Отель «Забытие»

Илья Финк

Отель "Забытие"

"Где есть надежда, там есть жизнь. Она снова наполняет мужеством и придаёт силы"

Анна Франк

Разговор 1.

Разумов ворочал в руках стеклянный шарик с раскрашенными в красную краску стенками. Стоя у ресепшена неприятного на вид отеля, он пытался понять, что конкретно не дает ему проникнутся духом этого мелкого городишка.

– Одноместных номеров нет. Разобрали всё, когда узнали о надвигающемся «конце», надеются спрятаться.

– Простите?

Длинный худой мужчина стоял перед стойкой администратора и, выпучив глаза, пытался собрать мысли.

– «Конец» близко, вы что, не знаете? Он заберет всех, вот они и пытаются спрятаться.

Пожилая женщина в красном мундирчике объясняла посетителю ситуацию, которую ждал весь этот чахлый город. Останавливаясь после каждого предложения и делая небольшую передышку, она объяснила, что каждый год в один и тот же день в город приходят «Жнецы смерти», забирая кого-то из жителей. Этот день прозвали «Концом». Разумов попал сюда в самое неподходящее время.

– Поселите меня хоть куда-нибудь. Я готов ночевать с кем угодно и где угодно, только дайте мне ночлег. На улице очень холодно.

– Вы не понимаете. Город через несколько часов сойдет с ума, вам нельзя тут оставаться. Вам нужно уезжать!

– Я не могу уехать, я нужен здесь. Меня пригласила одна дама, только я могу ей помочь.

– Как вы собрались ей помогать, какая вообще ей нужна помощь?

– Понимаете, – он завернул ворот рубашки. – я психолог. У той дамы, которая ко мне обратилась, невероятно тяжелая судьба. У нее куча проблем в голове, я попытаюсь ей помочь.

Женщина-консьерж посмотрела на Разумова, закатила глаза и продолжила:

– Грядет «Конец», и с вашим описанием, конечно, извините, но не думаю, что она выживет. Таких забирают в первую же очередь.

– Да что такое этот ваш «Конец», почему людей вообще должны куда-то забирать, почему люди идут куда-то добровольно?

– У них нет другого выхода. Это судьба. Если за тобой пришел жнец, то ты обречен, абсолютно без права на спасение. Все уже решено за тебя.

К внимательно слушающему мужчине подошел швейцар. Смуглый мальчишка лет девятнадцати поравнялся с краем стойки, выпрямился и дотронулся до плеча Разумова:

– Ваш чемодан я разместил в 413 номере, мистер. Двухместный стандарт. Ваш сосед – какой-то нерусский, вроде француз, я так и не разобрал. Пройдемте?

Разумов посмотрел на консьержку, кивнул и проследовал за швейцаром. Женщина немного наклонилась, чтобы половина тела свисала с ресепшена и закричала вслед:

– «Конец» близко, никто не спасется.

Разговор 2.

Разумов шел по узкой лестнице за парнишкой в черном мундирчике. Когда они прошли второй этаж мужчина заговорил:

– Ты тоже боишься этого «Конца»?

– Все его боятся, только кто-то больше, кто-то меньше. Я пережил в этом городе уже пять таких дней. Пять лет подряд я молился, чтобы меня не забрали

– Пять лет… почему ты не уехал отсюда? Зачем ждать собственной смерти? Это же абсолютно неразумно!

– А зачем куда-то уезжать? Смерть все равно рано или поздно настигнет. У каждого свой путь, у кого-то короткий, у кого-то длинный. Заберут в судный день – на то воля божья. Смирился я уже. Так-то городишко хороший, маленький такой. Летом дышится легко, не представляете как. А вот зимой, конечно, хоть в пять шуб зашивайся, все равно холодно будет. Еще и «Конец» этот. После второго такого я даже и ждать уже перестал. Ну день и день, умереть и не в него спокойно можно, а если выпадет так, и жнец придет, то я только рад буду, что так уйду.

– Абсурд какой!

– А по-другому и не бывает, это не объяснить иначе. Мирятся люди, понимают, что ничего не сделать.

– Уехать, почему нельзя просто уехать?

– Да объясняю же, незачем. Людям и тут хорошо, зачем что-то менять? Не нужны перемены никому, все уже привыкли к таким устоям.

– Абсурд, чистой воды абсурд.

– А вы, мистер, откуда вообще будете?

– Из Москвы я, проездом тут у вас на несколько дней.

