Геринг хотел добавить еще что-то, однако, услышав приказной бас оберштурмбаннфюрера, мгновенно вступившего в командование его, Геринга, личным батальоном, от неожиданности поперхнулся. Он, конечно же, ожидал проявления благодарности и был поражен тем, что обер-диверсант рейха воспринял его жертвенность как нечто само собой разумеющееся.

– Где будет располагаться ваш штаб, Скорцени?

– Штаб? А действительно, где будет располагаться мой штаб? – обратился Скорцени уже к Штуберу.

– Извините, забыл сообщить. В наше распоряжение будет предоставлен старинный замок Шведтбург. Командир батальона «Норд-Вест» со своими храбрецами уже готовит его к нашему прибытию.

– Если вы пожелаете навестить нас, господин рейхсмаршал, то найдете в замке Шведтбург, – объявил Скорцени тем же торжественным тоном, каким Геринг только что дарил ему свой охранный батальон.

– Бывал в этом замке, – ответил рейхсмаршал. – Отличное место для штаба, в нем успешно можно обороняться даже в случае прорыва русских или высадки ими десанта. А спросил потому, что готов отдать в ваше распоряжение свою виллу «Каринхалле», в которой имел удовольствие принимать вас.

– Это была незабываемая встреча, – даже не пытался скрывать иронии Скорцени, поскольку оба они прекрасно помнили, что визит этот чуть не завершился скандалом. – Когда меня вытеснят из Шведтбурга, я воспользуюсь вашим предложением, господин рейхсмаршал.

Скорцени прибыл тогда в «Каринхалле» по поручению Гиммлера, который требовал передачи в его ведение так называемого института Геринга, штат которого занимался составлением досье не столько на врагов, сколько на высокопоставленных чиновников рейха. Среди прочих спецов, в нем числились сотрудники, занимавшиеся прослушиванием телефонных разговоров со ставкой фюрера «Вольфшанце». Почему фюрер простил это Герингу, до сих пор остается загадкой.

Положив трубку, Скорцени с минуту сидел, внимательно всматриваясь в заиндевевшее окно. Это были минуты, которые сам он обычно называл минутами священного бездумья.

– Помнится, в середине января мы с вами, барон, направили батальон «Ост» в Польшу.

– Это происходило без меня, но кое-какими сведениями я уже обладаю.

– Какими же?

– Командир батальона барон фон Фолькерсам получил ваш приказ усилить оборону польского городка Иновроцлав, юго-западнее Быдгоща.

– Да, такой приказ был, – резко отреагировал Скорцени, понимая, что посылал он этот элитный истребительный батальон практически на его собственное… истребление. – И теперь я хочу знать, выполнен ли он.

– Выполнен. Хотя город русскими, естественно, взят.

– А вы что, ожидали, что солдаты «Оста», подобно тремстам спартанцам, остановят всю русскую армию под Иновроцлавом, как под Фермопилами? Вы этого от них требовали, барон?

– Нет, подобными желаниями я не преисполнялся.

– Тогда какого дьявола переступаете с ноги на ногу? Почему вы не включили хотя бы остатки этого батальона в состав войск нашего оборонительного района? Я вас спрашиваю, Штубер!.. – произнес Скорцени, однако, встретившись с поминально-растерянным взглядом своего заместителя, осекся на полуслове.

– Простите, оберштурмбаннфюрер, – растерянно оглянулся Штубер на вошедшего гауптштурмфюрера Родля. – Мне казалось, что вы в курсе…

– Хотите сказать, что полег весь батальон?! Я спрашиваю: весь? Все до единого?!

– Вырвались из окружения и вернулись сюда, в замок Фриденталь, только пять бойцов батальона. Два офицера и трое рядовых.

– И среди них – Фолькерсам?

– Сам командир «Оста» барон Фолькерсам тоже погиб во время прорыва[22].

Пораженный его сообщением, Скорцени с минуту молчал, а затем вдруг грохнул кулаком по столу, как бы изгоняя этим ударом из себя жалость и сострадание, а заодно приводя в чувство своих коллег, и прорычал:

– …И никаких псалмопений по этому поводу, господа офицеры! Никаких псалмопений!

