ срывается тихий стон, и я поспешно прячу в ладонях лицо. У меня привычка такая с детства – кажется, что так никто не видит ни меня, ни моего позора.

Как?! Боже… Как вообще до этого могло все дойти? Это просто кошмар! Это… Даже в страшном сне я не могла предположить, что все может обернуться таким образом.

Тяжело сглатываю, ощущая, как начинает щипать глаза. Я никогда не была так подавлена, как сейчас. Провела ночь с незнакомцем… отдала ему свою невинность, а ведь я всегда мечта об другом! Муж, семья, дети…

Сколько раз я растворялась в зеленых глазах, в улыбке, в нежном голосе? Содрогалась от дерзких настойчивых прикосновений? Не помню. Но точно знаю одно: Волков будил меня глубокой ночью, и мы были… близки еще раз. Что-то шептал про то, что я его русалка и он меня нашел и никуда больше не отпустит. Несмотря на то, что боль уже не была такая мучительная, как в первый раз, это все, мягко говоря, круто отличалось от того, что я представляла в своих нежных девичьих мечтах. Боже, на второй подушке даже не сохранилось отпечатка его головы. Наверное, это из-за того, что мы всю ночь проспали на одной.

Сжимаю пальцами крепче колени. Наверняка, для него эта ночь ничего не значила. Он просто мужчина, которому предложили свое тело. Пусть так неосторожно и по наивной глупости, но предложили. Скорее всего, я не первая и не последняя. Прикусываю губу, делая глубокий надрывный вдох. Почему же так больно от этой мысли в груди? Я знаю ответ. Потому что в какой-то момент я почувствовала себя нужной, любимой. А потом наступило утро…

Глупо. Я глупая. Прикусываю дрожащую нижнюю губу, уже ощущая, как долго сдерживаемые слезы текут по разгоряченной щеке. Черчу пальцем на пыльном стекле рваные линии, прислонившись щекой к грубой синей обивке сидения. Мысли мучают, словно раскаленные до бела щипцы, выкручивая наизнанку, истязая. Когда разбивается вдребезги окно или падает хрустальная ваза стоит такой грохот. Так почему, когда разбивается сердце, это происходит совершенно бесшумно? Это происходит в абсолютной тишине, и хочется, чтобы грянул гром с молнией, которые отвлекут от боли. Но ничего не происходит. Мир движется, как обычно. Люди смеются, идут на работу. Никому нет никакого дела до того, что происходит вокруг.

Словно разделяя мое настроение, погода резко портится, и по чистому стеклу автомобиля начинают барабанить крупные дождевые капли. Одна, потом вторая… Сбиваюсь со счета. Небольшой слепой дождь на моих глазах превращается в ливень. И я уже не уверенна из-за чего именно перед глазами расплываются быстро мелькающие за окном автомобили и зеленые деревья. Слезы виноваты или же дождь. Внутри все надрывается от крика, но его никто не слышит и не услышит. Я похороню его там, где и свои мечты о светлом будущем.

Эта ночь останется для меня сродни открытой ране, в которую попала морская вода, разъедая, выжигая нежное сердце, а гордость превращая лишь в горстку пепла.

Глава 14

Дима

Четыре месяца спустя

Грязно выругавшись, одним большим глотком осушаю наполовину наполненный стакан. Кажется, еще немного и от ярости зубы в пыль сотру. На экране трубки, словно приговор, мелькают одна за другой жалкие отписки Влада. Никто не видел, никто не знает… Опять мимо. Проклятье! Пальцы в бешенстве сжимаются в кулак. Прошло почти четыре… Мать его, четыре месяца! Как может человек просто взять и исчезнуть?! Бред! Желваки на скулах сводит так, будто они живут своей отдельной жизнью.

На смену злости приходит другое чувство, не менее сильное… Мне сложно обозначить его для себя, потому что ранее я с ним не сталкивался. Аленушка, где же ты, малышка? Почему сбежала?! С досадой вспоминаю то утро, когда проснулся совершенно один на большой двуспальной кровати. Если бы не кровь на простынях, подумал бы, что совсем поехала крыша. В голове мелькает воспоминаниями состоявшийся несколько месяцев назад разговор с другом.

– Весь порт вверх ногами поднял, в каждый угол квартала заглянул, – с досадой машу рукой. – Бесполезно! Нигде нет. Как сквозь землю провалилась.

– Я бы на твоем месте проверил наличку и ценные бумаги.

Буквально ощущаю, как мое лицо начинают покрывать красные пятна ярости и негодования. Глядя из-под густых бровей на друга, цежу сквозь зубы:

– Она не такая. Понятно?

– Понятно. Чего не понятного-то? – усмехается задумчиво Давид.

Уже в красках начинаю представлять, как мой кулак здоровается с челюстью лучшего друга, но беру себя в руки. Садулаев мне нужен. Точнее, его связи.

– А если напрямую, откуда знаешь? – Давид крутит в руках ручку, на основании которой тонким шрифтом выгравировано «Паркер». Встречаюсь с ним уверенным взглядом. – Может, у нее что ни ночь, то приключения в порту.

– Нет! – рычу в ответ, почти до глубины души оскорбленный идиотским намеком Давида. – Я первый! Она девственница была.