– Это вы конечно, удачные деньки выбрали, для проезда-то. Не боитесь не вернуться?

– Я абсолютно не понимаю всего этого вашего «Конца», в голове не укладывается, чтобы люди добровольно шли на собственную смерть! Бред, какой бред!

– Ну, не скажите, мистер. Для кого-то бред, для кого-то целая жизнь. А вот и ваш номер, кажется. Дошли.

Парень отворил Разумову дверь в 413 номер, потянуло портвейном. Швейцар протянул мужчине руку:

– Надеюсь к утру застать вас живым, мистер. Приятно было поболтать.

– Спасибо, тебе тоже удачи. Хоть и не верю во все это я.

Швейцар пожал руку Разумову, развернулся и зашагал вниз по лестнице. Мужчина же шагнул внутрь номера.

Разговор 3.

– Ох, уи! Приветствую вас, синьоре!

Молодой француз лежал на койке справа от входа и смотрел на своего нового соседа.

– Меня зовут Луи, а вы как?

– Вы хотели сказать «Вас»?

Разумов посмотрел на молодого человека. Его светлые кудрявые волосы небрежно перебегали в разные стороны, когда француз вертел головой. Одет он был в синие брюки, синюю рубашку и синий пиджак. Некий морской человек, в цвет океана.

– О, да-да! Вас, как вас зовут?

– Андрей. Меня зовут Андрей.

– Что принесло вас сюда, Андрэ?

Разумов прошел в номер и сел на кровать слева от двери. Посмотрел на свой чемодан, а затем перевел взгляд на собеседника.

– Еду к одной неспокойной женщине, борется с недугом. Просит, чтобы я ей помог.

– А кто же вы по профессии, раз лечите недуги женщин?

– Я психолог.

Мужчина встал и медленно опустился к чемодану. Открыл его и начал доставать оттуда некоторые вещи: записную книжку, черную стальную ручку и карманные позолоченные часы. Потом он сунул руку в карман своего пиджака и достал оттуда красный стеклянный шарик. Кинул его внутрь чемодана, прямо на рубашки. После закрыл чемодан и сел обратно на кровать.

– А вы? – начал Разумов. – Не боитесь «конца»?

– Уи! Конечно боитесь! Но так уж вышло, что я здесь не первый «конец». Второй, на моей памяти, переживаю.

– И не уезжаете?

– А зачем, друг мой? Разве плохо здесь? И кормят, и поят, и работа есть.

– И умереть в такой день можно.

– А что же до смерти-то? Разве не ждет она где-нибудь за углом? Разве не постучит в твою дверь в любой день? Если судьба скажет, что я должен умереть сегодня, то я не буду перечить – умру.

– Почему вы все тут такие? Вы принимаете смерть, как будто она часть вашей жизни. Почему?

– Все просто, друг мой. Зачем бежать от того, что все равно тебя настигнет? Разве есть в этом какой-то смысл?

Разумов опять встал с кровати и направился к двери. Потянув за ручку он открыл себе путь в коридор.

– Мне нужно на воздух, прошу меня извинить.

– Не стоит беспокоиться, новые люди часто не понимают тонкостей нашего города и его жителей.

Мужчина посмотрел на француза и выскочил в коридор.

Разговор 4.

Коридор отеля заливал желтый свет тусклых ламп. На полу лежал красный старый ковер, а стены украшали картины в деревянных рамках. Разумов шел по длинному коридору и пытался вникнуть во все эти размышления по поводу жнецов и судного дня. Вдруг на встречу ему вышел полный человек в строгом костюме и лакированных туфлях. Они чуть было не столкнулись, а если бы все-таки это произошло, то Разумов наверное бы отлетел в конец коридора под натиском массы своего противника.

– Ох, извините, извините, я чуть было не сбил вас с ног! Простите, ради бога, простите!

Мужчина выставил руки вперед, осматривая Разумова. Сам мужчина был невысоким, с седыми волосами и жидкими усами. Глаза его закрывали очки с тоненькой оправой и толстыми стеклами.

– Ничего, обошлось, все нормально!

– Вы тут новый, наверное? Я вас раньше не видел.

Незнакомец протянул руку:

– Массалов Григорий Григорьевич, местный депутат.

– Разумов, Андрей Разумов.

Они обменялись любезностями, а после Массалов достал из кармана пиджака пачку сигарет, вытащил одну и сунул в рот. Жестом предложил Разумову.

– Не курю, спасибо.