Начало февраля 1945 года. Германия. Восточный фронт. Замок Шведтбург в районе города Шведт-на-Одере.

Замок был небольшим и полуразрушенным и на заснеженной вершине холма, облепленного крестьянскими домами и всевозможными местечковыми строениями, казался то ли обезглавленным, поруганным собором, то ли давно заброшенным монастырем. Однако в левом крыле было достаточно комнат, чтобы даже в таком полуразрушенном виде превратить его в штаб обороны Шведтского укрепрайона.

Собственно, района как такового не существовало. Скорцени еще только приходилось создавать его сейчас, из своих полуукомплектованных истребительных батальонов, из не имеющего опыта боевых действий охранного батальона «Герман Геринг», а также из расквартированного в Шведте 3-го танково-гренадерского батальона и остатков тех частей, которые отводились с правого берега Одера, где русские уже вспахивали последние линии германских оборонительных рубежей.

– Я требую объявить мой приказ всем жителям Шведта, – громыхал своим басом Скорцени, выстроив перед собой бургомистра этого города, являвшегося одновременно и командиром его фольксштурма, – Шрадера-Роттмерса, партийного уполномоченного, начальника полиции и еще каких-то городских чиновников. – Объявить и жесточайше потребовать его выполнения. Приказ этот будет звучать так, – взял со стола написанный им самим от руки текст. – «Вражеским войскам удалось подойти к правому берегу Одера в районе Шведта, а также прорваться на левый берег его севернее города. В связи с этим все население Шведта, не занятое в обороне города, подлежит принудительной эвакуации. Всех мужчин, способных держать в руках оружие, мобилизовать в подразделения фольксштурма».

– Господин комендант укрепрайона, – появился Штубер, назначенный Скорцени своим начальником штаба, – только что сообщили, что в отдельных местностях русские зацепились за правый берег южнее Шведта, в районе города Марынь. Наши войска контратакуют, но…

– Никаких «но»! – осадил его Скорцени. – Достаточно того, что наши войска контратакуют. Вот почему, – вновь обратился к бургомистру и его чиновникам, – дальше мой приказ звучит так: «Остальных жителей города и окрестных деревень мужского пола мобилизовать для работ по созданию оборонительных рубежей на левом берегу Одера и непосредственно в черте города. Никто не имеет права покинуть район Шведтского плацдарма без письменного разрешения. Постам СС и полевой жандармерии обеспечить проверку документов на улицах города и на вокзале.

Лед на Одере в районе Шведта взорвать, все низменности в окрестностях города, которые защищались дамбами, затопить. Все мосты через Одер, в том числе и мосты на плотинах, заминировать и подготовить к взрыву по моему приказу. О любом невыполнении приказаний немедленно доносить. Дезертиров и паникеров расстреливать на месте. Исходя из приказа рейхсфюрера СС Гиммлера, объявляю, что семьи всех тех, кто сдастся в плен, не будучи раненым, подлежат уничтожению, ибо этого требуют долг перед народом и традиции германцев».

– Мы немедленно доведем этот приказ до сведения жителей, – дрожащей рукой принял его текст мэр города, седовласый толстяк с отвисшими небритыми щеками, похожими на неухоженные бакенбарды престарелого гренадера.

– И еще. Как мне доложили, в эти часы через город проходят бесконечные колонны беженцев с правобережья. Всех гражданских мужчин, всех военнослужащих тыловых частей, всех, кто способен держать в руках автомат, задерживать и ставить в строй. Всех, кто забыл о своем долге перед рейхом, расстреливать. Или вешать. На ваше усмотрение, господа. Из подростков, не подлежащих призыву в армию, формировать отряды юных истребителей танков и подразделения гитлерюгенда.

Две недели спустя, после того как были выполнены все приказы обер-диверсанта рейха, Шведт и его ближайшие окрестности действительно были превращены в мощный плацдарм, в зону которого вошли Ангермюнде, Цеденник и ряд других близлежащих городков. Лед на Одере был взорван, мосты через него разрушены, а на берегах затопленных низменностей, по которым не мог пройти ни один русский танк, ни одна машина, появились двойные линии окопов и блиндажей. В опорные пункты были также превращены многие дома и целые кварталы; каждая кирха и каждый замок перевоплощались в крепость; даже стоявшие в речных заливах суда и катера преобразовывались в своеобразные плавучие огневые точки, препятствовавшие переправе русских.