– Это вы зря, конечно. Сегодня все курят, даже некурящие. «Конец» же близко, надо накурится вдоволь, потом уже не сможем.

– Вы тоже переживаете уже не первый «Конец», я полагаю.

– Да, верно, уже тринадцатый. Но сегодня какой-то особый день.

– Что вы имеете в виду?

Разумов посмотрел на курящего собеседника.

– Умру я сегодня, Андрюха, умру. Чувствую это. Придет жнец по мою душу, точно придет, зараза. Чую придет.

– Вы боитесь?

– Конечно, конечно боюсь. А как иначе? Можно было привыкнуть уж за тринадцать-то лет, согласен, но предчувствие смерти играет злую шутку с моим разумом. Принял я уже известие о скорой кончине, но все равно боюсь чего-то. Страх из сердца не выбить, он там глубоко засел.

– Я говорил до этого с людьми, но они абсолютно спокойны. Говорят, что если судьба так решила – значит так тому и быть.

– Врут всё, врут. Никто не может быть спокоен в судный день. Скрывают просто, чтобы тебя не пугать. Через несколько часов будут вжиматься в кресло и молиться, чтобы дверь не распахнулась и не зашел жнец, вот увидишь.

– Это все так странно.

– А по-другому у нас не бывает. Точно сигарету не хочешь, а то я пойду скоро, дела есть на седьмом этаже.

– Нет, спасибо. Воздержусь.

– Ну, как знаешь. Бывай, если что заходи, я в 715 осяду, там смерть приму.

Массалов похлопал Разумова по плечу и поспешил скрыться на лестнице.

Разговор 5.

– Жнеца! Я видел на улице жнеца!

На Разумова налетел мужчина, выбежавший из номера отеля. Он вцепился в него и, широко раскрыв рот, закричал:

– Жнецы! Они готовятся к «Концу», мы все выбраны, мы все умрем! Времени мало, мы обречены!

Разумов попытался успокоить внезапно появившегося собеседника:

– До прихода жнецов, как я понимаю, еще около двух часов, успокойтесь.

– Успокойтесь? Успокойтесь? Вы что, сумасшедший? Вообще смерти не боитесь? Жнецы заберут всех, вас в первую очередь, потому что вы не верите в их силу. Не верите и смеётесь!

– Прошу вас, остыньте. Я не говорил, что не верю в жнецов и «Конец», просто я не местный, и не совсем понимаю, что у вас здесь творится.

– А, ну конечно, не местный, приезжий. Как же я сразу не понял, ты ничем мне не поможешь. Не местных они редко трогают, такие как вы им не нужны, не интересны.

– В каком плане «не интересны»?

– Да что с вас возьмешь? Культуры не знаете, традиций и принципов тоже. Понаехали из столиц и заполняете город. А он и так уже по швам трещит, перезаполнение. Вот жнецы и приходят. Из-за таких вот туристов. Ну ничего, ничего. Отсюда ты уже не уедешь, никогда больше не уедешь.

– Простите, но мой город за несколько тысяч километров отсюда, и я через несколько дней планирую туда вернутся.

– Нет, никто отсюда не уезжает, тут будто магнит. Он к себе тянет, и все тут. Нельзя просто взять и уехать, не пустит город тебя. Ты в западне. Если переживешь сегодняшнюю ночь – то придется жить еще миллион таких же.

– Но, вы же сказали, что нездешних не трогают?

– А кто их теперь знает. Может, начнут. Я не судья им, мое дело – ждать своей участи.

– Простите, мне нужно вернутся в номер, с вашего позволения.

– Да, конечно, беги, прячься. Нездешних не трогают, но могут начать, берегись.

Разумов уже не слышал, что говорил ему таинственный собеседник, он приближался к своему номеру.

Разговор 6.

Вернувшись в номер, Разумов обнаружил, что француза там нет. Он прошел внутрь и сел на свою кровать. Начал монолог с самим собой:

– Абсурд. Такой абсурд. Одни люди боятся смерти, другие воспринимают ее как факт, мирятся с ней. Еще и этот «Конец», жнецы. Что вообще происходит в этом городе? Почему я не смогу отсюда уехать, что это вообще за странности?

В дверь номера постучали. Разумов встал и замер:

– Неужели жнецы? Так рано? Меня? Нездешнего?

В голове проносились все речи собеседников, которых он встречал сегодня. В душе боролись страх и смирение: так должно произойти, нельзя бежать от судьбы, но страшно мне, страшно умирать, не готов я.

В дверь еще раз постучали.

Наконец, выдохнув, Разумов произнес:

– Входите, открыто.

Дверь распахнулась, и он увидел хрупкую миниатюрную девушку, одетую в кремовое пальто и вязаную шапку. Разумову стало легче, дыхание восстановилось.

– Андрей Васильевич, можно? Вы писали, что остановитесь здесь, консьержка показала мне ваш номер.

– Да, заходите, заходите, конечно.

Девушка распахнула дверь до конца и прошла внутрь. Села на противоположную кровать.

– Итак, я вас слушаю, о какой именно проблеме вы хотите поговорить?

– Понимаете, доктор, я вдова. Я потеряла мужа три года назад, в один из судных дней. Жнец посетил наш дом, но забрал только моего Костю. А через два года, в прошлый такой день, я начала слышать, как он зовет меня. Говорит, что холодно ему там. Просит, чтобы пришла, согрела. И так каждый день. Каждый божий день, доктор. И мне так тоскливо становится, так плохо. Кажется, что придут сегодня жнецы за мной, заберут к мужу. Поэтому я вас сюда позвала, поговорить хочу с квалифицированным специалистом, у нас-то в городе таких нет, вылить душу некому.

– Но вы же понимаете, что я могу выписать вам препараты, выслушать, но большую часть работы должны выполнить вы сами. Никто вам не поможет, если вы сами этого не захотите, понимаете?

– Понимаю, доктор. Но просто выслушайте меня, тогда я смогу уйти к мужу хотя бы без лишних мыслей.

– Хорошо, я понял вас. Давайте поговорим.

– Вы верите в переселение душ?

– Например, как по Лондону в его «Страннике»?

– Да, что-то вроде, так верите?

– Я думаю, что душа способна переродиться, но какой смысл во всем этом? Вы ничего не вспомните из прошлой жизни. Все, кто был вам дорог, навсегда растворятся из вашей памяти.

– Душа вечна, доктор, и после смерти люди остаются с теми, кто был им близок при жизни. Поэтому я слышу голос мужа.

– У вас посттравматический шок – стандартная реакция на смерть близкого человека. Я дам вам несколько препаратов, примите их сегодня ночью, чтобы облегчить свои страдания.

– Сегодня ночью я уйду, доктор. Жнецы придут за мной, я готова.

Дверь распахнулась, в номер завалился пьяный француз.

Разговор 7.

– Жнецы убьют нас, убьют всех! Умрем все, как псы подзаборные, никто и не вспомнит!

Разумов жестом успокоил свою гостью и встал с кровати, подойдя к французу.

– Вам, кажется, лучше на воздух.

– Не пойду туда, там эти твари! Всех хотят забрать!

– Успокойтесь, Луи, давайте выйдем в коридор.

– Не пойду я туда, хочу умыться.

Француз оттолкнул Разумова и ввалился в ванную комнату.

– Ведь они уже наготове, ждут, пока люди начнут боятся.

Молодой человек включил кран, потекла вода.

– Они ждут, твари, наших страданий. Ждут, что мы обделаемся со страха, потеряем контроль над собой. Стоят там, внизу, понимают, что не убежим уже никуда отсюда.

– Сколько их, вы видели, Луи?

В проем просунулась девушка. Француз перестал тереть лицо руками и закрыл кран, развернулся на голос. Посмотрев в её лицо с удивлением, он продолжил:

– С дюжину, наверное. На тысячу человек в отеле, конечно, кажется, что мало, но кто знает, за кем они пришли.

Девушка побледнела:

– За мной, точно за мной.

Разумов наблюдал разговор двух обреченных и пытался понять: стоит ли ему боятся смерти, или его пронесет, как нездешнего. Не решил, подумал, что оставит это на потом.

Француз тем временем вышел в комнату, протирая лицо полотенцем. Сел на свою кровать:

– Сегодня меня заберут, я так много грешил, так много…

– И меня заберут, к мужу, в лучший мир.

Девушка подсела к молодому человеку.

– Вы тоже боитесь, или смирились, ждёте этого?

– Я? Думаю, смирилась. Уже хочу увидеть мужа, очень уж он зовет меня. Трудно ему там одному. А теперь вместе будем.

– Примите мои соболезнования, мне жаль.

– Ничего, прошло уже довольно много времени.

– Что вас беспокоит?

Француз взглянул в глаза девушки. Она посмотрела на него. Оба замолчали. Пауза длилась около двух минут, а Разумов все стоял и смотрел на этих двоих. Понимал, что сейчас они сами лечат друг друга, поэтому не мешал. Наконец, девушка продолжила:

– Голос мужа. Он будто не отпускает меня, иногда даже не дает жить спокойно. Постоянно в голове.