Скорцени прекрасно понимал, что плацдарм сковывает большую массу русских войск и что его падение открывает путь вражеским дивизиям к непосредственной линии обороны Берлина. Но в то же время он прекрасно понимал, что удерживать сколько-нибудь долго этот плацдарм будет невозможно, ибо уже через неделю вся эта немногочисленная, но стойкая группировка окажется в полном окружении.

– Господин оберштурмбаннфюрер, – доложил ему Штубер, когда однажды поздно вечером Скорцени вернулся в Шведтбург после очередного объезда нескольких районов плацдарма, – у рации командующий группой армий «Висла» рейхсфюрер СС Гиммлер.

– Какая еще группа армий «Висла», когда враг уже на левом берегу Одера?! – проворчал Скорцени, направляясь вслед за Штубером в комнату, служившую штабным узлом связи. – Назвали бы уж, для приличия, группой «Одер».

– Кстати, когда Гиммлер, который хорошо помнит меня, спросил, как у вас дела, я ответил, что теперь под вашим командованием находятся войска численностью до двух дивизий, а вам все еще не дали даже полковничьего чина.

– Кто позволял вам задавать такие вопросы, Штубер? – не особенно огорчившись – у него и кроме бестактных вопросов Штубера было чем огорчаться, – спросил Скорцени.

– Не позволили, а вынудили… Все те армейские чины, которые прямо высказывают недоумение тем, что генерал и два десятка полковников вынуждены выполнять приказы подполковника.

– Считайте, что оправдались. И как отреагировал Гиммлер?

– Промолчал, напомнив, после неуместной паузы, чтобы я поскорее отыскал вас.

В сущности, Штубер был прав: Скорцени действительно порой чувствовал себя неловко оттого, что приходилось отчитывать генерала и полковников. Но знал он и то, что ни Гиммлер, ни тем более Гитлер не решатся повышать его в чине. Это было уже понятно всем, кто его знал, кто следил за его подвигами и продвижением по службе. Однако обер-диверсант рейха не желал впадать сейчас в амбиции обойденного в чинах.

– Я знаю, что, невзирая ни на что, вы все еще удерживаете свой Шведтский плацдарм, – донесся до него сквозь легкие помехи взволнованный, глуховатый голос командующего группой армий. – Это вызывает удивление даже у очень опытных фронтовых генералов.

– Как офицер, я всегда руководствуюсь девизом Генриха Саксонского: «Приказ должен быть выполнен!»

– Сколько еще продержится ваша группа?

– До полного окружения, а также физического истощения и истощения боеприпасов. Точнее, не более пяти суток, – твердо ответил оберштурмбаннфюрер. – Так что целесообразнее влить эту группу подразделений в первую линию обороны Берлина. Кроме всего прочего, таким образом мы спасем от истребления остатки наших истребительных батальонов.

– Тем более что фюрер и так убежден, что они уже перебрасываются в Альпы для создания укрепленного района «Альпийская крепость», последнего оборонного рубежа рейха. В тот горный район, в который кое-кто из фельдмаршалов советует фюреру передислоцироваться вместе со своим личным штабом уже сейчас. Вы понимаете меня, Скорцени, уже сейчас. В то время как «Альпийская крепость» еще не создана.

– И каков будет приказ?

– У нас все еще достаточно генералов для того, чтобы принять у вас командование Шведтским плацдармом и заняться отводом его подразделений к линии берлинской обороны. Вы же с остатками своих истребителей отбываете в «Альпийскую крепость», не забывая при этом о подготовке к эвакуации руководства рейха с помощью известного вам морского соединения. Поскольку окончательного решения по поводу линии поведения рейхсканцелярии и личного штаба фюрера еще не принято, нужно предусматривать варианты.