– Может, он пытается сопроводить вас к человеку, который будет заботиться о вас так же, как заботился он?

– Об этом я как-то не думала. Звучит убедительно, даже слишком.

Француз придвинулся ближе. Девушка сделала тоже самое. Разумов понял, что в данный момент он здесь лишний, поэтому поспешил удалиться. Он знал, что каким бы ни был этот «Конец», этих двоих он не заберёт. Они только что обрели то, о чем мечтают многие – любовь.

Разговор 2.1.

Разумов вышел в коридор и наткнулся на швейцара, который тащил чей-то огромный чемодан.

– Тебе помочь?

– Это же моя работа, не могу сваливать её на плечи посетителей.

– Да мне не сложно, все равно пройтись хочу.

Разумов подошел к чемодану, взял его правой рукой и взгромоздил на плечо.

– Куда тащить?

– В 716. Там новые заехали, супружеская пара какая-то, знать не знают про «Конец», тоже не местные, видимо.

– Как раз и пообщаемся, узнаю, о чем они сейчас думают.

– Да как о чем – об отдыхе, конечно. Иначе зачем сюда приезжать?

– Здесь разве знают слово отдых? Все постоянно на ногах, суетятся, что-то делают. Ну, в рамках этого города, конечно. У нас в Москве все еще быстрее.

– Знают-знают, только отдыхать не умеют, не заложено у жителей это. Постоянный маршрут: дом-работа-дом. Никаких изменений. Встрепенутся только в последние 15 минут перед «Концом», помолятся, да и все. Кто выжил – возвращаются к прежней жизни, будто и не было ничего.

– Как же странно все тут у вас. Один тип сказал мне, что я застрял тут навсегда, будто, мол, не уеду отсюда никаким образом.

– Отчасти прав. Город-то притягивает. Причем с такой силой, что волей-неволей проводишь тут время. Но не волнуйся, мне кажется, тебя пронесет – сможешь вернутся в свою Москву целым и невредимым.

– Спасибо, на это и рассчитываю. Планировал провести у вас тут не больше трех дней. Уж больно депрессивные виды.

– Что есть, то есть, согласен. Уныло тут зимой. И холодно до одури, ну, я уже говорил.

– Кажется, вот 716. Ты не против, если я зайду и пообщаюсь с приезжими? Хочу узнать у них какую-нибудь информацию.

– Да, конечно, без проблем. Главное, не пугай их сильно.

– Хорошо, постараюсь.

Они распрощались, и Разумов, постучавшись в дверь, зашел в номер.

Разговор 8.

– Простите, не потревожу?

Разумов аккуратно прошел внутрь номера, где расположилась супружеская пара. Мужчина стоял у окна, а его жена сидела за письменным столом и что-то вышивала.

– Мы не ждали гостей, кто вы?

– Извините, что зашел без приглашения. Швейцар сказал, что вы приехали недавно, вы нездешние?

– Нет, мы из Санкт-Петербурга. А почему вы спрашиваете?

– Видите ли, я психолог, и приехал сюда чтобы помочь одной девушке, но сейчас она в полном порядке, и я вышел прогуляться. В отеле во всю бушуют разговоры о «Конце» и «Жнецах смерти», поэтому я хотел узнать у вас, слышали ли вы что-нибудь такое?

Стоявший у окна темноволосый мужчина развернулся и посмотрел на Разумова:

– Да, швейцар нам пытался что-то сказать, но я счел его разговор бредом, и не придал особого значения. А что, есть повод бояться?

– Пока не выяснил. Один незнакомец сказал мне, что нездешних не трогают, но все равно посоветовал остерегаться.

Женщина встала из-за стола:

– Что вообще такое этот ваш «Конец»? И давайте хотя бы познакомимся.

– Ох, простите, совсем забыл о манерах. Меня зовут Андрей Разумов, психолог из Москвы.

– Я Алексей, это моя жена Вера. Просим, Андрей, расскажите о «Конце».

– А зачем вы вообще приехали сюда? В такой холод.

– У меня тут мать, при смерти. Приехали проститься.

– Она не рассказывала вам о «Конце»?

– Упоминала вскользь раньше, но прямо на эту тему мы не говорили.

– Так вы, получается, родились здесь?

– Да, но с момента моего уезда прошло уже больше 15 лет, я ничего не помню об этом городе.