Скорцени понимал, что скрывалось за этой недосказанностью Гиммлера. Ни он, ни кто бы то ни был иной не мог с точностью сказать, как поведет себя фюрер дальше, какое примет решение. Одни предлагали до конца оставаться в Берлине и добиваться сепаратных переговоров с Западом, другие настаивали на немедленном перебазировании рейхсканцелярии и штаба Верховного главнокомандования в «Альпийскую крепость» или на север, в район Фленсбурга, под защиту флота, войск СС и отборных частей морской пехоты Деница.

При этом не исключалось и тайное бегство в Испанию, Аргентину или Юго-Западную Африку, с передачей фюрерских полномочий Герингу, Деницу или Гиммлеру и с подменой Гитлера на им же, Скорцени, взлелеянного двойника.

Предложений возникло несколько, однако решение обязан был и мог принять только сам фюрер. Но он его упорно не принимал, ставя в затруднительное положение всех, кто все еще пытался заботиться о его безопасности и его спасении во имя спасения нацистского движения. Или кто желал скорейшего самоотстранения его во имя успешных переговоров с англо-американцами.

– Когда именно прикажете отбыть в «Альпийскую крепость», рейхсфюрер?

– Завтра к восьми утра за вами прибудет транспортный самолет.

* * *

Лишь спустя несколько дней Скорцени узнал, что, по странному стечению обстоятельств, уже через полчаса после разговора Гиммлера с комендантом Шведтского плацдарма ему позвонили из приемной Гитлера.

– Как хорошо, что вы оказались на месте, Гиммлер, – как всегда, слегка прогнусавил личный адъютант Гитлера обергруппенфюрер СС Юлиус Шауб. – С вами будет говорить фюрер.

– О чем? – поспешил поинтересоваться командующий группой армий «Висла». Иногда такое любопытство срабатывало, и Шауб успевал сообщить или хотя бы намекнуть, что именно может интересовать хозяина ставки. И был слегка обескуражен, когда ответ услышал голосом самого вождя:

– О Скорцени будем говорить, Генрих, о Скорцени. Почему никто не докладывает, где сейчас находится этот мой личный агент по особым поручениям?

– По моему приказанию он командует группировкой войск на плацдарме в районе Шведта, где уже проявил себя как исключительно храбрый офицер.

– Так это он создал тот самый знаменитый Шведтский плацдарм?! – искренне удивился Гитлер, хотя рейхсфюрер мог поклясться, что в одном из донесений о боях на Одере уже называл имя обер-диверсанта.

– Причем сражался там с исключительной храбростью, – решил воспользоваться слабостью Гитлера и поднять настроение, расхваливая подвиги его любимца. – Там, где оборону держал Скорцени, ни один русский не прошел. Будь в нашем распоряжении хотя бы несколько таких генералов, мы остановили бы коммунистов еще на Висле.

– Или на Волге, – проворчал Гитлер. – Помнится, Шауб, Рыцарским крестом Скорцени мы уже награждали.

– Да, он награжден им, – ответил вместо адъютанта Гиммлер.

– В таком случае передайте Скорцени, что я награждаю его Дубовым венком к Рыцарскому кресту[23].

– С радостью сообщу, мой фюрер.

– Однако он должен быть сейчас не на Шведтском плацдарме, а в Альпах, – сразу же перешел на сухой приказной тон Гитлер. – Ему было поручено готовить последние редуты нашей обороны – «Альпийскую крепость».

– Он занимался этим, хотя у него были и другие поручения, – понял Гиммлер, что слегка запоздал с переброской обер-диверсанта в Альпы. Однако фюрер уже не слушал его.

– Очевидно, вы, Генрих, не понимаете всей важности создания мощного оборонительного района в Альпах, в непосредственной близости от границы с нейтральной Швейцарией, которая будет служить естественным прикрытием наших тылов, – постепенно входил он в привычный ораторский раж. – Там, превратив каждый альпийский перевал в неприступную крепость, мы остановим врага, вынудив его вступить с нами в тяжелые бои и в столь же тяжелые переговоры! Оттуда, со склонов Альпийских гор, мы, волна за волной, пойдем в решительное наступление, которое, в конечном итоге, приведет к расколу антигерманской коалиции и заставит большевиков откатиться назад за Одер…

Терпеливо выслушивая его слишком затянувшуюся речь, Гиммлер постепенно отключался от восприятия ее, зато все яснее понимал то, чего фюрер не договаривал. Совершенно ясно было, что Гитлер не случайно вспомнил о Скорцени. Не исключено, что в Альпах, на границе с Италией и Швейцарией, фюрер решил создать свой новый, особо секретный бункер.