Разумов с облегчением принял слова Алексея о том, что он уехал отсюда 15 лет назад. Значит и он сможет уехать сейчас без каких-либо проблем, точно сможет!

– Хорошо, я понял. На самом деле о «Конце» я знаю не больше вашего. Все, кого я встретил за последний час сходны в одном – если жнец пришел за тобой, то ничего уже не сделать.

– Вам не кажется, что все это бред? Как можно добровольно согласится на собственную смерть? Вы же врач, почему вы верите в эти сказки?

– Я пока не совсем понял, во что именно нужно верить. Пока я придерживаюсь нейтральной позиции.

– Нездешних не трогают, так? То есть, нам с вами боятся, по сути, нечего?

– Может и так. Но пока я до конца не выяснил сущность этого феномена, не могу утверждать наверняка.

В коридоре послышались шаги. Разумов отчетливо различал стук каблуков. Дверь, предположительно, соседнего номера, открылась, и каблуки скрыли свой стук за ней. Мужчина вспомнил о Массалове.

– Прошу меня простить, мне нужно кое-что выяснить. Возможно, я вернусь к вам позже.

– Конечно, не смеем вас задерживать.

Разумов еще раз осмотрел номер отеля, бросил взгляд на супружескую пару и удалился.

Разговор 9.

– 715? Массалов вроде говорил 715.

Мужчина подошел к соседнему номеру и постучал в дверь.

Раздался женский голос:

– Да-да, входите, открыто.

Разумов распахнул дверь. Его взору представился роскошный номер, освещенный хрустальной люстрой. На кресле напротив входной двери сидела очаровательная дама. На ней был домашний халат, а белокурые локоны ее обвивал платок.

– Что вам угодно, молодой человек?

– Это уж вы преувеличили. Мне почти под сорок.

Разумов впервые за долгое время чуть улыбнулся.

– Мужчины молоды и прекрасны вплоть до самой смерти, дорогой. И всё же, кто вы?

– Я живу в 413 номере, мое имя Андрей Разумов, я психолог. Я ищу Георгия Массалова, он сказал мне, что будет здесь.

– Григория?

– Точно, Григория, да!

– Как видишь, дорогой, здесь только я. Гриша пока не заходил.

– Но, я видел его около получаса назад, и он все еще не был тут?

– Думаешь я вру тебе, сладкий?

– Простите?

– Меня зовут Алла Луэнта. Я местная оперная певица. И, признаюсь, я очень люблю мужчин и их внимание ко мне. Понимаешь, милый?

– Оперная певица? У вас здесь есть театр оперы?

– Конечно! Ты что, дорогуша, думал, что наш город – это вообще дыра? Конечно, не как в вашей Москве, но культура везде культура.

– Я не говорил вам, что я из Москвы.

– А по тебе и так видно. Да и слышно. Выговор у тебя особый, так только москвичи говорят.

– Вы тоже из тех, кто не боится «Конца»?

– Его боятся все, милый. Все до единого. И я, и Гришка, и ты, золотце, тоже его боишься. Только пока не осознал этого.

– Сколько таких дней пережили вы?

– А сколько, ты думаешь, мне лет?

– Около 30?

– Мне 38, сладкий. И 38 раз я уже переживала «Конец».

– Я совсем запутался. С какого момента в этом городе появились жнецы?

– Жнецы были тут с самого начала, с самой застройки. Просто не все их помнят. Да и раньше их называли по-другому.

– Как?

– Да черт его знает, не помню уже. Да и не важно это, милый. Главное, что живы мы тут все, пока что, и на том спасибо.

– Нет ощущения приближающейся смерти?

– А у тебя?

– Вопросом на вопрос?

– Привыкла, извини. Привыкла себя защищать. Нет вообще никаких ощущений. Абсолютно. Как и предыдущие 38 лет. Знал бы ты всю мою историю жизни, не стал бы спрашивать чувствую ли я смерть. Я всегда ее желаю. Постоянно.

– Все было настолько тяжело?

– А как ты думаешь? Легко выживать оперной певичке в таком-то городе? Кругом разбой, разврат и потасовки. Разве это жизнь? Приходится чем-то жертвовать, чтобы иметь хоть какой-то кусок хлеба.

– Мне очень жаль вас. Искренне жаль.

– Да что мне с твоей жалости, столько таких жалеющих было, и что с того? Пользовались мной, как вещью, а потом уходили в закат, оставив на столе пару тысяч.