Поэтому Скорцени понадобился фюреру и для того, чтобы создать этот секретный объект, а затем охранять его, и для того, чтобы в минуты опасности обер-диверсант мог переправить его на какую-то секретную квартиру в Швейцарии, где осело немало германцев и где Гитлер довольно долгое время мог чувствовать себя в относительной безопасности. И потом, главное ведь было – пересидеть первые полгода оккупации, пока поулягутся страсти.

«Да, но как, в таком случае, быть с приготовлениями к эвакуации фюрера и его ближайшего окружения на секретную базу в Аргентину?» – тотчас же задался вопросом Гиммлер, хотя понимал, что найти ответ на него не способен. Мало того, он вдруг с ужасом вспомнил, что ведь и комендант секретной аргентинской базы «Латинос», рассматривавшейся в качестве первого пункта адаптации фюрера к латиноамериканским условиям, тоже волей случая оказался теперь рядом со Скорцени. А значит, следовало позаботиться, чтобы вместе со Скорцени из Шведта убыл и Вилли Штубер.

– Так, когда вы намерены вернуть Скорцени назад в Альпы? – неожиданно спокойно спросил Гитлер, вырывая рейхсфюрера из мечтательного потока полузабытья.

– Он вылетает туда завтра утром, мой фюрер. – Гиммлер еще хотел добавить: «Вместе с губернатором Германской Патагонии и комендантом базы “Латинос”», однако благоразумно остановился, прервав себя на полуслове. Кто знает, как мог бы отреагировать вновь размечтавшийся о личном спасении фюрер на сообщение о том, что и комендант «Латиноса» находится сейчас на Одере, вместо того, чтобы создавать неприступную «Патагонскую крепость» где-то в далекой Аргентине.

Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург, ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница.

В этот раз обер-диверсанта Отто Скорцени гросс-адмирал Дениц встретил лично, причем сделал это еще у ворот замка Викингбург, в котором обосновался вместе со своим штабом секретного соединения субмарин «Конвой фюрера»[24].

– Это хорошо, что вы прибыли, оберштурмбаннфюрер. Нужно обсудить несколько очень важных для всех нас проблем.

– По первому вашему зову, господин гросс-адмирал, – пророкотал своим зычным басом личный агент фюрера по особым поручениям.

И хотя Дениц не мог не уловить в этих словах «самого страшного человека Европы» определенной доли иронии, тем не менее руку ему пожимал со всей возможной вежливостью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Исторический факт. Такая скандальная стычка между Гитлером и Герингом действительно произошла в конце 1944 года. После нее, кровно обидевшись, Геринг снял со своего мундира все награды и вообще предпочитал ходить в гражданском костюме.

В мае 1918 года летчик-истребитель Герман Геринг был награжден высшей наградой Германии, орденом «За заслуги», имея к тому времени 21 победу в воздушных боях. Демобилизовался молодой ас в конце 1919 года, будучи капитаном, с должности командира эскадрильи Рихтхофена. Среди его наград уже были: орден Карла Фридриха, Железный крест I степени, орден Льва с мечами, орден Гогенцоллернов III степени с мечами и ряд других.

Медалью «Зимняя кампания» награждали в основном участников сражения под Москвой зимой 1941 года, в числе которых был и унтерштурмфюрер (младший лейтенант) дивизии СС «Дас рейх» Отто Скорцени.

Речь идет о ставке «Адлерсхорст» («Орлиное гнездо»), расположенной в Альпах неподалеку от «Бергхофа». В Берлин фюрер прибыл только в середине января 1945 года, когда он уже стал фронтовым городом и часть рейхсканцелярии была разрушена. Кстати, есть сведения о существовании еще одного замка-ставки фюрера «Орлиное гнездо», в районе города Бад-Наухайм, земля Гессен. Малоизвестная ставка фюрера «Вольфсшлюхт» («Волчье ущелье») располагалась в Рейнской области, близ города Мюнстерэйфаль, и сооружена была для того, чтобы фюрер мог эффективно командовать Западным фронтом. Однако фюрер почти не бывал в ней.

С Внутренним Миром арий-атлантов читатель может познакомиться на страницах моего романа «Антарктида: Четвертый рейх». – Автор.

Чин фрегаттен-капитана соответствует званию капитана второго ранга (подполковника морской службы) в российском флоте.

Исторический факт. Субмарины «Фюрер-конвоя» обязаны были избегать встреч с противником. Эти огромные, особой конструкции субмарины командование флота берегло для рейсов к берегам Рейх-Атлантиды и Южной Америки.

Подробнее с судьбой этой таинственной женщины читатель может познакомиться в моем романе «Антарктида: Четвертый рейх». – Автор.

С этим образом читатели знакомы по моим романам «Черный легион», «Ветер богов», «Странники войны» и другим – из многотомной эпопеи «Война империй». – Автор.

Подробнее об отношениях Отто Скорцени и Лилии Фройнштаг – в моих романах «Похищение Муссолини», «Черный легион», «Ветер богов». – Автор.

Восточный Тироль – историческая область Австрии, расположенная на границе с Италией. Из этих горцев штаб вермахта формировал части альпийских стрелков; в частности, немало из них входило в состав дивизии «Эдельвейс», действовавшей в свое время на Северном Кавказе.

Речь идет об осуществленной Скорцени операции «Гриф», в результате которой несколько его диверсионных отрядов, переодетых в английскую форму, действовало в тылу противника во время арденнского наступления группы армий «Б» под командованием генерал-фельдмаршала Моделя и группы армий «Х» генерал-полковника Штудента. Эти события описаны в моем романе «Операция “Гриф”», из цикла романов «Война империй», который готовится к изданию. – Автор.

Исторический факт. 31 января 1944 года Скорцени действительно получил приказ подобного содержания от Гиммлера, которого фюрер к тому времени, неожиданно для всего генералитета рейха (поскольку Гиммлер вообще не имел какого-либо опыта командования военными соединениями, какого-либо боевого опыта!), назначил командующим группой армий «Висла».

Под этим ничего не говорящим названием скрывалась особая разведывательно-диверсионная школа, в которой готовили не только диверсантов, но и руководителей повстанческих движений для тех стран, которые фюрер намеревался держать в орбите своего влияния. Руководил этими курсами сам Отто Скорцени.

Под председательством Роланда Фрайслера (1892–1945) были приговорены к смертной казни многие участники июльского (1944 года) заговора против фюрера.

Чин унтершарфюрера СС соответствовал общеармейскому (вермахтовскому) чину унтер-офицера.

Речь идет об указе Гитлера от 29 июня 1941 года, которым Геринг был объявлен официальным правопреемником фюрера в случае его смерти и наместником – в случае непредвиденных обстоятельств. Впрочем, устно Геринг был объявлен правопреемником фюрера еще 31 августа 1939 года, а за день до этого назначен председателем Имперского совета по обороне.

Подробнее об этих событиях – в романах из эпопеи «Война империй»: «Река убиенных», «Живым приказано сражаться», «Жребий вечности» и других. – Автор.

В замке Фриденталь под Берлином располагались руководимые Скорцени диверсионные специальные курсы особого назначения «Ораниенбург», которые в Берлине порой называли просто – «Фридентальские курсы».

Исторический факт. После того как Гиммлер приказал Скорцени создать плацдарм в районе Шведта-на-Одере, в распоряжении обер-диверсанта оказались лишь остатки батальонов «Центр», «Норд-Вест» и 600-го парашютного. Уже в Шведте в его распоряжение были переданы 3-й танково-гренадерский батальон, и, наконец, Геринг, опасаясь за свою виллу, передал под его командование даже свой элитный охранный батальон «Герман Геринг». В конечном итоге в распоряжении Скорцени оказалось столько всевозможных частей, что он, будучи подполковником войск СС, по существу пребывал на генеральской должности.

<1...7 8 9 10 >

На страницу:

Перейти

9 из 10